Роджер Макбрайд Аллен
Калибан
– Что за следящие устройства?
Йомен искренне удивился. Боже, они не знали про эти устройства! Ну, конечно! С чего бы полицейским думать о таком? При бесконечной добропорядочности общества колонистов и тысячах вездесущих роботов, которые прекрасно справляются с обязанностями охранников, воровство практически невозможно, и систем слежки почти нигде нет. Если бы Йомен знал, что полицейским об этих устройствах ничего не известно, он бы промолчал и они никогда бы не догадались! Если бы он попридержал язык, чертов шериф ни за что бы не узнал, что он, Йомен Терах, был в лаборатории той самой ночью, и как раз тогда, когда на Фреду напали…
Но отступать поздно. Крэш наверняка уже догадался, о чем он говорит. Ничего не остается, кроме как рассказать все начистоту. Полицейские найдут пленки с записью, они наверняка все еще там.
– Это приборы поселенцев, следящие устройства. Тоня Велтон настояла, чтобы Фреда установила их в «Лаборатории», потому что «Лаборатория Ливинг» связана с проектом «Лимб». Эти приборы записывают дату и время и определяют, кто и когда входил и выходил из «Лаборатории». Работают по системе опознания личности. Фиксируют только людей. Они так устроены, что роботов просто не замечают. Их у нас слишком много.
Крэш повернулся к Дональду, но тот заговорил раньше, чем шериф успел сказать хоть слово:
– Я уже послал в «Лабораторию» подразделение техников, сэр! Мы получим данные этих записывающих устройств не позже чем через полчаса.
– Хорошо. А теперь, Йомен, почему бы вам не сэкономить время и усилия и не рассказать самому о своих перемещениях в эту ночь – о тех, что записаны на этих пленках?
Йомен испугался. Как же он ошибся, рассказав об этих устройствах! Проклятие! Но теперь, когда они знают так много, какой смысл что-то еще скрывать?
– Тут и рассказывать-то почти нечего. Я забыл в своей лаборатории папку с бумагами. А заметил это, только когда уже устроился за столом в кабинете, у себя дома, и решил немного поработать. Я живу совсем рядом, а потому решил просто пойти и забрать свою папку. Я вошел через главный вход. Наверное, даже позвал, проверяя, нет ли кого в «Лаборатории», но никто не ответил. Я прошел к себе, нашел папку и вышел через одну из боковых дверей. Вот и все.
– Это все, что вы рассказали.
– Да, конечно.
– А почему вы не послали за этой папкой робота? – спросил Крэш. – По-моему, это было бы логичнее.
– Конечно, я мог бы послать Бертрана, но проще было сходить самому. Я, видите ли, не помнил точно, в какой именно папке нужные мне данные и где я ее оставил. Надо было покопаться в столе, чтобы найти ее. У меня в лаборатории всегда такой беспорядок… и там полно всяких папок с бумагами. Если бы я сам вошел туда и осмотрелся, я сразу нашел бы то, что нужно. Но робот этого сделать не мог.
Йомену казалось, что он бормочет что-то почти бессвязное. Это было ужасно неприятно, но остановиться он не мог, и оставалось только повторять все снова и снова:
– Бертран принес бы мне дюжину ненужных папок в расчете на то, что я уже дома выберу ту, что мне нужна. Но это же просто глупо! Я прекрасно знал, что тут же найду то, что хочу, когда окажусь в лаборатории. Собственно, так и получилось.
– Да, вы прекрасно продумали все объяснения, почему вам пришлось сделать это самому, – заметил Крэш.
Йомен взглянул на шерифа.
– Вы правы. Но не забывайте, что все в нашей «Лаборатории» не раз слышали рассуждения Фреды о чрезмерной зависимости людей от роботов. И мы последнее время старались многое делать сами.
Крэш хмыкнул.
– Я знаю, каково это. Хорошо. Вы помогли нам разобраться со многими непонятными подробностями, Терах. Теперь вы можете быть свободны – на некоторое время. Но на вашем месте я бы подумал о том, что нам с вами придется еще не раз встречаться и беседовать по некоторым другим вопросам. И чем яснее будет ваша память, тем лучше будет для нас обоих. Я понятно выражаюсь?
Йомен Терах глянул шерифу в глаза и кивнул:
– Да, конечно. Куда уж понятнее!
Когда Йомен Терах вышел из Дворца Правителя, только-только занималось утро. Он ощущал легкие угрызения совести оттого, что не оправдал доверия Фреды, но не более того. К чему прятать по углам свои маленькие тайны, когда весь мир готов перевернуться с ног на голову от страха? И долг перед обществом и перед самим собой перевешивал его обязательства перед Фредой. Кроме того, никогда заранее не знаешь, как оно повернется! Может, в его словах крылся какой-то тайный, не известный ему самому смысл, какой-нибудь ключ ко всему этому безобразию? И, может быть, Крэш сумеет отыскать этот ключ и откроет замок. Может быть, своим признанием Йомен сегодня их всех спас?
Терах тяжело вздохнул. Какие высокие и красивые слова для человека, который только что растоптал собственную гордость! Было, конечно, и другое объяснение, но далеко не такое высокое и благородное.
Наверное, в глубине души он всегда был трусом.
Йомен сел в аэрокар и отправился домой.
– Записи следящего устройства, сэр! – сообщил Дональд, передавая шерифу папку с распечатками.
– Спасибо, Дональд.
Крэш сперва пробежал глазами по всем страницам, потом принялся изучать записи более пристально. Проклятие! Ну почему у него не было раньше этих данных?! Наконец обнаружилось то, чего ему так не хватало, – подробный, достоверный список подозреваемых. Во всяком случае, подозреваемых-людей. Терах говорил, что эта штука не записывает приход и уход роботов.
– Сэр, стоило ли отпускать Йомена Тераха на свободу? – спросил Дональд. – На мой взгляд, мы еще не все вытащили из него. Кроме того, он, несомненно, причастен к целому ряду тяжких преступлений против законов по созданию роботов.
Крэш его, казалось, и не услышал, занятый своими мыслями.
– Хм-м… А, Терах! Это, конечно, немного рискованно, Дональд, но, если мы хотим раскрыть это дело, по-моему, лучше все же было его отпустить. По крайней мере пока. И Эншоу тоже, когда мы поговорим с ним. Понимаешь, бежать им просто некуда. Не думаю, что они доставят нам много хлопот. И я очень рассчитываю на то, что хотя бы один из них, а то и оба, запаникуют и наделают ошибок; тем самым наша задача сильно упростится. А теперь приведи этого Эншоу.
– Да, сэр. – Дональд вышел и направился к камерам, где держали заключенных.
Альвар встал и в задумчивости зашагал по комнате из стороны в сторону. Он был насторожен и готов к действиям. События внезапно ускорились. Альвар не мог объяснить, каким образом это произошло или почему, но, несомненно, каждая минута была теперь на счету. Данные следящего устройства сыграли в этом не последнюю роль, но это было далеко не все. Альвар не сомневался, что за всем этим явно кроется что-то важное! Он чувствовал, что наконец-то напал на верный след и стоит теперь на пороге разгадки безумного кошмара последних дней. Ему оставалось только нажать, настоять на своем, и дверца откроется.
Губер Эншоу. Крэш бросил на стол папку с записями и задумался об этом Эншоу. Большая «черная дыра», которая все время почему-то ускользала из поля зрения, оставалась на заднем плане, снова и снова откладывалась на потом, забывалась за суетой неотложных проблем… И вот теперь, когда у Альвара под рукой бесценные записи следящего устройства, настало время с ним разобраться, вывести этого Эншоу на чистую воду. И этот робот Тони Велтон, Ариэль, который был у дома Эншоу в ночь ареста… Наверняка Эншоу – ключ ко всему этому делу. И разгадка – у него в кармане!
Альвар Крэш пару раз прошелся по комнате из угла в угол, но потом заставил себя успокоиться и сесть на место. Он ждал.
И вот дверь открылась и Дональд ввел Губера Эншоу.
Крэш молча ждал, когда Губер усядется на стул напротив него. Потом оперся ладонями о крышку стола, наклонился вперед и взглянул в глаза изобретателю гравитонного мозга.
Пора было начинать настоящее расследование!
17
– И как давно у вас роман с Тоней Велтон, Эншоу? – громко и отчетливо спросил Крэш.
Губер от неожиданности открыл рот, беззвучно шевеля губами, и уставился на шерифа в глубоком изумлении, явно напуганный таким началом разговора.
Крэш рассмеялся.
– Давайте, я угадаю! Это как раз та тайна, которую вы так хотели скрыть, именно из-за этого вы всю прошлую ночь пролежали не сомкнув глаз, раздумывая, как получше отбрехаться, чтобы я ничего не узнал?! А я уже все знаю. Вот незадача!
– Но… Но как вы узнали? Кто вам сказал? – дрожащим голосом проговорил Губер Эншоу.
– Да никто мне не говорил. Я и не знал этого, Эншоу, пока вы сами себя не выдали – прямо сейчас. Просто это единственное разумное объяснение вашего поведения. И это сразу бросается в глаза. Один черт знает, как я мог упустить это раньше! Тоня Велтон прибыла на место преступления через пару минут после меня. У нее не было никаких объективных причин так настаивать на участии в расследовании. По крайней мере, никаких деловых причин. Однако причины таки были – личные. Но сейчас меня интересует не это. Будьте добры, объясните-ка мне, что вы и Тоня Велтон делали в «Лаборатории Ливинг» в ночь, когда напали на мадам Фреду?
Губер Эншоу снова беспомощно раскрыл рот, но так и не смог ничего сказать. Слов не было.
Крэш продолжал давить на психику:
– У нас есть записи следящего устройства, Эншоу. И мы наверняка знаем, кто там был, и знаем когда. Вы трое. Тоня Велтон, Йомен Терах и вы, Губер Эншоу! Вы и только вы, не считая самой Фреды Ливинг. Медицинское освидетельствование довольно точно установило время нападения, с точностью до получаса. И за это время в «Лабораторию» входили и выходили только вы четверо, Эншоу. Только вы!
– Э-э-э… Э-э-э… – Губер пытался что-то сказать, но у него так ничего и не вышло.
– Спокойно, Эншоу! Расскажите мне все, как было. Отвечайте на все вопросы, которые я вам сейчас задам, иначе у вас будут большие неприятности! Вы скрыли, что Велтон была там, для того чтобы защитить ее, так? Вы подозревали, что это она напала на Фреду Ливинг?
– О Господи! Нет! Нет, только не я!
– Отвечай!
– Д-да… Да. Но теперь я не верю в это! Но в ту ночь… Это было так ужасно! Я не знал, что и думать. А они с Фредой так ссорились тогда…
– И потому вы сперва решили, что это Велтон ударила Фреду?
Молчание. Крэш настаивал:
– Говорите, Эншоу! И говорите правду! Расскажите все, о чем я спрашиваю. Так вы лучше всего сможете защитить свою Тоню Велтон. Умолчание и ложь сейчас только повредят ей! Я снова спрашиваю – почему вы решили, что Велтон умышленно напала на вашу начальницу?
– Нет, что вы! Я не думал, что она могла сделать это намеренно! – поспешно сказал Губер. И тут же осознал свою ошибку. – То есть нет, я вообще не думал, что это сделала она! Но… Но тогда я подумал… подумал, что она могла, то есть физически могла это сделать… В гневе или в порыве раздражения – они же ругались…
– Ну, хорошо. Допустим. А что же сама Тоня? Когда она узнала, что вы тоже там были в ту ночь, попыталась ли она вас как-то защитить? И подозревала ли она, что это вы могли напасть на Фреду?
Губер удивленно поднял брови, явно сбитый с толку и растерянный.
– Что? А, ну конечно! Конечно! – Он с минуту раздумывал, потом сказал: – Фреда и я… Доктор Ливинг и я серьезно спорили, и довольно часто. Тоня вполне могла подумать, что я разозлился и ударил Фреду, но ведь если она так думала, значит, это доказывает, что сама она была непричастна к преступлению!
– А вы не подумали, что может быть и другое объяснение? Например, если бы Тоня Велтон действительно совершила это преступление, а потом всячески старалась вести себя самым естественным образом, чтобы на нее никто не подумал? Может, она просто разыграла невиновность и собиралась подставить как раз вас? Об этом вы не подумали?
Эншоу смертельно побледнел. Он понял, что шериф озвучил все его самые страшные подозрения.
– Нет, нет! Этого не может быть! Я не верю в это! Она не такой человек. Тоня не могла так поступить с Фредой!
– Тем не менее раньше это не казалось вам невозможным! Почему вы считаете, что тогда ошибались, а сейчас – правы?
– В ту ночь, когда это случилось, я не в состоянии был мыслить здраво. Когда я наткнулся на тело, я так растерялся и перепугался. Я не знал, что и думать! Но потом я все обдумал и уверен – это просто невозможно!
«Когда я наткнулся на тело»! Альвару понадобилась вся его выдержка, чтобы не вскрикнуть от удивления. Но с этим надо будет разобраться позже. Эншоу сам не понял, что проговорился, и чем дольше он будет так неосторожен, тем лучше! «Пусть поболтает еще, – подумал Альвар. – А к этому мы вернемся чуть позже». И он наугад выбрал другую тему, чтобы не вызвать у Эншоу никаких подозрений.
– Вы говорили, что часто спорили с Фредой Ливинг. По какому поводу?
Губер выпрямился и сложил руки на груди.
– Мне не нравилось, что она задумала.
– Что именно?
– Эти роботы с Новыми Законами. Я считал и считаю, что это весьма опасное новшество.
– И тем не менее вы работали вместе с ней над этим проектом.
Губер положил руки на стол, задумавшись, провел ладонью по гладкой крышке и вновь нервно сцепил пальцы. Его ладони заметно вспотели.
– Да, это правда. – Губер взглянул на Альвара, и внезапно его глаза ярко вспыхнули. – Это я создал гравитонный мозг, шериф Крэш! Его возможности поистине невероятны, позитронный мозг по сравнению с ним – практически ничто! Мой гравитонный мозг начинает новую эру в роботехнике! Он дает бесконечно широкие возможности для новых исследований, таких усовершенствований интеллекта и способностей роботов, что даже представить трудно! У меня есть записи и пробные образцы, опытные модели и результаты экспериментов, которые подтверждают мои слова. Я предлагал их каждой лаборатории на нашей планете и всем ведущим исследовательским центрам на других планетах колонистов. И никто, повторяю, никто не пожелал меня слушать! Никому не было до этого дела! Никто не захотел принять и использовать мое открытие, плоды моих трудов! Они считали, что без позитронного мозга робот – это и не робот вовсе! Мой гравитонный мозг не годился для роботов! Они свято верили в это, все, к кому я обращался! И только Фреда сумела понять меня, сумела оценить и принять мои идеи. Она поняла, что мой гравитонный мозг – это идеальный чистый лист, на котором можно записать ее Новые Законы.
– И вы проглотили свои возражения против ее замыслов, чтобы ваши собственные труды не пропали впустую?
– Да, это так. Фреда Ливинг – единственная, кому было дело до моих трудов. Она подарила мне исключительную возможность усовершенствовать то, что я создал, продолжить работу над открытием. Фреду никогда особенно не интересовали все огромные технические возможности гравитонного мозга. Для нее главным было одно – то, что гравитонный мозг не содержит системы Трех Законов. Ее интересовало только это.
– И вы стали работать вместе. Несмотря на то, что, по вашему убеждению, Новые Законы представляют определенную опасность?
– Да. Я стал работать с Фредой, хотя сейчас ужасно жалею об этом. Лучше бы мои труды пропали даром!
На какое-то мгновение Губер приоткрыл свою душу, высказал то, что его тревожило, но тут же снова захлопнул створки своей раковины. Альвар Крэш даже ощутил что-то вроде жалости к этому маленькому человечку. Как бы все ни обернулось, жизнь Эншоу не станет прежней, спокойной и беззаботной. И если в какой-то мере он и был виновником того, что случилось, он, несомненно, был и жертвой.
– Нельзя сказать, что я ужасно гордился тем, в чем мне приходилось участвовать, – сказал Эншоу. – Но это была единственная возможность дать жизнь моему творению. Я изо всех сил старался убедить себя, что Новые Законы достаточно безопасны. Что ж, вы знаете, чем это обернулось. Что-то пошло не так – то ли с Законами, то ли с самим мозгом. Но я уверен, что с мозгом все в порядке. Значит, это все из-за Законов.
«Погоди-ка! Да он же считает, что Калибан – робот с Новыми Законами!» – напомнил себе Крэш. Значит, Терах не солгал, и действительно никто в «Лаборатории» не знал об истинной природе Калибана. И если все сведения Тоня Велтон получала именно от Эншоу, значит, она тоже должна считать, что Калибан – просто Новый робот.
Проклятие! Если это так, то у нее должны быть очень серьезные и обоснованные причины свернуть весь проект «Лимб», да и у всех ее людей тоже. И если она не нападала на Фреду Ливинг и не знает наверняка, кто сделал это, значит, Велтон страстно желает убедиться в том, что Калибан невиновен, что Новые роботы безопасны – ради всех ее поселенцев! Но если исключить из списка подозреваемых и ее, и Калибана – остается только один, кто мог совершить это преступление. Ее любовник, Губер Эншоу.
Неудивительно, что женщина была так расстроена!
– Я пытался убедить себя, что Новые роботы – всего лишь лабораторный эксперимент, – продолжал Эншоу. – Но в этом я тоже ошибся…
– Лабораторный эксперимент? Но ведь весь проект «Лимб» рассчитан только на Новых роботов! И на Чистилище они смогут бродить где угодно и делать, что им вздумается!
Эншоу слабо улыбнулся.
– Новые роботы в Лимбе – это моя работа. Я так и знал, что вы об этом заговорите. Когда я рассказал о роботах с Новыми Законами Тоне, она очень заинтересовалась. Тоне казалось, что такие роботы – как раз то, что нужно для ее проекта, единственный шанс найти общий язык с колонистами и использовать все преимущества роботов, лишенных всех обычных недостатков. Она просто пришла в восторг от этой идеи! Тоня понимала, что мне не хотелось бы, чтобы узнали, как это я ей все рассказал. И она подстроила все так, будто утечка информации произошла каким-то другим путем. Она подослала кого-то из своих людей, этот человек устроился работать в «Лаборатории» – в баре или что-то вроде того.
– Звучит не слишком правдоподобно. Ваше инкогнито очень легко могли раскрыть.
– Да не знаю я, как там оно все было! Я вообще не хотел вникать в подробности! В конце концов Тоня встретилась с Фредой и сказала, что ей известно о проекте Новых Законов для роботов. Сперва Фреда ужасно возмутилась из-за утечки информации, но потом проект «Лимб» ее тоже заинтересовал. Они вместе обратились к Правителю Грегу с этим предложением, и он его принял.
– Похоже, их сотрудничество начиналось весьма плодотворно, – заметил Крэш. – Как же случилось, что они рассорились?
Губер неуютно поежился.
– Эти их амбиции! Они обе хотели – и по сей день хотят – лично руководить всеми совместными работами.
«Амбиции, соперничество», – подумал Альвар. Это чертовски сильные штуки, люди на многое ради них способны. И Губер тоже это понимал. Что мучило его сильнее – то, что он рассказал об этом полиции, или то, что ему пришлось так долго гадать, не эти ли могучие причины толкнули его решительную, своевольную любовницу-поселенку на преступление?
– Вы сказали, что нередко спорили с доктором Ливинг. Не расскажете ли немного подробнее, о чем вы спорили? – спросил Альвар. – Может быть, она была недовольна вашей связью с Тоней Велтон?
Губер удивился:
– Что?! Да нет, что вы! Она не могла… Она же не знает… Не знала о наших отношениях. – Эншоу запнулся, подумал немного и продолжил: – Да нет, по-моему, она до сих пор ни о чем не подозревает. Хотя, как мы ни старались, от вас ничего не удалось скрыть.
Крэш улыбнулся.
– Если это вас как-то утешит – она ничем не дала понять, что знает.
Тут вмешался Дональд:
– Позвольте задать вам еще несколько вопросов, доктор Эншоу! – Крэш откинулся на спинку стула, полностью полагаясь на Дональда. Похоже, этот Эншоу не слишком поразился тому, что его будет допрашивать робот.
– Мы получили сведения об одном из экспериментов, касающихся роботов с Новыми Законами. Будьте так любезны, поясните, в чем их суть.
– Да, конечно!
Интересно, как охотно люди готовы обсуждать то, что их самих очень интересует! Крэш не раз видел такое – когда допрашиваемый перестает упираться и бороться со следователем и с удовольствием сам помогает разобраться с неясностями.
– Вы проводили тестирование двух стендовых моделей Новых роботов, не зная наверняка, что именно вы тестируете. Припоминаете?
– Да, конечно, я прекрасно все помню. Ничего особенного, обычная лабораторная проба. Это было несколько недель назад. Я и запомнил это только потому, что Тоня – леди Велтон – осталась тогда в «Лаборатории». Я, помнится, еще думал, что это был последний раз, когда они с Фредой еще не начали ругаться. Тоня осталась тогда в лаборатории, наблюдала за ходом тестирования и даже поговорила с одним из опытных образцов. Мы все время проводим такие испытания. Исследуются два образца – один опытный, другой контрольный, совершенно одинаковые с виду. Техник, проводящий тестирование, не должен знать, ни который из них – какой, ни самой цели исследования. Оператор получает заданный объем проб и после расшифровывает результат.
– Почему цель эксперимента и то, какой из образцов – опытный, скрывают от оператора? – спросил Дональд.
– Чтобы сохранить чистоту эксперимента. Обычно в таких пробах оценивается что-нибудь такое, на что может повлиять личное отношение оператора, и роботы, проходящие испытание, могут каким-нибудь образом постараться угодить подсознательным желаниям исследователя. Это неизбежно привело бы к искажению результатов теста. Все сотрудники «Лаборатории Ливинг» время от времени просят друг друга провести такого рода испытания.
– И что конкретно вы проверяли в этот раз?
– О, ничего особенного. Мне нужно было обсудить с этими роботами Три Закона и зарегистрировать их непроизвольные реакции на ряд ситуаций, специально подобранных, чтобы оценить их отношение к Трем Законам. Эти две стендовые модели собрали в конце дня, и мне пришлось поработать с ними уже утром. Я подробно и обстоятельно рассказал им о Трех Законах, а потом прогнал эту серию сценок – собственно, голографические модели разных ситуаций.
– И что с ними стало потом?
– Ну, это было уже немного позже. Обычно опытный образец уничтожают, а контрольный собирают полностью и пускают в дело. Дайте подумать. Тот опытный образец мы, конечно же, уничтожили. А вот контрольный… – Губер Эншоу задумался. – Вы знаете, а ведь я помню, что с ним случилось потом! Помните, я говорил, что Тоня Велтон разговаривала с контрольным образцом перед опытом? Я тогда, конечно, не знал, что это был контрольный образец – это же был двойной слепой тест. Но потом Тоня сказала как-то, что ей понравился тот робот, с которым она познакомилась. Раньше Тоне никогда не нравились роботы, даже тот, что ей дали в «Лаборатории». И она попросила меня узнать, нельзя ли как-нибудь так устроить, чтобы ей дали этого вместо того, что был у нее раньше. Конечно, если бы робот, который ей понравился, оказался опытной моделью – что ж, тогда ничего нельзя было бы сделать. Но выяснилось, что Ариэль была как раз контрольным образцом и работала теперь в «Лаборатории». Фреда разрешила ей поменять робота, и так Ариэль оказалась у Тони.
Губера, конечно, удивили эти расспросы, но он не придавал им особого значения.
– Очень хорошо. Мы просто хотели проверить кое-какие сведения. То, что вы сообщили, полностью совпадает с нашими данными и многое проясняет.
«И подтверждает, что Йомен Терах говорил правду, по крайней мере в конце разговора», – добавил про себя Альвар. Однако пришло время вернуться к главному вопросу. Губер проронил это «когда я наткнулся на тело» так небрежно, будто был уверен, что Крэш и так уже все знает. Нельзя его разубеждать. Придется подыграть ему немного. Здорово, что Дональд убедил Эншоу, что они всего лишь перепроверяют уже известные сведения. Роботы никогда не лгут и; если их даже заставить, делают это очень неубедительно. Но такие искушенные создания, как Дональд, умеют так повернуть дело, что, говоря правду, могут создать у подозреваемого ложное впечатление.
– Однако давайте теперь обсудим кое-что другое. Вернемся к тому моменту, когда вы обнаружили тело.
Эншоу просто кивнул, ничуть не обеспокоившись, что ненароком проболтался о чем-то важном.
И Крэш продолжил, старательно делая вид, что хочет только убедиться, что ничего не пропустил, и уточнить кое-какие подробности:
– Хорошо. Вы сегодня и так уже очень нам помогли, и, конечно, вы прекрасно понимаете, насколько важно полностью восстановить весь ход событий в ночь преступления, и точно так же, как при двойном слепом тестировании, я не хочу, чтобы мои наводящие вопросы случайно повлияли на ваши ответы и вы, сами того не сознавая, стали рассказывать то, что мне хотелось бы услышать. Понимаете?
– Да, конечно, сэр! Я знаю, сколько ошибок бывает из-за таких неосознанных влияний.
Альвар Крэш порадовался, что так удачно подвернулось нужное сравнение, и подумал, специально ли Дональд подтолкнул его к такому способу допроса? Этот Дональд – чертовски хитрое создание! Как ловко он обвел Эншоу вокруг пальца, незаметно настроил на нужный лад!
– Вот и хорошо. Итак, я хочу, чтобы вы своими словами пересказали, что тогда случилось, вместо того чтобы выуживать из вас всю историю вопрос за вопросом. Может, я и спрошу о чем-либо, если мне будет непонятно, но в целом вы можете рассказать все, как видели и как считаете нужным. А потом, если будет нужно, мы вернемся и обсудим несовпадения с теми сведениями, которые у нас уже есть, – сказал Крэш, про себя думая: «Которых у нас практически нет».
Губер глянул на Крэша, как загнанный зверь, но ничего не сказал. Крэш понял, что придется надавить посильнее. Но не слишком, а то этот Эншоу может наконец что-то заподозрить!
– Рассказав нам правду, вы исправите отчасти тот вред, который уже причинили слишком долгим молчанием, Эншоу! Это молчание – вакуум, который засасывает людей. Всего несколько слов, случайное упоминание о какой-то мелкой подробности, которой вы сами не придаете особого значения, – все это может значительно уменьшить, а то и вовсе снять подозрения с вас и леди Велтон. Вы ведь понимаете, что и вы, и Тоня Велтон подозреваетесь в совершении этого преступления? А когда вы все расскажете, возможно, вас обоих тут же можно будет вычеркнуть из списка подозреваемых! – лгал Альвар не моргнув глазом.
– Правда?! – спросил Губер, отчаянно надеясь, страстно желая поверить шерифу.
– Правда, – снова солгал Крэш, мельком взглянув на Дональда. В присутствии роботов такие словесные игры чрезвычайно опасны. Если потенциал Первого Закона превысит критический уровень, то ничто, даже желание самого Дональда, не сможет его удержать от возражений и все уловки Крэша пойдут прахом.
Дональд знал, что Крэш говорит неправду, раздает обещания, выполнять которые не собирается. Как же совладать с Первым Законом, который запрещает своим бездействием допустить, чтобы человеку причинили вред? Несомненно, Губер Эншоу пострадает, если поверит Крэшу. Но если Дональд сейчас возразит, он повредит тем самым Крэшу и всему полицейскому управлению. Если он сейчас уличит шерифа во лжи, то расследование снова зайдет в тупик и под угрозой окажется само существование всего населения Инферно – потому что преступник, напавший на Фреду Ливинг, уйдет от расплаты и будет по-прежнему угрожать спокойствию и даже жизни людей.
Крэш интуитивно чувствовал, что Дональд сумеет совладать со своим Первым Законом в такой ситуации, и знал, что робот не проговорится. Но все равно он сейчас играл с огнем. Любой неверный шаг, случайное слово – и потенциал Первого Закона пересилит. Крэш иногда думал, что все неприятности колонистов, утрату интереса к жизни и моральных ценностей – все это можно преодолеть, если каким-то образом удастся избавиться от такой зависимости от роботов, если не нужно будет всякий раз оглядываться на то, как отреагируют роботы на то или иное твое действие.
Эншоу потер ладонью подбородок, задумчиво уставившись в пустоту, и наконец сказал:
– Ну что ж, наверное, вы правы! Ни я, ни Тоня не имеем к этому никакого отношения. Это я знаю точно. Собственно, я могу предоставить ей абсолютно надежное алиби, если уж на то пошло. Я могу рассказать, где она была, и тем самым доказать, что Тоня никак не могла совершить это преступление. Но для этого мне придется рассказать о некоторых довольно… э-э-э… интимных подробностях.
– Да, действительно, – согласился Крэш, стараясь ничем не выдать своего изумления.
Губер Эншоу снова сел прямо и привычно переплел пальцы.
– Ничего незаконного или аморального в этом нет – ничего подобного! – Эти слова дались ему с трудом, Губер не поднимал взгляда от крышки стола. – И все равно рассказывать об этом постороннему человеку очень… нелегко. – Он перевел взгляд куда-то на стену за спиной Крэша. – Это был очень тяжелый вечер, ужасно тяжелый! Вы, наверное, знаете, что Тоня и Фреда ругались буквально при каждой встрече. Неважно, по какому поводу, повод всегда находился сам собой. Как именно перевозить роботов в Лимб, о чем говорить на презентации, как вербовать поселенцев и колонистов для работы над проектом… Повод тут не имел никакого значения. На самом деле обеих занимало только одно – кто из них будет всем руководить. Как вы понимаете, в этой ситуации мое положение было весьма нелегким. С одной стороны, я хотел, чтобы Тоня была счастлива. С другой же – я должен был стоять за Фреду, свою благодетельницу и начальницу. И нечего говорить – я ни за что не хотел бы, чтобы она узнала о нас с Тоней!
Но, как бы то ни было, в ту ночь все зашло слишком далеко. Они никогда прежде так не ссорились! Фреда как раз работала над Новым роботом – он был закреплен на испытательном стенде. Она попросила меня еще разок проверить его механические системы. Собственно, это был Калибан, но тогда я и подумать не мог, что с ним будет что-то не так. Теперь мне кажется странным, что Фреда не доверила мне перепроверить функции его сознания, но тогда я просто не обратил на это внимания. Я как раз трудился в своей лаборатории, когда пришли Тоня и Ариэль. Тоня заглянула в дверь и сказала, что собирается пойти в холл потолковать с Фредой. Я знал, что Фреда сейчас как раз работает над описью оборудования для проекта, а от этого у нее всегда портилось настроение. Я предупредил Тоню, что Фреда может быть не в духе, но она все равно туда пошла.
Не прошло и пяти минут, как до меня донеслись их крики и ругань. Я постарался не прислушиваться и занялся роботом, Калибаном. Я снял его с испытательного стенда и начал проверку. Но они разговаривали так громко, что, наверно, и на улице было слышно. Кажется, они на этот раз обсуждали, как лучше организовать презентацию роботов с Новыми Законами и стоит ли сразу же упоминать при этом проект «Лимб».
Фреда считала, что если объявить обо всем сразу, то весь замысел с Новыми Законами тут же сочтут происками поселенцев. Тоня не желала понимать, как и почему из-за этого могут возникнуть какие-то затруднения. Фреда хотела сначала представить только концепцию Новых Законов, дать людям какое-то время с ней свыкнуться и только потом объявить, что Новые роботы уже существуют и действуют на острове Чистилище – на безопасном расстоянии от города. Тоня настаивала на том, чтобы открыть все сразу – про Законы и про проект «Лимб». По-моему, она считала, что времени на то, чтобы щадить нежные чувства инфернитов, просто не осталось.
