Алёна Александровна Комарова
Персональная ловушка Милтона
– Вы уверенны, что она не уехала? – спросил он, проверяя свои догадки.
– Нет.
Она догадки подтвердила – во всем не уверена.
– Но ее вещи здесь – сообразила Алла.
– Она могла их забыть.
– Все вещи забыть?
– А она все забыла?
– Да, наверное. Мне муж сказал, что все.
– А ваш муж откуда знает?
На другом конце телефонной связи замялись, явно не ожидали такого вопроса.
– Он искал ее.
– Фамилию Алевтины Ивановны знаете?
– Нет. Еще у нас телефоны не обслуживаются, и мы не можем позвонить, будто кто-то глушит сигнал.
– А вы с чего звоните?
Опять замялись на другом конце провода, а Максим Петрович вздохнул в голос, поглядывая на подушку из газет.
– Муж взял в долг телефон, только, чтобы позвонить. Вы не подумайте, Вадим порядочный.
– Я понял.
– А сегодня мне сделали укол в плечо. Сзади подошли, и я потеряла сознание. А пришла в себя через час.
Она выпалила это на одном дыхании. Видимо девушка не привыкла и не любила говорить о себе, и тем более жаловаться, и тем более чужому человеку. Или у нее игра такая?
– Какой укол? – заинтересовался Максим.
– Я не знаю. И сейчас я не помню два предыдущих дня.
– Совсем? – полицейский Максим Петрович заинтересовался, хоть весь рассказ звучал сомнительно, а вот любую физическую опасность, телесный вред можно проверить.
– Вроде, да.
«Опять двадцать пять. Опять неуверенно в показаниях. Либо она напуганная беспомощная, стеснительная, ничего не понимающая девушка, либо на самом деле больная на голову, по ней психушка плачет и ждет с распростертым плакатом «Добро пожаловать» – подумал Максим и спросил:
– В каком номере вы остановились?
– В двести семнадцатом. Правое крыло, второй этаж.
– Хорошо, разберемся.
– Помогите, пожалуйста, – эти слова девушке давались тяжело, она явно не привыкла просить чужих людей о помощи.
– Поможем – пообещал Макс, раскладывая в голове план последующих действий.
– Вы приедете? Я вас очень прошу – голос уже дрожала от слез.
– Приедем. Мы обязаны приехать и проверить.
– Я не могу долго разговаривать. Спасибо вам, Капитан Платов. Помогите, пожалуйста – она захлюпала носом, заплакала и отключила телефон.
– И слез моих вы не увидите – пропел Максим, в мотив не попал, потому что не помнил песню и исполнителя, вспомнились только слова к случаю.
Передав обязанности в районное отделение, Максим Петрович попытался ходить по маленькому кабинету Жени, надеясь размять затекшие мышцы спины и ног. Но габариты кабинета-кабинки не позволяли заниматься разминкой. Стул оказался жестким, вроде бы обыкновенный, а сидеть неудобно. Он уже и ходил и прыгал, то на носочках, то на двух ногах, то по очереди, уже и выгибался, и прогибался, а поясница болела и ныла.
«Как он тут сидит целыми днями? Нет места для полета души и мысли» –сочувствовал другу Платов. Он обнял импровизированную подушку, положил на нее голову и закрыл глаза, сон растворился вместе с неуверенным голосом Аллы Соколовой. Пансионат «Горный воздух» находится ближе к городу, поэтому мобильная связь соединила Аллу с городской полицией.
«Сколько туда ехать? Не, ну не поеду же я. Я на смене» – сам себе напомнил Макс.
Он откинулся на спинку стула и задумался. Тяга к справедливости, любознательности, чуть-чуть авантюризму вместе с азартом, никогда в нем не угасала, а, наоборот, с каждым годом службы в полиции все больше и больше разрасталась. Разгоралась как костер, в который он сам же и бросал дрова из уголовных дел.
Максим Петрович подключал к логике воображение и психологию, чтобы составить гештальт позвонившего. И, приезжая на вызов, встречал именно такого человека, которого успел представить в голове. А с Соколовой у него возникли двойственные чувства, с которыми не мог разобраться. Он проникся к ней сочувствием и уже жалел ее, хотя ему нельзя это делать, ни при каких обстоятельствах.
«Утром позвоню в район капитану Симонову, поспрашиваю» – решил Максим, прекрасно зная, что ничто так быстро не делается. По закону на такие заявления можно отреагировать в течение трех суток. Вот если бы произошло убийство, среагировали бы быстро. А это так, непонятно что, и можно не торопиться. В данный момент на нее никто не нападает, не душит, не насилует, не убивает. Значит, может подождать.
***
Подземный переход пугал своей пустотой. Алла сделала ошибку, сократив путь через подземный переход, соединяющий два корпуса. «Подземка» на случай плохой погоды, чтобы отдыхающие не мокли под дождем и не морозили носы в сильный холод. А теплым июньским вечером отдыхающие после ужина гуляли на улице.
Эхо подхватило звук шагов, разнесло по каменным коридорам и утихло за поворотами. Алла услышала шаги сзади, почувствовала страх и осознала свою ошибку. Она оглянулась, но никого не увидела.
В свете сложившихся обстоятельств, решила не испытывать судьбу и побежала. Звук собственных шагов разносился быстрее и громче, безжалостно нагоняя страх.
Для похода в столовую она позволила себе надеть спортивный костюм (хоть считала это неприличным) и обула кроссовки, а согласно ее логике и немузыкальному слуху, эта спортивная обувь не могла издавать такой звук. «Значит, – сделала вывод логика – кто-то идет следом за мной». Подгоняемая страхом, логикой и чувством самосохранения, она не останавливаясь, вбежала по ступенькам в лечебный корпус. Такой пробежки у нее не было со времен школьных занятий по физкультуре, когда физрук давал задание пробежать кросс три километра. На уроках она получала тройку, только потому, что учителю было стыдно ставить два балла. Он с чувством глубокого сожаления смотрел на ученицу, вздыхал и ставил оценку в журнал. Знал бы он, что ей придется спасаться бегством, тренировал бы чаще.
Запыхавшаяся и перепуганная она вбежала в холл столовой и столкнулась с Вероникой, чуть не сбив ее с ног.
– Спасибо, что не пришибла – шутливо поблагодарила Ника.
Алла пыталась отдышаться, забыв извиниться, она оглядывалась в сторону лестницы, ожидая, что оттуда выскочит жуткий мужчина с окровавленным топором. Именно так она представляла себе преследователя. Но следом за ней в холл столовой никто не вбежал, чем очень удивлял Аллу и пугал одновременно: или маньяк (так красочно представленный в ее голове) прячется за углом и ждет, когда она останется одна, или она все себе придумала, именно это пугало больше. Неужели она окончательно впала в панику и теперь будет бояться каждого шороха. Больше беспокоил беспорядок в голове, чем в пансионате.
– Аллочка, да не торопитесь вы так, все равно покормят. – Ника демонстрировала хорошее настроение, веселилась и шутила. – Отсюда голодный никто не уходил.
– Извините.
Алла, наконец, отдышалась и смогла переключить свое внимание на Нику. Она в очередной раз мысленно восхитилась девушке за внешний вид: красивая, ухоженная, гламурная. Не девушка, а перышко Жар птицы, такая же легкая, нежная и сказочно яркая. Хочется смотреть и любоваться, как картиной в Эрмитаже. Ника привлекала людей, причем знала это, но относилась к этому факту, как естественному. Видимо, привыкла, что мужчины смотрят с открытым ртом, обильно пуская слюнки, а женщины с нескрываемой завистью. Причем завидовать можно было каждому сантиметру ее идеальной кожи, ухоженной и подкрашенной косметикой, волосам, уложенным в прическу, элегантным аксессуарам на шее, запястье и пальчиках, брошке на пиджачке и каблукам, наконец. Высоченные каблуки обуви прибавляли девушке несколько сантиметров роста, визуально убирали несколько сантиметров объема и вытягивали икры ног. Каждый аксессуар ее гардероба говорил, нет, кричал о безупречном вкусе ее стиля.
Сама Аля предпочитала брючные костюмы, а еще лучше голубые джинсы, белую футболку и кроссовки, потому что удобно. Алла не могла носить туфли с каблуками выше двух с половиной миллиметров. Домашние тапочки казались ей модельными туфлями от Кристиана Лабутена. И пусть простит ее король красной подошвы, все что имело подъем, ей самой, а точнее ее ногам, приносило невыносимые муки, схожими с пытками средневековья. Поэтому завидовала каждой женщине способной носить обувь с видимым каблуком.
– Извините, – повторила Алла и заглянула в столовую, повеяло свежей выпечкой, мясом, тушеными овощами и напитками, в желудке засосало. Голод пробрался без разрешения.
Вадим сидел спиной к двери. Жизнерадостный Виктор увидел Аллу и помахал ей рукой, она махнула в ответ.
– Что ты так поздно на ужин? – поинтересовалась Ника, не торопясь покинуть Аллу, искала причину остаться и поговорить.
– Задремала. Вадим решил не будить – она подошла к раковине и, намыливая руки, сообразила: «Вадим мог сказать другую версию моего отсутствия. Меня любой на вранье поймать может. Кто меня вообще учил так врать? Плохо учил».
Через зеркало Алла заметила, что Ника пропустила ответ мимо ушей и поинтересовалась:
– Я слышала, тебе плохо на процедурах было. Что-то серьезное?
– Нет, ничего, просто обморок. А кто вам сказал?
– Инга, – ответила Ника, держа руки под сушилкой и рассматривая свое отражение, и равнодушно посоветовала – к гинекологу сходи, может, беременна.
– А здесь есть гинеколог?
– К сожалению, нет. Домой вернешься и сходи – не поворачиваясь, ответила Ника.
– Когда это будет? Через две недели только. – Аля решила придерживаться навязываемого мнения медсестры Инги. – А может тест на беременность в городе купить?
– Купи.
– Так я в город попасть не могу – Аля пристально посмотрела на Нику. – Ты в город можешь выйти?
– Да нет уж, спасибо. Не очень-то я хочу болеть.
– Болеть?
– Карантин не отменяли – Ника досушила руки, ей пришлось повернуться к Але, она улыбнулась и весело спросила – ты пойдешь гулять после ужина? Погода чудная. Подышим. Воздух горный, чистый. Давай?
– Давай – нехотя согласилась Аля, заподозрив, что девушка перевела тему разговора.
– Тогда я буду на улице, – Ника махнула рукой в сторону входной двери – в парке. Найдешь меня. Ок?
– Ок. Ника, – Аля остановила ее – я сегодня не видела Алевтину Ивановну, она была на ужине?
– Она же уехала – удивилась Ника.
– Домой?
– Она мне не отчитывалась. Может на свидание. – Девушка хитро подмигнула – имеет право.
Ника быстрым шагом вышла на улицу, но Алла заметила ее перепад настроения, хотя старалась скрыть за наигранной веселостью. Аля по своей душевной доброте больше замечала чужое горе, чем свое, и старалась всем помочь и расстроилась, что девушка поспешила уйти, не позволив поинтересоваться.
Причину своего испорченного настроения она понимала и готовилась устроить мужу разнос с пристрастием. Стараясь держать себя в руках, грозно думала: «Это ж надо было такое придумать! Вот ведь фантазер ужасных детективов. Никогда бы не подумала, что он на такое способен». Досушив руки, она прошла в зал.
Людей в зале осталось мало. Многие столы были пусты, официанты убирали грязную посуду. Пожилой мужчина Николай заигрывал с дамой бальзаковского возраста Тамарой, праведно считая, что курортный роман должен присутствовать, а не отсутствовать, как доказательство продолжения любви за пределами стен родного дома. А уставшие официанты праведно считали, что курортный роман может развиваться и продолжаться за пределами стен столовой и не задерживать их убирать со столов.
Витя, как всегда улыбался белоснежной улыбкой (зависть девушек и ненависть стоматолога).
– Приветик. Я сначала не понял. Думал пранк какой-то.
– Что? – не поняла Алла.
– Думал розыгрыш – пояснил Виктор. – Но смотрю, медсестра суетится. Значит жиза конкретная. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – устало повторила Алла и села за стол, вооружилась вилкой, задумчиво рассматривая пустую тарелку и, стараясь не смотреть на Вадима.
– Голодная – сделал правильный вывод Витя, показывая Вадиму взглядом на его жену – значит, уже хорошо себя чувствует.
– Ага, – Вадим выдавил улыбку. – Смотришься ты конечно устрашающе. Голодный взгляд, в руках вилка. Никого не заколи ею.
Вадим забеспокоился. Неужели план провалился. Раздражение супруги он списал на голод. Шутил, но мыслями был уже далеко от столовой. Он составлял план на вечер, а точнее, прорабатывал несколько планов, первый, естественно «А», второй – «Б», а следующий план под кодовым названием «Если все пошло не так». Он, человек конкретных действий по составленному плану, понимал, что все идет против них и подозревал, что третий план в пансионате самый главный. А самое страшное, что ни одно из событий он не мог предвидеть. Он как будто заблудился в собственных домыслах и догадках, а логические предположения ускользали как песок сквозь пальцы.
Официантка подала Але картофельные драники и паровые котлеты и пожелала приятного аппетита.
Витя встал из-за стола, задвинул стул и сообщил:
– У меня вечерняя пробежка.
– Бегать после ужина вредно, – задумчиво заметила Алла – вредно для здоровья.
– А я сначала пройдусь по парку, прогуляюсь, а потом уже побегу – неуверенно сообщил Виктор.
– Как хотите. – Аля уплетала за обе щеки вкуснейший ужин за всю жизнь, но настроение было испорчено. Она злилась на мужа, при этом отрывалась на постороннем мужчине – Только я тоже так думала, пока в обморок не упала.
– Вы тоже бегаете? – поинтересовался Витя.
– Конечно, – честно призналась Аля, недовольно вспоминая пробежку по «подземке» – вынужденно.
– Рофлишь?
– Что? – оскорбилась Алла.
– Смеешься – перевел Вадим Алле.
– Выходите гулять – предложил Витя.
Вадим дул на холодный чай и недовольно поглядывал на жену.
– Обязательно, – ответила Аля – сегодня мы со всеми будем гулять. С вами, с Никой, с Олегом Владимировичем тоже можем погулять.
– Мы выйдем – пообещал Вадим.
Виктор продемонстрировал свою дивную коронную улыбку. Сделал вид, что не заметил плохого настроения девушки, и отправился на вечернюю пробежку.
Впервые в жизни Вадим испытал неудобство за поведение супруги и грубый, несвойственный для нее тон. Витя на редкость милый парень. Неиспорченный молодой человек. Ну подумаешь, разговаривает, как полиглот (к месту и не к месту применяемый иностранные слова). Ничего, годы возьмут свое и выдавят молодежный сленг – у него впереди целая жизнь, чтобы научиться разговаривать по-русски. Главное, чтоб эта жизнь не прервалась, как у Алевтины Ивановны – резко и непредсказуемо.
– Ты с цепи сорвалась? Чего ты на него взъелась?
– Я его не понимаю.
– Это молодежный сленг. Все слова иностранные. В основном из английского языка.
– Как будто своего языка нет, русского – прошептала Аля, раздраженно отложив вилку. – Ты обманул меня.
Вадим опешил.
– Ты меня разыграл! Я из-за тебя в полицию звонила. Позорилась. Ты знаешь, как я полицейского просила о помощи? А ты меня разыграл. Разве так можно? Он со мной разговаривал, как с умалишенной. Я все вспомнила. Вот зашла в столовую и вспомнила. Как ты мог? Я от тебя такого не ожидала.
– Что ты вспомнила?
– Что нас не выпускают отсюда из-за карантина. Ты с ума сошел? Такую панику развел.
– Да, два дня назад приходил директор и рассказывал нам сказки о карантине. А потом мы все вместе пошли сдавать анализы на вирус какого-то там штамма.
– Зачем тогда я звонила в полицию?! Говорила этот бред про закрытые ворота. Оклеветала директора. У него начнутся проверки. Вызовут в полицию честного хорошего человека. У него будут неприятности. А как я буду смотреть в глаза людям? Я вспомнила. Нас не выпускают за пределы территории пансионата, чтоб мы не заразились сами и других не заражали.
***
Несколько дней назад она даже не подозревала, что сегодня случится страшное, непоправимое, опасное для жизни.
– Надо было Олега Владимировича к нам в комнату подселить – хитро улыбалась Алевтина Ивановна – Да, Никочка? Для меня он конечно слишком молодой, а вот Нике самый раз. Глядишь бы личную жизнь себе наладила. Он такой статный кавалер.
– Мне он совсем не нравится – сообщила Ника. – Спасибо, конечно, но с личной жизнью у меня все отлично, Алевтина Ивановна. И курортные романы мне не нужны.
– Красавец. – Продолжала расхваливать женщина – Военный. Я в молодости только с такими кавалерами дружила.
– Вот вам нравится… такой кавалер… сами с ним и… дружите. – Раздраженно посоветовала Ника и нарочито медленно, делая ударение на каждом слове, напомнила – мне курортных романов не надо.
Она собиралась еще что-то посоветовать навязчивой женщине, но не успела, хотя все заметили, что речь она приготовила длинную, конкретную. Для этого успела набрать полную грудь воздуха.
В столовую вошел директор пансионата Субботин Станислав Юрьевич, попросил всех внимательно выслушать, понять и не паниковать, чем сразу же настроил людей на панику и непонимание.
– Уважаемые отдыхающие, извините, что отвлекаю вас во время приема ужина, но я знаю, что в другое время не смогу вас собрать всех в одном месте. Дело в том, что у меня к вам не совсем приятное известие. Вы, наверное, обратили внимание, что сегодня были отменены все поездки, выход на экскурсии. Дело в том, что правительство распорядилось и из нашего пансионата сделали обсерватор для людей, контактировавших с больными корона-вирусом. В связи с этим ворота закрыты и охрана усилена.
– Так мы вроде все привитые.
– Я не контактировал – выкрикнул мужчина за соседним столиком.
– В том-то и дело, каждый из нас считает, что не контактировал, но по факту получается обратное. А вы знаете последствия этой ужасной болезни? Не хочу вас пугать, но все мы находимся в зоне риска. И в данную секунду никто не знает, кто из нас может быть опасен для других людей, поэтому ограничим общение, отменим поездки в город, отложим экскурсии.
Тут же оживились пессимисты и стали выкрикивать свои опасения.
– Вот, блин, приехала отдохнуть.
– Только корону сняла, как опять она.
– И что мы здесь от скуки киснуть будем?
– Продолжайте отдыхать, – предложил директор. – На качестве вашего отдыха это не скажется. Уверяю.
Недовольство отдыхающих накатывало на директора, как штормовая волна в Черном море на скалу Парус с одной лишь разницей, что мужчина выстоять не мог. Он видимо нервничал, теребил в руках брелок с ключами и судорожно подыскивал слова. Сомнения откатывали от него и возвращались к отдыхающим.
– А как же – скептично заметила Алевтина Ивановна.
– А я на экскурсию хотел съездить – всплеснул руками Витя. – Трабл.
– А я не хочу сидеть в четырех стенах.
– Тише, тише – попросил Субботин, выставляя руки перед собой. – Руководство пансионата собрало экстренное совещание, на котором было принято решение, всем отдыхающим провести лабораторные анализы крови на антитела. Не стану вас утомлять всеми терминами, только скажу, что на основании этих анализов можно будет делать вывод о здоровье каждого из вас. Прошу серьезно отнестись к подходу этого вопроса.
– Когда начнете брать анализы?
– Завтра, с утра.
– Как долго их будут делать?
– Пару дней.
– Ну это еще куда ни шло. У меня путевка через неделю заканчивается. Как раз домой поеду.
– Это, если анализы хорошие будут – крикнул пессимист.
– Я думаю, у всех нас будут хорошие анализы – оптимистично предположил директор.
– Я лично с больными не общался, у меня анализы нормальные будут – самоуверенно заявил оптимистичный выкрик.
Директор этого и ждал, как по сигналу бодрым голосом подытожил:
– Отлично. Спасибо за понимание. Медперсонал проинформирован и ведет качественную обработку кабинетов и аппаратов. А вы продолжайте отдыхать, ходить на процедуры. У нас прекрасная территория вокруг зданий пансионата, горный воздух, отличный бассейн. Надеюсь, вы не почувствуете разницу.
– Извините, – подал голос Вадим. – Вы сказали, что из пансионата сделали обсерватор, то есть сюда будут привозить людей, которые контактировали с больными. При чем здесь мы?
– Да, да, конечно. Сейчас я объясню. – Директор пожевал губы, осмотрел столовую (поискал понимания и помощи, но нашел интерес и возмущение), вздохнул и ответил – Дело в том, что у одного из нашего сотрудника обнаружили вирус.
Отдыхающие возмущенно затараторили и загудели, но директор предвидел такую реакцию, как скала Парус готова к шторму, продолжил:
– Я уверен, что вы с ним не контактировали, это уборщица административного здания. Она приходила, когда все сотрудники администрации уходили по домам. Я с уверенностью заявляю, что никто с ней не контактировал. К сожалению, никто не застрахован. Но мы можем избежать распространения болезней. Изолировать по комнатам никого не станем, но анализы сделаем обязательно. Не хотел вас пугать, но уверен, вы все мужественно и с пониманием подойдете к этому вопросу.
– Да, придется сделать анализы – вздохнула Ника, когда Субботин, раскланивался перед каждым отдыхающим, направляясь к выходу – Надеюсь, я не больна.
– А у нас выхода нет. – Виктор с несвойственной ему серьезностью добавил – Я так понял, нас домой не отпустят, пока мы кровь на антитела не сдадим.
– Сюда ехала, анализы сдавала, сюда приехала, опять сдаю – Алевтина Ивановна задумчиво покрутила кольцо на пальце. Янтарь играл со светом лампы, как маленький ребенок, не смотря на свой реальный возраст.
– Лучше перестраховаться, Алевтина Ивановна,– взволнованно сказала Ника. – Я слышала, корона-вирус дает негативные последствия на здоровье: на сердце, голову, суставы и даже на мозг. Представляете, люди после короны не могут сформулировать предложение.
– Некоторые и до короны не могли – задумчиво сообщил Вадим.
Аля удивленно взглянула на супруга. Муж ковырял вилкой в тушеной капусте, передвигая овощи с одного края тарелки в другой. Его задумчивое настроение и отсутствие аппетита ей не понравилось и насторожило.
– А еще я слышала, что от короны волосы выпадают – поправив прическу, вспомнила Ника.
– Да, уж. Волосы, естественно будут выпадать, если корона тяжелая и сидит на голове давно, натирает. Вот волосы и выпадают – вредничал Вадим.
– А мы сейчас не о той короне говорим – капризно буркнула Ника.
– А я понял – невозмутимо сообщил Вадим, отодвинул тарелку с овощами и выкрикнул директору, который почти дошел до выхода – А что со связью? Почему у нас не работают телефоны?
Вопрос, видимо, был серьезный и задевал всех, как любимая мозоль на пятке, поэтому отдыхающие подхватили его и стали требовать ответа.
– Да, да – успокаивал возмущенный гул зала Субботин – вас должны были предупредить, что здесь в горах очень плохо работает связь. Но мы работаем над этим. Ведем переговоры с оператором мобильной связи, нам должны подключить дополнительную вышку и тогда связь будет «летать».
– Не обязательно летать, хоть бы ползала,– хмыкнул Витя. – Действительно, позвонить нет возможности. Как в первобытном веке.
– Да отдыхайте вы без телефонов – посоветовала Алевтина Ивановна. – От них одно горе.
– Какое горе?
– Облучение.
– Жесть.
– Вот привыкли уже. Без телефонов никуда, без интернета никак. И ничего сделать без них не сможете. А знаете, как мы жили без телефонов?
– Догадываюсь, – заявил Витя – ну а если мне нужно сделать важный звонок. Рил толк.
– Что? – не поняла Алевтина Ивановна.
– Серьезный разговор – пояснил парень. – Хочу узнать как дела у моей пассии. Мне почтовых голубей отправлять?
– Нет, конечно – миролюбиво согласилась Алевтина Ивановна. – Просто отдохните от гаджетов. Вот как вы разговариваете, Виктор? Слово понятно, слово непонятно. Это все от интернета.
– Это молодежный сленг – уточнила Ника, намекая, что не каждый в этом зале сможет его понять: возраст не позволит.
– Правильно, вы ведь моложе меня, а ведете себя, как старики. Засядут в экранах телефонов и живое общение забывают. Вот бы с Олегом пообщалась – вернулась она к прерванной теме.
– Вы их шипирите? – хихикнул Виктор.
– Витя, я вас не понимаю – призналась Алевтина Ивановна.
– Вы их делаете парочкой?
Алевтина Ивановна развела руками:
– А почему бы и нет?
– Да мне по фен Шую, что вы придумали – пробубнила девушка и посоветовала – оставьте эту мысль для более подходящей парочки.
Когда Субботин понял, что интерес к нему отпал, вроде ему удалось ответить на все вопросы, быстро распрощался и ретировался, при этом внимательно взглянул в глаза Вадима. Взгляды их встретились. Вадим заметил интерес вперемешку с опаской. «Странно» – подумал Вадим и осмотрел зал. Отдыхающие спокойно продолжали уплетать прерванный ужин, как и не приходил с объяснениями директор. Это тоже показалось странным. Неужели всех устроили ответы? Им все равно? Никого не интересует, почему персонал имеет право уходить с работы домой, а отдыхающим нельзя? Чтобы не заразиться корона-вирусом? Субботин правильно заметил, что все находятся в зоне риска, без исключения, независимо от расы, достатка, положения в обществе, и возраста.
***
– Теперь вспомнила? – спросил Вадим.
Аля в ответ тяжело вздохнула, вспоминая и не находя в своей голове эпизодов нескольких дней.
– Все эти разговоры, всего лишь прикрытие пандемией. Я бы не удивился, если б нас закрыли на карантин год назад, но сейчас закрыть весь пансионат из-за одной больной уборщицы, с которой мы не контактировали – это обман. И наша глупость не оправданна наивностью. – Вадим напомнил – а на следующий день мы сдавали анализы.
***
Вадима удивляло и тревожило, но не мог понять, что именно, и решил хоть как-то разобраться. Никак не мог смириться с тем, что на десять вопросов из десяти он не может ответить конкретно и адекватно. Причем девять вопросов он не мог даже адекватно себе задать. А это его, человека со спортивным, тренированным, дисциплинированным характером, раздражало и настораживало. Он пытался заставить себя думать, размышлять и подключать логику, но, видимо, этот дар пропал, как только он переступил порог пансионата «Горный воздух». Зато появился дар актерского мастерства и хитрости, поддеваемые интересом вперемешку с опаской.
Он перестал доверять сотрудникам пансионата и присматривался к каждому, при этом старался делать вид, что любопытство ему чуждо.
Анализы крови брала молчаливая девушка. Разговор с ней не получался, что, естественно, расстроило Вадима, желавшего пофлиртовать с прекрасным полом. Хоть и медицинским полом.
Такую, во всяком случае, трудную роль играл сейчас Вадим, пытаясь заигрывать с новенькой лаборанткой, молчаливо берущей у него кровь, надеясь, что девушку еще никто не проинформировал о существовании любимой супруги Аллочки.
– Вы такая утонченная девушка, а так мужественно пускаете кровь. Я – Вадим. А вас как зовут?
Она в ответ улыбнулась, но не ответила, делала кроваво-пускательную операцию.
– Вы такая молчаливая. Правильно. В вашем деле нужно работать иглой, а не языком – болтал ерунду Вадим, улыбаясь, как будто его сразила наповал ядовитая стрела Амура. – Давайте встретимся сегодня вечером. Сходим в ресторан. Угощу вас аджикой. А сам съем лимон, чтоб не веселиться. Ничего веселого уже нет. Согласны? Что ж вы так натянуто улыбаетесь? Расслабьтесь.
Она забинтовала его руку, запихнула край бинта и ответила:
– Все.
– Все? – удивился Вадим – А я думал вы глухонемая. Извините.
Он сконфуженно ретировался, пятясь задом, но она на него даже не смотрела, прибирала стол, убирала пробирки по местам и готовила инструменты и колбочки для следующего пациента. В коридоре Вадим пришел в себя, возвращаясь из неловкого положения в свое нормальное состояние, попытался оправдать свое поведение и решил извиниться за нелепый бред. Пока он обдумывал как бы красиво и без собственных жертв реабилитировать себя в глазах новенькой медсестры, в кабинет зашел Николай. Вадим сообщил всем, что забыл в кабинете бумажник и ему необходимо вернуться, получил одобрение и разрешение живой очереди. Собираясь с храбростью и прощаясь с наглостью, Вадим караулил под дверью, чтобы зайти в кабинет и извиниться. Также под дверью собиралась с силами и храбростью Настя Глазнова. Она тряслась от страха, таращила испуганно глаза и поясняла всем и сразу:
– Я так боюсь, так боюсь. Еще из вены!? С ума сойти. Я же грохнусь. У меня уже коленки подкашиваются. Представляете? Я сознание теряю, от вида крови. А если я вообще не пойду, меня поймают и приведут силой?
Дверь в кабинет открылась, и вышел Николай, придерживая согнутую перевязанную руку. Вадим извинился и направился внутрь, но его остановило замечание.
– Молчит, как рыба в садке. Хоть бы слово сказала – сообщил мужчина, проходя по коридору. – Ни здравствуйте, ни до свидания, необразованная, невоспитанная. Дикая.
Это возмутило Вадима, ни одна уважающая себя девушка не позволит думать о себе в таком тоне и тем более нарочно делать так, чтоб ее считали дикарем.
– Глухонемая? – поинтересовался пожилой мужчина.
– Ага, а еще и слепая – засмеялся другой.
– А как же она в вену попадает? – не поняв шутки, испуганно прошептала Настя.
Вадим прикрыл дверь в кабинет и прошептал:
– Проверим – подошел к Насте, на ходу разматывая бинт – Давай сюда свое направление.
– Зачем? – от страха и удивления глаза округлились до размера теннисного мячика.
– Анализы вместо тебя сдам, – засмеялся Вадим, потом соврал и пояснил – договорюсь, чтоб тебя из списков вычеркнули.
– Ой, прошу вас, Вадим. – Она прижала трясущиеся руки к груди. – Я так боюсь, при виде крови в обморок падаю.
Он надел бейсболку, опустил на лоб (хотя считал нехорошим тоном ношение головного убора в помещении), вошел в процедурный кабинет и заявил, протягивая направление медсестре:
– Глазнова Настя.
Медсестра взяла документы, отклеила бирку, наклеила на пробирку и раскрыла упаковку проспиртованных салфеток.
Вадим повторил, меняя голос на деловито бесцветный:
– Настя Глаз. Нова Настюша. Настенька. Девушка. Крови боюсь. В обморок упаду.
Медсестра не проронив ни звука, делала свою работу. Процедура повторилась с одной лишь разницей – для себя кровь он сдавал с левой руки, а для Глазновой Насти – с правой.
Пока наполнялись кровью шприцы и пробирки, Вадим, понимая бред происходящего, осмотрел углы комнаты под потолком. Напротив него моргал красный глаз камеры видео наблюдения. Совсем скоро администрация будет знать, что Глазнова Настя не сдавала кровь, но его это не волновало. Его волновало, что анализы на иммунитет к вирусу берет медсестра не понимающая по-русски.
***
Девушка со стальным квадратным чемоданчиком зашла в здание пансионата, когда у отдыхающих был ужин, по-хозяйски прошла за стол администрации, отворила дверь, с воспрещающей надписью, прошла по коридору и без стука вошла в кабинет начальника.
На чистом немецком языке сказала:
– Здравствуйте – аккуратно поставила чемоданчик на тумбочку и села на диван.
– Приветствую, Луиза, – ответил мужчина, оторвавшись от работы, потянулся, но из-за компьютера не встал.
Он давно удивлялся немецкой аккуратности: на ней безупречно выглаженный деловой костюм нежно бежевого цвета. Нет, конечно же аккуратность присутствует у каждой национальности планеты Земля, но в меньшей степени, чем у немцев. У них элегантная аккуратность умноженная на строгий порядок составляющие педантизма.
