Алмаз Браев
Пост «Империя» – пост «Колония»

Полная версия

Глава 3

Песня Алариха
(Аларих, король вестготов, взявший Рим)

Почему варвары не смогли повторить империю после гибели Рима. Потому что они жили общиной, у них не было жестких сословий – это самая первая причина. Племенные правила и законы рода не позволяли кому-либо узурпировать власть и строить иную систему. По каждому поводу нужно всегда собирать совет племени – это рутина родового однообразия. Если действующий лидер, отобранный на подобном свете, решал бы изменить – повторить чужой опыт, тот час бы из отряда вышли бы несколько первобытных ублюдков – защитников старины: «Ты не уважаешь наши законы. Ты не уважаешь наших предков. Ты не уважаешь нас. Кто ты такой?!»

В подобной демагогии развиваются события у всех консервативных народов, даже если они живут в других условиях, в 21 веке. У народов, у которых не было собственных прорывов по объективным причинам, и которые делали прорывы, только когда приходили чужаки (третий субъект), всегда есть повод для шага назад. Этот процесс возврата сопровождают как раз те самые негативные дифирамбы «кто ты такой» – зерефные амбиции «ни туда ни сюда», а мы знаем, что у зерефов амбиции есть всегда: как после разрухи Рима любой мог пристыдить Алариха. Аларих был не дурак. Он увел орду соплеменников обратно в поле, где ни один соперник не мог бросить: «Ты нас не уважаешь». Это самое краткое объяснение проблем реформатора, а вернее узурпатора, который решил бы отступить от закона крови. Какой такой крови? – Ты что, дурак? Про какую кровь тут говорят?

Не думаю, что с подобной претензией оживет один из соперников Алариха. Можно любого скептика записать в первобытные зерефы с амбициями «ни туда ни сюда». Можно. Но не нужно. Любой тезис требует разъяснения. Всегда есть радикалы и всегда и есть скептики. Всегда есть максималисты и всегда есть консерваторы. Эволюция не стоит на месте, при наличии этих двух полюсов всегда побеждает более удачный опыт. Если большинству нужно двигаться вперед, они пойдут вперед за любым человеком, хоть пройдохой. Если народу удобно жить «как раньше», не потребуется одного, толпа пройдох с обратным «знаком» это сделает за одного реформатора. Чтобы идти вперед, нужна приятная идея. Чтобы вернуться назад, всегда есть память, а это угрюмые старики. Эти маломощные старцы сильны не сами по себе, а тем уважением, которое им оказывают молодые. Без подобного уважения памяти, а точнее опыта данному народу было просто не выжить. В условиях резко континентального климата народ мангурт обречен. Это нужно усвоить. Однако это не значит, что в условиях резкого континентализма народы побегут назад по генетическому зову, таща на спине стариков. Голосом крови мы обозначаем любое возвращение назад, каждую контрреволюцию, даже попытку. Дело в том, что консервативные народы итак живут «в прошлом веке». Хотя бы потому что они готовятся к прошлой войне: они размножаются, обязательно хотят «иметь наследника», но это иллюзия, на самом деле, чтобы было много воинов, чтобы победить таких же размножающихся соседей. Кто быстрее размножиться, тот и возьмет верх. (Затем подобные зерефы снова берут города, заново берут Рим, они удивляются слабости духовной, также физической слабостью горожан, хотя родители ремидов тоже когда-то сбежали в города, из-за того что их родители размножились. Но не хотят возвращаться в степь обратно. И начинают делить трофеи, захватом государственного аппарата – разводят тотальную коррупцию. Тотальная коррупция при этом сопровождается патриотическими воззваниями, в звучании которых угадываются древняя римская песня: «Вы не уважаете обычаи. Вы не уважаете предков. Кто вы такие?» В общем и целом то, не хватает еще ожившего Алариха. Им очень трудно объяснить, что это теперь их государство. Потому что они соблюдают обычаи, имеют амбиции «ни туда и не сюда», если им про это сказать, обеспечивают свои семьи и готовятся к прошлой войне. С кем теперь?)

Итак, все консервативные народы, все зерефы имеют одну и ту же тактику про запас, – тактику рака. Чем консервативней народ, тем очевидней. И эта очевидность может происходить внутри современных городов. Кто же может остановить эту тактику рака зерефов?

Вы можете удивляться, но только новый Аларих. Для консервативных народов нужен вождь. А зерефам тут может противостоять только интеллигенция (и то, созданная третьим субъектом – «колонизатором»). Кто такая эта интеллигенция. Интеллигенция – это те же рыцари, но без земли, без наследства, следовательно, без общины и без закона крови. Эта кучка пророков для буржуазии, которыми она прикрывает свое бесстыдство, разврат и жадность. Эта большая группа аларихов для торгашей и галантерейщиков Бонасье. Как сказал пророк Мухаммад: «После меня не будет пророков»

То есть для будущей буржуазии пророков быть не должно. Буржуазией управляет интеллигенция (интеллигенцию, как продукт рыночной, то есть чужой эволюции мы изучим чуть позднее. Также рассмотрим конвергенцию рефагов в виде третьего субъекта для зерефов, из которых получается новая армия цивилизованных дикарей – мещан). А консервативными народами управляют только вожди – аларихи.

Глава 4

Что делать

Так получалось, что кочевники захватывали империи с помощью навыков боя, земледельцы съедали кочевников тихо, бесшумно, культурно, кочевники растворялись в растворе оседлой культуры. (В этом смысле некоторые активисты задаются вопросом, как научить родном языку. Почему один язык берет над другим, его используют даже без искусственного давления? Все «хозяева» хотят, чтобы все разговаривали в любом осколке бывшего СССР на одном языке. Здесь все зависит от обстановки. Какой язык более отвечает ситуации. Какой язык отражает эти ситуации точнее. Самое главное в таком случае, чтобы не получилось из всех сделать коррупционеров. Для этого сами ведущие народы республик должны отказаться от «пастухов» и прочих представителей самых дальних отдаленных уголков степи. Что нужно этим людям? Да, они отлично говорят на своем языке. Но этому их никто не учил, они запоминали. Они не прилагали усилие, взяли даром. Что дается даром, то не ценится вообще то – все знают. Эта позиция получения высокого поста без усилий подчеркивает эффект халявы. А зачем тогда государство? Кому оно нужно? Все что нужно, что престижно этот человек уже получил. И все кому нужно или хотят получить, жмут на язык в этом смысле. Раз они получили, что хотели, они будут чисто формально поднимать эту тему, только чтобы все осталось на месте: чтобы чиновники и его люди получали выгоду от одной болтовни своей на чистом языке. Делаем выводы. Что это всего лишь спекуляция. Но чтобы понимать, что для этого нужно повышать уровень рефлексии, идет другая – очередная стадия развития.

Глава 5

Где же взять благородных людей

Тем более после революции. Здесь конечно речь идет о кочевниках. Ибо мы должны понимать, истоки коррупции лежат не только в рудиментах родовой культуры, но и каким боком нас коснулась цивилизация вообще. После монголов соседняя цивилизация приходила к нам дважды. Именно цивилизация оседлых людей создала нам гвардию и чиновников. Конечно это Россия. Которая сама старалась избавиться от ордынского наследства (но так и не избавилась, но свою гвардию создавала несколько раз). Теперь, каким боком нас задела (или «съела») рыночная цивилизация Запада? И как избавиться от коррпуции, ведь рыночный крен возбуждает у каждого бывшего номада лишь волю к власти и роскоши (к понтам в массовом исполнении). Где взять принципиальных людей? В данный момент мы кочуем вполне себе добровольно, воруя сами у себя и понтуясь, в пасть дракона.

Плод, известно, созревает не сразу, приближается к спелости медленно. Если в элите поверхностные люди подражательного плана и другого выбора не было, это значит мы пока слепые и идем куда то на свет.

Глава 6

Кочевники мещане? Что произошло

Возможность больших денег при малых физических затратах

Жасмин Рзаева

Потомки кочевников проповедуют карго культ демократии.

Почему потомкам кочевников понравился карго культ западной демократии?

При том что любой традиционный человек – это маленький патриархальный деспот.

Зачем действующей элите карго культ западной демократии? Как карго культ помогает или наоборот мешает казахской автократии, например?

Значит, все таки автократии. Значит, все таки сильно видоизменённой и неузнаваемой, но все той же консервативной иерархии. Хотя снаружи этой мощно видоизмененной и неузнаваемой конструкции много активистов и политиканов либерального направления. Значит, чтобы достичь личного успеха в этом здании (видоизменённом шатре -юрте) нужно взбираться на фасад, лезть на крышу дома, на шанырак и оттуда взывать- сообщать о новой жизни как глашатай.

Короче, казахская демократия – это иллюминация с сотнями тысяч глашатаев зере.

Почему же граждане, которые политиканствуют за миллионы активно молчащих людей, почему эти глашатаи либералы?

Начнем с того, что все активные либералы хотят доминировать не менее, чем все остальные условные евразийцы. При западном либерализме можно не иметь власть вообще, можно собирать внимание – быть как бы звездой на пять минут, что приятно. Тем более приятно, если ты азиат и рос в патриархальной семье (а все казахи росли в казахских семьях, а не американских). Казахи говорят: аке турып ул сойлесе, ер жетты, в переводе если сын встал и говорит как отец, значит его время пришло (отец должен уступить). У здорового консервативно народа смена поколения происходит естественно. У нездорового внезапно. Все эти либеральные активисты и политиканы вышли вперед… Они все маленькие и многочисленные – из-за эволюционного нездоровья. Они все на крышах сотен тысяч невидимых юрт сидят на самом деле в виде иллюминации. Даже высокие чиновники понастроили юрты небоскребы. И тоже в виде иллюминации.

80% от экспорта энергоносителей принадлежат ТНК

Если высокие чиновники, сидящие на самых высоких этажах казахских юрт небоскребов, заговорят по другому, начнутся ненужные споры (там же, на высоких этажах власти). В этой новой иерархии с участием отцов Запада в виде ТНК выходить вперед может любой, исходя из новых условий. Но каждый выходящий вперед должен сообщать о рынке, о демократии. Иначе ему не попасть в новые юрты небоскребы. Рынок, рыночные отношения помогли миллионам казахов выйти вперед на разный вариант внезапного самовыражения. То есть при рынке все стали активным «сыновьям», выходящими вперед и заявляющих всякую билебирду. Пять минут – и ты звезда, написал пост в сети и ты -писатель. Миллионы звезд и писателей выходящих вперед!

Настало время объяснить, что культурная эволюция связана с рефлексией. Из культурной эволюции складывается новое общество, новая система и новое государство. Как люди понимают изменения окружающей обстановки по своей культуре, по вековым навыкам, так оно и получается.

Мещане Запада не сразу появились тоже. Чтобы появились мещане запада и культ капитала возобладал вообще прошли века. Чтобы достичь наивысшего расцвета финансового капитала, европейцы и американцы пережили много бед и трагедий, революций и воин. В основе Запада тоже иерархия. Но финальная иерархия все таки денежная. На Западе моральной элиты, аристократии больше нет. Миллиарды ситуационных звезд занимаются хайпом каждую минуту. Потому что у них время – деньги.

Казахское же мещанство другой породы. Для казаха выйти вперед есть маленький подвиг. Но именно рынок заставил весь народ повзрослеть и выйти вперед. Из-за того что в казахской культуре не любят выскочек, казахи активисты, казахи политиканы стали выглядеть самыми мерзкими фриками, самыми неприятными наемниками. Это самые настоящие фрики, но никто про это не говорит, потому что тоже хотят иметь высокую юрту особняк, взобраться высоко и показать другим казахам на невидимом небоскребе свои успехи.

Беда бывших кочевников, что они не просто прыгнули со дна мировой эволюции (минуя стадию социализма) Беда всех фриков, что они с реальной периферии. Все крикливые мещане с поселков или из аулов. Какая разница что делать, что кричать, если ты окажешься на высоте? Получишь продукты, которые не ел, оденешь бренды, которые не видел, сядешь в авто, о котором не мечтал…

Да, среди казахских либералов есть городские интеллигенты в четвертом поколении (профессор Масанов, например). Это говорит прежде, что даже стадия социализма была нужна казахам, чтобы появились подобные ученые и профессора.

Единственная точность, которая подходит казахам эволюционно и по культуре – это социализм. Означает ли это, что прошлый социализм научил только буквам и геометрии?

Глава 7

Хануманы

(левый этатизм неизбежен в Азии и Африке?)

В политическом развитии есть линейная системность. Гибель коммунизма связывают с распадом СССР и Варшавского блока в 1991 году. Якобы проигравшие перестали «играть дурака» и пошли наконец «как весь цивилизованный мир» в нужном направлении рынка и демократии.

Однако всем очевидно уже (и число прозревших будет расти), надеюсь, что новые демократии, возникшие на местах, сильно отличаются от прототипа: ибо нет никакой демократии, и все меньше пресловутой цивилизации: каждый новый отросток правильной «цивилизации» все хуже и хуже, на самом деле отросток периферийного капитализма. Из двух веток развития, выраставших из одного корня, из одной человеческой матрицы, мы как бы параллельные социалистические неандертальцы попали в зависимость к рыночным кроманьонцам демократам.

Чтобы неандертальцы превращались в кроманьонцев (хотя говорят это два самостоятельных вида) неандертальцы набирались опыта: если допустить, что неандертальцы – это головастики, а кроманьонцы – это лягушки. Если допустить, что неандертальцы, то есть мы, жители периферии во всех смыслах, обязаны были превратиться в рыночных лягушек самого наипротивнейшего вида, то распад СССР и гибель официального коммунизма вписывается в эту эволюционную неизбежность. Из головастика должна появиться лягушка и только лягушка! Но все равно какая то особенная, какая то не та, не такая как все лягушки в мировом лягушачем болоте.

В связи с чем возникает несколько вопросов.

И первый же вопрос – зачем?

Зачем нужно было тянуть евразийским головастикам с превращением в лягушку? Почему сразу не пойти было путем правильных рыночных лягушек Европы и Америки. А сегодня выглядеть совершеннейшими ничтожествами головастиками мещанами.

Начнем с того, что в 1917 году информационные технологии были не так развиты как сейчас. Сегодня звуки подаются из одного центра и все болото внимательно следит за котировками валют (самым тупым звук центра передается через инфляцию и подорожание). Все, что пытались внушить самые передовые люди всем другим обезьянам того времени, что на Западе – рай, что нужно делать и жить как на Западе – это как крик вопиющего в пустыне. Никто бы не понял, никто бы не пошевельнулся в толпе условных приматов (бараны, коровы в поле всегда реагируют на шум, он не долго, снова опускают голову и жуют). Даже если в начале 20 века из небоскреба ФРС поставили бы колоссальный усилитель и стали бы вещать пропаганду, это только мешало бы спать. Весь мир был бы раздражен подобным усилителем звука. На подрыв ФРС с усилителем послали бы много минеров, как организованных, так неформальных одиночек. Сначала бы все правительства заявили бы протест.

Итак. Чтобы рыночные идеи зашли в головы обезьян, не надо ничего делать.

Обезьяны сами созреют до обезьяньей же демократии (как показала практика падения Берлинской стены). Но только сначала через вождей обезьян. Обезьяньи хануманы сами поведут свои народы в светлое капиталистическое будущее (типа сегодняшнего болотного рая). На Востоке все созревает через власть, все реформы проводит элита, именно элита, привилегированный слои превращаются в адептов, а если с идеологической стороны, то предателей. Нигде в мире не оказалось столько предателей, как в странах Варшавского блока! Все руководители (за исключением совсем стариков) оказались перевертышами. Как и почему именно вожди неандертальцев превращаются в кроманьонцев самыми первыми?

Начнем с того, что вся коммунистическая элита жила очень хорошо.

В несколько раз лучше, чем простые «обезьяны».

Коммунистические хануманы жили на уровне самых лучших западных обывателей. У коммунистических хануманов и членов их семей было почти все. Они ели настоящие бананы (другие шимпанзе ездили в Москву за колбасой – нигде больше не продавали).

У коммунистических хануманов было все. Пока они имели власть. Они это понимали.

Оттого были заинтересованы прямым образом в частной собственности и рыночных отношениях (в джунглях, никогда не евших бананов, то есть никогда не ведавших правил «это мое – это твое»). Что нужна перестройка, ускорение – это все для ушей шимпанзе. Сама хануманская элита освоила «это мое – это твое» весьма поверхностно.

Откуда взялось столько мещан?

Откуда из советских людей вышло столько новых рыночных шимпанзе?

Может быть, сама система официального социализма – это засохшие джунгли были, на которые внезапно выпали дожди?

Пошли такие дожди, что джунгли преобразились. И первые человеческие лица стали появляться именно у коммунистических хануманов.

А теперь, самое главное

На Западе революционеры также пытались бороться за социализм. Но тамошние обыватели сильно прониклись, пропитались частной собственностью, что от частной собственности их было не оторвать. Потому революционеров – социалистов быстро прибили.

На Западе случилась своя линия: демократия – фашизм – демократия – либеральный фашизм

На Востоке не было частной собственности (все всегда принадлежало феодальной элите). Среди традиционных народов не культивировались отношения «мое – твое». Были отношения «их и наше» (их, значит феодалов- правителей, членов их семей, и остальной общины). Вот потому социализм, или то, что принято было считать официальным социализмом, был похож на старый консервативный порядок с новыми марксистскими добавками. В этом мире, в этом обществе все совершает элита. И пока новая элита с марксистскими добавками не растолстеет до хануманов (не наесться московских бананов), никаких изменений, никаких реформ не будет.

Хануманы созрели. СССР распался. Что теперь?

Теперь на горизонте – толпа хануманов. На арену вышли – на макушках пальм прыгают уже рядовые шимпанзе – хотят демократии.

Из желания рядовых «шимпанзе» однако ничего не получается.

Получается только тотальная коррупция (ибо каждый шимпанзе хочет быть выше другого шимпанзе через воровство и спекуляцию), аморфное, шатающееся государство, вечно под угрозой майдана, потом хаоса и развала (ибо шимпанзе анархичны от природы и дерутся – без вождя Ханумана не будет порядка) развал традиционного мира вообще, – бегство всех разумных в другие страны. И война. Война неизбежная.

Итак, на Западе демократия сменялась (имела тенденцию замены) правым этатизмом (фашизмом) – правым фашизмом, пока не достигла уровня вассала фашизма либералов – финансового фашизма.

На Востоке никогда не было демократии и не могло быть. Любая система была консервативна, создавал условия для созревания неофеодальной элиты. Оттого режим на Востоке, который официально называли коммунизмом, можно смело называть левым этатизмом (или левым фашизмом?), где все время на первом месте община и государство (и локальная элита само собой. В СССР был левый этатизм, нравится это кому или нет, другого объяснения происхождения современных мещан – шимпанзе у меня нет)

Левый этатизм имеет тенденцию превращения в правый фашизм только после оформления элиты в абсолютную диктатуру, и только (!) когда населения освоит и полюбит частную собственность (чтобы утверждаться потом в виде новых арийцев. Без освоения собственности и нового чувства хозяина положения, места не обойтись. «Мы – хозяева нашей земли, а кто вы? Мы граждане первого сорта, а вы кто?»).

Советская элита не могла присвоить всю власть, она изворачивалась, старалась врать, чтобы не заподозрили, в борьбе друг с другом наверху.

Когда коммунистические хануманы созрели, что делать во имя сохранения власти, они вступили, вместе с ними и общество на эволюционную колею рыночной демократии (то есть на путь западных шимпанзе, загипнотизированных культом денег).

Вот так мы превратились в периферийных существ, в массу на двух ногах (без видимого хвоста, но они есть), подражающих прыжки более опытных в этом деле шимпанзе Запада. Но в нашем исполнении прыжки на невидимых пальмах самые ужасные. Самые отвратительные, самые мерзкие. В том смысле, у нас нет лица.