Анъе Фо
Прекрасный вид с парапета
Казалось бы, все должны быть счастливы: еще какая-то пара минут, и парочка скинет скандальную бабку на попечение медицинского персонала, а потом отправится по своим деловым делам. Но не тут-то было. Рельефная плитка с претензией на античность, уложенная на территории медцентра, напрочь лишена функциональности и больше подходит для мощения площадей напротив исторических достопримечательностей, дабы подчеркнуть их старину и аутентичность. Груженное до предела своих возможностей сидение-каталка постоянно запинается о камни мостовой. Пробовали ли вы когда-нибудь катить тележку, доверху груженную продуктами по подобной дорожке, или, например, по только что очищенному от снега механической щеткой обледеневшему асфальту. В этот момент я бы не позавидовал замороженным окорочкам или, например, стейкам. Да, что уж там говорить, даже полуфабрикатам приходится несладко. Короче, будет чудом, если бабку довезут до стационара без повреждений, немногих еще оставшихся здоровыми, внутренних органов. Здесь все окружающие окончательно убеждаются, в том, что хотя просторечная брань и имеет ограниченный лексический запас, при умелом и творческом ее использовании, можно создавать целые миры и даже галактики.
Мы провожаем взглядом горемычных клиентов медицинского центра, пока те не исчезают за главным корпусом. Еще с минуту сидим молча. Я хочу обратиться к своему собеседнику, но Че не до меня: его внимание снова приковано к лечебному учреждению. Что там еще стряслось? Ага, понятно: парочка деловых, порядком измотанных, звякая уже пустой каталкой по мостовой, возвращается, обратно в главное здание. Быстро же они управились!
– Я люблю работать в подобных местах от того, что именно здесь непоследние люди города сталкиваются с жестокой реальностью. Ведь хреновый подъезд, неправильно подобранная тротуарная плитка и система самообслуживания – это еще цветочки, – говорю, обращаясь к своему собеседнику, – Ты можешь себе позволить оплатить любые процедуры, договориться о приеме у «высококлассного» специалиста, но тебя никто не застрахует от дутой репутации, закостенелых ортодоксальных взглядов на терапию, непомерного, отрицающего ошибку, эго, формалистического подхода, да, или просто нарвешься на чьего-нибудь, пристроенного по блату, доченьку или сыночка.
Че утвердительно кивает, а я продолжаю свой монолог:
– В итоге может случиться так, что будешь рад тому, что только покалечили, а не убили вовсе. Ведь здесь никто ни за что не отвечает, ни перед совестью, ни перед законом.
– А я, то думал, всех уравнивает смерть.
– Я смотрю, у нас тут мыслитель завелся, – подкалываю своего товарища.
Он снова смеется своим чудовищно скрипучим смехом. Блин, дернул же меня черт за язык! Оправившись от гоготания Че, отвечаю:
– Да, но уравнивает в философском смысле, ведь в смерти нет страдания, скорее, наоборот – освобождение. Мучиться остаются лишь живые.
– Понятно, – мой собеседник, делает утвердительный жест своей белой головой, а потом обращается ко мне с новым вопросом, – Я вот никак не пойму, зачем тебе эта штука?
Че кивает на облокоченный между нами инструмент с остро отточенным лезвием. Потом смотрит назад влево, где через крышу дома выглядывает лужайка, расположенная перед каким-то муниципальным учреждением непонятного назначения. Оттуда доносится жужжание маломощного бензинового моторчика.
– Ведь с помощью современной техники приводить в порядок газоны гораздо легче и быстрее.
– Газоны? А, нет! У меня немного другая сфера деятельности, – тактично отвечаю я, – А эта штуковина, скорее символ, неотъемлемый атрибут, сложившегося за многие века, образа.
