Алла Михайловна Лебедева
Три солнца над аптекой
Часто, к бабушке привозили двоюродную сестру Ольгу, дочку тети Шуры. Ольга подросла и требовала к себе внимания. Она капризничала, желала, чтобы, ее развлекали.« Бабушка, где, Алена? Пусть, она играет со мной! Хочу, чтобы, она играла со мной!» – сразу канючила Ольга, едва, переступив порог бабушкиного дома. Не найдя старшую сестру, Ольга бросалась жаловаться матери. « Мама, пусть Аленка играет с Олечкой и следит за ней! Вечно, она, куда-то убегает, от ребенка! » – возмущалась тетя Шура, обращаясь к бабушке. « Алена у нас, затворница. Она любит, быть одна. Оставьте ее, в покое! Затыркали, совсем , девку! Она сама, еще, ребенок, а вы с Томкой, ее, в няньку, превратили!» – отвечала бабушка. За эти слова, Алена была ей благодарна. Она не любила водиться, с младшей , вечно ноющей сестрой. Недовольная Ольга выбегала, из дома и громко рыдала, во дворе. Алена, к тому времени, уже, была в своем очередном укрытии, а, брат убегал, к соседским мальчишкам. Плаксивая и избалованная Ольга шмыгала носом, уткнувшись, в плечо тети Шуры. « Вечно ты , мама, поважаешь, свою любимую Аленочку! Во всех путних семьях, всегда, старшие водились с младшими! К тому же, Томка мне обещала, что, Аленка будет водиться с Олечкой!» – рассерженная тетя Шура, увозила Ольгу обратно. И ,снова, наступала блаженная тишина. Алена лежала на сеновале и ,с грустью думала, что, тетка поехала разбираться с матерью, насчет, ее непослушания. Не пройдет и дня, как, приедет рассерженная мать. Она скажет: « Если, ты не будешь водиться с Ольгой, то, больше не поедешь, к бабушке. Я запру тебя в доме, на все лето!». Отлучение от любимой бабушки, было, невыносимо. Придется развлекать, ненавистную противную Ольгу. « Когда, я вырасту и выйду замуж, у меня будет, только, один ребенок. Я не позволю, чтобы, ему мешали жить, братья и сестры!» – размышляла Алена.
А пока, она слезала по лесенке, с чердака дома и шла к бабушке, смотреть на вечернюю дойку. Ульяна Петровна в чистом фартуке, со сверкающим металлическим подойником в одной руке, с куском посоленного черного хлеба – в другой, шла доить Зорьку. Сначала Зорька получала свой хлебный паек и жевала его, размахивая хвостом. Бабушка садилась на низенькую табуретку, привязывала кончик хвоста к задней ноге Зорьки, поглаживая корову по животу и приговаривая : « Ну, ну, не нервничай, Зоренька! Девочка моя!».Корова слышала голос хозяйки, успокаивалась и стояла смирно, пока бабушка бережно смазывала вымя сливочным маслом, разминала соски, а потом начинала дойку. Струйки молока звонко ударяли о край ведра, затем ведро наполнялось и, вскоре, бабушка вставала с полным подойником пенистого парного молока. Алена брала у нее ведро, а бабушка протирала влажное коровье вымя чистым мягким полотенцем. Только после того, как Зорька вставала на свое место в стойле, вновь размахивая своим хвостом, всем своим видом показывающая чувство выполненного долга, Алена с бабушкой шли в летнюю кухню. Там, на столе стояли три стеклянные чистые, высушенные на печке, банки. Ульяна Петровна накрывала горлышко банки белоснежным марлевым кусочком, и медленно процеживала молоко. Пена и мелкий мусор оставались на марле, в банку лилась чистая теплая струя молока. Алена, как завороженная, смотрела на действия бабушки. Почти каждый вечер она наблюдала этот ритуал вечерней дойки, но насмотреться не могла. Доброе усталое, такое родное лицо бабушки, ее пухлые руки , пахнущие молоком, тихий деревенский день, близящийся к концу – все это наполняло существо Алены странной чудесной силой и счастьем. Вечером все собирались на кухне, за ужином. У входа в дом, справа у стены, стоял большой деревянный, обитый медными полосками, сундук, покрытый мягким домотканым покрывалом. Это было любимое место Алены. Вечерами, после ужина, бабушка начисто протирала стол сухой чистой тряпкой и садилась читать вслух. Происхождение, бабушка имела самое благородное – ее отец, Петр Вахрушев, был почтенным дворянином, руководил городской управой. Бабушка, до начала революции, успела окончить два класса гимназии. Грянувшие революционные перемены разрушили всю ее состоятельную жизнь, но традиции, усвоенные в детстве, она стремилась передать своим внукам. Одна из традиций – вечерние чтения вслух. Они были почти ежевечерним ритуалом. Если отключали электричество в деревне, то бабушка приносила из кладовки настольную керосиновую лампу и, все равно, читала книги. В свете керосиновой лампы, освещающей деревенскую кухню, оживали герои произведений и двигались на белой стене, причудливые и волшебные… Бабушка читала разные книги.В основном, это были классические произведения Толстого, Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Гоголя. Слушать бабушку было очень интересно. Из ее уст, Алена услышала « Войну и мир», « Анну Каренину», «Евгения Онегина» и многое другое. Ульяна Петровна читала неспешно , проговаривала каждое слово. Иногда она терпеливо поясняла значение слов или читала перевод иностранного слова, напечатанный внизу страниц. Дедушка, в это время, сидел у другого конца стола и пил чай из твердых китайских плиток. Процесс заваривания чая дед превратил в ритуал. Сначала он заливал кипяток в фарфоровый чайник с красными цветочками по бокам. Потом выливал из него остывшую воду. В согретый чайник дедушка засыпал кусочки , которые он отламывал от огромной черной плитки. Снова заливал крутым кипятком эти кусочки, накрывал чайник кухонным полотенцем и ставил на краю печки. Пока чай заваривался, дедушка доставал из буфета большие куски сахара, хранившиеся в полотняном мешочке, раскалывал специальными щипчиками на маленькие кусочки и укладывал в стеклянную сахарницу с крышкой. Алена , не отрываясь смотрела на точные движения дедушки, он все делал не спеша и размеренно. Когда чай настаивался, дедушка наливал его в свою любимую белую кружку с нарисованной веточкой брусники, на боку. Затем ловко цеплял ложечкой кусочек сахара из сахарницы и медленно размешивал сахар в кружке. Бабушка терпеливо ждала, когда дедушка размешает чай и начинала читать. Если дедушка еще не закончил хозяйственные дела и не зашел в дом, то чтение не начиналось. Все понимали, что дедушке тоже было интересно слушать бабушку. Хотя ему, вообще, не пришлось учиться. Алексей Андреевич происходил из простой, хотя и зажиточной крестьянской семьи. Рано умерли его родители, не вынесшие разорения, во время революции. С раннего детства маленький Алеша вынужден был, работать, в колхозе. Поэтому, дедушка был, практически, неграмотным, с трудом, мог писать, свою фамилию и имя. Умение жены читать книги вызывало у него, невольное уважение. Негромкий голос бабушки, просто, завораживал. Алена, в счастливой дреме, лежала на своем любимом сундуке, свернувшись калачиком. Вместе с героинями исторических романов, она танцевала на балах, выступала в роскошных кринолинах, слушала любовные признания прекрасных кавалеров и страдала от неразделенного чувства.
После чтения , все шли спать, умиротворенные и тихие. Засыпая на теплой дедушкиной шубе, на полу, где, устраивали всех детей, Алена слышала, как, гудят проходящие поезда и стучат рельсы, под колесами вагонов. Иногда, пол дома, слегка, вибрировал, от тяжести проходящего состава , Алена знала, что, это идет товарный поезд. А, когда, звук был мерным и легким, это, означало, что, идет пассажирский поезд. Стук колес успокаивал девочку, она представляла себя, в освещенном теплом купе, сидящей за столиком и пьющей вкусный чай, из стаканов, с красивыми резными подстаканниками. Сон наступал спокойный и крепкий. Когда , за окном лил дождь, Алена с бабушкой устраивались за чашкой чая, в летнем домике. Дедушка, обычно, уходил в большой дом и отдыхал, на диване. Алена смотрела в окно и видела пляшущие в лужах, струйки дождя, затянутое тучами небо. В летнем домике было тепло, сухо и уютно. Под потолком гудела одинокая сонная муха. Было так радостно на душе, так приятно, слушать бабушку, смотреть на нее. Алена слушала рассказы бабушки, о ее детских годах, о трудном военном времени, о послевоенном голоде. О том времени, когда, они жили в землянке, в Амурской области, вместе, с маленькими дочками. Потом, Алена делилась своими детскими проблемами и радостями. Иногда, они пели песни. Бабушка заводила свою любимую « По Муромской дорожке». Бабушка пела негромко, но, красиво и задушевно. Алена, с замиранием сердца, слушала тихий мелодичный напев . А, потом ,задорно запевала свои пионерские песни. Им было весело и спокойно, вдвоем. Бабушка разговаривала тихо, голос она, почти, не повышала, даже, когда, была, чем-то недовольна . Она была интеллигентна ,по своей сути, и по своему происхождению. Было, в Ульяне Петровне какое-то, внутреннее не показное величие. В ее спокойных жестах, манерах поправлять волосы, поворотах головы. « Вот бы мне, стать такой, как, бабушка! Она же, настоящая царица!» – с восхищением, думала Алена, глядя, на родное скуластое лицо, с милыми морщинками, чистый лоб, гладко зачесанные седые волосы, уложенные в узелок, на затылке. Бывало, не зная, как, выразить нахлынувшие эмоции, Алена подбегала к бабушке и крепко обнимала ее, уткнувшись в родное тепло бабушкиного плеча. Ульяна Петровна с улыбкой гладила непокорную вихрастую голову внучки и вздыхала.
Вечерами, возвращаясь из рейса, в деревню, приезжал отец. Он тормозил свой грузовик возле бабушкиного дома и выходил из кабины, уставший, но, улыбающийся. Добрый, милый папа! Алена с Сергеем выбегали ему, навстречу, визжа, от восторга. Отец обнимал их натруженными руками, пропахшими мазутом. Садил на оба колена и , с любовью, гладил, по голове. Его руки пахли соляркой, и это, был лучший аромат, на свете. Когда, отец уезжал, Алена с братом вцеплялись в него и, не хотели отпускать. « Папа! Не уезжай!» – кричали они, вслед, папиной машине, долго бежали по деревенской дороге, словно, хотели догнать ее. Иногда, отец не выдерживал ,останавливал грузовик и ,ненадолго, садил детей, в кабину. Делал круг по деревне, разворачивался и ,тогда, снова высаживал Алену с братом, возле дома. Дедушка, сердито, прикрикивал на них: « Отцу, надо, на работу! Отстаньте, от него!». А бабушка смотрела на них и, почему-то, плакала. « Мама, не плачьте! Все хорошо!» – говорил ей Михаил и доставал из кармана, деньги. « Вот, возьмите, мама! Купите, что-нибудь, детям! Тамара, все равно, все, у меня заберет!». Бабушка , понимающе, кивала ему и прятала деньги в свой фартук. Она знала, о скупости своей дочери. Тамаре Алексеевне, всегда, не хватало денег. Кроме своей основной работы, отец «колымил»: возил уголь частникам, за дополнительную плату. Приходил он поздно, уставший и голодный. Когда, отец приносил деньги, мать становилась покладистой, варила, что-нибудь, вкусное ,на ужин. После ужина , довольная Тамара Алексеевна садилась за кухонный стол и считала заработанные отцом деньги, разложив их, на кучки. Делала она это, с большим удовольствием. Сколько бы, денег не было, мать, всегда, выражала свое показное недовольство. Ни разу, Алена не слышала от нее ласковых или просто добрых слов , в адрес отца. Завернув деньги в бумажный пакет, мать прятала их на дне своей огромной учительской сумки, под стопкой ученических тетрадок. Назавтра, несла деньги в сберегательную кассу. Иногда, Алена ходила с ней в сберкассу и по дороге назад, громко комментировала: «Мама! Я слышала, что ты отдала тетеньке триста рублей! Это много денег? Мы богато живем?». Мать в ужасе, оглядывалась по сторонам, дергала Алену за руку и тихо шипела: « Замолчи, сейчас же!». Судя по тому, что в их доме был телевизор, красный красивый ковер и холодильник, что являлось небывалой роскошью в то время, отец зарабатывал неплохо. Однако, всем и каждому, мать жаловалась на свое нищенское существование и всегда боялась, что у нее могут попросить взаймы. Чтобы соседи не судачили об их благосостоянии, мать строго запрещала Алене и брату приводить в дом друзей . Но Алена нарушала запрет. Она не была послушной дочкой. К ним ,обычно, приходили соседи Смотрины, с которыми они устраивали игру в «железную дорогу». Вагоны строились из столов, табуреток, стульев и покрывал. К приходу матери, они с братом старались убрать все следы пребывания гостей в доме. Иногда, им это не удавалось , и ,тогда, мать, как обычно, бралась за ремень…
Когда Алене было десять лет, в дорожной аварии погиб отец. Это была первая личная трагедия Алены, глубокая и болезненная. Раньше, ей не приходилось, так близко, сталкиваться со смертью. Мать, недолго пребывала в трауре. Женщина она была привлекательная и молодая, ей было всего 32 года. Вскоре, стали появляться кавалеры. Младшего брата забрала на время тетя Шура, чтобы «дети не мешали организовать личную жизнь матери». Скорее всего, тете Шуре нужна была нянька для Ольги, а Сергей охотно соглашался играть с сестрой. « Забрала бы Аленку, да больно характерна она стала!» – прокомментировала тетя свой выбор. Алена была очень рада, что Сергея увозят. Отношения с братом у них никак не складывались. Теперь она была свободна от обязанностей следить за братом и отвечать за его проказы. Придя со школы, Алена обедала, делала уроки и читала. Мама на кусочках бумаги писала ей записки : « Сходи в магазин, купи булку черного и две сайки.», « Разогрей на плитке суп из коричневой кастрюли в холодильнике», « Съешь котлету и гречку в сковородке, на плите». Теперь, Алена играла на улице, сколько хотела, потому что мама приходила домой поздно, она работала в две смены. Сделав уроки, Алена шла к подружкам. Впрочем, задушевная подружка была одна – маленькая худенькая Ольга Ганжур. Девочка с золотыми косами. Рыжая Ольгина коса была почти такой же толщины, что ее шея. Алена сидела с Олей за одной партой, с первого класса. Почти сразу, они подружились. Только Оля была наперсницей Алениных секретов, только ей она, без утайки, рассказывала о своих переживаниях. Вряд ли, Оля , до конца, могла понять подругу, ведь семья Ганжур была любящей и дружной. У Оли был старший брат Виктор, который учился в восьмом классе. Виктор относился к младшей сестре с нежной заботой. Папа Оли работал на местном угольном разрезе машинистом погрузочного крана. В доме Ганжур всегда все говорили спокойно и негромко. Здесь царило согласие. Однако, Оля всегда внимательно слушала Алену и сопереживала с ней, в минуты грусти. Подруга часто приглашала Алену в гости, и они часами играли в Ольгиной отдельной комнате. В комнате стояла Ольгина кровать, накрытая красивым вязаным покрывалом. Сбоку, у стены стоял деревянный письменный стол. На настенной полке стояли шкатулки, сделанные Ольгиной матерью, из открыток. Открытки сшивались между собой толстыми цветными нитками, потом покрывались глянцевым лаком. Готовые шкатулки выглядели невероятно красивыми. Алена, с восхищением, разглядывала эти поделки и мечтала научиться делать такие же. На полу лежала дорожка, сотканная из цветных полосок. Ее тоже связала мама Ольги – умелая рукодельница. Комнатка выглядела весело, радостно, уютно. Алена любила здесь бывать. « Когда я вырасту, то у меня обязательно будет отдельная, только моя комната!» – говорила Алена подружке. С Олей было хорошо и спокойно, девочки понимали друг друга. Они никогда ни о чем не спорили, потому ссор между ними не было. Иногда, в комнату заглядывала, Нелли Леонидовна, мама Ольги и звала девочек к чаю. Нелли Леонидовна сильно болела, у нее на шее был зоб, который выпирал большим наростом. – Врачи говорят, что это щитовидная железа. Но я не знаю, что это.– рассказывала Оля подруге. Ольга тревожилась за мать и говорила Алене, что скоро матери предстоит тяжелая операция. – Почему болеют такие добрые люди? – недоумевала Алена. Она не помнила, чтобы ее мать когда-нибудь болела. Тамара Алексеевна не ведала ни простуд ,ни ангин, ни насморков. Мать умывалась ледяной водой и ходила без варежек, в сильные морозы. Зато, бабушка, ее любимая бабушка, все время, страдала из-за слабого сердца. Иногда, во время очередного сердечного приступа , дед шел на «блок» железнодорожного узла, где находилась рация. По рации дежурный вызывал « скорую помощь». Приезжали врачи, ставили уколы «Магнезии» , после которых бабушке становилось легче. Буфетная полка была заставлена каплями и коробками таблеток. Алена подолгу разглядывала этикетки : «Раунатин», «Резерпин», Настойка валерианы». Девочке хотелось понять, отчего один человек – здоров, а другой – болен. В свои одиннадцать лет, Алена живо интересовалась устройством человеческого организма. Она изучила весь учебник по анатомии и физиологии за 8 класс. Этот учебник она попросила у соседки Любы , которая уже окончила школу. Поэтому, Алена легко обьяснила Ольге, что такое щитовидная железа и показала ее на рисунке , в учебнике. – Аленка, ты – такая умная! – откровенно восхищалась Оля. – Просто я люблю все узнавать. Хочу во всем разбираться и все понимать. Наверное, я буду врачом, чтобы вылечить мою бабушку. – отвечала Алена, похвала подруги была приятна. Учеба давалась Алене настолько легко, что она проводила за уроками не более часа, память у нее была феноменальной. Все остальное время девочка запоем читала книги, в том числе и те, которые не могла понять. На домашней деревянной этажерке она нашла книгу под названием « Мать и дитя», предусмотрительно обернутую матерью в старую газету. Там говорилось о процессе появления ребенка на свет, об устройстве женского организма. Было много терминов, которые Алене были непонятными. «Лунные месяцы, зачатие, внематочная беременность, аборт» и другие. Подруга Оля тоже не могла ей помочь. Алена читала снова и снова незнакомые слова , пытаясь определить их значение. Бабушка, услышав ее вопросы, забеспокоилась. «Где ты нахваталась этих слов? Тебе еще рано знать их?» – спросила Ульяна Петровна. Алена не таила секретов от бабушки и рассказала о книжке «Мать и дитя». И тогда бабушка осторожно рассказала Алене, как появляются дети. Она решила, что пытливая Алена все равно попытается узнать про это, на улице. «Фу! Ужас! Не люблю, когда меня трогают! И никого любить не собираюсь! У меня никогда не будет детей!» – с отвращением ответила Алена. Бабушка грустно улыбнулась: « Вот подрастешь немного, Аленький, и думать будешь по- другому! Полюбишь, захочешь много детей, вот увидишь!». « Бабушка! Говорю же! Я никого любить не хочу и не буду! Ребенок у меня будет один! Много детей бывает только , у ненормальных женщин, больных на голову! А я – нормальная!» – отрезала Алена. Ульяна Петровна только качала головой. Она понимала, что дочь Тамара не стесняется в своих взрослых разговорах, присутствия дочери.
В 1969 году, Алена, с отличными оценками, перешла в шестой класс. Надежда Ивановна, рассадила класс, по уровню знаний. У окна, в первом ряду, сидели отличники и ударники. В среднем ряду, сидели троечники, в крайнем у двери ряду – двоечники и второгодники. Алену посадили на первый ряд с Витькой Смотриным, разъединив ее с подругой. Оля сидела на первом ряду, но с Колей Павловым, отличником. « Вы с Олей постоянно разговариваете на уроках!»– строго сказала Надежда Ивановна. Конечно, это было правдой, но Алена чуть не расплакалась. Ей хотелось все время быть рядом с любимой подружкой, а теперь они будут общаться только на переменах или, после уроков. Оля тоже выглядела печальной. Зато , Витька Смотрин был доволен. Ему пришлось «подтянуться» по математике и русскому, чтобы оказаться на одной парте с Аленой. Немного подувшись, словно Витька был причиной удаления подруги , Алена успокоилась, а после, привыкла сидеть с ним. Витька тоже был ее другом. Они родились с ним в одном роддоме, в одном месяце, с разницей в восемь дней. Их дома стояли рядом, отделенные редким дощатым забором. В заборе две доски легко отодвигались и дети бегали друг к другу в гости. Они всегда росли вместе, семья Смотриных стала родной семьей для девочки. Алена не помнила себя без Витьки и его сестер. А еще ей льстило, что Витя стремится сидеть рядом с ней и готов всегда защищать интересы Алены. Кроме того, Витька признавал первенство Алены, во всех вопросах. На улице давно их дразнили «жених с невестой, поехали за тестом», увидев, что Алена с Витей вместе идут из школы. Дома Алену теперь никто не ждал, и Витька часто звал ее к себе. Там, они вместе делали уроки. Потом тетя Вера угощала их своим вкусным борщом. Борщ был ароматным, золотым, в нем плавали зеленые «укропинки». А главное, за столом сидела целая веселая компания и все смеялись. Вечером Алена шла домой и одна ложилась спать. Ей было хорошо оттого, что она может лечь в постель, раскрыть книгу и читать, сколько хочет. Засыпая, она смотрела на свой прикроватный коврик. На нем были изображены три богатыря: Илья Муромец, в центре. По краям – Никита Добрынин и Алеша Попович. Больше всех ей нравился Алеша Попович, с красивым тонким лицом. « Вырасту, выйду замуж за парня с таким же лицом! А сына назову Алешей! » – мечтала Алена, и сон уносил ее в сказку. Утром она просыпалась по будильнику, собиралась в школу, стараясь не разбудить маму. Тамара Алексеевна приходила домой поздно, но утром могла поспать, поскольку преподавала во вторую смену. Алена кипятила чайник на электрической плитке, готовила себе бутерброд с маслом. Потом одевалась и шла в школу. Девочка чувствовала себя взрослой и самостоятельной. Тамара Алексеевна , практически, перестала интересоваться отметками дочери, ее ,всецело, поглотил процесс поиска нового мужа. Но Алена не могла огорчать бабушку и училась, только на « отлично». Она не нуждалась в контроле, активно участвовала в классных делах , после уроков, рисовала школьную стенгазету и писала туда маленькие заметки о школьных новостях. Завхоз Семен Павлович даже дал ей ключ от подсобного помещения, где стоял широкий стол и свободно помещался лист ватмана. Алена старательно выводила художественный шрифт и могла часами разговаривать с подругой Олей, сидевшей возле нее, на самодельной лавке. Иногда, подруги покупали бутылку любимого лимонада «Крем-сода» и по очереди пили из горлышка. Вечером, Алена закрывала подсобку на ключ и они, с неохотой, расходились по домам. В школе были перемены. Их прежняя учительница пения Маргарита Ивановна уволилась. Уроки пения стал преподавать бывший фронтовик Серафим Данилович. Он получил ранение в ногу во время битвы за Севастополь. Это был пожилой, суровый мужчина. На первом же уроке он сказал детям: « Уберите тетрадки со своими коммунистическими песнями! Мы будем петь совсем другие!». И они все время пели песни о войне. Обычно, Серафим Данилович вызывал Алену, ему нравился ее звучный голос, садил ее на свое место, за стол. « Ну, Аленка! Слушай внимательно музыку и начинай!» – важно приказывал Серафим Данилович. На столе лежал текст любимой песни Серафима Даниловича о море. Он просил Алену читать текст в такт музыки, а класс должен просто тихо подпевать. Сам учитель доставал свой сверкающий аккордеон и аккомпанировал. Когда Алена читала заключительные слова песни « …и в мирной дали, идут корабли. Под флагом любимой страны. », стараясь попасть в лад, то она видела, как слезы бегут по бритым щекам Серафима Даниловича и его щека дергается. Эта песня отличалась от бодрых гимнов, которые они разучивали с Маргаритой Ивановной. Когда песня заканчивалась, класс сидел тихо, не шелохнувшись. Все жалели Серафима Даниловича и любили его за искренность. Он рассказал им о войне так, что они многое , если не поняли, то почувствовали своими детскими сердцами. Старшеклассники говорили, что семья Серафима Даниловича погибла во время обстрела Севастополя. Сам он необычайно нежно относился к детям, мог принести пакет с конфетами и раздать всем по конфете. Он знал, что у Алены умер отец, иногда подходил, гладил ее по голове и спрашивал: « Что? Тяжко без батьки?». Алена молчала, она никогда не жаловалась. Однажды, вместо Серафима Даниловича, в класс пришла завуч школы Татьяна Николаевна и сказала, что Серафим Данилович уехал, и пение будет вести новая учительница Галина Петровна. По классу прошел возмущенный вздох. С понедельника, они снова пели в школьном хоре про партию и великого Ленина. Но Алена никогда не смогла забыть слезы фронтовика и его любимую песню про Севастополь. Из разговора завхоза с физруком, она услышала, что Серафима Даниловича уволили за «антисоветчину». « Вроде не тридцать седьмой, а все же надо держать язык за зубами! Наверное, что-то сболтнул лишнее ваш учитель про партию или Брежнева.» – прокомментировала бабушка, когда Алена спросила у нее про слово «антисоветчина». Мама тоже просила ее «держать язык за зубами» , не болтать о том, что у них в доме периодически появляются мужчины. Алена с трудом держалась, но однажды проговорилась бабушке, что «дядя Миша остается на ночь, а мама не разрешает вставать ночью попить воды». Через два года поисков, мать выбрала в мужья довольно покладистого мужчину, тоже по имени Михаил, местного уроженца. Скорее всего, Тамара Алексеевна последовала совету матери. Родители Михаила и Тамары жили в одной деревне, поэтому они давно знали друг друга. Алена тоже знала высокого светловолосового дядю Мишу. Он был сыном деда Саши и бабушки Наташи Черновых. Черновы жили на краю деревни, в ветхом маленьком доме. Алена редко заходила в их дом, потому что увидела однажды, как дед Саша сморкается и плюется прямо на щелистый, немытый пол. Баба Наташа процеживала молоко через слипшуюся от грязи марлевую тряпочку, засиженную мухами. Она плохо видела, может, поэтому не замечала всей грязи. « Попей молочка, Алена!» – предлагала она иногда. Девочка вежливо отказывалась. Алена не могла есть или пить у Черновых, испытывая брезгливость. Но вслух об этом никогда не говорила. Их двор был покрыт коровьими лепешками, сарай, где стояла худая корова Дочка, был дырявым. Крыша сарая протекала во время дождей, и Дочка стояла по колено, в грязи, жалобно мыча. Дед Саша слыл пьяницей и лентяем. Алена часто слышала, как баба Наташа ругает своего неумелого мужа, а тот только посмеивается, посиживая под кустом черемухи с кружкой хмельной браги. Дед Саша всегда был пьян. Все девочки знали, что к пьяному деду Саше подходить нельзя. Он хватал девчонок за грудь или за ноги, пытался поцеловать. Зазевавшиеся девочки громко визжали, вырывались и убегали. Услышав их крики, из дома выбегала баба Наташа с кочергой и била мужа по согнутой спине: « Ох, как ты мне надоел, охальник старый! Отвяжись от девчонок, иначе прибью тебя !». Но дед Саша только отмахивался от жены и смеялся, вытирая свои слюнявые губы. Он или сидел на скамейке или спал в комнате, за цветастой занавеской. Часто к Черновым приезжали гости, в ограде был выставлен стол, и до поздней ночи толпа веселого народа пела и плясала, на пыльном дворе. По дому и двору сновала сухонькая баба Наташа, пытаясь сделать всю работу за себя и за мужа. Когда все мужики в деревне косили и заготавливали сено на зиму, то деда Саши в их числе, не было. Скорее всего, он спал за своей занавеской. Образ жизни Черновых сильно отличался от жесткого порядка, заведенного ее дедушкой. Алексей Андреевич строго следил за чистотой двора, каждый день чистил сараи и чинил их. Алена и помыслить не могла, как можно бросить мусор на чисто выметенный забетонированный двор дедушки. В их доме всегда были вымыты полы, на которых постланы выстиранные самотканые половики. Кровать сияла белоснежными покрывалами , подушки были украшены кружевными «накидушками» из капрона. Днем не разрешалось садиться на диван, обтянутый желтым плюшем. Сидеть нужно было на стульях. Дети с малых лет были приучены убирать за собой вещи и мыть обувь. Алена решила, что люди живут в грязи по причине того, что у них мало денег. В городе, на их улице тоже жила семья Носиковых, у них было пять детей, и они тоже жили в грязи. Девочка жалела Чернову бабу Наташу и удивлялась, почему она выбрала такого мужа, как дед Саша.« Они бедные не потому, что денег у них нет. Пенсия Сашкина вдвое больше моей…Это все из-за пьянки его…Сашка Чернов с юности жил в грязи. В ней и помрет!» – говорил дедушка про своего соседа, в ответ на вопросы Алены. Девочке было жаль корову Дочку, которая голодала в сарае Черновых в зимние дни. Ведь дед Саша не утруждал себя, в то время, когда ее дедушка, несмотря на боль в раненной на фронте ноге, трудился с раннего утра до ночи. « Когда я вырасту, то выберу непьющего мужа. Курить он тоже не будет. Он будет чисто выбрит, красив, высок, образован. Мы будем гулять с ним по улице, все будут смотреть на нас, оборачиваясь нам вслед…» – мечтала Алена. Было обидно за маму, такую красивую, с длинной косой, умеющую петь и играть на мандолине. Мысль, что избранник мамы происходил из такой неблагополучной семьи, не нравилась Алене. « Неужели, нельзя было выбрать другого мужа?» – недоумевала девочка. Однако, дядя Миша Чернов , все же был высок и красив. Еще он, по- доброму, относился к детям. В последнее время, он приезжал к родителям со своим маленьким сыном Кириллом. Кирилл был глухонемым. Мальчик ни на шаг не отходил от отца , с интересом поглядывая на деревенских ребятишек. Он силился что-то им сказать, но у него выходил только звук: «У-у-у!». Когда дядя Миша стал встречаться с мамой, то Кирилл куда-то исчез. Баба Наташа сокрушенно кивала головой на вопрос Алены и говорила: «Оно понятно. Кому нужен больной ребенок, только своей матери. Зачем он нужен мачехе ? » «Значит, у Кирилла есть мать. Это хорошо. Не хватало мне еще одного младшего брата! » – эгоистично подумала Алена. Она только-только почувствовала освобождение от нудной обязанности няньки. У нее теперь была отдельная комната, свой письменный стол. Никто не рвал ее книги, не ставил кляксы в тетради, не разбрасывал игрушки на полу. « Ты не скучаешь без брата?» – спросила ее крестная, тетя Надя, когда Алена приехала к ней в гости. « Мне так хорошо без него и без противной Ольги!» – честно ответила Алена. Тетя Надя покачала головой: « Надо же так…». Алена любила гостить у своей крестной. Тетя Надя жила на втором этаже большого трехэтажного кирпичного дома. Квартира тети Нади была ухоженной, красивой. В ней было две комнаты и небольшая кухня. В той комнате, что поменьше – была спальня, в большой – зал. На окнах висели бархатные вишневые портьеры, стол в зале был покрыт красной кружевной скатертью, на полу лежал яркий персидский ковер с красными цветочными орнаментами. У стены стоял огромный мягкий диван, на котором спала Алена, когда оставалась ночевать. Дверь в коридоре вела в санузел. Туалет с чугунным бачком наверху. Надо было лишь дернуть за ручку на металлической цепочке, как вода с грохотом устремлялась потоком и смывала содержимое унитаза. Белая эмалированная ванна на чугунных ножках. По стенам развешаны пушистые махровые полотенца. Все выглядело роскошно и отличалось от обстановки в доме Алены. Там туалет был на улице, а мыться они с мамой ездили в общественную городскую баню, по выходным. « Когда я вырасту и закончу институт, то обязательно буду жить в такой же квартире.» – мечтала Алена, сидя на мягком диване у крестной. Тетя Надя работала директором универмага. « Надя все может достать!» – говорила бабушка про свою младшую сестру. Алена любовалась на свою крестную, когда тетя Надя, стройная, с изящными руками, одевала свое модное манто, каракулевую шляпку и душилась духами «Кремль», стоящими на полочке трюмо, в коридоре. « Тебе что-нибудь купить, Аленушка?» – спрашивала каждый раз, тетя Надя, уходя на работу. « Нет, спасибо. Мне ничего не надо. Можно я почитаю книжки?» – спрашивала Алена вежливо. « Читай дорогая, читай, моя умница! Только поесть не забудь! » – разрешала крестная. Дядя Миша, ее муж тоже любил приодеться. Он был высоким крупным мужчиной, представительным, слегка полноватым. Носил длинное клетчатое пальто и черную фетровую шляпу. Дядя Миша преподавал в горном техникуме черчение. Прыснув на пальто мужской одеколон из пузатого флакона, дядя Миша уходил в свой техникум. Заперев за ними дверь, Алена оставалась в блаженной тишине. Она забиралась на диван с книжкой и забывала про еду до самого вечера. Вечерами у тети Нади собирались гости. Это были известные врачи, прокуроры, начальник милиции, председатель горсовета, секретари парторганизаций. Тетя Надя угощала их дорогим коньяком, красной рыбой, икрой и консервами из многочисленных баночек, которые стояли в ее холодильнике. Алена смотрела телевизор в комнате и слышала, как они произносят тосты в честь тети Нади. « Выходит, директор магазина выше, чем профессор!» – делилась Алена с бабушкой своими впечатлениями, вернувшись от крестной. « Нет, что ты, Аленький! Образование – главнее. Просто, сейчас, время такое…Ничего не достать в магазинах…Надя всегда отличалась от нас, трех сестер…У нее же отец другой, Вахрушев… у нас со старшими сестрами другой отец…ладно, об этом потом тебе расскажу…Она хваткая…Боюсь только, не спилась бы…» – размышляла вслух бабушка. « Не бойся, бабулечка! Они пью маленькими рюмочками, я видела.» – успокаивала ее Алена. Трудно было представить свою стильную модную крестную, в образе спившейся женщины. Когда, Алена возвращалась от тети Нади, мать спрашивала: Ну, что, попросила у крестной, новые ботинки?». Девочка молчала, опустив голову. Ей было стыдно просить, что-то, у тети Нади. Ведь, она и так, покупала своей крестнице подарки. То платье принесет, то туфельки кожаные, то красивую коробку конфет. «Только нищие просят, да клянчат.» – говорила бабушка. Мать сердилась: Ох, дура ты, дура! Иногда, она брала Алену за руку и вела ее в универмаг, которым, заведовала тетя Надя. Там, толпилась куча народу. К прилавкам стояли очереди, все кричали и ругались. Мама подходила к незаметной двери в торговом зале и стучала в нее. Оттуда, выходила работница в синем халате и провожала их, в «подсобку». Вся «подсобка», полутемная комната, была сверху донизу, заставлена коробками с обувью и одеждой. В ней пахло кожей и пылью. В центре, стоял стол и четыре стула. Мать с Аленой садились и ждали. Наконец, приходила тетя Надя, одетая в такой же синий халат, как и все, продавцы. Она разговаривала с матерью. Потом, доставала с полки коробки и заставляла Алену примерить ботинки , туфли или платье. Почему-то, Алене было, очень стыдно ,она краснела, снимала старенькие сандалии, стягивала школьную форму, в которой, всегда ходили к тете Наде. «Вот, тетя Надя, сами видите! Кроме формы, одеть больше, нечего!» – прибеднялась Тамара Алексеевна, выталкивая дочку, вперед. Алена стояла, понурив голову. Было, что-то унизительное, в словах мамы, но, что – она понять, еще, не могла. Увешанные свертками и коробками, они с матерью выходили, из «черного входа» универмага.
