Аманда Квик
Скандал
Глава 10
– Должна сказать, Саймон, вы справились со всеми делами просто превосходно. – Эмили устроилась в кресле у огня и наблюдала, как ее муж запирает дверь спальни, которую он снял на ночь.
Незадолго до этого он, окинув беглым взглядом комнату, отведенную Эмили, и сжав губы, велел, чтобы им немедленно приготовили другую, более просторную и удобную. Хозяин гостиницы поспешно перенес туда вещи Эмили.
– Главное, Саймон, что у вас вся история прозвучала так обыденно и естественно, словно мы просто повстречали Селесту во время нашего свадебного путешествия и взяли ее под свое крылышко.
Маркиз и маркиза Норткот несколько минут назад отправились в город в своем быстром удобном экипаже. Если все пройдет хорошо, к раннему утру они благополучно доставят Селесту в ее спальню. Было решено, что лучший выход – подъехать с дочерью к дому на рассвете, как будто они все вернулись с бала. Никто ничего не заподозрит.
– Я рад, что вам нравится, как я справился с этой задачей. Признаться, я не любитель сочинять на ходу всякие романтические истории. – Саймон подошел к креслу напротив Эмили и не спеша опустился в него. Он с удовольствием вытянул ноги к огню и воззрился из-под полуприкрытых век на свою сбежавшую женушку.
– Нет, правда вы просто чудесно все сделали, – счастливо заверила его Эмили. – Вы даже ухитрились очень быстро сообразить, что именно я уже успела рассказать Селесте, и наши истории замечательно совпали.
– Ну, вы же обронили несколько полезных намеков, дорогая моя. – Брови Саймона поползли вверх. – Трагически разлучились наутро после свадьбы, так ведь? Вам здорово повезло, что леди Селеста не принялась расспрашивать о той трагедии, что нас разлучила.
– Вы правы. – Эмили с минуту поразмышляла над его замечанием. – А что, если этим заинтересуется ее мать?..
– Вряд ли здесь возникнут еще какие-то вопросы. Норткот вполне удовлетворится моей версией о том, что я задержался с экипажем и послал вас вперед, чтобы гроза не застигла вас в пути. Они с женой куда больше озабочены участью собственной дочери, чем вашей судьбой.
– Бедная Селеста. Но по крайней мере, она спасена от необходимости выходить замуж за того, кто ей совсем не нужен. – Эмили просияла. – Это было чудесное спасение, Саймон. Именно такое, как я от вас и ждала.
– Вы мне льстите. – Саймон положил локти на ручки кресла, сплел пальцы под подбородком и неотрывно смотрел на жену. – А теперь, по-моему, вам пора дать объяснения своему собственному поведению.
– Объяснения?
– Предупреждаю, я не желаю вновь выслушивать всю эту чепуху, которую вы написали в записке, про разбитые сердца и разбитые вазы. Это стихотворение, если вы помните, я уже читал. Оно далеко не самое лучшее из ваших произведений.
Радостное оживление Эмили после чудесного приключения с Селестой быстро угасло под неумолимым взором Саймона. Она опустила глаза на кротко сложенные на коленях руки:
– Когда-то вы назвали это стихотворение очень впечатляющим…
– На сей раз оно прозвучало несколько иначе. Возможно, из-за обстановки, в которой я его читал. Ваша горничная в это время рыдала в один из моих лучших льняных платков. Дакетт скорбно бродил вокруг, как плакальщик на похоронах, Миссис Хикинботэм причитала и стенала что-то о том, как я, несомненно, найду вас застреленной намертво разбойником с большой дороги. Если не хуже…
Эмили на мгновение отвлеклась:
– А что может быть хуже, чем оказаться застреленной разбойником?
– Я думаю, миссис Хикинботэм представила вас страдающей от доли худшей, чем смерть, – пояснил Саймон.
Эмили бросила на мужа быстрый укоризненный взгляд:
– Можно сказать, что я уже пережила это прошлой ночью, милорд.
Саймон вдруг удивил ее слабой улыбкой:
– Это было в самом деле настолько плохо, Эмили?
Она тяжко вздохнула:
– Да нет вообще-то. Как я сказала Селесте, это была ночь почти трансцендентального блаженства.
– О господи! – пробормотал Саймон.
– Я много размышляла и пришла к выводу: в том, что наш эксперимент получился не совсем таким, каким должен быть, не только ваша вина, милорд. Ведь, в конце концов, вы же признались мне, что никогда прежде не делали ничего подобного.
– Я так сказал?
– Ну да. Так что частично нашим затруднениям мы обязаны тому, что мы оба не слишком опытны в создании трансцендентальных союзов и все такое прочее. Трудности на ранних стадиях неизбежны. – Она взглянула на него с надеждой. – Вы не согласны со мной, милорд?
– Очень великодушно с вашей стороны не винить меня полностью за неудавшуюся попытку перенести вас к высотам трансцендентального уровня, дорогая моя!
Эмили нахмурилась, уловив в его словах сарказм:
– Ну, может, и в самом деле не следует винить вас за трудности в физической части нашего союза, но это не служит вам оправданием за все остальное. Вы вели себя дурно, и я оставила вам записку со строками из моего стихотворения о разбитых вазах и тому подобном, поскольку сочла это вполне уместным.
– Уместным? Вы попадаете в ситуацию, которая могла закончиться бог знает чем! Мы находимся за многие мили от дома в дождливую, чрезвычайно противную ночь и вынуждены провести ее в жалкой гостинице с отвратительной пищей и мерзкими кроватями. И все потому, что вы изволили дуться. Мадам, позвольте мне заметить, что я нахожу романтические упоминания о разбитых сердцах и разбитых вазах совершенно неуместными.
– Но мое сердце действительно разбито, – с чувством произнесла Эмили. – Вы разбили его сегодня утром, когда заявили, что наша последняя ночь ничего не значила для вас.
– Я этого не говорил, Эмили.
– Нет, говорили. Вы сказали, что я приняла за трансцендентальный союз двух родственных душ обыкновенную похоть, – Обида снова закипела в ней. – И более того, вы просто ужасно обошлись со мной только потому, что я вышла в сад попрощаться с отцом. Я согласна, у него есть определенные недостатки, но он мой отец, и вы не имеете права запрещать мне видеться с ним или с близнецами.
– Я не запрещал вам видеться с ним, Эмили. Я просто сказал, что вы будете с ними встречаться только в моем присутствии.
– Я не позволю вам так меня ограничивать.
– Вы моя жена, – напомнил ей Саймон угрожающе тихим голосом. – Я имею все права ограничивать вас так, как сочту нужным. Меры, предпринятые мной, – для вашего же блага.
– Чепуха! – вспыхнула Эмили. – Они предприняты для того, чтобы не дать мне дальше вести финансовые дела моего отца. Еще один пункт в вашем плане мщения.
– Ваш отец годами пользовался вашими деловыми талантами.
– Ну и что? Вы женились на мне по причине этих же самых талантов. Вы тоже хотите лишь воспользоваться мной.
– Это вы уговорили меня жениться на вас, – возразил Саймон сквозь стиснутые зубы. – Или вы успели забыть, как договаривались со мной у ручья? Вы получили то, о чем мечтали, Эмили. Вы теперь моя графиня и обязаны выполнять условия нашего договора.
Судорожно стиснув пальцы, Эмили с отчаянным вызовом взглянула на мужа:
– Я не поняла тогда, что вы намерены полностью оторвать меня от семьи.
– Я пресекаю только финансовые отношения.
– Но вы дали понять моему отцу, что не собираетесь отлучать его, – напомнила она.
Саймон холодно улыбнулся:
– Да, я немного помахал перед ним этой приманкой. И это, как видите, все очень упростило.
– Вы слишком далеко зашли в своем мщении, милорд.
– Вы, моя радость, ничего не знаете о мщении.
– А вы знаете?
– О да, – тихо ответил Саймон, – Я двадцать три года мечтал о нем. А сейчас с меня довольно разговоров на эту тему. Мои понятия о мщении больше не должны вас беспокоить. Вы моя жена и потому будете вести себя, как подобает графине Блэйд. Вам все ясно, Эмили?
У Эмили упало сердце.
– А если я больше не желаю быть вашей графиней?
– Очень жаль, но менять решение уже слишком поздно. Вы подчинились своим романтическим порывам и пылким чувствам, дорогая моя, и теперь надо платить за приобретенный опыт.
– Но, Саймон, мы будем несчастны, если не остановимся… Вы не можете не понимать этого.
– Глупости, – бессердечно сказал Саймон. – Не вижу причин, чтобы наш брак оказался неудачным. Если бы несколько недель назад я пришел к такому заключению, я не женился бы на вас. Вы будете для меня вполне подходящей супругой, если только захотите этого по-настоящему, В любом случае обратной дороги нет. О признании брака недействительным не может быть и речи, а развода я не допущу. Я знаю, как вы дорожите своим скандальным прошлым, но развод – это уже слишком… даже для вас. И конечно же, я должен помнить о своем титуле.
– Да, конечно. – Эмили разглядывала стиснутые на коленях руки, с удивлением понимая, что испытывает странное облегчение… Разумеется, о разводе не может быть и речи. Она привязана к Саймону на всю оставшуюся жизнь.
На всю оставшуюся жизнь, Эмили даже повеселела. За целую жизнь многое может измениться, подумала она, в том числе и отношение человека к своей собственной жене. Оптимизм снова вернулся к ней.
Взгляд Саймона сделался еще строже.
– А теперь слушайте хорошенько, Эмили, потому что я не желаю больше пускаться в погоню за сбежавшей женой. Больше никаких путешествий неизвестно куда. Больше никаких несчастных стихотворений у горничной. Я готов предоставить вам значительную свободу, но и вы примете несколько условий, на которых я настаиваю. Самое главное из них: вы не будете встречаться без моего присутствия ни с кем из вашей семьи. Я понятно выразился?
Эмили смотрела на него сквозь опущенные ресницы:
– Даже слишком понятно, милорд. Все это звучит совершенно ужасно. Совсем не так воображала я себе наш брак.
Губы Саймона слегка изогнулись.
– Попробуйте увидеть и светлую сторону, дорогая моя. Вы создание пылкое и страстное. И теперь вы сможете дать выход своей страстности. Сосредоточьтесь на этой стороне жизни, и все встанет на свои места.
Это было уже слишком. От его снисходительного совета Эмили пришла в ярость:
– Когда-то Прендергаст предлагал мне то же самое. Я ответила отказом… впрочем, как и сейчас. У меня хватит терпения сдержать свои страстные чувства до того времени, когда их можно будет позволить себе с кем-то другим, кто действительно способен на благородную духовную связь высшего порядка.
Саймон сразу же утратил весь свой самодовольный вид. Золотой взгляд дракона стал вдруг резким и жгучим.
– Мне известно, что замужние женщины в свете часто позволяют себе заводить любовные романы, но вы и не помышляйте о связи с другим мужчиной. Хорошенько запомните, Эмили. Я ни с кем не делюсь тем, что принадлежит мне, а с прошлой ночи вы безусловно моя.
Эмили с тревогой посмотрела на него:
– Селеста считает, что на Востоке вы приобщились к странным идеям.
– Если это вас как-то утешит, я всегда был склонен охранять то, что принадлежит мне. А жизнь на Востоке лишь научила делать это несколько лучше других.
Эмили охотно поверила ему. Она, правда, не слишком обеспокоилась, поскольку не могла себе даже представить, что способна предаться любви с каким-либо другим мужчиной, кроме Саймона.
– Не стоит опасаться, милорд. Не так уж сильно меня впечатлило то, чем мы занимались прошлой ночью, чтобы немедленно искать повторения с кем-либо другим.
Опасный огонь в глазах Саймона угас. На смену ему пришло выражение досады.
– Обещаю, что в следующий раз вам понравится больше.
Эмили задумчиво прикусила нижнюю губу и серьезно заметила:
– Раз уж мы коснулись этой темы, милорд, могу вам сказать, что второй раз пробовать я не хочу.
Саймон отвернулся. Он потянулся к кочерге и резкими движениями начал помешивать огонь в камине:
– Как я уже говорил, скоро вы будете думать по-другому…
Эмили собрала все свое мужество;
– Нет, милорд. Вряд ли.
Саймон взглянул на нее через плечо:
– О чем это вы?
– О том, что я не хочу, чтобы вы вновь занимались со мной любовью, – храбро пояснила Эмили. Она решила действовать по-своему. Она теперь знала, что ей надо делать. – …То есть пока не будут соблюдены некоторые условия.
– Эмили, – начал Саймон с угрозой, – я понимаю, вы несколько взволнованы вашими последними приключениями, но, предупреждаю вас, я не потерплю…
Она подняла руку, жестом повелевая ему замолчать:
– Пожалуйста, милорд, позвольте мне закончить. Я не хочу, чтобы вы предавались любви со мной, пока между нами действительно не установятся высокие и чистые отношения – такие, на которые я надеялась, когда просила вас жениться на мне. Хитростью вы больше не заставите меня заняться… любовью. Вы понимаете меня, Саймон.
– Хитрость здесь ни при чем, – процедил он сквозь зубы. – Я ведь вам уже объяснял, что просто успокаивал тогда ваше естественное волнение девственницы перед брачной ночью. Можно сказать, я вел себя как очень внимательный и заботливый муж.
– Ерунда. Вы меня перехитрили. Но больше вам не удастся. Это мое последнее слово.
Глаза Саймона опасно вспыхнули, в них отразилось пламя камина. А потом он даже слегка расслабился, как охотник, который готов лежать в засаде и поджидать добычу, прежде чем обрушиться на нее.
– Прекрасно, мадам.
Эмили не слишком обрадовала такая его готовность принять ее требование:
– Вы обещаете не пользоваться вашей силой против меня?
Саймон пожал плечами:
– Не слишком-то интересно брать силой жену, которая этого не хочет.
Он положил кочергу и снова сел в кресло. Его пальцы выбили по подлокотнику короткую дробь. После довольно продолжительного молчания его рот вновь изогнулся в холодной улыбке. И эта улыбка Эмили совсем не понравилась.
– О чем вы думаете, милорд?
– Просто о том, Эмили, что я готов подождать, пока вы сами не явитесь ко мне. Признаться, так будет гораздо лучше. – Он кивнул, словно подтверждая какие-то свои выводы. – Да. Намного лучше.
Эмили заколебалась: не проглядела ли она какую-нибудь зияющую дыру в своем мудром плане. Слишком уж быстро Саймон согласился.
– А если я к вам не приду, милорд?
– Придете. И очень скоро. – Саймон встал и налил два бокала бренди из графина на столе, – Не думаю, что вы заставите меня долго ждать, ведь вы же такая пылкая и страстная и все такое прочее. И достаточно умная, чтобы понимать, что хотя эта последняя ночь, возможно, и не оправдала ваших романтических надежд, но в физическом плане у нас впереди еще много открытий, Вы ведь не забыли своих ощущений в ту ночь, когда я посадил вас на стол в библиотеке, раздвинул вам ножки и познакомил вас с вашей собственной страстной натурой?
Эмили покраснела и отвернулась.
– Нет, – тихо призналась она. – Я не забыла.
– Вообразите, как это было бы – испытать ту же самую бурю чувств, когда я буду глубоко в вас, – намеренно сказал Саймон. – Подумайте о том, насколько необыкновенным и поистине трансцендентальным было бы это ощущение, Насколько высоко метафизическим. Насколько пробуждающим в вас все ваши чувства. Насколько потрясающе волнующим. Потому что, дорогая моя, именно так и будет, когда мы займемся любовью в следующий раз. Заверяю вас.
Эмили неожиданно стало жарковато, и она знала, что тепло камина здесь ни при чем.
– Вы вновь пытаетесь меня перехитрить, Саймон. Я не желаю ничего обсуждать. Я приняла решение и настаиваю, чтобы вы отнеслись к нему с уважением.
– Непременно, мадам. – Он принялся стаскивать сапоги. – Ни слова более до тех пор, пока вы не придете ко мне и как следует не попросите, чтобы я вам показал, чего вы себя лишаете и как много осталось еще не изведанных вами ощущений.
– Как бы вам не состариться, прежде чем этого дождетесь, милорд, – выпалила она в ответ.
Саймон расстегивал рубашку. Он улыбнулся, как охотник, предвкушающий добычу:
– Уверяю вас, моя радость, в следующий раз вы меня не только попросите, а начнете умолять, чтобы я затащил вас в постель.
– Никогда! – поклялась она, приходя в бешенство от холодной мужской уверенности Саймона.
– Пылкая и страстная женщина должна быть очень осторожна в столь категорических заявлениях.
– Я вправе заявлять все, что хочу… Саймон, что вы делаете? – Глаза Эмили изумленно округлились, когда она увидела, как он снимает свою льняную рубашку и вешает ее на спинку стула.
– Готовлюсь лечь в постель. У меня был очень тяжелый день, моя радость, как вам известно. – Он расстегивал бриджи.
– Но я же только что сказала вам, что не стану заниматься любовью с вами. Он кивнул:
– Я слышал. Я собираюсь просто лечь в постель и выспаться, насколько это удастся на таком матрасе – он же весь в буграх! А утром я найму почтовую карету, которая как можно быстрее доставит нас домой. У меня нет никакого желания слишком долго задерживаться в этом убогом месте.
– Вы собираетесь спать на кровати? – С ужасом Эмили осмотрелась, словно впервые увидев окружающую ее обстановку. – Но, Саймон, здесь же только одна кровать.
– Она достаточна широка, чтобы принять нас двоих. – Он начал вышагивать из бриджей. Отблески пламени заиграли на гибких контурах его спины и ягодиц.
Эмили завороженно глядела на сильное мускулистое тело своего мужа. Раздеваясь, он стоял спиной к камину, и в слабом мерцании пламени Эмили видела его начинающую просыпаться мужскую плоть. Она вспомнила прошлую ночь… Свои первые прикосновения, ощущение мощи и силы в своих руках, вспомнила мгновенную реакцию в ответ на свои прикосновения. Она вспомнила и то, как он использовал свою мужскую силу, чтобы проложить путь в самую сердцевину ее существа.
– Что-нибудь случилось, Эмили? – Намеренно не обращая внимания на ее взгляд, Саймон прошагал по комнате к кровати и откинул одеяло. Он улегся и заложил руки за голову. – Так что же?
Эмили дотронулась кончиком языка до пересохших губ.
– Нет. Нет-нет, ничего.
Сдернув очки, она положила их на столик. Сейчас лучше не видеть всего слишком отчетливо. Она вскочила и начала придвигать скамеечку для ног к тяжелому деревянному креслу.
– Что это вы делаете? – с любопытством осведомился Саймон.
– Разве не ясно? Готовлю себе место, где проведу ночь.
Она подошла к кровати, схватила одеяло и прошествовала обратно к креслу. Потом уселась, поставила ноги на скамеечку и завернулась в одеяло.
– Это кресло к утру покажется вам очень неудобным. А когда погаснет камин, здесь станет ужасно холодно, – предупредил Саймон.
– Я и не жду удобств, милорд. Я готова страдать. Буду считать это наказанием за свой грех опрометчивых суждений и невезения. – Эмили задула свечу и устроилась поудобнее, чтобы поразмыслить о своей несчастной судьбе.
Полчаса спустя Саймон, которому не давали уснуть тихие несчастные звуки, время от времени доносящиеся с кресла, перевернулся на спину и уставился в потолок. Огонь в камине уже превратился в кучку едва тлеющих углей, но этого хватало, чтобы разглядеть очертания маленькой фигурки Эмили, сжавшейся в комочек под одеялом. Она, без сомнения, мерзнет, сказал себе Саймон, а он вовсе не хочет, чтобы она заболела. Хворая жена – лишние хлопоты.
Он размышлял о том, как вернее залучить Эмили в теплую постель. Он прекрасно понимал, что только сильная штука, это он знал по себе. А иногда она единственное твое достояние.
Вовсе ни к чему Эмили страдать сегодня, решил Саймон. Ее женской гордости еще предстоит испытать удар, и достаточно скоро, И случится это, когда она в конце концов признает свое поражение в той маленькой войне, которую сама и объявила.
Саймон сожалел, что ее придется подвергнуть унижению, когда она сдастся на его милость. Но тут уж ничего не поделаешь. Ей предстоит усвоить тяжкий урок, поскольку он намерен быть хозяином в собственном доме и в собственной постели.
Да и потом, Эмили сама двинула свои войска в атаку, принеся яростную клятву отказывать ему впредь в его супружеских правах. В ней явно еще слишком много от Фарингдонов, вот она и вообразила, что сможет командовать, как захочет, мрачно размышлял Саймон. Он быстро наведет порядок. Они будут счастливы и довольны, когда Эмили осознает свое новое предназначение в жизни.
А пока что Саймон решил, что не желает больше слушать эту тихую возню в кресле. Он открыл рот, чтобы приказать Эмили немедленно лечь в постель, но его опередили.
– Саймон? – тихо и испытующе прозвучал во тьме голос Эмили. – Вы не спите?
– Нет.
– Я тут кое о чем подумала.
Саймон удовлетворенно улыбнулся. Конечно, даже лучше, если она сама сдастся на его волю. Интересно, она прямо попросит разрешения присоединиться к нему в постели или применит более тонкую тактику, сказав, что замерзла и хочет согреться? В любом случае он облегчит ей этот шаг.
– О чем же, Эмили?
– Вы действительно заставили своим появлением упасть в обморок Люсинду Канонбери, когда вошли тогда в бальную залу?
– Что за чепуху вы несете? – Саймон уставился на фигуру в кресле.
– Селеста говорит, что это случилось в Лондоне. По ее словам, все леди на брачном базаре, в том числе и Люсинда, ужасно боялись вас – вдруг вам вздумается сделать им предложение.
– Никогда не замечал никаких глупых девчонок, которые плюхаются в обморок, когда я вхожу в бальную залу, – пробормотал Саймон.
Ему тогда, конечно, передали, что молодой Канонбери стало дурно, но сам он ничего не заметил. Там было полно народу.
Эмили хихикнула в темноте:
– Я сказала Селесте, что все это просто притворство. Я абсолютно уверена, что все молодые леди на брачном базаре, наоборот, были совершенно покорены вами, и вы их, наверное, страшно уязвили тем, что даже не удосужились их заметить.
Саймон понял, что Эмили явно еще не представляла, какой репутацией он пользовался в столице. Она, как всегда, романтизировала ситуацию.
– Вы правы, – ответил он ей в тон. – Все это полнейшая чепуха. – Вдруг ему в голову пришла одна мысль. Мгновенно прокрутив ее со всех сторон, он принял решение. – Эмили, вы хотели бы отправиться в Лондон?
– Да, очень. А вы думаете, можно? Папа всегда говорил, что я не должна ездить в город слишком часто, а то кто-нибудь вспомнит про скандал в моем прошлом. Мне не хотелось бы ставить вас в неловкое положение, Саймон.
– В вашем прошлом больше нет скандала, Эмили.
– Нет? – В ее голосе прозвучало замешательство.
– Нет. Я внушил некоторым людям, в том числе лорду и леди Гиллингем и Прендергасту, кое-что знающим о вашем небольшом приключении пять лет назад, что о нем больше никогда не следует упоминать. Это, кстати, касается и вас. Насколько вам известно, Эмили, никакого скандала не было…
– Но, Саймон…
– Не стоит это обсуждать. Обсуждать нечего. А если кто-то попытается что-либо сказать, вы сообщите мне немедленно. Вы поняли?
– Да. Но, Саймон, я все же…
Он на мгновение смягчился:
– Я понимаю, вы цепляетесь за воспоминание о несчастном происшествии как об одном из самых волнующих моментов вашей жизни, но надеюсь предоставить вам для воспоминаний еще более волнующие моменты.
– Ну, я тоже так думала, – откровенно призналась она. – Потому и просила вас жениться на мне. Но теперь я уже ни в чем не уверена… Похоже, я совершила непростительную ошибку.
– Единственная ваша ошибка, дорогая моя, – это то, что вы считаете, будто сможете справляться со мной так же легко, как вы справляетесь с делами. Мной не очень-то легко управлять, мадам.
– Как вам не стыдно произносить подобные веши?!
– Это правда. Но мы скоро уладим наше затруднение. Вы явитесь ко мне и мило извинитесь за то, что взбунтовались, А потом хорошенько попросите, чтобы я взял вас обратно в свою постель, и с этим будет покончено.
– Как бы не так, черт меня подери!
– По-моему, мы говорили о поездке в Лондон.
– Мы говорили о вашем непробиваемом высокомерии, – парировала она.
– Мы отправимся в город как можно быстрее.
– Почему? – требовательно спросила Эмили. – Почему мы вдруг должны сломя голову мчаться в Лондон?
– Потому что, – отвечал Саймон, размышляя о великой благодарности маркизы и маркиза Норткот, – мне кажется, сейчас самое время ввести вас в свет.
Норткот, как Пеппингтон и Канонбери, наконец попался. Маркиз мог оказаться полезным, и Саймон твердо намеревался использовать его и маркизу, чтобы представить Эмили светскому обществу.
Эмили долго молчала.
– Вы действительно так думаете, Саймон? Он снова улыбнулся про себя.
– Да. – Откинув простыню, он встал. – Ну вот что, я совсем замерз, и мне неудобно. Я вынужден потребовать, чтобы вы легли в постель и прихватили с собой одеяло.
Эмили в тревоге выпрямилась и вцепилась в одеяло, увидев, что он решительно направляется к ней. Она настороженно смотрела на него в полумраке.
– Повторяю, Саймон. Я не позволю вам заняться со мной любовью.
Он протянул руки и вытащил ее из кресла:
– Успокойтесь, дорогая моя. Речь идет об удобстве и здоровье. Даю вам слово, что не применю к вам силу. – Он поставил ее на ноги и начал хладнокровно и ловко сбрасывать с нее одежду.
– Ха! Рассчитываете, что, как только уложите меня в постель, я взмолюсь, чтобы вы занялись со мной любовью?! – с вызовом бросила она, безуспешно трепыхаясь в его руках. – Думаете, я настолько слабовольна?
– Вы не слабовольны, моя радость. – Саймон бросил на кресло ее дорожное платье, оставив Эмили в одной тоненькой муслиновой сорочке. – Вы темпераментная, страстная и импульсивная. А это не одно и то же.
Эмили перестала биться в его руках и взглянула на него прищурившись, чтобы рассмотреть получше:
– Вы действительно так думаете, Саймон?
Он коротко усмехнулся и, подхватив ее как перышко, понес к постели:
– Я в этом совершенно уверен, дорогая моя. И хотя вы сейчас на меня сердиты, вы же не захотите заморозить меня ночью до смерти? А поскольку мы не можем оба воспользоваться одеялом, если только не разделим одну постель, выбора у нас нет. Вы должны присоединиться ко мне.
Смирившись, Эмили вздохнула и быстро скользнула под одеяло. Она напряженно застыла на самом краешке кровати, пока Саймон укладывался рядом.
– Ну хорошо. Ради здоровья я согласна разделить с вами постель. Но любовью со мной заниматься вы не будете, Саймон.
– Не тревожьтесь, Эмили. Я не обрушусь на вас во сне, Я согласен ждать, пока вы придете ко мне сами.
– Этого не случится до тех пор, пока я не буду убеждена, что вы чувствуете ко мне то же, что чувствовала к вам я, когда прошлой ночью вы разбили мне сердце, – поклялась она.
– Посмотрим, мадам жена. А сейчас предлагаю вам немного поспать. У вас был очень напряженный день.
– Да, и очень запоминающийся, – призналась она, зевая. – Как романтично с вашей стороны отправиться за мной в погоню. Я чувствую, для нас еще не все потеряно, Саймон.
Он открыл рот от удивления:
– Это потому, что я побежал вас догонять? Я отправился за вами, потому что вы принадлежите мне, а я храню то, что мне принадлежит. Никогда больше не забывайте об этом, Эмили.
Ему ответило молчание. Саймон подождал хоть какого-нибудь подтверждения своему суровому требованию. Когда же его не последовало, он повернулся к Эмили.
Она крепко спала.
Некоторое время Саймон смотрел на нее в полумраке, а потом осторожно придвинул к себе поближе.
Не просыпаясь, Эмили уютно прижалась к нему, словно всю жизнь спала в его объятиях.
Через несколько минут крепко заснул и Саймон.
