Анъе Фо
Прекрасный вид с парапета
– Понятно, – говорит Че и отодвигается от меня еще чуточку дальше.
– Да, ты не бойся: моя юрисдикция на вас не распространяется, – успокаиваю своего собеседника.
Че, видимо уже и думать забыл о предмете нашего разговора – снова смотрит в сторону клиники. Парочка, что привезла жирную старуху, покинула заведение и уже спускается с крыльца. Вид у них такой счастливый и воодушевленный – не шагают по ступеням, а будто парят над ними. Оказавшись внизу, перед входной крупой, останавливаются. Мужик галантно подает тетке кофту в цвет ее костюмчика. Пока та прихорашивается, он смачно выдувает соплю из ноздри, зажав другую большим пальцем. Далее привычными и изящными движениями размазывает остатки муконазального секрета по своей физиономии. Жалко, что до этого образчика рода человеческого в моем списке еще довольно далеко, да и бабка-матершинница наверное с пяток лет помучается. Быстро уходят только хорошие, ну, и, конечно, алкаши, курильщики и нарколыги, хотя, если говорить откровенно, и среди них невинных душ вагон и маленькая тележка наберется.
Че снова активизируется:
– Если ты здесь, то кто забирает людей в других больницах, разбившихся в авариях на дорогах и павших на полях сражений.
– Я, в основном, вездесущ…
Че глядит на меня пытливо, видимо высматривает лицо в темной пустоте под капюшоном балахона. Тем временем, я продолжаю объяснять:
– А вот трое моих коллег действуют скорее локально, хотя тоже могут быть в нескольких местах одновременно. Ближе всех сейчас тот, что носит меч, всего в каких-то пятистах километрах южнее.
Мой собеседник молчит. А я никак не могу отделаться от мысли. Сомневаюсь, стоит ли вообще спрашивать:
– Откуда ты знаешь про войны? Это же чисто человеческая тема. К тому же, извини, конечно, но ты ведь слишком глупый, чтобы такое понять.
– Один я – да. Но мы, если ты еще не заметил, – Че смотрит наверх, на стайку чаек кружащих над крышей дома, – повсюду. Можно сказать, каждая особь нашего рода является составляющей некоего подобия интеллектуальной сети, в которой поступившая информация обрабатывается и хранится веками. Ненужные и устаревшие данные мы, конечно, утилизируем, – белая птица делает паузу, прочищает горло, и с умным видом продолжает, – Война – это всегда актуально, это значит, что туда, где люди истребляют себе подобных, соваться не стоит: слишком шумно. На полях сражений, только воронам раздолье. Мы же, больше специалисты по помойкам.
Мне на это сказать нечего, и мы еще с пару минут сидим молча.
– Слушай, – Че, в который раз, прерывает, повисшую между нами паузу, – тут до меня дошла информация, что неподалеку в контейнер у супермаркета выкинули подпорченную семгу. Мои говорят, что если хотим опередить неимущих людей, надо поторопиться.
– Да. Конечно. Лети, – говорю в ответ, – раз дело такое важное.
А у самого на душе как-то неприятно стало: совсем ведь мало посидели.
– Да, это очень важно, – и далее мой собеседник пускается в рассуждения, – Жрать, размножаться и еще шуметь – наша цель в жизни. Тут уж ничего не попишешь – природа. Слушай, ай да с нами!
–Я, – приятно осознавать, что я кому-то нужен просто так, без высшей цели, – Я бы с радостью. Да, мне работать надо.
– Ну, тогда, до встречи, – бросает Че, расправив свои белые, с черными перьями на кончиках, крылья.
– Увидимся. Завтра? – говорю, прям как девчонка на первом свидании. Сам себя корю, но все же спрашиваю, – А как я тебя узнаю?
Отталкиваясь от грязной оцинкованной крышки парапета, птица отвечает:
– Будь здесь завтра в то же время. Я-то знаю, как ты выглядишь.
Че делает пару кругов над моей головой. Потом кричит своим противным, голосишкой:
