Галина Чередий
Уха из петуха
Глава 4 колючкидоставательная, в которой главного героя терзают непотребные мысли о бабушкиных пирогах и прекрасной селянке
Госпожа участковый появилась в дверном проеме так же бесшумно и стремительно, как и исчезла. Привидение власти, ей богу! Она несла небольшой красный тазик, уперев его в свое округлое бедро, и при каждом шаге полы халата немного распахивались, совсем чуточку демонстрируя очертания ее ног выше колена. Чуточку, но Сергею хватило для нового бунта нижней кобелиной чакры. А когда она грациозно опустилась перед ним на пол и наклонилась чуть вперед, ставя свою ношу и открывая вид на коварную ложбинку между грудей, к которой его глаза тут же словно гвоздями прибили, мужчина страдальчески сглотнул и судорожно стиснул одеяло на своих бедрах, глубоко втягивая воздух, пропитанный ночной прохладной свежестью и еще чем-то, бьющим прямиком в глубины подсознания.
…А он такой румяный, с корочкой глянцевой, хрустящей, сам-то духмяный, паром сытным исходит, и капустка в нем с яичком вареным, а на донышке лист капустный с угольком, к нему приставшим, на капустном-то листе самые вкусные пироги из печи получаются…
– Попробуйте, не горячая? – подняла глаза Лилия Андреевна, ловя его ошарашенный выкрутасами собственного мозга взгляд.
– Что?
– Воду попробуйте, не горячо ли, – терпеливо повторила женщина.
От внезапно нахлынувшего воспоминания о бабушкиных пирогах живот утробно зарычал, а Сергей, не удержавшись, гулко сглотнул. И что за напасть с этой селянкой – ну вот ладно бы только нижнюю часть тела будоражила ложбинками да коленками круглыми, так еще и что-то глубоко-глубоко запрятанное, никому не показываемое столько лет, умудряется вытащить наружу. И с чего? А всего лишь пахнуло от нее чем-то неуловимо сладким, женским – но не терпким запахом страсти, от которого тело звенит и вибрирует, а забытым домашним теплом, уютом, пирогами, которые пекут для тебя и так, как ты любишь, а не покупают на бегу в ларьке у метро; той нежной заботой, выраженной в свежевыглаженной рубашке, кружке крепко заваренного чая с лимоном, в привычном, но столь необходимом ежедневном вопросе: «Как прошел твой день, любимый?» и ответе: «Скучал по тебе, любимая…»
«Э-э-э, это точно твои мысли, мужик?» – охренел дебил.
«Да я сам охренел, – мысленно ответил дебилу Сергей. – Ну его к лешим, это бабкино молоко, так и последние мозги можно в гальюне оставить».
«Но по первому пункту склонен с Вами согласиться, коллега. Я б вдул», – поправил средним пальцем дужку воображаемых очков на переносице воображаемый дебил.
«Чур, я первый», – поддержал Серега.
– Сергей Михайлович?
– А? – встрепенувшись, он, моргая, уставился в тазик. – Это зачем?
– У вас все ноги перепачканы, как же я буду колючки вытаскивать? – пояснила ему Лилия Андреевна и добавила успокаивающе, как для маленького: – Я очень осторожно, опыт имеется.
У нее есть опыт по мытью ног малознакомым мужикам? Вот и где и каким образом она его приобрела, спрашивается? Нет, ну твое ли это собачье дело? С чего так взыграло ретивое мужское на пустом-то месте?
Не дождавшись его ответа, Лилия Андреевна аккуратно, но уверенно обхватила его лодыжку и, приподняв, опустила в воду. Сергей хотел взбунтоваться. Вот что это за нарушение личного пространства. Прямо домогательство в чистом виде! Но едва пальцы ласково скользнули по своду стопы, резко сдулся. Потому что… а-а-а-а-а-а… это был реальный кайф!
Он даже пощипывания в местах боевых ранений не заметил, потому что каждое поглаживание отдавалось прямиком в его члене. Мама дорогая, сколько лет прожил и знать не знал, где у него, оказывается, эрогенная зона имеется. Да еще какая! У Сергея чуть глаза не закатывались, и только и оставалось, что зубы стискивать, чтобы не застонать в голос, как офигевшая порноактриса, у которой внезапно приключился самый настоящий оргазм.
Испугавшись собственной неадекватной реакции на эту эротическую пытку, Сергей резко подался вперед, бормоча «да что я, сам ноги помыть не могу чт..» и спровоцировал очередную аварию, столкнувшись лоб в лоб с поднявшей голову Лилией Андреевной. Господи, да он за всю жизнь не попадал в такое количество дурацких и неловких положений, сколько за последние сутки!
– Больно? – доконала его сочувствием женщина.
Нет, это уже просто выше его сил!
– Знаете, что, Лилия Андреевна, я, пожалуй, справлюсь сам. И вообще – поздно уже и все-такое… – Ну красавец ты, Серега, человек тебе помогает, а ты выпроваживать ее кидаешься. Но если так и дальше пойдет, сидеть ему завтра в кутузке по обвинению в нападении и принуждении. Вот только к чему первым делом принуждать станет, он еще и сам не понял. То ли непотребностями всякими заниматься, то ли пирожков напечь.
Возражать и настаивать Лилия Андреевна не стала, только кивнула на бутылку с коричневой бормотухой.
– Это настойка прополиса. Очень хорошо обеззараживает и раны заживляет. Обработайте царапины, – быстро дойдя до двери, она обернулась: – Я завтра загляну вас проверить и все заберу. Спокойной ночи, Сергей Михайлович.
Покосившись на бутылку, Сергей оттолкнул ее подальше, как будто она кусалась.
– На фиг, молока мне на сегодня выше крыши! В задницу еще и народные средства, а то и до утра не дотяну!
Кое-как избавившись от колючек, он обтер ранки антибактериальными салфетками и, кряхтя и охая, дошел до спальни. Повалился лицом вниз и блаженно вздохнул, почти сразу начиная погружаться в дрему.
– КУ-У-УПИ МУШМУЛУ-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У! – раздалось где-то прямо под окном, и Сергей злобно оскалился, натягивая подушку на голову. Ну ладно, стервь пернатая, ты сам нарвался! Война так война!
Глава 5 вбитвепобедительная, в которой главный герой геройски изгоняет наглого похитителя ночного сна со своей законной территории
Двадцать три раза. Именно столько раз проорал горластый мерзавец, прежде чем наступила тишина, в которую уже и не верилось. Сон как рукой сняло, и Сергей лежал, настороженно вслушиваясь, морально готовясь к новой акустической атаке. Но, очевидно, петух удовольствовался своей победой или просто выдохся. Ничего-ничего, торжествуй пока, поганец. Пытаясь наконец уснуть, мужчина стал считать про себя овец, уныло констатируя, что баран-то тут, похоже, всего один – он сам! Это же надо было умудриться купить чертов дом с таким обременением! Как уснул, и сам не понял, зато проснулся мгновенно, когда по мозгам треснуло очередным «Ку-у-у-у-упи-и-и».
Никольский сел на кровати, чувствуя себя зомби. Очень своеобразным, надо сказать, зомби, любимым блюдом которого являются куриные мозги.
Посмотрел на часы – пять минут восьмого. Ладно, пришло время взглянуть своему врагу в лицо… или что там у петухов? Выглянув из окна спальни, он обозрел территорию внезапного междоусобного конфликта. Противника нигде не было видно. Придется осуществить вылазку непосредственно на место. Чувствуя себя героем-разведчиком, мужчина вышел во двор и, крадучись, стал обходить дом, внимательно на этот раз глядя под ноги. Холоднючая роса буквально обожгла пальцы ног в шлепанцах, заставляя их рефлекторно поджаться. Петух был обнаружен у сарая в глубине двора, и, судя по пристальному взгляду одного блестящего глаза-бусины, засек он Сергея первым. М-дя, потеря тактического преимущества в виде внезапности получается. Тфу! Понесло в самом деле!
– Ну вот мы и встретились! – ухмыльнулся законный владелец угодьев, пренебрежительно рассматривая тщедушное тельце коварного истребителя его нервных клеток.
Петух и в самом деле выглядел не слишком впечатляюще – ростом едва ли сантиметров тридцать, с ярким черно-красным оперением, гладким, перышко к перышку, отливающим зеленым блеском, словно и не живой вовсе, а вырезанная искусным мастером статуэтка из полудрагоценного поделочного камня. Где в этом шибздике только могли рождаться те дурные децибелы?
– Имей в виду, ты выселен! Пшол вон! Выметайся по-хорошему! – счел нужным сообщить своему пернатому визави мужчина. В ответ петух только повернул голову, посмотрел на него вторым глазом, а потом, потеряв интерес, стал скрести ногами и что-то там выклевывать. Хотя Сергей не без оснований подозревал, что дело совсем не в гастрономическом интересе, а в желании продемонстрировать полное пренебрежение к его словам.
– Кыш отсюда! – начал заводиться начинающий селянин и махнул руками. – Иди выноси мозг кому-то другому!
Ага, теперь-то он привлек внимание проклятой птицы! Издав возмущенное «Ку-у-уо-о!», петух шарахнулся от него в кусты. Неужели все так просто? Воодушевившись легкой победой, борец за тишину схватил валявшуюся неподалеку палку и стал азартно колотить по зарослям, гоня мерзавца все дальше.
– Сергей Михайлович, вы снова на тропе войны? – раздалось за спиной, и Сергей стремительно обернулся, но, увидев Лилию Андреевну, счел за благо тут же снова отвернуться. Она опять была в форме, а учитывая, что на нем из одежды были только спортивные штаны, данный факт грозил стать очередным поводом для его неловкости. Нет уж, премного благодарен. Вчера было более чем достаточно.
– Занимаюсь очисткой территории от паразитов! – почти огрызнулся Сергей, саданув по кустам своим орудием и прогнав петуха еще на пару метров. – Надеюсь, вы, как представитель закона, не против?
– Нет, что вы, пока не откопаете топор войны, не начнете им бросаться в окружающих и ваши действия не попадут в сферу моей ответственности! Только вы уверены, что ваши усилия принесут желаемые плоды?
– Пф-ф! – гордо фыркнул триумфатор, тесня противника еще дальше. – Еще как уверен! Пусть этот гад ищет себе новое пристанище! Я его на своей земле терпеть не намерен!
– Ну, раз так, то хорошего вам дня! – в последних словах ему, может, и послышался тонкий намек на насмешку, но он сделал вид, что страшно занят своими победоносным продвижением к дальней границе участка и поворачиваться, дабы убедиться, не стал. Будут потом веснушки эти весь день перед глазами еще торчать – не сотрешь.
– И вам так же, – только и буркнул он.
Прогнав пернатую заразу до забора, Сергей сначала кровожадно оскалился, наблюдая за метаниями птицы, а потом озадаченно почесал затылок. Вот что он теперь должен сделать? Зажать в углу и грохнуть палкой. Как-то это… перебор прям. Тогда поймать и вышвырнуть к чертям? Но петух решил сию дилемму самостоятельно. Громко захлопав крыльями, он взлетел на забор и спрыгнул на другую сторону. Подскочив к частоколу, Сергей с нескрываемым удовольствием наблюдал, как пернатая вражина улепетывает по ничейной земле к ближайшим зарослям, за которыми поблескивала речушка. Мужчина не постеснялся освистать беглеца и даже для верности швырнуть ему вслед палку.
– И не вздумай возвращаться, скотина! – проорал он и с довольным видом отправился завтракать…
Глава 6 каннибалосражательная, в которой главный герой, не разделяющий идеалы высокой кухни, предпочитает среднестатистическую пользительную мужицкую яишенку
– Моя прэ-э-э-элесть, – дурным фальцетом возопил Серега, бахнув плоды трудов праведных по центру стола.
Если кто-то из дам думает, что эксперименты высокой кухни, размазанные по огромному квадратному блюду в стиле рисунков Сальвадора Дали, могут восхитить мужчину, то, вероятнее всего, с этим мужчиной что-то глубоко не так. И даже возможно предположение, что данный индивид мужского полу как бы не совсем, собственно, этого полу есть. Среднестатистический мужик скорее поймает кайф от тарелки борща или шницеля на полстола, чем от пятидесяти грамм фуагра, погребенных под внушительным стогом издевательски полезной зелени. Ну, оно понятное дело, товарисчи не от мира сего, готовые на нечеловеческие жертвы во имя непонятно чего, а именно: вегетарианцы, веганы, сыроеды, фрутоеды и даже бретарианцы (в мире зафиксировано аж 5000 таких дуралеев), периодически затесываются и в наши ряды, но процент их ничтожен.
Понятия, принципы, равно как и рецепты высокой кухни были для Сергея понятиями расплывчатыми и (после одного-единственного похода в модный ресторан молекулярной кухни с бывшей, ставшей бывшей именно после данного мероприятия) даже вредными для здоровья. Так что уж в плане жратвы Сергей не стеснялся причислять себя к среднестатистическому, самому что ни на есть обыкновенному мужику. Поэтому яишенку он себе соорудил тоже… вполне себе среднестатистическую и для мужского здоровья, безусловно, пользительную: шмат сала, порубленный как придется, луковица одна средняя, порезанная почти кольцами, пара помидорок, попиленных туповатым ножом на четыре кривеньких кружочка, и пяток яиц, заливших этот радующий глаз шкворчащий натюрморт.
Радующая нескромными размерами сковородка воцарилась в центре и молча повелела:
– Хлеба! И пока обойдемся без зрелищ.
Заложник революционной ситуации желудка, который отказывался и далее терпеть издевательства и лишения, поплелся обратно к кухонному столу, чтобы нарезать основы мирного правления любого государя. Толстый ломоть хлеба действительно прекрасно дополнил бы королеву утренней еды, оттенив ее царственный вкус и позволив вымокать в конце пиршества самый смак с донышка сковородки.
«Надо бы нож поточить», – подумалось опять непрофессиональному кулинару.
– КУ-У-У-УПИ-И-ИТЬ! – внес с подоконника кухни предложение заклятый враг.
«Убить. Сперва убить», – озвучил окончательное решение внутренний самец, вспомнивший о своем статусе альфы, глядя на фонтанчик крови, тугими толчками вытекающий из распанаханного тупым ножом пальца.
– Ах ты!.. – взвыл Сергей и рванул к пернатому провокатору, но тот с легкостью перепорхнул на ветку яблони, росшей под окном. Не обращая внимания на лучи смерти, щедро льющиеся из пылающих праведным гневом очей своего оппонента, петух вытянулся во весь рост, запрокинул голову и раздул грудь, явно собираясь издать вопль подлого торжества.
Исторгнув рев, устрашивший бы и тиранозавра, взбешенный голодающий перехватил нож лезвием вниз, как натуральный головорез, и практически снес молодецким плечом дверь, вылетая во двор. Отскочив от стены, незаслуженно обиженный предмет интерьера долбанул его по заднице, придавая больше ускорения. Но, оббежав дом, мужчина не обнаружил никаких следов сатанинского отродья в перьях. Подозрительно он осмотрел окрестности, кроны деревьев, даже на крышу заглянул. Не могло же ему причудиться, не настолько у него уже нервы не в порядке. Крадучись, он дважды обошел вокруг дома и, сдавшись, поплелся к двери, под аккомпанемент вконец озверевшего желудка. Но едва вошел, замер как вкопанный, увидев петуха, с невозмутимым видом долбящего что-то прямо в его сковородке с кулинарным великолепием. От избытка нахлынувших чувств у голодного страдальца даже голос отнялся, и он, только невнятно промычав, указал ножом на коварного грабителя, будто просто поверить не мог, что такая наглость может вообще существовать в принципе. Заметив и самого хозяина дома, и его живую заинтересованность в собственной персоне, петух, издав свое издевательское «Куо-о!», отпрыгнул от сковородки, попутно скинув хлеб, и замер, уставившись одним глазом. Тягучая капля желтка свесилась с его клюва и смачно шлепнулась на столешницу, став последней каплей и для Сергея.
– Сука! Ты еще и каннибал! – завопил тот и метнул нож, сшибая остатки поруганного врагом завтрака на пол. Естественно, сам виновник погрома снова благополучно ретировался в окно, но мужчина уже принял судьбоносное решение и вмиг преисполнился убийственным спокойствием. Захлопнув окно, он уничтожил следы вторжения, игнорируя повышенное слюноотделение и заунывные песни нутра, перебинтовал, как смог, палец и переоделся. Усаживаясь в автомобиль, он бросил обещающий скорую расправу взгляд на разноцветное пернатое воплощение Мефистофеля, и с визгом выехал со двора.
Но тут же был вынужден затормозить, от неожиданности едва не расквасив нос об руль. Потому что давешняя знакомая – отравительница баба Надя – стояла прямо на дороге и даже не думала посторониться, наоборот, подошла и ткнула пальцем в стекло на его водительской двери. То, что старость надо уважать, Сергей не мог забыть даже будучи очень злым и голодным, поэтому послушно нажал кнопку, опуская преграду.
– Доброе утро, – поздоровался он первым, снова смущенный тем, как пристально рассматривает его эта странная пожилая женщина. Не с вежливой имитацией интереса или нездоровым любопытством из разряда «Скажи мне, что у тебя плохого», а так, словно ей не плевать на него, вообще постороннего человека, и это по-настоящему сбивало с толку.
– Что-то не похоже, что тебе оно доброе. Вон сбледнул, хужей вчерашнего стал! – Да уж, ходить огородами бабуля явно не собиралась. – Чай не жрамши ниче с утра?
Он честно хотел все отрицать, но зверское рычание желудка спалило его с потрохами. Только и осталось, что пораженчески сглотнуть.
– Вылазь давай! – скомандовала баб Надя. – А то помрешь еще, а люди скажут, ты куды, Надька, сморела, что сосед-он твой с голоду помер у тябя под боком. Вылазь, сказала!
Глава 7 вопросызадавательная, в которой главный герой оказывается не только досыта накормлен, но и с пристрастием допрошен
Усадив гостя за большой стол, одним боком притулившийся к стенке огромной русской печи, бабка поставила перед ним глубокую тарелку с крупными ломтями желтоватого творога, алеющего всполохами давленой клубники и сверкающим песчинками крупного сахарного песка. Следом за тарелкой на столе материализовалась младшая сестра глиняного монстра, принесшего в жизнь городского жителя незабываемые пасторальные ночные пейзажи, прекрасно обозреваемые из щелей нужника.
– На-тко, творожку со сливочками свежими. Токма ты это, смори мне, не вздумай нынче огурцов зеленых поесть. А то знаю я вас, городских. Ох и непутевые вы.
– А что не так с зелеными огурцами? – искренне удивился Сергей.
– Да усе так с ими, токмо вот не соседствуют оне ни с молочком, ни со сливочками. Так не соседствуют, что ни Боже мой как просраться можно, ох, спаси душу грешную, что ж я к столу-то такое говорю. Капустку вот квашеную можно, аль груздей тоже. А вот огурья свежие – ни-ни.
«Ой, дура-а-ак», – захихикал дебил.
«Сам дурак, гы-гы-гы, – передразнил Сергей. – Откуда бы мне знать, что это несовместимые продукты. Значит, зря на бабку грешил».
– … с медком. Ты какой большее полюбляешь – в сотах аль такой – выгнанный?
– Ась? – переспросил погрузившийся во внутренний диалог гость.
– Грю, вон булка есть, свежая, вчерашняя, можешь с медком закусить.
– А, нет, спасибо. Я уже наелся. Правда. Очень вкусно. – Сергей даже уже немного привстал на стуле, обозначив готовность откланяться и не напрягать боле гостеприимную хозяйку. Но не тут-то было.
– Вот и хорошо, что наелся. На голодный желудок разговоры-то вести – последнее дело, – хитро сверкнула глазами местная бабка-ёжка, на что Сергей чуть было не ляпнул: «А как же в баньке попарить да спать уложить?» Но благоразумие, глядя на примостившиеся у печи настоящие ухваты и огромную деревянную лопату, на которой его, скорее всего, на этих словах засунули бы в печь, пересилило взыгравшую было богатырскую силушку, и он с тихим вздохом послушно умостил зад обратно на стул.
– А и вот скажи-ка мне, Сергей батькович, жанат ли, иль баба есть, дети, родители, работаешь где, живешь как, много ль пьешь? – напевной скороговоркой выдохнула баба Надя.
«Ох, не расплатишься за творожок и сливочки», – покачал головой дебил.
«Засада», – уныло согласился мужчина.
– Не женат, детей нет, родители… родители живы-здоровы, – с легкой запинкой оттарабанил Сергей. – Работаю, ну, работаю, да. В конторе одной. Э-э-э, экономистом, – признаваться бабке, что является трейдером, зарабатывающим себе и другим на валютном рынке, он не решился. Во-первых, бабка все равно не поймет сути его деятельности, во-вторых, еще подумает, чего доброго, что он миллионер, гребущий деньги лопатой, не-е-е, чур-чур, обойдемся без подробностей.
– Экономистом? – удивилась бабка, окинув его внимательным взглядом с головы до ног. – Ох, горемычный! Да как же тебя угораздило-то? Аль совсем со здоровьем плохо?
И столько неподдельного сострадания и участия было в ее глазах, что Сергей невольно ощутил себя и правда беднягой горемычным. Но пересилил жалость к себе и все же спросил:
– А что не так с профессией экономиста?
– Да как же? – снова поразилась недогадливости гостя бабка. – Это ж какой нормальный здоровый мужик пойдет с бумажками ковыряться в пыльном кабинете, а? Токмо с детства хилый да болезный. Здоровые, оне вон в армию идут, в полицию, али там инженером на завод, егерем опять же, да на лесопилку. А хучь и трактористом – тоже здоровья немало надо, особливо по страде-то. Оно ж как – сильные должны работать работу для сильных, а слабые – для слабых. Вот и спрашиваю – болел небось в детстве?
На такую нехитрую бабкину логику Сергей даже не нашелся, что сказать. В голове мелькали аргументы вместе с фактами о механизации и автоматизации множества работ, не требующих простой грубой силы, и о редкости таланта, вернее сказать, настоящего нюха на прибыль от заключаемой сделки, без которой ни один брокер не продержится и сезона на бирже. Но все их пришлось проглотить. Именно в этот момент он понял смысл присказки, которую однажды услышал от одной знакомой женщины, рассказавшей, как переспала с мужиком, который ей ну вот ни капельки не нравился: «Ой, да ему легче дать, чем объяснить, почему не хочешь».
– Болел, – «чистосердечно» выдал страшную тайну допрашиваемый.
– А чем болел-то? Свинкой болел? А желтухой? А этой, как ить ее, краснухой, во! – не унималась интервьюэрша.
«Она точно не из военкомата?» – опасливо поежился дебил.
«Пора линять», – принял решение наевшийся пленник.
– Э-э-э, Надежда, извините, не знаю, как по отчеству. Вы меня простите, очень вкусно было, правда. И интересно. Но, знаете, у меня тут дел еще немало. Сами понимаете – только приехал, не все распаковал. Творог – вкуснейший, в городе такого не найдешь. Если позволите, я был бы рад покупать именно у вас два-три раза в неделю. И молоко. И сливки тоже, – проговаривая все это, Сергей прижал руку к сердцу, как бы подчеркивая искренность своих слов, и начал медленно привставать со стула. Процесс этот он старался произвести со скоростью знаменитого Махмуда Эсамбаева в его знаменитом «Золотом боге», то есть так, чтобы бабка и не увидела, что он встает до ее разрешения.
– Ага, ну ладно, коль спешишь, – неожиданно легко смилостивилась соседка. – Ток ты так и не ответил – баба есть аль нет?
«…ты, Сергуня, деда слушай и на ус на свой сопливый-то мотай, – выдыхая горько-сладкий густой дым собственноручно выращиваемого самосада, басил дед – станичный атаман из самой что ни на есть настоящей кубанской вольницы. – Баба должна быть жопаста и титяста. Шобы, значицо, сынов тебе крепких рОдить и выкормить, понял? А енти вот нонче модные моли бледные – тьху одним словом. Смотреть-то глазам больно, а уж вдуть так и вовсе страшно – а ну как сломаитцо? И цыть мне! Не кривися, малой больно, на деда кривиться! Сам вот подумай, – и дед начал загибать мозолистые узловатые пальцы, которыми, несмотря на почтенный девятый десяток, по-прежнему мог согнуть пусть не подкову, но нехилый такой железный пруток: – Днем хто по хозяйству цельный день крутится? Баба! А за скотиной ходит да жрать на всю семью хто готовит? Баба! А детей кто рожает? А ночью к ребетенку хто первым подрывается? Опять же баба! А ежель в ей весу три пуда от силы – откеля мОчи взяться? А окромя ребетенка ночью ей ишшо мужика своего обскакать надо? Надо! А иначе мужик другую пойдеть объезжать, а ты шо думал? Мужик – скотина-то норовистая, ему рука крепкая нужна, такая, шоб и за чуб, и за корень могла оттаскать так, чтобы спал токмо на своей лавке и пузыри счастливые во сне пускал…»
Вспомнив тонкую фигурку Юли, ее нежные ручки с идеальным маникюром, брезгливое выражение на лице при укладке чашек после утреннего кофе в посудомоечную машину, ее «Серюня, ну давай лучше в наш любимый ресторан сходим» и готовность тусить ежевечерне, Сергей ответил совершенно честно:
– Нет. Бабы у меня нет.
