Ана Гратесс
Милая моя
– Порезали яйца и Бытие вмиг стало нечестивым местом для отрыжки. Местом для шестых и седьмых натуральностей. Хрень и говно!
Вот так говорили слова, так нет, вот таким образом выплевывала сущность словеса свои, овевая нас художественными фантасмагориями. Никто не понимал, о чем эта высота говорила, зато всем нам становилось хорошо. Наверно, это главное. На кой черт эти смыслы нужны?
– Без крохи чести вы ходите под небом Ее. Без юбок и штанин вы ходите по земле, открытые всем страшным ветрам.
А мы шли рядом с высокой сущью, млея от его россказней. Интересно, а он знает, что мы не понимаем его слов? Наверно, не знает. Оно и к лучшему.
Шагали мы и веселыми были и однажды снизошло на нас видение столь яркое, что даже солнце затмилось. Облака разредились, и мы ухватили краюху лица той высоты, что клокотала неведомыми историями. Все мы содрогнулись, увидев тварь. В ней была свиная порода, а все знали, что поросячья натура – к дикому смеху и скорым измененьям.
Сговорившись, мы стали дружно пинать ножища сущи. А тот остановил свой длинный поход. Он смотрел перед собой, словно бы не понимая, что происходит и откуда идут щепочки. А мы продолжали пинать и щекотать тварь.
Гром и молнии означились в небесных кручах. Облака налились тяжестью и влагой. Начался дождь. А сущность все стояла, и наша гурьба игриво уничтожала ее огромные ноги. Тут гром особенно сильно ударил в уши и полилась в воздухе речь.
– А я вспомнил, что когда-то шел я в направлении дома, чтобы сварить супу. Вкусного супу, наваристого бульона чашки. Гремели бы электрические плитки, а шоколадки бы вкладывались в крошечные кармашки. Я был не один. Нас было трое когда-то. Но гриб сделал свое дело, и мы превратились во что-то одно. И это моя сущь. Да. Моя сущность тут клюет сизые ветерки и вечны весны и сосен ароматы. Мхи на моих ступнях уже давно превратились в железо и пух.
