Татьяна Алюшина
Девушка из нежной стали
Отслужив в армии, Витя окончил школу милиции, стал работать и поступил на юрфак, на заочное отделение. Но бросил как отрезал, в один момент, и вместе с двумя компаньонами открыл частную мастерскую. Где он взял на это денег и как вообще у него все получилось, Вика не знала и никогда не задавала ему вопросов об этом. Витя был талантом во всем, что касалось автомобилей, мог из любой «убитой» машины собрать суперавтомобиль.
Вика совершенно наглым образом эксплуатировала знакомство с ним и их многолетнюю дружбу, используя Витю как неотложку для своей старой потрепанной «трешки», подаренной ей на восемнадцатилетие родителями с бабушкой, двенадцать лет назад.
Наконец хозяин появился на балконе второго этажа и, смачно выматерившись, поинтересовался, кого там такая-то мать принесла на его голову.
– Серов, открывай! – проорала Вика.
Ворча себе что-то под нос, он спустился по лестнице, посадил собак на цепи и открыл ворота.
Вика усмехнулась, осмотрев приятеля: на голых ногах, не упакованных в брюки или джинсы, красовались расшнурованные ботинки, верхнюю часть туловища Витя прикрыл от ноябрьской стужи засаленным ватником.
– Шалая, ты что, сдурела? – поинтересовался он, распахивая створки ворот.
– Клевый прикид! – пошутила Вика.
– Может, мне смокинг надеть в четыре утра? – бурчал недовольно он.
– Не ворчи, Витенька!
– Загоняй машину, – распорядился хозяин не самым благостным тоном.
Вика села за руль и заехала во двор.
– Что случилось-то? Вроде не стучит даже? – спросил Витя. – Сейчас гараж открою.
Вика вышла из машины, обошла ее и, распахнув переднюю дверцу, отодвинула сиденье.
– Погоди гараж открывать, сначала поговорить надо, – ответила она, доставая Степана с заднего сиденья.
– Ты еще и ребенка ночью с собой таскаешь, совсем с ума сошла!
Виктор взял мальчика, поднялся в дом, положил Степана на свою огромную кровать и пошел ставить чайник. Вика не стала раздевать сына, только расстегнула и распахнула на нем курточку – уезжать скоро.
Ну, не сын у нее, а клад! Мать всю ночь таскает его по Москве, а он спит себе и хоть бы что!
– Здоровый детский сон! – прошептала Вика умиленно и, погладив сына по голове, пошла в кухонный угол квартиры.
– Шалая, для тебя же будет лучше, если у тебя очень, очень серьезное дело, – предупредил Витя, наливая себе огромную кружку чая.
Вика давно подозревала, что у него гигантомания. Или в таком огромном пространстве маленькая кружка была бы неуместна?
– Очень. Вить, я оставлю у тебя свою «трешку», а ты мне дашь другую машину.
– А ключи от квартиры… – бухтел Серов.
– Нет, машину. Если кто-нибудь, даже наши общие знакомые или друзья будут спрашивать про меня, скажешь: приехала ночью, оставила машину на ремонт, придумаешь, что там могло сломаться, чтобы я дотянула от Садового до тебя. Потом ты поймал такси, посадил нас со Степкой, и мы уехали на Курский вокзал.
– Убила, что ли, кого-то? – попытался шутить Витя.
– Нет, но подумываю над этим. Я сомневаюсь, что тебя потревожат, но бог знает.
– Что случилось, может, помощь нужна? У меня остались старые связи. Да и сам кое-что могу.
– Помощь нужна. Мне очень нужно, чтобы ты дал мне машину, помог найти по гаишной базе человека и благополучно об этом забыл.
– Викуль, – окончательно проснувшись, встревоженно спросил Витя, – во что ты вляпалась?
– Вить, я обязательно тебе расскажу, но когда все закончится. Ладно? Дашь машину?
– Шалая, ты что, совсем? Конечно, дам. А что предполагается: погоня или поездки на дальние расстояния?
– Пока не знаю, возможно, и то и другое.
– Тогда бери джип «Ровер». Он хоть и старенький, но мотор зверь, я сам делал, не подведет.
Он подошел к кровати, взял висевшие на спинке джинсы и оделся.
– Пошли вниз, в контору. Я тебе доверенность напишу и компьютер там. Ты кого найти хочешь?
– Мне надо по номеру узнать, кто хозяин и его адрес. Это возможно?
– Да, но учти, на машине может ездить совсем другой человек, по доверенности, а вот его координаты в базе не найти.
Он быстро заполнил и передал Вике доверенность, затем перекатился вместе со стулом вдоль длинного стола к компьютеру.
– Говори номер. Марку машины знаешь?
Он пощелкал мышкой, запустил программу поиска и с удовольствием зевнул:
– Весь сон перебила!
– Мы сейчас уедем, и ты доспишь. Вить, это важно: ты нас посадил в такси и больше ты ничего не знаешь!
– А если спросят номер такси?
– Скажи: было темно, не запомнил.
– Вика, ты о чем? – даже немного обиделся он. – Как автослесарь может не запомнить номер машины?
– Да уж! – Она подумала. – Тогда назови какой-нибудь, который ты точно знаешь, что его нет сейчас в городе, или сочини. Ну, не ловить же мне такси, на самом деле!
– Ладно, не паникуй, что-нибудь придумаю! Шалая, ну ты что, совсем поглупела от переживаний? Ау! – И он помахал рукой у нее перед лицом. – Это я, Витя Серов, твой друг и товарищ, чего ты волну-то гонишь? Лучше быстро рассказывай, что случилось, я помогу, ты же знаешь!
Она Витю знала, поэтому и приехала именно к нему!
Она его знала, еще как!
У них был очень дружный класс. Если они срывались с уроков, то всем коллективом, ходили в кино или просто наслаждались мороженым в кафе. Делали они это редко, но уж если делали, то дружно! Учителя перед таким коллективным выступлением терялись и не знали, кого наказывать. Найти зачинщиков было невозможно: класс своих не выдавал. Наказать всех одинаково? Ну, наказывали: выставляли двойки в журнале и сами же их потом исправляли, когда ученики писали дружно контрольные по пропущенным урокам, и что с того?
Но в восьмом классе единение закончилось, на радость учителям, которым всегда проще справиться с мелкими группками, чем со сплоченным коллективом.
В восьмом классе к ним пришли трое новеньких: два мальчика и девочка.
Девочку звали Марина Гуляева, и была она не-обыкновенной красоты и столь же необыкновенных амбиций. Про свою красоту она знала, очень умело ею пользовалась, а для полной обоймы была еще и отличницей.
Девочке Марине удалось то, чего не смогли добиться учителя, – с ее приходом класс разделился на группы, группочки и кланы.
Мальчишки, все без исключения, сразу влюбились в Марину, мгновенно забыв про всех остальных одноклассниц. Пацаны, каждый по-своему, добивались ее благосклонности, таскали за ней портфель, дарили подарки, да что только не выделывали! А Марина умело и с явным удовольствием ими пользовалась как хотела.
Нет, ну бывают же такие девочки, которые с рождения умеют манипулировать мужчинами!
– Это врожденное, как талант, который либо есть, либо его нет! – объясняла Вике бабушка, когда девочка с негодованием рассказывала ей про интриги, начавшиеся в классе.
А девочки-то, девочки! Они не отставали от мальчишек, разделились на две группы: одна игнорировала Гуляеву, делая вид, что ее не существует, а вторая, надо сказать большая, состояла из тех, кто заискивал перед ней, добиваясь дружбы и благосклонности. Во второй группе были свои интриги: кого-то Марина допускала ближе, кого-то отлучала, и им надо было очень постараться, чтобы вернуть ее расположение.
– Обычная взрослая жизнь! – говорила бабушка. – Привыкай, Викуля!
Не избежал этой безнадежной влюбленности и Витя Серов. Но вел он себя не как остальные мальчишки, томился и страдал молча, скрывая от окружающих переживания. И только Вика с Ольгой знали о его безнадежных чувствах.
Они дружили втроем с первого класса. Как-то так сложилось, что их дружбу, совершенно необыкновенную и практически невозможную в таком возрасте – мальчик с девочками, – все одноклассники и дворовые ребята принимали как само собой разумеющееся, никогда не подвергая насмешкам, обзываниям или глупым намекам. Как у них это получилось, осталось для них троих загадкой на всю жизнь. Но сложилось здорово!
Видя, как мучается первой влюбленностью друг, Вика, которая всегда была лидером в их троице, объявила экстренное собрание у себя дома, на котором предложила:
– Мы должны что-то придумать, чтобы утереть нос им всем, всему классу! И твоей Мариночке в первую очередь!
– Да не моей! – тяжело вздохнул Витя. – Она сейчас с Денисовым ходит!
– Отбить? – спросила у Вики Ольга.
– Нет! Вернее, да, но не так прямолинейно!
– А как? – заинтересовался Витя.
– Надо сделать так, чтобы она сама начала за тобой бегать! – радостно сообщила Вика.
– Ой, Викуля, это невозможно! – расстроилась Ольга.
– Возможно! – решительно отвергла упаднические настроения Вика. – У меня есть план!
– Вот когда у тебя есть план, Шалая, мы всегда во что-нибудь вдряпываемся! – перепугался Витя.
– Ну и что? – руководила Вика. – Но всегда все срабатывало, даже если вдряпывались! Скажете, нет?
– Да, – вздохнула Ольга, – но что нам за это было!
– Ой, да ладно! – поморщилась Вика и махнула рукой. – Все живы и здоровы!
– Шалая, что ты придумала? – забеспокоился Витя, вспомнив все, что пришлось уже пережить из-за ее планов.
– Я подумала, раз Гуляева такая расчетливая, надо сделать так, чтобы ты ее заинтересовал!
– Это чем же? Денисов меня больше, он боксом занимается!
– А мы с ним соревноваться не будем! Мы должны стать отличниками, и не просто отличниками, а известными на всю школу!
– Ты сбрендила, Шалая! Какими отличниками, да еще известными?! – обалдел от такой заявы Витька.
– Не боись, Серов! Я же сказала, у меня есть план! Но должна предупредить: твоя Гуляева этого не стоит, вы все как с ума посходили и не видите, какая она стерва!
– Ну и что, что стерва! – заступился за предмет обожания Витя.
– Вот я и вижу, что отговаривать тебя бесполезно, значит, надо просто помочь! Значит, так! С сегодняшнего дня будем делать все уроки втроем! Садимся, во всем разбираемся, решаем, что надо учим и проверяем друг друга!
Витя с Ольгой переглянулись и, понимая, что подругу не остановить и придется смириться с неизбежным, безнадежно сдавшись, посмотрели на Вику.
– Да! И будем изучать дополнительную литературу, по всем предметам! А в выходные ходить в музеи!
– Совсем с ума сошла! – возмутился Витька. – Какие музеи?! Ты что?!
– А такие! Гуляева, с презрительной миной к нам, сирым, убогим и тупым, рассуждает об искусстве, о художниках известных! Значит, надо, чтобы и ты как можно больше про это знал!
– Я не хочу! – закричал Витька. – У меня секция и футбол с пацанами!
– Секция само собой, а музеи и художники обязательно! – настаивала Вика. – Я все продумала и даже план написала!
– Вика, мы опять куда-нибудь вляпаемся! – высказалась Ольга. – И зачем нам это?
– Чтобы помочь Витьке!
– Шалая, может, мне можно как-то иначе помочь? – высказал надежду Серов.
– Ты хочешь ходить с Гуляевой? – строго спросила Вика.
– Ну да!
– Тогда будем действовать по плану!
И они стали действовать по плану Вики Шалой!
Поначалу Ольга с Витькой сопротивлялись, сачковали, придумывали отговорки, чтобы не ходить в очередной музей или не заниматься вечером уроками, но Вика была настроена решительно и пресекла их трусливые попытки отвертеться на корню!
И что удивительно: очень скоро ее план начал работать!
Через пару месяцев они втянулись в такой режим, и их отметки стали меняться, из троек у Витьки в четверки и пятерки, а у девчонок, твердых хорошисток, на сплошные пятерки. Восьмой класс они окончили на одни пятерки! Все трое! К тому времени Витька уже отличал Моне от Дега и Дали от Врубеля!
И одержали самую главную победу!
Маринка обратила-таки свой заинтересованный взор на Витьку!
Сначала она присматривалась, делала мелкие поощрительные знаки, так, намеком, мол, ладно, я соизволила, можешь подойти ко мне!
– Не вздумай сразу растаять! – поучала Вика. – Ни в коем случае! Делай вид, будто ничего не замечаешь и вообще ею не интересуешься! Тогда она точно начнет сама к тебе клеиться! Вот те крест! – уверяла она.
– Хорошо! – подозрительно быстро согласился Витька.
И великий день настал! Да еще как! Победа! Виктория!
Они сидели втроем на перемене, на лестнице, ведущей на чердак, и, обжигая рот горячим повидлом, уплетали столовские пирожки, трепались ни о чем, спорили, куда сегодня пойти. Здесь их и нашла Марина Гуляева.
Плавной походкой знающей себе цену дамочки, отлично понимающей, как она действует на окружающих, и следящей за каждым своим жестом, Марина подошла к ним.
– Привет! – кинула она небрежно.
– Виделись, – ответила за всех недружелюбно Вика.
– Серов, – обратилась дива к Витьке, в упор не замечая девчонок. – Я иду сегодня видик смотреть к знакомым, хочешь со мной?
Вика с Ольгой затаили дыхание и посмотрели на Витьку.
Под внимательным взглядом трех пар глаз Витька затолкал в рот остатки пирожка, достал неторопливо из кармана носовой платок, вытер пальцы и, продолжая жевать, небрежно ответил:
– Нет, Гуляева, я сегодня занят. Может, в другой раз, как-нибудь…
Маринка лишилась дара речи! И не она одна: Вика даже рот открыла от таких заявлений. Гуляевой никто, никогда, ни в чем не отказывал, даже учителя!
– Нет, Серов! – вышла из оцепенения Марина. – Другого раза не будет! Дважды я никого не приглашаю!
– Нет, так нет, – равнодушно ответил Витька.
Гуляева резко развернулась и ушла твердой походкой, всем видом излучая крайнее негодование.
– Так! – зловещим тоном сказала Ольга. – И что это было?!
Ольга была всегда очень спокойной, не в смысле тихоней или бесхарактерной, а просто не любила конфликтов, разборок. По большей части она принимала Викины планы, и уж если соглашалась с ними, то не отказывалась доводить до конца, даже если в конце им доставалось от родителей. Могла поворчать, отговаривая друзей от очередной идеи, но без огонька и нажима. Но иногда, как сейчас, Ольгу прорывало по полной программе! Она начинала метать громы и молнии и проводила такой разбор полетов, что Вика с Витькой старались отмалчиваться, чтобы не попасть под раздачу. А возмущаться Ольга умела!
– Серов! – очень грозно спросила Ольга. – Ты почему ей отказал?! Мы же для этого все и затеяли!
– Да не хочу я с ней встречаться! – выпалил Витька. – И не нравится она мне!
– Давно не нравится?! – наступала на него Ольга.
– Два месяца! Я с Настей встречаюсь! – сдал себя окончательно Серов.
– С Настей! – задохнулась от возмущения Ольга. – Мы из-за тебя света белого не видим: учимся как проклятые, по музеям и выставкам таскаемся, в театры ходим, чтобы ты мог блеснуть эрудицией! А тебе, оказывается, это давно не надо!
– Почему не надо? Надо! Мне нравится! И с Настей, кстати, мы в Пушкинском познакомились! Помните?
– Помним! – подала наконец голос Вика. – Оль, ну ты чего? Ты что, хочешь, чтобы он с этой дурой Гуляевой встречался?
– Нет, конечно! Но обидно же! – уже спокойней ответила Оля. – План сработал, она сама к нему подкатила, и такой облом!
– Да ничего не облом! Все клево! Вот увидишь, она еще за ним бегать станет! – возразила Вика, улыбаясь, и неожиданно громко рассмеялась.
– Ты что? – спросил Серов, заражаясь ее весельем.
– Я не могу! Как это офигенно было: спокойненько так пирожок дожевал, пальчики вытер и говорит: «Нет, Гуляева, я сегодня занят!» – И она согнулась пополам от безудержного смеха.
– А какая у нее рожа была, вы видели! – подхватила Ольга.
– Да уж! – присоединился к ним Витька.
Они ржали вовсю, успокаивались, но, посмотрев друг на друга, начинали хохотать снова. Над чердачной лестницей разлетался волнами громкий, заразительный смех победителей!
А потом они окончили школу, все втроем получили серебряные медали, учась девятый и десятый класс по Викиному плану, так им понравилось. Девчонки сразу поступили в институты, а Витька пошел работать автослесарем.
– Ты что, Серов, обалдел?! – отчитывали его Вика с Ольгой. – Какая работа? Тебе прямая дорога в институт с таким аттестатом!
– А кормить меня кто будет? Мои предки не могут, они старшего брата учат, на меня у них сил нет!
– Тебя же в армию загребут! – возмущалась Вика.
– Ну и что? Буду единственным в нашей армии солдатом, знакомым с творчеством импрессионистов! – шутил Витька.
В армию его, конечно, забрали, и девчонки писали ему все два года веселые письма. А когда он вернулся, устроили шумную встречу с шампанским и гулянием по ночной Москве.
Но он изменился, сильно изменился!
Что уж он там видел и прошел в той армии, девочки не спрашивали, потому что Витька сразу закрыл эту тему, как захлопнул что-то внутри себя.
И то, что он не мог или не хотел быть откровенным с ними, отдалило от него Вику с Ольгой. Они встречались, чаще по делу, реже просто так – посидеть, поболтать, выпить. Но если кому-то из троицы была нужна помощь, то они, как в детстве, вставали горой друг за друга.
Вика знала, к кому надо ехать в беде!
Компьютер пискнул, оповещая, что программа поиска завершена, Витя повернулся к экрану, разглядывая данные:
– Что мы здесь имеем? Это тот, кого ты искала?
– Да, – выдохнула Вика.
Ей надо было его найти, но она боялась и, черт побери, в глубине души трусливо надеялась, что найти не сможет.
– Итак, – подвел итог Виктор, включая принтер, – Егор Дмитриевич Князев, и адресок прилагается. Учти, это место прописки, а жить он может где угодно, и на машинке его может по доверенности ездить кто угодно.
– Учту, – отстраненно пообещала Вика, рассматривая листок с данными.
Егор открыл глаза и резко сел в кровати, все еще находясь в мучительном сне.
Он потер лицо ладонями, выбрался из постели, чувствуя, что мышцы одеревенели от напряжения, и пошел в кухню. Надо сбросить с себя этот сон, отвлечься. Он включил чайник, взял со стола пачку сигарет, но, задумавшись, так и не закурил.
«Да что за напасть?! С чего вдруг это приснилось? Черт бы тебя побрал, Вика! Пять лет прошло, уже пора даже имя твое забыть!»
Он и забыл! Почти. Ну, почти, почти…
Да и что помнить-то? Ну, встретились, ну, не захотела она ждать, писать и быть с ним, с кем не бывает. Обычная история. Бытовая – встретились, казалось, что любовь, ах, держите нас семеро, с первого, пардон, взгляда! А выяснилось, что мужчину надо ждать и любить на расстоянии…
Ну, и что?
Да, собственно, ничего.
Он уже давным-давно забыл и ее, и те невероятные сутки, проведенные вместе, и не вспомнил бы, если б не этот ночной кошмар. Ну, да, да – почти забыл!
Егор заварил себе крепкого чая, подумал и, достав из шкафчика бутылку с коньяком, добавил немного в чашку.
Завтра, нет, уже сегодня – он кинул взгляд на часы, висящие на стене, почти пять утра – у него выходной и нет никаких операций, но всякое может быть, так что хлопнуть хорошую порцию коньяка в виде успокоительного для души и нервов потревоженных нельзя. Как говорится: работа у нас такая.
«Однако не жарко», – поежился Егор.
Он привык спать голым, и, проснувшись среди ночи, так, голышом, пришлепал в кухню. Вернувшись в спальню, Егор надел халат, тапочки, стараясь не смотреть на постель, как будто оттуда мог выскочить ночной кошмар. Вернувшись в кухню, сделал большой глоток чая и закурил.
Но темные щупальца странного, растревожившего сновидения с Викой Шалой в главной роли добрались до него, и Егор ярко, как кино, вспомнил свой сон.
В самолете он проспал почти весь длительный, изматывающий перелет и видел во сне ее. Это был полусон, полуявь, в которой раз за разом повторялись сцены их любви, вызывая в нем такие чувства, что пришлось положить пиджак на ноги, дабы не шокировать окружающих.
Первую неделю в тропической, жаркой, малярийной Африке она снилась ему каждую ночь, а потом ему стало не до этого. Они работали как каторжные, на износ, сменяя друг друга всего на несколько часов, в промежутках Егор засыпал глубоким, похожим на обморок сном, порой не добравшись до постели по причине отсутствия каких-либо сил.
Когда выдалась небольшая передышка и он на несколько дней вернулся на основную базу за медикаментами, то с удивлением обнаружил, что от Вики не пришло никаких писем или известий. Егор испугался: вдруг с ней что-то случилось? Почти целый день он звонил со штабного телефона, единственного средства связи с цивилизованным миром, и смог выяснить, что, оказалось, зря волновался – с ней все в порядке: она жива, здорова, и у нее все хорошо.
Егор запретил себе об этом думать и раньше времени ринулся назад, в их полевой госпиталь, лечить и спасать жизни воюющих не понятно за что африканцев.
Еще один раз она приснилась ему, месяца через два, после возвращения в Москву. Тогда, проснувшись среди ночи, он запретил себе раз и навсегда думать и вспоминать ее.
И вот сейчас.
Поняв, что уже не заснет, Егор решил, что лучше всего будет заняться упражнениями, прибавив лишний час. Вот это уж точно вычистит из его сознания все воспоминания и отголоски сна.
Егору было одиннадцать лет. Его подстерегли мальчишки из соседнего двора, когда он шел в музыкальную школу со скрипочкой в руке. Они затащили его в переулок, отдубасили по полной программе и сломали скрипку. Он отбивался как мог, не сдаваясь, и кричал и плакал, размазывая по щекам слезы вперемешку с кровью, текущей из разбитого носа, но их оказалось четверо и они были старше.
Побитый, в испачканной и порванной одежде, с поломанной скрипкой в одной руке и футляром от нее в другой, шаркая ногами и низко опустив голову, чтобы никто не видел, как из глаз капают злые, бессильные слезы, Егор вернулся домой.
Дома находилась только бабушка.
Бабушка у него была уникальная! Татьяна Григорьевна всю жизнь проработала хирургом. Статная, высокая, элегантная, она постоянно курила папиросы, могла, не морщась, махнуть спирту, разговаривала на двух иностранных языках, водила машину, как гонщик, и умела стрелять. Вот такая у него бабушка!
– За что избили? – спросила она, пыхнув папироской.
– За интеллигентность, – ответил Егор, не поднимая головы и шмыгнув носом.
– Да уж, этого добра в тебе навалом, для полноты картины, только очечков не хватает!
Она забрала у него остатки скрипки и футляр, повертела в руках, внимательно рассматривая, и бросила в угол.
– Будем надеяться, что это окончательная точка в твоей музыкальной карьере, – предположила бабушка.
– Будем надеяться, – кивнул Егор.
– Пошли, обработаем боевые раны, – выпустив клуб дыма, весело предложила она.
Татьяна Григорьевна, махнув рукой на все родительские возражения, привела Егора в секцию боевого карате, где работал тренером сын ее бывшего коллеги и друга.
Данный вид спорта тогда в стране запрещали, поэтому секция была, естественно, нелегальной.
Егору очень повезло с учителем.
Он не просто учил драться, он давал им философию боя, глубокий скрытый смысл каждого движения, понимание мира. Многие ребята ушли в другие секции, не всем хотелось разбираться в мудростях и догмах боевого искусства, а Егору нравилось, ему было интересно.
Когда ему исполнилось пятнадцать лет, его подозвал к себе тренер и сказал:
– Занятий не будет.
– Что, нас все-таки прикрыли? – спросил Егор.
Их секцию постоянно пытались прикрыть власти. За эти четыре года, которые занимался Егор, их дважды закрывали, на тренера заводили уголовное дело, но за неимением доказательств не дали ему хода, а тренер находил другое помещение, и занятия продолжались.
– Нет, нас не закрыли. Тренировки закончились для тебя, мне больше нечему тебя учить, Егор. Так бывает, когда ученик перерос своего учителя.
– И что, мне теперь не заниматься?
– Заниматься, и еще больше, чем раньше.
Он протянул Егору листок, на котором были написаны имя, фамилия и телефон.
– Этот человек будет тебя учить дальше, я договорился.
Так Егор попал к Виктору Ивановичу. Парень сразу почувствовал другой, более высокий уровень обучения и так увлекся, загорелся, что почти не вылезал из зала.
А через два года Виктор Иванович сказал ему:
– Егор, у тебя дарование, физическая и, главное, умственная расположенность к боевым искусствам. Не замыкайся на карате, попробуй и другие виды, ушу, например. Есть один уникальный учитель, который может многое тебе дать, но он живет в Питере.
Вечером, за семейным ужином, Егор рассказал о разговоре с тренером.
– Ты этого хочешь? – спросила бабушка, закуривая папиросу, садясь за стол, пачку она всегда клала рядом с тарелкой.
– Да, очень! Мне интересно!
– Но ведь конец десятого класса и ты собирался поступать в медицинский? – разволновалась мама.
– Подожди, Наташ, – успокоил ее отец, похлопав по руке. – Егор, наверняка здесь, в Москве, найдется секция ушу.
– Тот учитель особенный, он не ведет секцию, а берет себе в ученики одного или двоих. К нему многие хотят попасть, но он берет не всех. Виктор Иванович говорит, что меня он возьмет.
– А как же институт? – спросила мама.
– Значит, поступит в Ленинграде, – сказала Татьяна Григорьевна.
Так Егор поступил в Военно-медицинскую академию в Ленинграде и стал заниматься ушу. К концу учебы он имел черный пояс по карате, глубокие знания ушу и стойко выработанный рефлекс на всю жизнь, как дыхание, заниматься каждый день.
Вика остановила машину напротив подъезда, выключила мотор и достала ключи из замка зажигания.
Ключи, свисавшие с зажатого в кулаке брелока, тихо позвякивали. Руки дрожали, слава богу, не той противной дрожью, которая била ее в такси.
«Это просто усталость», – подумала Вика.
Конечно, усталость, и страх, и желание дернуть отсюда куда подальше, и еще целый букет противоречивых эмоций и чувств – не встречаться, не видеть, сбежать в какую-нибудь иную, желательно далекую сторону и увидеть, услышать и, может, задать тот самый, мучавший все эти годы вопрос!
«Надо успокоиться! Что ты так разволновалась?»
Она положила руки на руль, уперлась в них подбородком и посмотрела на стеклянный аквариум подъезда с охранником внутри вместо рыбки.
«Пять лет прошло, почти пять. Тогда был февраль».
Был февраль. Пятница.
Они созвонились с Ольгой и договорились встретиться после работы. Сначала хотели пойти в кино, но ни один фильм из идущих в ближайших кинотеатрах не вызвал интереса, тогда подруги решили просто посидеть в каком-нибудь кафе, выпить кофе и поболтать.
Вика работала бухгалтером в небольшой частной фирме, а Ольга, в не менее частной, менеджером по продажам. К немалой радости подруг, офисы фирм, в которых они трудились, находились в квартале друг от друга, что давало прекрасную возможность часто встречаться.
Вика, освободившись пораньше, зашла за Ольгой к ней на работу. Виктория не сразу нашла подругу среди обычной пятничной вечерней суеты, когда народ, раздражаясь от любых задержек и стараясь не попадаться на глаза начальству, стремится как можно скорее слинять с работы. Впереди выходные, у всех планы и долгожданный отдых.
– Викуля! – обрадовалась Ольга, увидев ее. – Ты же меня не бросишь?
– В смысле столкнуть с крыши или в трудную минуту? – уточнила на полном серьезе Вика.
– Второе! – рассмеялась Ольга и объяснила: – Наша замдиректора забыла портфель с документами, а они ей завтра нужны. Она позвонила и попросила, чтобы кто-нибудь его принес. Наш народ, узнав об этом, попрятался по углам, как тараканы, а я неосмотрительно попалась начальству под руку. Викуль, это не далеко, она в центре живет, занесем и пойдем кофе пить.
– Пошли, нерасторопная ты наша! – вздохнула Вика.
Ага, сейчас-с-с, «занесем» и пойдем по делам своим! А российская действительность?
Отметилась, а как же! Широкомасштабная стройка во дворе внесла свои коррективы в упорядоченную жизнь нескольких близлежащих домов. Черт его знает почему во время строительства, сравнимого со стихийным бедствием, округа погружается во тьму и хаос – фонари не горят, проходы между домами загорожены, через рытвины и завалы приходится пробираться, как по минному полю. Может, это специфика такая строительства в нашей стране? Ну, вот в такие условия девчонки и попали, свернув с освещенной центральной улицы через арку во двор, объединявший несколько домов, в том числе и искомый ими. Таблички с номерами домов, в соответствии с общей атмосферой, не подсвечивались, и определить в темноте, какая цифра на доме, невозможно!
Холод стоял жуткий. Во дворах, где блуждали подруги, не наблюдалось ни одного прохожего. От просоленного снежного месива вперемешку с вывороченным грунтом, через которое приходилось пробираться, как через полосу препятствий, у Вики совсем промокли старые, ненадежные сапоги, и она чувствовала, как внутри хлюпает вода. Ольга, стуча зубами, тихо ругаясь, засовывала себе под мышку то одну, то другую ладошку, чтобы согреться.
Когда они наконец, расспросив старушку, увидев которую, бежали через весь двор с криками «бабушка, подождите!», чем напугали ее чуть ли не до смерти, ввалились в подъезд нужного дома, Вике казалось, что она уже околела. Ольга была не в лучшем состоянии: она так замерзла, что дрожала всем телом и у нее посинели губы.
– Идиотка! – ругалась Вика, стягивая с нее перчатки и растирая Ольге руки. – На улице мороз за двадцать, почему ты в пальто, а не в дубленке?
– Она старая и некрасивая, – хныкала Ольга, уткнувшись в плечо подруги.
– Зато ты, молодая и красивая, будешь прекрасно смотреться на больничной койке! Все, пошли! Какой этаж?
– Четвертый, – вздохнула Ольга.
– Боже мой! Девочки, вы совершенно замерзли! – воскликнула хозяйка вместо «здрасте», когда открыла им дверь. – Быстро проходите! Раздевайтесь, вам надо немедленно согреться!
– Нет, нет, Елена Александровна, – пролепетала Ольга. – Мы пойдем, вот портфель.
– Никуда вы не пойдете! Сережа! – крикнула она в глубину квартиры.
У них явно было какое-то торжество. Хозяйка, молодая, лет тридцати, симпатичная, стройная женщина, была облачена в вечернее платье и туфли на каблуках. Из квартиры слышался шум застолья: смех, звон бокалов, веселые голоса, негромкая музыка.
Елена Александровна, ухватив обеих девушек за рукава, втащила в прихожую и еще раз громко позвала:
– Сергей!
Пальцы на руках и ногах понемногу оттаивали, появилась такая сильная боль, что у Вики навернулись слезы на глаза. Ольга, испытывая то же самое, с шипением втянула воздух сквозь зубы и, стянув перчатки, затрясла кистями.
В прихожую вышел мужчина, одетый для торжества в строгий, темный костюм.
– Что случилось? – весело спросил он.
– По-моему, они обморозились, – ответила Елена Александровна обеспокоенно.
Мужчина громко позвал в сторону комнаты:
– Егор! Иди сюда!
Крикнув, он шагнул к Ольге и стал расстегивать на ней пальто, Елена Александровна, торопясь, снимала дубленку с Вики.
В прихожую вышел еще кто-то, но Вике было так больно, что она уже ни на кого не обращала внимания.
– Егор, они обморозились, надо, наверное, в горячую воду? – спросил хозяин, усаживая Ольгу на пуфик.
– Нет! – ответил мужчина. – Лена, куда их отвести?
Вику подхватили под локоть, куда-то повели, усадили в кресло, она не видела, зажмурившись от боли.
– Сергей, найди две пары теплых носков, и водку, Лена, снимай с нее сапоги и колготки! – отдавал кто-то командирским тоном быстрые и четкие указания.
