Алмаз Эрнисов
Они выбрали ночь
Услышав эти слова, Ла Руф разочарованно развел руками.
– Увы, мой мальчик, я не верю в летающих ведьм и клыкастых чудовищ. Всему есть логическое объяснение и мне хотелось бы, чтобы вы об этом не забывали.
Желая возразить своему наставнику, Джинкс напротив, молча согласился. Ужасно не хотелось огорчать старика и вступать в бесполезные споры.
Ла Руф протяжно крякнул и уже собирался покинуть кабинет молодого инспектора, когда ему в спину, словно острый нож вонзился еще один вопрос:
– Простите, а что на счет Шрама?
Старик обернулся. На его лице глубокой бороздой застыли морщины, выдав озабоченность, царившую в голове.
– Я прошу вас больше никогда в жизни не упоминать об этом несчастном. Мне ужасно стыдно, за свою несдержанность. Надеюсь, мы поняли друг друга.
Возможно, Джинксу всего лишь показалось, но своими словами он растормошил в душе наставника гнездо с гадюками. И воспоминания старшего инспектора выглядели куда хуже тех ночных кошмаров, что приходили к нему чуть ли не каждую ночь.
Ничего не ответив, наставник незамедлительно покинул кабинет констебля. Дверь звонко хлопнула, оставив мистера Форсберга наедине со своими мыслями.
4. глава – Знание усугубляет скорбь.
В такие дни Шрам, до ломоты в костях, хотел оказаться в узком ящике, зарытым в земле и отрешиться от всяческих забот и мирской суеты. Вероятно по той причине, что он сам давно был покойником – только умиротворения, подобная мысль не прибавляла.
Взяв старый, с ржавой ручкой нож, мастер попробовал начать работу. Не получилось. Разочаровано отложив инструмент в сторону, Шрам поднялся со своего скрипучего стула и направился к двери.
– Ты куда?
Мастер резко обернулся.
Полумрак, пропитанный сыростью и нафталином мастерской, продолжал сохранять таинственное спокойствие. Подойдя к столу, Шрам взял лампу, и крохотный огонек вырвал из ночи мрачные стены, на которых покоилась настоящая армия кукол.
Обойдя комнату и убедившись в отсутствии мнимого собеседника, мастер, успокоился и присев, устало протер глаза.
– Всеединый, как же я устал....
– Не жалуйся, все равно не услышит! – на этот раз голос прозвучал более отчетливо.
Дернувшись было в сторону, мастер застыл на месте. Из серой пустоты, которую не смог освятить масленый светоч, на своего создателя смотрели нарисованные глаза деревянной куклы. Фигурка плотника Джорни, слабо походила на оригинал – в отличие от своих собратьев. Шрам выполнил ее с неподдельной ненавистью, пытаясь изобразить идеальные черты более уродливо и мерзко. Поделка вышла на славу. Самая первая и самая ужасная.
Глаза Джорни вышли узкими, раскосыми, непривычного болотного цвета; нос длинный и кривой, будто рыболовный крючок; а скулы, мастер сделал острыми как два дорожных валуна. На голове плотника вместо привычной льняной шапки, появился красный колпак с бубенчиками. Свою последнюю и роковую жертву, убийца высмеял на славу.
И как только Шрам мог забыть об этом мрачном шуте?
– Добрый вечер, старый друг, – приветливо произнесла кукла.
Не разразившись бурей эмоций, Шрам прищурился и встряхнул головой, будоража запылившуюся память. В безобразной деревянной игрушке с трудом угадывалось лицо добродушного плотника.
– Как…возможно?
Кукла пожала плечами.
– Невероятно!
Крохотный огонек лампы вырос, и комната наполнилась густой желтизной, полностью отделив от темноты миниатюрного собеседника.
Угловатая фигурка, явно порадовавшись подобной реакции создателя, выпятила на показ огромные кривые зубы.
Шрам поймал себя на мысли, что на таком уродливом лице даже самая милая улыбка, выглядит грозным оскалом.
– Мое имя – Ру-ру, – кукла вытянула перед собой руку.
Мастер поздоровался со своим творением и, чихнув, так и не нашелся, что ответь.
– У тебя здесь довольно мрачно, – деловито осмотревшись, заключила фигура.
Спрыгнув на пол, Ру-ру быстро прошелся по комнате и, подойдя к печке, поинтересовался:
– Давно топил?
Шрам нахмурил лоб, пожал плечами.
Кукла подкинула в топку пару поленьев и, указав на кресало, скомандовала:
– Поджигай. Если не возражаешь. Я не очень дружу с огнем.
Кивнув невпопад несколько раз, мастер озабоченно уставился на остальные фигурки. Неужели они тоже живые?
– Не переживай, они всего-навсего сухие чурки, – отмахнулся Ру-ру, заметив взгляд создателя.
Кукла вела себя слишком непринужденно и смело, чтобы быть плодом больного рассудка Шрама.
– Откуда ты взялся? – разлепив губы, все же пролепетал мастер.
– Это ты мне ответь. Ты же меня создал, – удивилась кукла.
Шрам надул щеки, и задумчиво почесал затылок: рассудительность Ру-ру была чем-то из ряда вон выходящего и не поддавалась никакому объяснению.
Взяв паузу, бывший убийца разжег печь, и вытащил из чулана еще одну лампу. Комната наполнилась теплом и треском березовых поленьев.
На столе возник чай и ломоть ржаного хлеба.
– Да, не густо, – разочаровался Ру-ру.
– А ты что ожидал пир?! – язвительно отреагировал Шрам.
– Я ожидал, что ты изменился, – честно призналась кукла.
Отхлебнув чай, мастер помочил засохшую краюшку и пошмякав практически беззубым ртом, отложил ее в сторону, произнес:
– Ты считаешь семь лет в 'Безнадеге' – легкая прогулка?
–О нет, далеко не прогулка, мистер мрачный ворчун! И с чего тебя так назвали? – кукла рассмеялась, да так надменно, что создателю захотелось прихлопнуть ее одним ударом.
Ловко спрыгнув со стола и оказавшись у ровных рядов деревянной армии, Ру-ру заложил руки за спину и стал деловито прохаживаться туда-сюда.
– Ты наверняка хочешь знать: откуда я взялся, а главное, зачем я пришел? И уж тем более, как я смог…
– Я и без тебя знаю ответы на эти вопросы, – раздался недовольный, скрипучий голос. – Ты больное проявление дыма от травы чун-чун , которую я нюхал этим утром. Не думай – Пенек, что в камере жилища для умалишенных, меня не научили бороться с собственным разумом.
Отвернувшись, Шрам мгновенно потерял всякий интерес к ожившей кукле.
Сначала раздался грохот обрушающихся полок, словно рассыпался деревянный домик, а затем мастер почувствовал резкий удар по коленной чашечке.
У ног Шрама стоял мерзкий, настырный гость.
– Ну что поверил?
Вскочив, мастер одним прыжком оказался у ящика, стоящего в дальнем углу комнаты. Стремительно открыл его. В руках оказалась бутылка с зеленой жидкостью.
Шрам сделал глоток и посмотрел на куклу – та оставалась на месте. Процедура повторилась. Ру-ру скрестил руки на груди и с немым вопросом, уставился на своего создателя.
– Хорошо, – осушив бутылку до конца и не добившись нужного эффекта, сдался мастер. – Что все это значит?!
Кукла удовлетворенно кивнула:
– Готов?! Тогда пойдем за мной. Доверься, Кронос все растравит на свои места!
Ловко забравшись на окно, Ру-ру исчез на улице, не дав мастеру и секунды на раздумье: выбор сводился к одному простому решению.
2
Сегодняшний солнечный день мог омрачиться лишь одной заранее известной причиной: известие о новой смерти, загадочной и в тоже время не отличающейся от всех прочих, которые случались в Прентвиле практически каждый день. Однако, констебль наивно полагал, что в этот день, слепая старуха с косой обойдет их округу стороной, и ему не придется вызывать скрипучую перевозку, а затем вести бессмысленные разговоры с мистером Лизри.
На улице показались двое весьма встревоженных горожан. Свободная холщовая одежда и остроконечные колпаки, привлекали к ним излишнее внимание случайных прохожих. Собрав вокруг себя небольшую толпу, они разразились целой вереницей трагических предсказаний.
– Наш ждет гнев бессмертных!
– Спокойные дни закончились!
– Кронос отвернулся от нас навсегда!
– Всеединый проклял Прентвиль!
Завидев Смотрящего, возмутители спокойствия немного поутихли, продолжив свои пророчества жуткими нашептываниями.
Констебль почувствовал неприятный холодок в груди – слишком убедительны были безликие прорицатели. И его тревога передалась толпе.
Люди, обеспокоенные собственной судьбой, стали возмущаться, высказывая претензии Смотрителям и оттесняя тех подальше от предсказателей. Еще секунда, и безликие продолжили свое представление, безнаказанно, в полной безопасности. Не поэтому ли последний месяц, они все чаще возникали на улицах Прентвиля; предрекая беды и несчастья, предсказатели предлагали каждому просто покаяться и избавиться от груза собственных грехов.
Ноги сами привели констебля на улицу Часов – поблизости с тем местом, где обнаружили труп мистера Фрита.
Остановившись на площади у пересечения с улицей Откровений, он долго смотрел на высокие башенные часы, которые, пробив двенадцать, продолжили отсчитывать неумолимо летящее время.
Люди, спешащие по делам, не замечая собственной тени, стремительно исчезали в лабиринтах узких улочек города. Мимо проносились быстрые повозки, узкие кэбы; возле небольших магазинчиков слышались призывные крики зазывал. Смех и многоголосье создавали впечатление огромного улья.
Джинкс стоя посередине площади не в силах пошевелиться, стараясь уследить за каждым из прохожих.
Одна из теорий розыска душегубов, гласила, что убийца всегда возвращается на место своего преступления и долгое время созерцает за происходящим, стараясь привлечь к себе особое внимание. Конечно, констебль и не помышлял проверить подлинность этих предположений, но подсознательно надеялся, что один шанс на миллион все-таки существует.
И мистер Форсберг оказался по-своему прав…
Черным пятном в сознании инспектора возник знакомый образ, выбивавшийся из общей картины городской суеты. На один из осветительных столбов сел огромный черный ворон. Почистив перышки, он пристально вгляделся в толпу стоящих поодаль зевак. Джинкс напрягся, чувствуя, как найденное перо насквозь протыкает жакет.
Опешив, констебль попятился назад, едва не споткнувшись о выступ мостовой.
Птица продолжала гордо восседать на металлическом троне. Черные пуговки глаз, казалось, пронизывают каждого, кто оказался в этот солнечный день на площади Часов.
Достав перо, Джинкс попытался сравнить его с цветом угольной птицы. Хотя много ли воронов отличались друг от дружки?
– Простите, мистер.
Рядом с Джинксом стоял Тим Редклиф – тот самый чистильщик обуви, обнаруживший труп возницы. Шмыгнув носом, мальчишка с достоинством выдержал острый взгляд мистера Форсберга.
Одной короткой секунды хватило, чтобы таинственная птица исчезла без следа. Констебль закрутил головой, но среди черепичных крыш и скрипучих флюгеров не нашел призрачной птицы.
– Вы что-то хотели, юный мистер?! – гневу Джинкса не было границ, но он вовремя совладал с собой.
– Я просто хотел сказать… Со мной приключилось… Ну я просто думал это вам будет интересно… Простите я не хотел вас отвлекать… Этой ночью…
– Что?! Я не очень понимаю. – Только сейчас инспектор окончательно пришел в себя, и требовательно уставился на Тима.
И в этот самый миг, произошло невероятное. Башенные часы второй раз пробили двенадцать. Каждый удар отразился в сердце констебля тревожным набатом, словно возвещал о надвигающейся опасности. На секунду мир вокруг замер, и песочные часы перевернулись, а крупинки олицетворяющие скоротечность всего сущего, стали быстро осыпаться вниз.
Мистер Форсберг мгновенно перевел взгляд на фонарь, туда, где недавно восседала роковая птица – пусто; затем уставился на Тима; и немного помедлив опять на часы. Ворон не появился, а двенадцатый удар, родил в ушах констебля протяжный гул.
Наваждение исчезло внезапно. Одно мгновение и привычные звуки наполнили окружавший его мир. Очутившись в дальней части улицы – юный чистильщик покорно ожидал мистера Форсберга. Растерянный взгляд инспектора нашел Тима.
– Никак не возьму в толк. Эти часы, – констебль указал на башню, – разве возвещают о полудне несколько раз к ряду?
– Несколько раз? – растерянно пожал плечами мальчуган.
– Ну да, именно, – кивнул Джинкс. – Я отчетливо слышал, как они пробили двенадцать, сначала один раз, а затем и второй.
Тим хотел было согласиться с констеблем, но в последний момент отчего-то передумал и неуверенно пролепетал:
– Простите, но часы всегда возвещают один раз…
– Хорошо, – остановил парня инспектор и, решив больше не возвращаться к данной теме, пристально посмотрел ему в глаза: – Постой, ты ведь кажется хотел мне о чем-то рассказать… О чем-то весьма важном?
Тим кивнул и, не делая паузы, быстро заговорил.
Предшествующая дню Порока ночь выдалась на удивление безлюдной: толи горожане решили повременить с прогулками по ночным улицам, толи противоречивые слухи так сильно наводнили Прентвиль, что люди стали побаиваться собственной тени. Так или иначе, но и сегодня Тим ощутил, как за пару минут оказался на ратуше один-одинешенек. На небе одна за другой возникали застенчивые звезды, а от пекарен перестало веять приятным ванильным ароматом.
Часы пробили ровно десять – самое время закругляться, отложив работу на завтра, и брести по одиноким улицам в сторону родного приюта.
В очередной раз, шмыгнув носом и откинув в сторону грязные щетки, Тим стал быстро собирать рабочий скарб. Клиентов ни на грош, а высиживать собственный страх, нервно оглядываясь по сторонам себе дороже.
Тусклый свет, пробивающийся сквозь дырявые ставни окон, быстро гас, не давая возможности насладиться прохладой длинного вечера. Улицы окутывал густой туман.
Собрав пожитки в деревянный ящик, Тим обернулся, отреагировав на резкий шум. Из узкого проулка показались зеленовато-желтые глаза старого мордатого кота. Протяжно замяукав, хвостатый бродяга, не дав себя рассмотреть, мгновенно исчез в пустоте крадущегося по мостовой тумана.
– Принесла нелегкая, – сплюнув, чистильщик подхватил ящик с вещами и кинулся к Торговой площади.
В дальней части улочки уже показались призрачные тени фонарщиков, когда мальчуган услышал за спиной стук копыт и звук приближающегося экипажа.
Остановившись, он покосился на неровную кладь домов и заметил сухие ветви плюща, которые почудились ему страшными щупальцами вчерашнего покойника. Гонимый ночными страхами и призрачным возницей, он резко свернул в сторону, прошмыгнув в один из переулков. Прижался спиной к холодному камню и, запрокинув голову, зажмурился.
Раньше Тим никогда не позволил бы себе неоправданного страха. Но после вчерашней ночи все изменилось. Теперь парень стал бояться даже собственной тени, постоянно незримо ощущая рядом с собой чье-то присутствие. Дух возницы не отпускал его, сделавшись жуткой тенью, способной утащить случайного свидетеля за собой в подвалы Минса.
Тем временем, повозка пронеслась мимо, растворившись в сизой дымке вечернего тумана. Тим облегченно выдохнул. Иллюзия. Обман. Нет, и не было никакого мертвеца, будоражащего своим присутствием ночной Прентвиль.
Все успокоилось. Улицу плотными сетями опутала расслабляющая тишина. Осторожно выглянув из временного укрытия, мальчуган быстро осмотрелся: ровные края домов, крохотные огоньки фонарей и выпуклые камни мостовой, исчезающие за крутым поворотом улицы – никакой опасности.
Выждав время, Тим все-таки сделал крохотный шаг и замер, внимательно прислушиваясь к собственным ощущениями и случайным шорохам, доносящимся из сумрака. Сердце в груди колотилось в бешеном ритме, но чистильщик, совладав с собой, решил не обращать на это внимания. Нащупав под рубашкой спасительный символ бессмертной жизни – металлическую пластину, закрученную по спирали, – он несколько раз прошептал восхваления Всеединому, и попросил уберечь его душу от мерзких страхов.
Покровители не откликнулись, но Тим ощутил в груди некую уверенность и защищенность. Волнение ушло прочь, а призрачные тени, клацающие огромными клыками, растворились среди белой занавеси тумана.
– Глупость! Дуралей я пугливый! – немного осмелев, выкрикнул Тим в темноту.
Еще пару шагов вывели его к краю пустынной дороги. Ни одной живой души, город уже давно видит десятый сон; а в остальном – все как прежде – как в один из тех вечеров, когда он не спеша возвращается в свое скромное пристанище на улицу Предзнаменований.
Очутившись на противоположной стороне дороги у одиноко стоящего ночного стража-фонаря, Тим кинул быстрый взгляд на площадь Часов и решил скорее спешить домой.
С северной части города повеяло стужей. Сегодня, не стоило медлить. Наверняка не упокоенный дух возницы затаился в какой-нибудь темной подворотне – но в ночь Порока он не станет ждать, а обязательно возьмет да и вынырнет из-за угла. И схватит…
– Прошу прощения, юноша, – голос раздался как гром среди ясного неба.
Обернувшись, Тим едва удержался на ногах и не брякнулся на мостовую. Посреди улицы, будто выскочив из-под земли, стоял огромный черный омнибус, запряженный шестью ваксового цвета лошадьми. На облучке сидел громадный как скала извозчик в дорожном плаще с высоким стоящим воротником, который практически полностью скрывал его лицо, а широкополая шляпа довершала картину таинственности. И было в этом безликом человеке, что-то чужое, отталкивающее. Возницы экипажей, носили в Прентвиле, короткие синие куртки и огромные яркие номерные бляхи на груди.
Впрочем, и омнибус отличался от обычных повозок не только цветом, напоминая огромную кляксу, но и странными узорами на бортах. Окна экипажа закрывали бархатные занавески и только за одной из них, мальчуган смог разглядеть неподвижный женский силуэт.
– Простите, мистер. Но, я не совсем понимаю… – слова предательски застряли в горле и Тим смог лишь жалобно пискнуть, прикрыв рот рукой.
Извозчик проследил за взглядом парня и, щелкнув пальцами, привлек его внимание.
– Ты, кажется, работаешь неподалеку от Часовой площади, – перст мужчины указал на север.
Тим кивнул, не отрывая взгляд от извозчика – его лицо все оставалось таким же безликим.
Лошади заволновались, хрипя и отбивая камни мостовой.
– Неон, пригласи юношу ко мне, – раздался из омнибуса приятный женский голос.
Облокотившись на колено, извозчик щелкнул пальцами и указал пальцем, теперь уже на вход. И наставительно добавил:
– Милости просим, юноша. И учти, она не любит когда ей отказывают, хе-хе. Так что постарайся быть благоразумным.
Тим недоверчиво посмотрел на первую ступеньку, чувствуя, как стремительно тяжелеют его ноги. Спина стала мокрой, а зубы предательски забарабанили, словно на улице был жуткий мороз.
– Не заставляй ее ждать, приятель, – подбодрил человек без лица.
Страх сковавший ноги Тима не хуже тяжеленных цепей, потянул его назад, заставив невольно оступиться.
– Я бы на твоем месте этого не делал, – склонившись над юношей свинцовой тучей. Широкополая шляпа поползла вверх, и мальчуган увидел, как сверкнули огненные глаза извозчика.
Лошади в подтверждения этих слов разразились неистовым ржанием, родив в парне невероятный ужас.
Решив не искушать судьбу, Тим переборол страх и аккуратно поставил ногу на первую ступень. Вторую, третью, четвертую и … он почувствовал, что сам подписал себе смертный приговор, забравшись в пасть вымышленного чудовища. Зева омнибуса захлопнулось.
– Не бойся, малыш. Я вовсе не кусаюсь, – хозяйка повозки явно прибывала в хорошем расположении духа и вряд ли собиралась скушать попавшего в ее сети мальчугана, обглодав его хрупкие косточки.
Для храбрости, набрав в грудь побольше воздуха, Тим повернулся, уставившись на бархатный диван, где властно восседала молодая леди, в шикарном алом платье, жадно облегающем ее совершенное тело. Юноша смог в мельчайших подробностях рассмотреть стройную фигуру, в тусклом свете двух масляных ламп, освещающих кабину омнибуса.
Слегка прищурив большие карие глаза, подведенные сурьмой, девушка сделала пригласительный жест. Тим сглотнул, но не стал противиться и, не проронив ни звука, повиновался. Нос и губы девушки были скрыты черной полупрозрачной вуалью, и юноша с легкостью смог различить под ней милую улыбку.
– Не бойся. Я не обижу тебя, – ласково произнесла она.
– А я и не боюсь, вовсе, – смущенно ответил Тим, потупив взор.
Ответ пришелся девушке по вкусу. Непринужденно махнув рукой, она заставила омнибус медленно двинуться.
За окнами замелькали стены домов. Взволнованно уставившись на исчезающую в ночи улицу Откровений, Тим услышал голос девушки.
– Мы немного прокатимся. Не возражаешь? Заодно и поболтаем.
Тим кивнул.
– Угощайся, – хозяйка омнибуса указала на корзину с фруктами, внезапно возникшую на маленьком столике.
В руке девушки уже красовался изящный бокал в форме крохотной птички с длинным игольчатым клювом.
Потянувшись к роскошной грозди винограда, Тим в последний момент, остановился и одернул руку.
Девушка расхохоталась:
– Глупый, дурашка. Ты что же думаешь: я собираюсь тебя отравить? Обычного чистильщика обуви?
Ее колкие слова заставили Тима густо покраснеть. Он и вправду, сам не зная почему, сильно испугался за свою жизнь.
Девушка побарабанила пальцами по столу и, глотнув вина, отставила бокал в сторону, на самый край стола. Омнибус сотрясся, но крохотная стеклянная птичка удивительным образом удержалась, не брякнувшись вниз.
– И так, начнем.... – скрестив руки, девушка еще раз осмотрела чумазого парнишку с ног до головы.
Ее глаза оказались такими выразительными и проникновенными, что у Тима невольно по спине побежали мурашки. Ему показалось – она способна видеть его насквозь.
– Скажи, ты ведь достаточно умный мальчик, – скорее утверждая нежели спрашивая, произнесла хозяйка омнибуса.
На всякий случай Тим кивнул.
– И подмечать все любишь, не так ли?
И опять кивок соглашения.
– Замечательно, – девушка прищурилась, и вкрадчиво добавила: – Стало быть, ты заметил, кто остановил кэб? Как он выглядел? Что говорил?
Ни за какие подарки на свете Тим не желал вспоминать о смерти возницы. Стоило только ему сомкнуть веки – перед ним возникал образ хохочущего мертвеца, стучащего беззубым ртом и взирающего на юношу пустыми глазницами.
– Я, я… возможно…просто… все было… стремительно… страшно и …ворон, – язык совсем не слушался Тима. Страх в очередной раз застрял в горле.
Девушка сделала невольный жест, словно отмахнулась от назойливой мухи.
– Прости, что ты сказал?
– Все произошло мгновенно… я …опомниться не успел… – рассеяно продолжил мальчуган.
– Да нет. Я не об этом! Ты что-то сказал там о птице?!
– Он очень громко гаркнул. Как человек! Я ног не чувствовал от страха, – выпалил чистильщик.
Ее лицо рачительно изменилось: кожа побледнела, зрачки сузились, будто в глаза ударил яркий свет, а губы вытянулись в тонкую линию.
За окном наступила кромешная тьма. Крохотные огоньки тусклых фонарей и случайных факелов Ночных провожатых исчезали без следа, а впереди вырастали огромные лесные исполины. Только под тенью властной ночи, они изменились до неузнаваемости, словно вместо изумрудных стражей вдоль дороги караулили ужасные чудовища, которые покинув ночные кошмары, раскали в поисках новой жертвы.
– Повтори еще раз, что ты сказал?! – медленно, практически по слогам, произнесла хозяйка омнибуса.
– Я видел ворона. Огромного ворона, сидевшего на крыше кэба. Именно он убил возницу. Я никому об этом не рассказывал. Но я знаю, он убил, – более спокойно ответил Тим. На сердце стало легко и спокойно. Поделившись тайной, он будто избавился от невероятного груза.
Омнибус слегка затормозил, и пассажиры почувствовали как колесо, сойдя с колеи, угодило в огромную яму. Дорога стала скверной, и мальчик испуганно вжался в мягкую спинку кресла – они покидали наезженный тракт пригорода.
– Ты уверен. Может быть, ты обознался?! – не унималась девушка. – То была другая птица…
Но собеседник, не оправдав ее ожидания, отрицательно замотал головой.
– Значит, Коракс посетил город. Впервые за сотню лет он посетил оборотный город, – произнесла она, выплевывая наружу каждое слово, как пригоршню горьких опилок. И совсем тихо: – Вещий, не приходит без веских причин. Это не к добру. Ой как не к добру.
Экипаж резко затормозил. Бокал не удержавшись, беспомощно брякнулся на пол, и разлился у самого края стола – но вместо белого вино оказалось алым.
– Неон, останови, – практически взмолилась девушка, окончательно избавившись от повелительного и властного тона.
Омнибус плавно затормозил и встал как вкопанный.
Тим осторожно посмотрел в окно и обомлел. Они стояли посередине центральной ратуши освещенной по кругу десятком масляных фонарей, ласкающих взгляд своим приятным медовым светом.
Не успев опомниться, мальчуган почувствовал за спиной чужое присутствие. Мощная рука схватила его за воротник и потащила к выходу. Тим не сопротивлялся. От него решили избавиться как от ненужного щенка. Пускай. Главное остаться целым и невредимым.
Бросив последний взгляд на таинственную леди, он заметил в ее глазах едва уловимую тревогу, словно его слова стали для нее дурной вестью.
– Ненавижу ложные слухи, сандара за, – проскрипел зубами извозчик, и Тим беспомощно полетел на мостовую. Следом за чистильщиком отправился и его скромный скарб.
Обидно стерев с лица пот, мальчуган вскочил на ноги и уже собирался погрозить кулаком грубияну, когда понял – он стоит на улице совершенно один.
Растерянно озираясь по сторонам, Тим как не пытался не смог найти следов экипажа. На улице была глубокая ночь, а верные стражи Прентвиля уже не так ярко освещали ратуш и высоченную каменную башню с часами.
Омнибус растворился в дымке тумана, унеся с собой страх юного чистильщика. Тим стоял возле фонаря опустошенный, словно его лишили последних сил. Гул в голове скоро прекратился, забрав с собой неприятные ощущения ночной беседы.
Внезапно раздался бой часов, и парень, подпрыгнув на месте, едва не оглох от невероятного звона.
– Не время таким маленьким пронырам, гулять по улице без сопровождения взрослых, – раздался из-за спины тихий, вкрадчивый голос.
– Я не оди… – хотел было ответить Тим, но осекся.
Перед ним стоял высокий сутулый мистер в строгом прямом костюме и округлой шляпе с козырьком. Лицо незнакомца гораздо примечательнее: из-под козырька выглядывали черные как сажа волосы, а густые брови срастались на переносице. Агатовые глаза пристально изучали мальчугана.
– Может быть вас проводить, молодой человек, – все также учтиво поинтересовался мистер.
Тим мог побиться об заклад, что Ночной провожатый внезапно упавший на него как снег на голову, сильно напоминал роковую птицу.
– Спасибо, я лучше сам! – крикнул в ответ чистильщик и рванул вдоль улицы.
Замершая на башенных часах стрелка показывала ровно десять часов…
3
Эта дрянная кукла, внезапно ожившая на глазах Шрама, знала Прентвиль не хуже Ночных провожатых, которые словно слепые кроты, неутомимо бродили по мрачным улицам города, позвякивая тусклыми фонарями.
Убийца едва поспевал за Ру-ру, мысленно выстраивал в одну цепочку события вчерашнего дня – картина выходила отнюдь не утешительная. Размеренное существование потрепанного жизнью кукольного мастера изменилось, когда ночную тишину нарушил женский визг. Все полетело в тартарары, завертевшись волчком. Сам того не желая, Шрам совершал один неразумный поступок за другим: перешел дорогу бессмертной, сунулся к главе Отрешенных, а теперь шагал следом за собственным воображением.
Заскрипев зубами, мастер поморщился, ругая себя за несдержанность. В свете последних событий стоило вести себя более осмотрительно. Сейчас Прентвиль больше напоминал шахматную доску, на которой в скором времени должна начаться игра между бессмертными. А на кону этой дуэли, будут стоять обычные человеческие жизни.
Мысленно проклиная и олисийцев и дорианцев – оба клана демонов – убийца сплюнул и ускорил шаг.
Ему была чужда людская слепота: они ведь не замечают очевидных вещей. Считают, что за незримой гранью смерти существует только пустота и ничего больше. И все ТАМ определено и предельно ясно, словно теченье, по которому можно плыть. Как же они ошибаются!
Скривившись от навязчивых мыслей, будто от неспелой сливы, Шрам припомнил свою последнюю встречу с бессмертной. Ее мертвый взгляд. По коже побежал мороз.
– Сюда, да живей ты, поторапливайся. Увалень! У нас совсем мало времени, – прикрикнула кукла и призывно махнула маленькой шарнирной ручкой.
Они миновали Угрюмый мост, и попали в узкий каменный проулок, где дома почти касались друг дружку своими кирпичными боками. Над головой на толстенных веревках болтались гирлянды чистого белья. На землю то и дело падали огромные мыльные капли.
– Не припомню этого места, – озираясь, прошептал Шрам.
– О, ты еще много чего не видел в своей однообразной жизни, мастер сухих поленьев, – хихикнул Ру-ру.
Переулок показался убийце бесконечным. Они все шли и шли по узкой прямой дорожке, а впереди виднелись лишь тряпичные преграды, мерно покачивающиеся на ветру.
Где-то справа скрипнули ставни, и Шрам машинально поднял голову, обомлев. В одном из окон мелькнуло серое безжизненное лицо. Только цвет кожи был не главным – у того, кто скрылся за ставнем, не было глаз, а кожа сморщилась, будто у сухофрукт.
– Где мы? – не удержавшись, мастер тревожно покосился на куклу.
– В Принтвиле, – нисколько не удивившись такой реакции, ответил Ру-ру.
– В Прентвиле?
– Нет! В Принтвили! И не задавай лишних вопросов. Еще слишком рано! Поспешим! – деловито заявила игрушка.
Шрам не стал возражать. Он уже шагнул следом за собственным мороком. И не собирался поворачивать. Да и к чему? Пока его больной разум не развеет возникшую иллюзию, бороться с этим бесполезно.
Та дорога, что была хорошо знакома Ру-ру, оказалась совершенно неизвестна Шраму. Он будто шагал по чужому городу – без людей и посторонних звуков, где не было ни единого запаха. Но следующий шаг все изменил. Мастера охватила целая палитра ярких и насыщенных ароматов. Теперь незнакомый город, стал пахнуть лавандой и оливковым маслом, но вскоре приятные запахи сменились гнилью и отвратительным смрадом нечистот.
– Куда ты меня привел?! – откашлявшись, поинтересовался Шрам.
– Еще не привел, – сухо ответил Ру-ру за поворотом.
Убийца прижался к стене и протиснулся следом за куклой.
Небольшая площадка, окруженная заброшенными домами, родила в памяти Шрама события вчерашней ночи. Сюда его привел ворон и здесь же он очутился вновь, по воле собственного сознания.
– Мы в квартале Отрешенных?
– Тихо, – цыкнула кукла и стала осторожно обходить периметр, расставив руки в стороны.
Отойдя в сторону и не став мешать собственной иллюзии, убийца присел у стены и стал безучастно жонглировать камешками.
Тем временем Ру-ру дошагал до стены, развернулся и, изобразив канатоходца, стал медленно, шаг за шагом, двигаться в противоположном направлении.
– Знаешь, – между делом произнесла кукла. – Врагов надобно выбирать тщательнее, чем друзей. И немного подумав, добавила: – Если конечно хочешь победить… – и, заметив удивленный взгляд убийцы, противно захихикала.
