Алла Михайловна Лебедева
Солёный чай
Двадцать девятого марта сын увез жену в роддом. « Не хочу рожать в общей палате! Не люблю, когда на меня смотрят!» – приговаривала Марина, усаживаясь в машину. Это была информация для меня. Я оплатила платную палату, плюнув на долги. Приличная сумма ушла на подарки акушерке и медсестрам. Лишь бы, все хорошо прошло… Сбегала в часовенку, поставила свечку Богородице, помолилась. Такое важное событие в моей жизни. Третье мое поколение, мое будущее, в лице внучки родится. Что такое деньги, в сравнении с этим чудом! Сутки ни с кем не могла разговаривать, кроме двоюродной сестры Гели. Она работала медсестрой в роддоме и сообщала мне информацию о состоянии невестки ежечасно. Моя долгожданная внучка Сонечка родилась первого апреля, в седьмом часу вечера. Взволнованные, мы с Алешей поехали на встречу с будущим нашей семьи. Я взяла в руки розовый сверток из рук Марины и счастливая волна обдала меня с ног до головы. В кружевной пене мирно спала моя драгоценная девочка. Мои тревоги и волнения улетучились. В эту минуту, я простила невестке все, пусть бы она еще сплясала на моей голове, за эту радость – держать на руках свою внучку. Володя не смог приехать на церемонию выписки Марины из роддома, стройка шла беспрерывно, но он радовался заочно, вместе со мной. Удивительно, но родители Марины не посчитали появление внучки настолько важным, чтобы приехать на выписку. Собралась вся моя родня, с цветами, шариками. Мы поблагодарили врачей и медсестер, вручили им небольшие подарки. Потом вышли на широкое крыльцо роддома и сфотографировались на память. Мне было разрешено держать на руках драгоценную ношу – мою внучку. Я, смеясь от счастья, нежно прижала ее к груди. Вдруг, ясно услышала, как кто-то рядом тихо произнес: « А тебя скоро разлучат с ней…». Я вздрогнула и обернулась по сторонам. Кто сказал ? Рядом стояла младшая сестра моего первого мужа – Люся Кравцова, которая с кем-то говорила по телефону. С другой стороны – моя старенькая мама, ее под руки держала племянница Света. Значит, это слышала только я ? Что это был за голос? Как странно…Я еще раз внимательно вгляделась в личико ненаглядной внучки. Как меня можно разлучить с ней ? Померещилось…Улыбнулась фотографу. Все теперь будет хорошо. Наша компания загрузилась в машины и мы поехали домой в увеличенном составе.
Мы с Володей решили: через пару лет, когда я выплачу свои кредиты, переехать в новый дом под Иркутском, а эту квартиру оставить молодым. Пусть растет моя Сонечка без жилищных проблем. Имя ей дал Алексей. Софья Алексеевна – звучит красиво. Сразу вспоминается историческая личность – сестра царя Петра, царевна Софья Алексеевна Нарышкина, величавая, статная. Рождение Сонечки круто изменило нашу жизнь. Разговаривать в доме мы могли теперь, только шепотом. Присутствие гостей невестку страшно раздражало. Поэтому наши знакомые были строго-настрого предупреждены об этом. Наши временные режимы не совпадали. Просыпаясь с ребенком в одиннадцать дня, Марина завтракала. Обедала она в пять вечера, а ужинала ночью, после кормления внучки. Когда у нас наступало время ужина, внучка спала и Марина спала вместе с ней. В то время, когда я ложилась спать, Марина начинала играть с проснувшейся Соней, включала телевизор на полную громкость. Тот факт, что мне нужно раньше уснуть , чтобы встать на работу в шесть часов утра, не беспокоил невестку. Мне не хотелось затевать конфликт. Марина может выдать бурную реакцию на малейшее замечание, а она кормит грудью мою дорогую девочку. Теперь, прибежав с работы и вымыв руки, я ,как сумасшедшая кидалась с кроватке, в которой сучила ножками и гремела погремушками самая прекрасная девочка на свете. Я носила ее по комнате, пела ей колыбельные своего детства и не могла насмотреться на этот крошечный носик, губки бантиком , карие выразительные глазки и пухлые розовые ручки. Соня улыбалась мне, гукала и пускала пузыри, улыбаясь беззубым ртом. Мою усталость, как рукой снимало. Просто целительное средство, этот ребенок. Где, кому я говорила, что не люблю маленьких детей? Неужели? Соня изменила мое мировоззрение на сто восемьдесят градусов. Отныне, я шла на работу совсем в другом настроении, ведь я зарабатывала деньги не просто для пропитания и существования. Я теперь все делала во имя Сонечки, для ее счастливого будущего и комфортного настоящего. « Какое счастье! Я вижу свое будущее уже сейчас, своими глазами. Мое продолжение, моя кровь» – делилась я своими восторгами с подругами. Внучка сделала первые шаги в одиннадцать месяцев. Теперь моя девочка постигала мир и изучала все уголки нашей квартиры. Ребенок рос активным, шумным, как все здоровые дети. По вечерам, Соня кричала и радостно нажимала на кнопки детского телефона, приходя в восторг от громких звуков и барабанного боя. Она свистела в игрушечную дудку и включала механическую собачку, оглушительно лающую.Она гонялась за котом Федотом, пытаясь схватить его за хвост, отчего тот пронзительно мяукал и скребся в мою спальню. В это время, в спальне, я вкручивала бируши в ухо, пытаясь задремать. Через пару месяцев, приехал Володя, не выдержал и недели, уехал на место строительства нашего будущего дома. Он предпочитал жить в наспех построенной времянке, только бы не находиться дома рядом с вечно недовольной невесткой. « Где Алешка взял эту халду? Недаром, ее родители спихнули ему! Хитрая, ленивая, злобная! Небось, рады – радехоньки, пристроить это горюшко?» – сказал Володя, уезжая. Мне бежать было некуда, нужно было работать и расплачиваться за кредит. Я наблюдала за Мариной и находило сравнение ее с «маритой», высказанное Еленой Сергеевной, весьма точным. Этот вид паразита, однажды попав в организм хозяина, потихоньку, по сантиметру, выедает его полностью. Так Марина «выедала» меня. Ежедневно, понемногу, но поступательно… Через некоторое время мое здоровье ухудшилось. Постоянное отсутствие спокойного сна, вечернее стояние у плиты, длительность рабочего дня привели к обострению сердечной недостаточности. Усилилась одышка, начались сбои сердечного ритма. Уступая настойчивым требованиям Марины, я переехала из своей просторной спальни в комнату сына, где не было окна на улицу. Отопление работало исправно, отключить радиатор было невозможно. Просыпалась от приступов удушья, вставала, уходила на кухню пить сердечные капли. На кухне часто видела раздраженную Марину, кричащую на сына. Эти скандалы становились все чаще и громче. Иногда, невестка бросалась на Алешу в драку и , однажды, поцарапала ему лицо. Потом я часто видела царапины у Алеши на носу, щеках, подбородке. Понимала, не задавала лишних вопросов. Пусть сами разбираются… Марина, теперь, не стеснялась меня. Обрывки фраз долетали до моей спальни:– Твоя мать черствая и бездушная! Я по ее вине , до сих пор, здесь не прописана! Почему, если я – твоя законная жена? Ты – мямля, не можешь стукнуть кулаком по столу и заставить свою мать прописать любимую женщину! Уеду с Соней, к маме, доведешь меня! Я слушала все эти выкрики, запивая их «Валокордином». Я, действительно, не прописала Марину в квартире. Но в этой квартире никто прописан не был. Квартира была в залоге, по договору займа. Таковы были условия заимодавца. Наши проблемы не волновали невестку. Она, как ледокол, шла вперед, ломая меня и моего сына на мелкие кусочки.
В один из дней, мое сердце дало сбой. Во время смены, я потеряла сознание. Меня увезли на «Скорой» с приступом аритмии. Давление подскочило до двухсот миллиметров. После инъекции, когда мне стало полегче, Елена Сергеевна довезла меня до дома. « Ты точно обойдешься без госпитализации?» – переспросила она, высаживая меня у подъезда. « Да, обойдусь! А куда мне деваться ? Алеша еще не выплатил свои долги, дом надо строить! Кто будет кормить мое семейство, пока я в больнице отлеживаться буду?»– ответила я. Непривычно было приходить домой днем. Обычно, ухожу, еще темно, а прихожу – уже темно. Открыла дверь своим ключом, зашла на цыпочках, боясь разбудить внучку. Днем Марина с Соней отдыхают…
Из коридора увидела, как Сонечка с энтузиазмом обдирала последние кусочки пенопласта с моего «стилизованного» камина, который я , с таким вдохновением декорировала, три года тому назад. Этот камин был моей первой работой по переустройству гостиной. Он украшал комнату, и я им очень гордилась. В течение трех недель я вырезала маленькие «кирпичики» из кусков потолочной плитки, красила каждый, после чего осторожно приклеивала на деревянный каркас, сооруженный мужем по моим чертежам. Три недели я ползала возле своего творения , забывая про еду и питье. Подруги специально приходили смотреть на мое сооружение и ахали от восторга. На камине стояли настоящие каминные часы, подаренные мне родным коллективом, еще на новоселье, а сверху было установлено большое зеркало в оправе, сделанной моими же руками. Сколько радости доставляла мне эта работа, сколько положительных эмоций мы с мужем испытали, когда он укреплял зеркало, а я кричала: « Нет левее! А теперь повыше…». Наш камин делал комнату нестандартной и неповторимой, когда в зеркале отражался свет люстры, она казалась просторнее и выше. Внутреннюю часть камина я украсила маленькими китайскими зеркальцами, возле которых зажигались свечи и отблески отсвечивали в зеркальных окошечках. Найти такое количество зеркалец было непросто, я обходила все рынки в городе и скупила все зеркала, какие смогла. Торговцы удивлялись и качали головой, они не могли взять в толк, зачем мне столько китайских зеркал. А я каждые выходные несла свою добычу домой и, самозабвенно, приклеивала каждое зеркальце в единый узор…
Я смотрела, как моя маленькая внученька радостно улюлюкая, треплет кусочки моего творения. На полу валялись оторванные зеркальца, кусочки пенопластовых кирпичиков. Соня отдирала с корпуса камина приклеенные бусинки, кидала их на пол и смеялась от восторга. Невестка сидела спиной к двери, с телефоном, довольная, что дитя не тревожит ее. Мой камин давно казался невестке некрасивым и вычурным, самой с ним расправиться она не осмелилась. А так все выглядело проще, дескать, что с ребенка спросить… Пришла тихая и грустная мысль: «Когда меня не станет, исчезнут последние напоминания о моем существовании – мои вещи, книги, картины…Невестка брезгливо вынесет на помойку пакет с моими пожитками и сразу сделает ремонт, чтобы даже обои не хранили запах моих духов, так ей ненавистных…». Я вспомнила, что неделю назад, Марина вынесла мои любимые тарелки в синих цветочках. Вынесла, как мусор, на балкон, в пластиковых мешках, а взамен поставила другую посуду, новую, без всяких цветочков. Она ненавидит меня и все, что я люблю… За что? На минуту комок подошел к горлу от жалости к себе. Я посмотрела на себя в коридорное зеркало и нашла себя старой и беспомощной. Я беспомощна перед странной силой, вторгшейся в мой дом. Меня всегда отличали борцовские качества, я умела держать удар, могла противостоять перед невзгодами. Судьба меня не щадила, но ,потерпев очередное поражение, я вставала на ноги и помогала подняться своим близким. Мой , иногда неуместный оптимизм, выдерживал и личные неудачи и падения в процессе становления бизнеса. Я знала, как воевать и побеждать врага. Но как вести себя с теми, кого я приняла не только в дом, но и впустила в душу? Почему я так неприятна этой симпатичной большеглазой девочке, которую привел мой сын ? Она не обязана любить меня, это понятно. Но, что я ей сделала такого, что она так меня ненавидит?
У любимой мною писательницы Елены Рерих в ее знаменитых «Письмах» я прочитала: …мы должны стать подстилкой для будущего поколения, словно прошлогодние листья, создающие почву для новой поросли…». Но мы ходим по осенней листве, вдыхая ее аромат с благодарностью, а у меня такое ощущение, что я начинаю превращаться в коридорный коврик, которому природой предписано служить для вытирания ног. Что происходит? Почему в собственном, прежде любимом доме стало так некомфортно? Марина, по прежнему, сидела ко мне спиной и вдохновенно разговаривала с кем-то, по телефону. Я услышала: « Знаешь, ты примени восточную тактику. Наблюдай за ней, изучай ее привычки и лишай того, что она любит. Моя меня страшно бесит, но я все держу под контролем! Главное, в глаза мило улыбайся! Поняла? Проверено, работает!». Я ,вдруг, догадалась, что речь идет обо мне… Тут Соня оглянулась и бросилась ко мне: «Баба, баба!». Я подхватила свое сокровище на руки. Марина оглянулась и вопросительно посмотрела на меня, потом сказала: « Ой, здравствуйте! Вы сегодня так рано с работы? Так удачно! Мне, как раз, надо на часик, в фотостудию! Снимаюсь на конкурс « Мисс Весна»! Анна Петровна, присмотрите за Сонечкой!». Не успела я объяснить причину своего раннего прихода, невестка, прихватив увесистую косметичку, уже выпорхнула за дверь. Озабоченная своей неотразимостью, Марина постоянно участвовала в разных фотоконкурсах на разные звания. Например, она заняла второе место в конкурсе « Мисс нежность», ее удачные фотографии всюду были развешаны на стенах спальни. Марина очень трепетно относилась к своей внешности, она обижалась, если Алексей не воздавал ей должное комплиментами. Ей хотелось сохранить свою несравненную красоту для истории человечества. Что ж, дело молодое ! Хоть какое-то развлечение для молодой мамы, потому мы с сыном всячески поощряли ее увлечение фотосессиями. Я махнула рукой и легла на диван, наблюдая за играми Сонечки. Скоро внучке не понравилось, что я лежу без активного движения, она принялась тянуть меня за руку с дивана: « Бабушка, давай танцуй!», но я продолжала лежать. При хорошем самочувствии я бы давно пустилась в пляс, как мы ,обычно, проделывали с внучкой. Я научила ее танцевать русские народные танцы под песни « Во поле береза стояла», « Калинка». Но теперь мне было не до танцев. Головная боль усилилась, и я прикрыла глаза. Соня рассердилась на мои бездействия и топнула ножкой : « Бабушка, быстро вставай! Сейчас будем плясать!». Я жалобно ответила с дивана : « Шанежка! Не могу! Головка у бабушки болит.» Моя внучка росла крепким ребенком. Когда ей исполнилось три года, она выглядела, как четырехлетняя девочка. Полненькие ручки и ножки, пухленькое тельце. Она напоминала мне сибирскую плотную булочку – шаньгу, шанежку. Так я ее и звала. Сбегав в комнату за музыкальной игрушкой, Соня включила детскую песенку, записанную на диске, и принялась кружиться по комнате. Мне было приятно наблюдать за ребенком, но громкие звуки окончательно ухудшили мое состояние, хотелось закрыть глаза и полежать в тишине, но я боялась за внучку. За ней, вертушкой, нужен глаз и глаз. Через два часа пришел с работы сын, и я смогла выпить таблетку и лечь в своей комнате. Лежала и думала, что отдохнуть после работы, как прежде, мне уже не удастся…
Еще через пару месяцев мне стало невыносимо смотреть в зеркало. Зеленоватая кожа и красные глаза выглядели ужасно , особенно в сочетании с затравленным выражением этих самых глаз. Боли в сердце, одышка, окончательно, вымотали меня, а к вечеру подводили и ноги. Особенно, болела левая нога. Давала о себе знать грыжа позвоночника. Знакомые, увидев меня , деликатно советовали: « Анечка, отдохнуть бы тебе…». Я сама понимала, что надо что-то менять в этом странном марафоне.
Ночами, ворочаясь на неудобном старом диване ( моя кровать не поместилась в тесной комнатке, которую мне теперь выделили), я думала о своем нынешнем существовании. Всей кожей, я ощущала неприязнь невестки, в ее больших карих глазах каждый вечер читала укор от факта своего пребывания на одной с ней территории. « Сколько же мне терпеть Вас, Анна Петровна ?» – вопрошали ее красивые очи. Жаловаться сыну было бессмысленно. Стоило Марине скривить свои пухлые вишневые губки, у моего сына почти останавливалось сердце ,от печали. Он был влюблен в свою хорошенькую жену и сейчас переживал самый расцвет своего чувства. Никто на свете не смог бы убедить его в том, что у его жены, есть ,хотя бы, один недостаток. «Мама, представляешь, какая Маринка хорошая!» – слышала я вечерами. Что бы Марина не сказала, что бы не сделала- все казалось Алеше верхом совершенства. Сама невестка ,вполне серьезно, считала себя совершенной женщиной, о чем, периодически напоминала Алексею. Она стала отправлять свои фото, сделанные художественной мастерской, на разные сайты, где проводились конкурсы. Однажды, она с гордостью показала сыну снимок, под которым красовалась надпись: «Мисс Шарм» . Алексей задохнулся от восхищения: «Мариша! Какая ты у меня – красавица!». Он искренне любил свою жену. Причем, Марина прекрасно знала силу своей необъятной власти над мужем и активно ею пользовалась.
Моя же самооценка, тем временем, стремительно падала. Прежде, считавшая себя неглупой и вполне симпатичной женщиной, я стала казаться себе неуклюжей и плохо одетой старушкой. « Может, рискнуть и отправить свое фото…Я могла бы номинироваться на звание «Мисс убогость» – с грустью, говорила я подруге Елене Сергеевне, в телефонном разговоре. Последнее время, ко мне в гости мало кто заходил. « От взгляда твоей невестушки хочется развернуться и быстро убежать… Помнишь, зашла к тебе с бутылкой хереса? Она смерила меня таким презрительным взглядом, словно прожженную алкашку! Прошли времена, когда мы болтали и хохотали , допоздна, на твоей кухоньке! » – сказала, однажды, Ольга Павловна, моя старинная приятельница. Мне нечем было возразить. « Да ладно. Обойдусь без посиделок. Зато сын мой счастлив и внучка растет у меня , на глазах.» – утешила я себя. Теперь я, только в страшном сне могла представить, что приду с работы и не увижу Соню. Я так любила свою внучку, что было странно, что я смогла полюбить еще ребенка, кроме родного сына. Обычно, я равнодушна к детям. Алеша – единственный, мне казалось, любимый ребенок в моей жизни. Я стала понимать «сумасшедших» бабушек, показывающих всем фото внуков и внучек и восторгающихся их талантами. Раньше я воспринимала их с иронией. « Без всякого преувеличения, моя внучка – необыкновенный ребенок! Но из скромности, я не стану говорить об этом, без умолку. Имеющий глаза – увидит сам.» – решила я. Неприязнь Марины ко мне все усиливалась, временами она напоминала враждебность. В день ее рождения, 28 февраля мы с сыном устроили Марине праздничный ужин и подарили ей настольную швейную машинку «Зингер». Марина хотела иметь ее, чтобы шить разные мягкие игрушки. За ужином я сказала тост, подошла к Марине и хотела обнять девушку. Но она резко отклонилась от меня. Я сделала вид, что не заметила ее невежливого жеста. Когда я мыла посуду после ужина, сын сказал: « Мам, ты моешь посуду какими-то тряпочками, а надо специальными губками. Марише приходится потом все перемывать…» Руки у меня ,вдруг, опустились и задрожали. Я знала, что раньше сыну было наплевать на то, каким образом моется на кухне посуда. Я мыла посуду, когда он родился, мыла, когда он рос и взрослел, но никогда он не проявлял интереса к процессу мытья тарелок. Выпив чаю, он ополаскивал свою кружку под краном и ,автоматически, ставил ее в шкаф. Но, чтобы ему стал интересен сам процесс мытья посуды, несомненно, надо было ему миллион раз разъяснить неправильность моих действий. Кроме того, никогда в жизни, сын не делал мне замечаний! Никогда в жизни! В моем собственном доме! А разве я имела право сделать замечание своей маме? У нас в семье это было недопустимо. Я налила в кружку чай и ,сгорбившись, побрела в комнату. Закрыла дверь, села на диван. Мы с мужем двадцать лет спали на этом диване. Только в пятьдесят лет, мы позволили себе купить нормальную двуспальную кровать. Я даже порадоваться не успела этой кровати, как ,вновь, оказалась на старом диване. Вроде в своем доме, а такое ощущение, что я здесь лишняя… Выпила чай из кружки, почувствовала соленый привкус. Соленый чай… Это слезы, сами собой, льются из глаз и капают в кружку. Что это ? Никогда ты , прежде, не была плаксой, Анна Петровна!
С каждым днем я понимала, что мне надо дистанцироваться от молодой семьи. Я ни на секунду не переставала любить своего сына и внучку, поэтому необходимо было найти разумное решение, не разрушив их мирное существование. Но как это сделать? Грубо выгнать их из дома я не могла. Вместе жить стало невыносимо. Надо уезжать самой. Вопрос, сформированный еще Чернышевским в его знаменитом романе « Что делать?» стал темой для моих каждодневных размышлений. « Бежать, надо бежать из дома!– ответом формировалась четкая мысль, особенно по вечерам , под оглушительные вопли из мультфильма « Маша и медведь», столь любимого моей внучкой. Читая ей на ночь, сказку про зайку, которого выгнала лиса из лубяного домика, я понимала сколь стар и одновременно актуален вопрос несовместимости мировоззрений.
« Действуй, пока не поздно! Тебе всего пятьдесят четыре года, а на тебя уже страшно смотреть!» – сказала я себе, в очередной раз, с грустью замечая еще одну морщинку. И я решилась. К тому же, пришло уведомление о том, что Соне предоставлено место в детском садике. Совсем рядом с домом. « Невестка начнет работать. Справятся…» – с облегчением думала я. С тоской оглядела знакомые стены, я так любила эту квартиру. Набрала номер мужа. « Встречай! Я приеду с вещами!» – сказала я Володе. «А где ты жить будешь? Во времянке – туалета нет и отопление от буржуйки!– удивился муж, зная мою любовь к комфорту. «Думаю, хуже, чем здесь, мне уже нигде не будет!» – ответила я решительно.
За ужином, когда все уселись за столом, сказала: « Уезжаю в деревню, к мужу! Живите дети самостоятельно! Ремонт здесь свежий, хватит надолго. Думаю, вам намного лучше жить отдельно.» Алеша опустил глаза, ему стало неловко. Он хотел что-то сказать, но Марина опередила: « Анна Петровна! Мы вас понимаем. Семья – прежде всего! И улыбнулась своей неповторимой « улыбкой анаконды». Восточная тактика сработала.
