Алла Добрая
Голограм
Влад тоже взглянул на Лику и залюбовался.
Ее экзотическая красота завораживала. Высокие скулы, сочные, как спелые вишни губы, которые редко смыкались, придавая лицу выражение беззащитной сексуальности, безукоризненная осанка, скромно зачесанные волосы и костюм, напоминающий форму студентки Кембриджа, все это было так мило, что даже оппонентки по другую сторону стола ни разу не попытались ее задеть.
Катарина Шиловская также, молча наблюдавшая за перепалкой своих и чужих, решила принять выгодную позицию – ни вашим, ни нашим.
– Друзья, – произнесла она картаво, – мы все здесь говорим об одном и том же. Зачем ссориться, право…
Услышав последнее слово, Марон усмехнулась:
– «Право»! Еще одна из рода Рюриков. Открою секрет: от того, что Вы мадам Шиловская сервируете свои завтраки на серебряной посуде, а сливки наливаете в кувшины а-ля шестнадцатый век, не делает Вас аристократкой. Правильно сказала Лерон – аристократизма во всех вас не больше, чем в московских дворнягах. Аристократкой надо родиться, и кувшины в этом не помогут.
Лера поймала взгляд Армена и добавила с трудом заученную фразу:
– Так же, как никакие связи не помогут сделать ножку маленькой, а душу большой.
– Дамы, и все-таки, зачем нам ссориться? – примирительно произнес Влад. – Давайте признаемся друг другу и себе лично: мы все здесь – потомки рабочих и крестьян. Голубых кровей среди нас нет. Но это никак не умаляет иных наших достоинств. И еще, надо понимать, что мир, действительно, меняется. Кому-то очень комфортно в современных реалиях Голограм, а кому-то все еще нужны балы, шифоновые платья в пол и добрые старые бренды. Но бренды тоже хотят жить богато и понимают, что российская реклама их костюмов на Лерон или Бон-Бон, пройдет на многомиллионную аудиторию. Им это важно. А если вам не нравится такой ход любимого бренда, вы можете ответить ему просто – перестав покупать. И возможно тогда, он будет давать его бесплатно и вам.
– Я в этом не нуждаюсь. Я сама в состоянии заплатить, – проворчала Милана.
В воздухе повис слабый запах перемирия.
Влад Бессмертный, предложив выпить скотча, произнес рекламный текст, после чего дал слово Наталье Волконской. По сценарию – каждая участница поединка должна была озвучить свою претензию другой стороне.
– Девочки, а вот лично мне не нравится, что вы все, словно на одно лицо. Одинаково нарощенные шторки-ресницы и волосы, одинаковой формы рисованные брови, одинаково сделанные губки, грудь, носы. Словно поработал один и тот же хирург, – произнесла Наташа заученную фразу.
– А ты типа без пластики? – парировала Лерон.
Наташа, ничуть не смутившись, ответила:
– Конечно, без. Я еще слишком молода для пластики.
– Ты, разменявшая пятый десяток – молода? – засмеялась Лерон. – А ты, Милана, может тоже вся натурель? Ой, стоп. Я поняла! Вы обе пьете кровь молодых ягнят, пока ваши мужья попивают кровь юных овечек.
– Кто и что попивает, вообще не твое дело, – выкрикнула Милана. – Следи за своим мужем-паразитом.
– Да у моего мужа глогаунт круче твоего в миллион раз! – парировала Лерон.
– А почему на него подписываются, ты типа не в курсе? – не сдавалась Мила. – Я тебе расскажу: потому что хотят посмотреть на лоха, чья жена ежедневно выкладывает в сеть голый зад, рекламируя своим кроликам массажные щеточки и фейковую сыворотку молодости. Стыдно должно быть за такого мужа, Лерочка, да и за себя – тоже. Ведь эти твои программы по устранению морщин…
– Это называется фейсбилдинг, чтоб тебе было известно, – язвительно перебила ее Лера.
– Твоему фейсу, Лерочка, обколотому ботексом и накачанному филлерами, точно уже никакой билдинг не нужен. Дуришь своих подписчиков, Лерон, ой дуришь, – довольно завершила победоносную речь Мила, сделав глоток разбавленного скотча.
В этот момент Лера не нашла ничего лучшего, как схватить свой бокал и плеснуть виски прямо в лицо Миле.
Та не сразу поняла, что произошло и почему ресницы, накрашенные по старинке тушью, плавно стекают по щекам, а на белой блузе расплывается коричневое пятно. Но когда до нее дошел весь позор ситуации, она выдала такую струю отборного мата, что редактор едва успевал «запикивать», а ведущий в срочном порядке принял решение закончить программу.
– На этом я объявляю нашу встречу завершенной. Выбор победителя – как всегда за вами, дорогие зрители. Ждем ваших решений, голосуйте. Всем спасибо, все свободны!
Произнеся свою традиционную фразу, Влад дал отмашку выключить камеры и сказал:
– Да, девочки, дали вы жару. Эта программа точно выйдет в лидеры по просмотрам.
А в социальной сети, под сохраненной записью прямого эфира уже сыпались комментарии зрителей:
– Stalina-na-vas-net: Товарисчи, мир сошел с ума. Куда мы катимся с такими нравами?!
– Alena-Piter: Какая дичь! Неужели эти женщины всерьез обсуждали, кому можно носить этот ссаный бренд, а кому нет? Один костюм от этого Чукачу стоит, как машина российского автопрома. Уму непостижимо! Кто-то изобретает вакцину от вируса, кто-то пишет исторический роман, полстраны живет от зарплаты до зарплаты или на нищенскую пенсию, а кто-то расстраивается из-за того, что, по их мнению, недостойные личности носят Чукачу.
– Very-glog: Да у них всех давно – чукачу головного мозга. Так рубиться из-за какой-то марки! Чудовищно!
– Krasota-spaset-mir: Браво! Хоть кто-то сбил спесь с этой высокомерной Лерон. Совсем заигралась.
– Mama-doma: Я посмотрела. Я в шоке. И это – лидеры общественного мнения?! Выговорить слово «инфлюенсер» не в состоянии. А на них равняется молодежь, их копируют, к ним прислушиваются. Базарные тетки, что с той, что с другой стороны. Только Лика Ли выглядела более-менее достойно и то, потому что молчала. Правильно говорят: промолчишь – сойдешь за умную.
– A-mne-vse-pofig: А мне понравился баттл. Я поржал. Главное в таких шоу – запастись попкорном.
– Kino-sreda: Отписываюсь от всех, кто участвовал в этом безобразии. В том числе от ведущего.
– Protiv-vsex: Плюсую. Как же они достали, эти глогерши и их мужья-паразиты, не желающие работать, а также подписчики, добровольно принявшие правила игры. Готовы исполнить все, что им продиктуют, как кролики – за морковку.
– Prosto-dama: Я вообще удивляюсь – кто на них подписывается? Это же чистой воды развод. Сегодня им платит молочный бренд – они рекламируют творожки. Завтра – перестали платить, они начали пропагандировать отказ от молочки. Продажные шкуры.
– Mama-doma: В точку! Еще недавно Лерон и ее муж рекламировали дорогущие курсы английского, уверяя, что планируют уехать на пмж в Лондон. Потом им заплатили за рекламу курсов итальянского, и они стали писать, что передумали и, скорее всего, поедут жить в Рим.
– Lapka: Вы все зовистники. Зовидуете чужому успеху и богатству.
– Prosto-dama: Вот и кролики прискакали. Научись сначала слово «завидовать» писать грамотно.
– Satana001: А меня радуют эти люди-глогеры. Все напоказ, все за бабки. Легко и красиво, с цинизмом по жизни. Один сплошной, большой фейк. Все, как я люблю.
***
Как только Фомин вырулил с парковки Управления, Олег опустил на глаза темные очки и для убедительности надвинул ниже бейсболку, дав понять, что планирует подремать.
Егор позвонил криминалисту Разумилову и предложил ехать вместе. Но тот уже отправился в Юсуповский на своей машине, сообщив, что водолазы на месте и готовы работать.
Фомин забил в навигаторе адрес московской квартиры Полянских. Не став будить Фатрушева, он побеседовал с консьержкой. Тучная пожилая женщина сообщила, что утром няня с детьми уехала на такси, и ее лицо было заплаканным. На вопрос: что случилось, ничего не ответила. Во сколько вчера Полянский привез детей, консьержка не знала. У нее был выходной, и на посту никто не дежурил.
Егор вернулся в машину. Олег сидел в той же позе, склонив голову к стеклу. Щетина покрыла его щеки, губы были напряженно поджаты, указательный палец правой руки в следах от шариковой ручки.
«Пусть поспит. Ночка у него выдалась не самая легкая», – подумал Егор.
Вскоре за окном замелькали пейзажи весеннего Подмосковья. Как только дорога пошла лесом, Егор выключил кондиционер, опустил стекло и с удовольствием вдохнул воздух, наполненный свежестью молодой листвы. Очень раннюю весну Фомин не любил. Время, когда под ногами еще хлюпает и чавкает смесь из снега и реагентов, а природа словно размышляет – дать ей еще зимы или все-таки уйти в другую сторону. То ли дело сейчас – конец апреля. Тут уже нет сомнений – лету быть, не обманешь.
Егор взглянул на, проложенный навигатором маршрут и свернул с трассы на дорогу, ведущую к поселку.
«Скоро – майские, – продолжал размышлять Егор. – Накроем в саду стол. Рита испечет большой пирог и сделает «мимозу». Не забыть бы Олега пригласить с семьей. Надо, наконец, разобраться, что с ним происходит. Никогда таким не видел».
Они подъехали к коттеджному поселку Юсуповский. Путь преградил шлагбаум. Слева от него пристроился срубовой домик с небольшим окном. Фомин выждал минуту и посигналил.
Олег приподнял очки и, зевнув, спросил:
– Приехали?
– Похоже. Ты вчера как здесь проезжал?
Олег потер воспаленные глаза.
– Черть-его знает, не помню. Вроде все открыто было.
Из окна, наконец, показалась голова в армейской фуражке, из-под которой выбивались пряди седых, давно нечесаных волос.
– Вы х кому? – грозно спросил седовласый.
– К Полянским, – ответил Егор, издалека показав удостоверение.
Голова в фуражке скрылась.
Фомин, не выдержав, снова дал серию сигналов.
– Иду, иду, – раздался ворчливый голос и из дома, на удивление бодро выскочил невысокий старичок в камуфляжной одежде.
– К Полянским запрещено пускать, – сообщил он. – Тут такое нашествие из-за них, не успеваем отбиваться. Как тараканы лезут во все щели. Я их через этот пост не пускаю, так они с озера пытаются пробраться, черти….
Затянув на штанах ремень, он достал из нагрудного кармана очки и, водрузив их на крючковатый нос, подошел ближе к окну машины.
На Фомина обрушился запах пота и ядреного табака.
– Не расслышал, хто вы?
Фомин, отвернув лицо, снова показал деду удостоверение.
С этого момента тщедушного охранника словно подменили.
Он резко выпрямился, и Егору показалось, что тот сейчас возьмет под козырек.
– Ехай прямо, до конца проезда. Дом в самом тупике, ваши – уже на озере, – отчеканил старик, сопровождая речь активной жестикуляцией.
– Спасибо.
– Рад стараться, – улыбнулся дед.
Несколько секунд он продолжал стоять рядом с машиной, пока не вспомнил, что нужно поднять шлагбаум. Метнувшись обратно в дом, он вылез по пояс из окна и, взмахнув рукой, прокричал «Поехали!».
– Забавный кадр. Ты опросил его? – спросил Егор.
Олег движением руки скинул на колени бейсболку и раздраженно ответил:
– Нет, не опросил. И может, хватить меня гнобить? Сначала Савельев, теперь ты подхватил?
– А ты считаешь, не справедливо? – хмуро произнес Егор.
– Считаю, что уже хватит. Да, я спешно провел вчерашний осмотр и плохо допросил свидетелей. Убейте меня теперь!
– Надеюсь, не придется, – спокойно сказал Фомин, остановив машину за пару домов до тупика.
Дом Полянских стоял на участке, так называемой первой линии. За кованой решеткой тупикового забора открывался шикарный вид на озеро. На берегу стояли три машины, включая автомобиль Разумилова. Из воды периодически выходили водолазы, сбрасывая на песок добычу.
Егор нажал на ручку калитки. Дверца подалась и кроме глади озера, Фомин увидел дорогу, уходящую вправо. Открыв в смартфоне геолокацию, он рассмотрел карту местности. Дорога от озера выходила на основную, с которой они только что въехали в поселок.
Вернувшись обратно, Фомин застал Олега, рассматривающего скомканный ватман, лежащий у дома.
– «Смерть живодерам», – прочитал Фатрушев. – Вчера этого вроде не было.
– Водолазы уже на месте, – сообщил Фомин. – Ты с участковым вчера общался? – спросил Егор.
– Да, он присутствовал при осмотре. Сказал – скандальный дом, вечно у них что-то случалось.
Забор, ограждающий участок вокруг дома, был сделан из красного кирпича, с вставкой из широких, металлических ворот.
Фатрушев указал на дверь справа. Фомин нажал на звонок. Через секунду из микрофона послышался женский голос:
– Вам кого?
– Полянского Александра Яковлевича.
Шорох, звук шагов и снова вопрос, уже мужским голосом:
– Вы кто?
– Сотрудники Управления по расследованию особо важных преступлений.
Домофон затих, но раздался щелчок открывшейся двери.
Фомин и Фатрушев прошли на территорию и огляделись. Красивый, ухоженный участок. Кованые скамейки, альпийские горки и много цветов в больших вазонах.
Дверь дома открылась, и на пороге появился мужчина среднего роста. Его фигура была далека от идеальной, но общий вид создавал приятное впечатление. У него были карие, слегка на выкате глаза, яркие губы и чисто выбритые пухлые щеки. Волнистые волосы красиво уложены, одет продуманно и со вкусом. На белоснежную рубашку с аккуратно отогнутыми манжетами накинут джинсовый жилет. Отутюженные серые брюки, галстук и бархатные красные мокасины демонстрировали выверенный стиль владельца.
Егор представился.
– Полянский. Александр, – произнес мужчина в ответ и манерно повел рукой, приглашая войти в дом.
Указав на машинку с бахилами, он добавил:
– Можете воспользоваться.
В большой гостиной с витражными мозаичными окнами, пропускавшими немного света, царил идеальный порядок. Даже человеку, не сильно осведомленному в интерьерных вопросах, было ясно, что владельцы дома сильно тяготели к английскому стилю. Но опытный дизайнер сразу бы отметил, что стилевой завершенности во время ремонта достичь, все-таки, не удалось. Много мрамора и натурального дерева, но плинтуса выполнены из пластика, а ткань на стенах с традиционным английским рисунком выглядела дешево и сильно морщинила в углах. Много лепнины, но не гипсовой, как полагается, а из более дешевого полиуретана. Высокие потолки отделаны дорогой мозаикой, но балки в перекрытиях – не деревянные, а из прессованного картона. Портьеры, которые должны быть выполнены из тяжелых, солидных материалов, явно грешили в сторону более облегченных заменителей.
Вот на мебель хозяева не скупились. Деревянные стулья с высокими спинками красиво обрамляли огромный стол на кованых ногах, сделанный в едином стиле с перилами мраморной лестницы, ведущей на второй этаж. Правда, на диване, похоже, снова сэкономили. Из-под парчового чехла предательски выглядывала дешевая плюшевая обивка.
Полянский развел руки в стороны и горько вздохнул.
– Вот, собственно, так. Такая, короче, у нас беда…
Он растерянно смотрел на непрошеных гостей.
– Вы позволите нам осмотреть дом? – спросил Фомин.
– Смотрите, раз надо. А, может быть, сначала кофе или чай? – вежливо предложил Полянский.
– Кофе – это хорошо, – громко произнес Фатрушев, с размаху бесцеремонно плюхнувшись на пышный диван.
Полянский вопросительно взглянул на Фомина.
– Спасибо, – произнес Егор.
– Спасибо – да, или…? – уточнил хозяин дома.
– Да, – ответил Фомин.
Полянский прошел в кухню, соединенную с гостиной раздвижной дверью и включил кофе-машину.
Оглядевшись, Фомин подошел к высокому камину, на котором выстроились статуэтки, мраморный бюст английской королевы и несколько шкатулок. В центре – большое фото, на котором Лера Полянская в полный рост застыла у пальмы в акробатической позе головой вниз. В углу рамы, инкрустированной стразами, неловко пристроилась тонкая черная ленточка, напоминающая о печальном событии.
«Странный выбор для ритуального фото», – подумал Фомин.
Он взглянул на балкон второго этажа, пытаясь определить, где находится обладатель женского голоса. Фатрушев, перехватив его взгляд, поднялся с дивана и принялся неслышно подниматься по лестнице.
Егор тихо прошел к кухонной зоне и остановился у входа, незамеченный хозяином дома. Полянский, аккуратно скрутив валиком алые салфетки, положил их на край стола и принялся расставлять на подносе фарфоровые чашки. Сделав шаг назад, он задумчиво взглянул на композицию и, подумав, добавил плетеную вазочку с разноцветными пирожными.
Егор легонько постучал по красному дереву, которым была обита стена кухни. Полянский вздрогнул.
– Не помешал? – улыбнувшись, поинтересовался Фомин.
– Да нет, у меня уже все готово. Вот только сахар найду. Вы же, наверное, с обычным пьете? – Решил уточнить он.
– А бывает не обычный? – улыбнулся Фомин.
– Дааа! Масса!
Полянский принялся на иностранный манер – не загибать, а отгибать пухлые пальцы.
– И тростниковый, и стеклянный, и заменители: фруктоза и дынный сахар, ксилит и сорбит…
Заметив на лице Фомина признаки скуки, Полянский остановил перечисление.
– Короче, я все рецепты делаю на заменителях. И обычный сахар мы не держим. У нас его никто не употребляет, – говорил Полянский, продолжая копаться в ящиках.
Фомин наблюдал за движениями хозяина дома.
Вдруг Полянский громко воскликнул:
– Нашел!
Он достал бумажный пакет, ловко отсыпал белый песок в сахарницу и удачно пристроил ее на поднос. Егору подумалось, что вся эта возня с кофейной сервировкой Полянскому намного важнее, чем трагическое событие, по поводу которого он сейчас вынужден принимать гостей.
Александр подхватил широкий серебряный поднос и направился в гостиную. Егор вежливо уступил ему дорогу, пропустив вперед.
– Расскажите, пожалуйста, еще раз: с момента, как Вы подъехали к поселку, что происходило? – попросил Фомин, следуя за хозяином дома.
– С момента, как проехал шлагбаум? – уточнил Полянский.
– Да. Постарайтесь вспомнить, может, что-то подозрительное показалось Вам возле дома и в самом доме. И далее: что Вы видели-слышали, когда вошли в дом и как обнаружили труп.
На слове труп Полянский начал икать и кашлять и едва не упустил из рук поднос. Егору захотелось постучать по его круглой, немного сутулой спине, но он воздержался.
– Я же вчера все рассказал Вашему коллеге, – произнес он голосом, готовым сорваться на слезы. – Зачем вы меня мучаете?
– Извините, такая работа, – сказал Егор, на ходу открывая папку с протоколом.
Полянский повернулся, покосился на записи и, вздохнув, почти слово в слово повторил вчерашние показания.
– Ясно, – произнес Фомин. – А какие у Вас отношения с родителями жены?
Полянский, не повернувшись, быстро ответил:
– Вообще никаких. Они умерли несколько лет назад. Спились. Там, короче, почти все пьют в этой глубинке.
– Глубинка – это где? – поинтересовался Егор, следуя за ним.
– Под Самарой. Поселок Волжский… или Заволжский. Простите, не помню. Мне это незачем.
– То есть вы с ними знакомы не были?
– Нет, не был, – сказал Полянский, входя в гостиную.
Оглядевшись, он застыл с подносом в руках, не обнаружив присутствия второго гостя. С обиженным выражением лица Полянский поставил поднос на стол и принялся перекладывать сначала салфетки, а следом аккуратно переставлять кофейные пары.
– Мой коллега пошел на поиски туалета, – пояснил Фомин.
– Могли бы просто спросить, кто еще в доме, – проворчал Полянский.
– Кто еще в доме? – дружелюбно улыбнулся Фомин.
– Няня. Наверху, в детской укладывает детей.
– Когда она вернулась в дом?
– Сегодня утром, на такси, – ответил Полянский.
– Вы ночью с ней созванивались?
Полянский секунду помедлил и ответил:
– Конечно. Она спросила, надо ли ей приехать? Я сказал, не надо, детям тут сейчас не место.
Он снова прошел в кухню и вернулся, держа в руках красивый кофейник с длинным носиком.
– Послушайте, – произнес он недовольным голосом, – полночи ваши коллеги находились здесь, все осмотрели. Вы, что, не можете свои следственные эксперименты проводить не в нашем доме и не при моих детях?
– Не эксперименты, а следственные мероприятия, – поправил его Фомин и добавил, – к сожалению, не можем. Нам не хотелось сегодня вызывать вас в отдел, учитывая ситуацию. Но понадобилось еще раз осмотреть место преступления. Для прояснения дополнительных обстоятельств.
На последнем слове Полянский округлил и без того крупные глаза:
– Каких обстоятельств?
– Дополнительных, – коротко ответил Фомин.
– Да, пожалуйста, я готов, если надо. Только я почти ничего не помню, – развел руками Полянский.
– Со вчерашнего дня забыли?
– Так бывает. От шока. Короче, когда сильно расстраиваюсь я потом плохо все помню.
Фомин смотрел на него и думал: играет или правда такой летящий?
– Кофе мы выпьем чуть позже, а сейчас будьте добры, покажите и расскажите, что заметили, когда вошли в дом.
– Так остынет же, – искренне удивился Полянский.
– Простите? – не понял Фомин.
– Так кофе… остынет же, – пояснил Александр.
– Не страшно, – сказал Егор. – Что заметили, входя в дом?
– Что дверь была открыта. Уходя, я запирал ее на ключ.
Егор сделал отметку в протоколе.
– Дальше.
– Дальше я прошел на кухню, надел фартук.
– Какие-то необычные звуки в доме, слышали?
– Было слышно, что играет музыка. Негромко.
– Как Вы поняли, что с женой случилась беда?
– Мне позвонила Марон. Марина Миронова, подруга Леры.
– Что она сказала? Постарайтесь дословно.
Полянский задумчиво прихватил двумя пальцами подбородок и ответил:
– Она спросила: «Шурик, это что – такой розыгрыш»? Я сначала не понял. Тогда она задала другой вопрос: «А где Лера?». Я ответил: «Наверное, в ванной, проводит розыгрыш». И тогда Марон замолчала.
Егор попросил Полянского открыть в смартфоне журнал звонков. Время входящего от абонента «Марон» совпадало с его показаниями.
– Правильно я Вас понимаю, что реакция Марины Мироновой была спокойной?
– Ну, как сказать. Минуту она молчала, потом сказала, чтобы я прошел в ванную. Тревожно так сказала.
– И…?
– И я пошел.
– Покажите, как Вы шли к ванной комнате, – попросил Егор.
– Той самой? – почти шепотом уточнил Полянский.
– Той самой, – в тон ему ответил Егор. – У вас их сколько?
– Ванных комнат у нас пять, – продолжал полушепотом говорить Полянский. – Одна из них здесь, на первом этаже. Та самая.
Александр указал на широкую дверь красного дерева, ведущую из гостиной. Теперь он пропустил вперед Фомина, словно не желал прикасаться к опечатанной двери, за которой накануне убили его жену.
Пот тонкими струйками тек по полным щекам Полянского, но сейчас он не замечал этого. По его глазам было видно, что он заново переживает события вчерашнего вечера. Руки его дрожали, а уголки губ медленно ползли вниз.
Егор уверенным движением оторвал бумагу с печатью и нажал на массивную ручку из желтого металла. Перед ним открылась огромная ванная комната, в которой витал горький запах жженой кожи.
Стены, нетрадиционно для мокрого помещения, были обиты корабельной доской. Лишь пространство вокруг самой ванной отделано плиткой в цвет желтого золота.
Все оставалось на тех же местах, как было описано в протоколе. В воде грязно-серого цвета, плавал черный лепесток. Егор пригляделся.
– Это патч, – пояснил Александр, продолжая стоять возле двери.
– Что? – не понял Фомин.
– Патч, – повторил Полянский. – Под глаза. Чтобы не было отеков.
– Ясно. – Произнес Егор.
Полянский добавил:
– Лера здесь часто снимала свои глоги, ей очень нравился чудесный вид на сад.
Фомин присел перед ванной, пытаясь понять, что будет видно, исходя из этого положения. На чугунной глади джакузи он заметил след от круглого предмета. Егор заглянул в протокол.
«На углу ванной стоит бокал с красной жидкостью».
Вид на сад был действительно великолепен. Широкие стеклянные двери открывали большую часть территории участка и калитку, встроенную в забор. Со стороны озера Фомин ее не заметил.
Он попытался нажать на ручку двери, но безуспешно.
– Как это работает? – спросил он Полянского.
– Длинным нажатием и резким движением в правую сторону, – ответил Александр, по-прежнему не желая проходить дальше.
– Двери открываются только с этой стороны?
– Если захлопнуть, то только с этой. Короче, если не захлопнуто, то можно войти и со стороны сада.
Несмотря на лощеный вид и попытки выглядеть и вести себя аристократично, слова паразиты сыпались из него как горох из рваного мешка, выдавая отсутствие всякой связи с аристократией.
Егор пробежал глазами по записям в протоколе.
– Итак, продолжим, – сказал он. – Вы подошли к двери в ванную. Она была открытой?
– Да, – слегка осипшим голосом ответил Полянский.
– Сейчас, пожалуйста, соберитесь, Александр.
Полянский, следуя просьбе Фомина, выпрямил спину и втянул живот.
– Что в этот момент бросилось Вам в глаза в первую очередь? Прямо сразу, как только Вы вошли и до того момента, как увидели тело жены, – задал следующий вопрос Егор, гуманно заменив слово труп.
Полянский устремил глаза в потолок, потом прикрыл их на пару секунд и ответил:
– Перед входом я ничего необычного не заметил. Ну, разве что, свет был выключен. Потом, как оказалось, выбило пробки на этом участке. А когда я вошел…. сначала увидел пустой штатив. На нем не было ни телефона, ни камеры. А потом…, потом я увидел Леру…
На этих словах Полянский потерял самообладание и принялся сначала тихо всхлипывать, постепенно переходя на рыдания. Он, то закрывал руками все лицо, то прикрывал только рот, то запускал пальцы в волосы, зажимая виски.
Егор хладнокровно наблюдал за ним, пытаясь отыскать ноты фальши, о которых на оперативке говорил Фатрушев.
Полянский с трудом успокоился, но его пальцы и губы продолжали подрагивать.
– Извините, что мне приходится снова заставлять Вас переживать увиденное, но наша задача найти убийцу, и я очень надеюсь, что Вы нам поможете.
Александр всхлипнул и согласно кивнул головой.
– Пожалуйста, продолжайте, – попросил Егор.
– Потом я увидел Леру, – высморкавшись в бумажный носовой платок, продолжил Александр. – Она не двигалась. Мне стало страшно. Я понял, что произошло что-то ужасное. Мой телефон уже разрывался от сообщений и звонков. Мне было очень страшно.
– Вам было страшно, – повторил Егор, – это я понял. А дальше что?
– Я подошел к ней, дотронулся до руки и она съехала. Соскользнула с края ванны и повисла плетью… И она была совсем безжизненной…
Глаза Полянского снова наполнились слезами.
– О чем Вы подумали в этот момент?– спросил Егор.
– Я подумал, что это несчастный случай, что она случайно разбила фен и схватилась за оголенный провод….
– Самоубийство? – подсказал Фомин.
– Так я подумал вначале. Но потом открыл Голограм, посмотрел ее прямой эфир и все понял…
– Поняли что?
– Что она не сама, что это убийство, и убийца, возможно, еще находится в доме.
– А за окнами в этот момент происходило что-то необычное? Какое-то движение?
– Движения не было, – неожиданно твердо произнес Полянский.
– Вчера при первом осмотре Вы сказали, что двери в сад были закрыты. Подтверждаете сказанное?
– Не совсем, – ответил он, задумчиво. – Вчера я был, как бы уверен, что все двери и окна были закрыты, а сегодня вспомнил, что вот эта дверь справа, вроде была приоткрыта…
– Вот эта? – указал Фомин рукой.
– Да! – оживился Полянский, – точно. Я вспомнил! Мне стало дурно от запаха, ну Вы понимаете, я подошел, хотел впустить воздуха и позвать на помощь, а дверь уже была приоткрыта….
– Вчера не помнили, а сегодня вспомнили?
– Да, – Полянский развел руки в стороны. – Просто я вспомнил, что вчера она как-то легко подалась, когда я хотел ее открыть…
– Возможно, Вас это тоже напугало, и Вы обратили внимание на территорию сада? – С плохо скрываемым сарказмом произнес Егор.
– Да, меня это тоже напугало, – согласился Александр. – Но в саду никого не было. Это точно, я никого не видел. Там, конечно, было темно, но я никого не видел. Точно.
– Раньше часто оставляли эти двери открытыми?
Александр вздохнул.
– Лично я – всегда закрываю. Но Лера была не столь осторожна и часто забывала проверять. К тому же ей очень нравилось принимать ванну с открытыми дверями. Атмосфера сада наполняла ванную комнату, добавляя видео природной живости и искренности. Так Лера говорила…
Фомин открыл стеклянные двери и вышел на участок. Встав за ближайшее дерево, он прикинул, какой обзор мог быть у преступника, если он прятался на территории.
«Сколько времени убийца мог находиться здесь незамеченным? Или все время был в доме?» – думал Егор.
Он прошел к, встроенной в забор калитке и нажал на ручку. Она легко подалась и открыла дорогу, ведущую к лесу.
«И кому же была выгодна смерть этой глогерши? Столько вопросов и так мало ответов», – размышлял Фомин.
Вернувшись в ванную комнату, Егор еще раз внимательно, до деталей осмотрел все, что в ней находилось.
На камине, выложенном натуральным мрамором, аккуратно расставлены фарфоровые статуэтки, вперемежку с банками, пузырьками и бутылочками разных размеров и конфигураций. Рядом, на кованом вешале с основанием из того же мрамора висели халат и повязка для волос. Тем же светлым с прожилками мрамором был выложен весь пол в ванной и ступени, ведущие от дверей в сад.
«Здесь столько камня, – подумал Егор, – похоже, целый пласт горной породы пошел на удовлетворение вкусовых пристрастий хозяев дома».
Все это время Полянский, молча, наблюдал за действиями Фомина, изредка промокая бумажным платочком потеющий лоб.
– Простите, я не запомнил, Вы кто по званию? – вежливо уточнил Полянский.
– Полковник.
– Товарищ полковник, нам вчера после осмотра вроде разрешили здесь все убрать, – словно извиняясь, произнес Александр. – Но потом все опечатали. Короче, я так и не понял – можно или нет сделать уборку?
– Теперь можно, – ответил Фомин.
– Отлично.
Егору показалось, что за его спиной Полянский с удовольствием потер пухлые ручки.
– Домработница должна прийти сегодня после обеда.
– Фамилия, имя домработницы, где проживает?
– Зинаида Аркадьевна. Фамилию, извините, не помню. Короче, она здесь живет, неподалеку, в соседнем поселке. Она еще занимается нашим садом и помогает мне готовить.
– Кто еще у вас работает?
– Ее сын. Он был у Леры водителем.
– Только у нее?
– Да. У меня своя машина.
Егору показалось, что водителя Полянский упомянул с некоторой неприязнью.
– Его имя, надеюсь, помните?
– Виктор, – ответил Александр.
– Где он сейчас?
– Не знаю, – произнес Полянский.
Теперь недовольство прозвучало еще четче.
– Вчера вечером он привез Леру домой и уехал. Все, как обычно.
– Где он живет?
– С матерью, насколько я знаю. С Зинаидой Аркадьевной, нашей домработницей.
Когда Фомин шел следом за Полянским, чтобы осмотреть остальные помещения дома, тот неожиданно остановился и громко воскликнул:
– Вспомнил!
Егор едва не врезался ему в спину.
– Их фамилия Прибытковы! – сказал Полянский.
Фомин непонимающе взглянул на него.
– Зинаиды Аркадьевны и этого… ее сына.
– Замечательно – к Вам возвращается память, – улыбнулся Егор и предложил Полянскому продолжить осмотр дома.
Тот мило улыбнулся в ответ, потом грустно взглянул на кофейник, прикидывая, насколько мог остыть кофе. Вздохнув, он красиво склонил голову и жестом руки указал Фомину, куда следует идти.
