Алёна Ильинична Кощеева
Студент по обмену
Моросил мерзкий осенний дождь. Капюшон накрывал глаза, и было видно только аккуратно уложенную плитку тротуара. «Не промочить бы ноги», – подумал Никита и обошёл лужу.
«Жррржжж» – мирно стрекотал дрон-доставщик на подлёте к многоэтажке. Раздался дробный звук и десятки металлических горошин ударились о пластик. Робот рухнул в палисадник вместе с грузом. Его шесть, казалось бы, мощных пропеллеров трепыхались, не в силах совершить и пол-оборота. Сеть из многочисленных тонких нитей оплела лопасти словно паук беспомощную муху. «Отлов нелегальных доставок?» – замер Никита и нахмурился.
– Давай! – скомандовал детский крик с верхних этажей.
И тут же из пышных кустов сирени, из-за угла дома и со спортивной площадки выскочили шестеро темноволосых мальчишек лет десяти. В грязной одежде, намокшие, лохматые, с палками в руках. Они толкались, шикали друг другу и тревожно поглядывали на окна высотки.
– Эй! – крикнул Никита и снял капюшон, – Вы что творите, разбойники?
– Шухер! – пронеслось по толпе воришек.
Никита дернулся было поймать хотя бы одного, но тяжелый рюкзак ослаблял превосходство двадцатипятилетнего парня перед детьми. Мальчишки успели растерзать груз и бросились врассыпную. Цепким обезьяньим хватом они урвали кто что: кто упаковку туалетной бумаги, кто авоську с мандаринами, кто тюбики с кремом. Через секунду возле поверженного дрона остались только помятые хризантемы.
– Вот паршивцы, – пробормотал Никита, – и всегда-то хорошее портят невоспитанные дети… Заняться им нечем?
Противная морось не прекращалась, и он снова накинул капюшон. Подошел к роботу, сочувственно вздохнул и отправил заявку о нарушении. Минут через пятнадцать приедет служба доставки или полиция.
«Вот тебе и эмпирические данные для доклада о девиантном поведении1 детей» – его и без того нависшие над глазами брови, хмуро опустились ниже. Никита махнул рукой и побрел во двор. Он на автомате зашёл в подъезд, поднялся на двадцать седьмой этаж и постучал в нужную дверь.
– А что же ты стучишь, Никита? – ласково спросила женщина в синем платье, – Звонок работает.
Она улыбалась, но во взгляде читалась какая-то неловкость.
– Извините, по привычке, – ответил Никита.
Из-за спины женщины выглянул светловолосый темноглазый мальчишка лет десяти. Исподлобья, волчонком смотрел он на гостя.
– Это Саша, наш младшенький. Саша, что нужно сказать? – обратилась хозяйка к сыну.
– Приятно познакомиться, – пробубнил мальчик и уставился на свои носки с желтыми улыбающимися рожицами.
Повисло неловкое молчание, и женщина засуетилась:
– Проходи, Никита, располагайся, чувствуй себя как дома. Наш папа будет к ужину. Вот тапочки. Там твоя комната.
Одна из трёх дверей распахнула свои объятья гостю.
– Спасибо.
– А Саша, – женщина строго посмотрела на сына, – идёт делать уроки.
Мальчик тяжело вздохнул и поплёлся в свою комнату. Его голова подрагивала так, будто он, едва отвернувшись, принялся кривлять маму. Можно понять. Ну кто в десять лет любит учиться?
Освещение было ласковым, тёплым, а хозяйка – вежливой и учтивой. Пахло варёными овощами вперемешку с цитрусовыми ароматами освежителя. Никите резко стало неуютно. Как будто есть подвох. «Искажение убеждений?» – мысленно спросил он себя и сам ответил: «Мозг считает нормой мою семью, но то, как у меня – не норма». Никита зашел в уютную, явно девчачью комнату, огляделся. На шторах гирлянды, на столе керамическое зверьё, рисунки в рамках. Он поставил рюкзак на пол и сел на кровать. Слишком мягкая, могут сниться кошмары.
– Никита, чай будешь? – заботливо спросила женщина.
– Да, пожалуйста.
– Ольга, можно просто Оля. Ну или тётя Оля, как удобнее.
– Да, пожалуйста, тётя Оля, – повторил Никита и принялся разбирать вещи.
Через пятнадцать минут он освоился – переоделся, умылся, поставил телефон на зарядку. Размышления о малолетних воришках уже не томили, отступила досада от ограниченности личного восприятия. И дышать, кажется, стало легче.
