Алла Демченко
Чужие души
Настенные часы, привезенные Вероникой Ивановной из дома, начали отсчитывать остаток ее бренного времени.
Антон пересел с кресла на диван поближе к Веронике Ивановне и начал неспешный разговор на любимую тему своей подопечной – что творится в Верховном Совете. А там столько всего творилось, что можно было обсуждать вопросы государства до самого вечера. Только времени у Антона в отличие от депутатов, заседавших в Верховном Совете, не было. И рассказав напоследок анекдот, Антон Задонский быстро, слишком по-деловому, распрощался с Вероникой Ивановной, пообещав навестить ее на выходных.
Когда Задонский закрыл дверь палаты, Вероника Ивановна, чтобы не забыть, повторила только что услышанный анекдот.
Гуляет по двору бульдог. Видит – на балконе сидит пудель. Бульдог ему и говорит:
– Выходи-ка ты ко мне погулять.
– Я не могу. Я заперт дома.
– Так прыгни с балкона!
– Нет, не хочу, чтобы у меня была такая морда, как у тебя.
И осталась довольна своей памятью. Будет что рассказать Агнессе. И еще она непременно поведает ей о своем решении. Правда, Антон просил никому не говорить о подарке. Вероника Ивановна никому и так не собиралась ничего рассказывать. Агнесса не в счет. Дремота мягкой паутинкой спеленала ее тело, и Вероника Ивановна уснула, сидя на диване.
Антон Задонский в центре задержался ненадолго. На минутку заглянул к главврачу, попросил уделить больше внимания его подопечной. Судя по тому, как ухмыльнулась Елена Евгеньевна, просьба будет выполнена безотлагательно. Напомнил о новом поступлении, которое ожидается на следующей неделе. Справившись с неотложными делами, он быстро направился в кабинет представителя по связям с общественностью, но дверь оказалась запертой. Людмилы не было на месте. Быстрого секса, на который рассчитывал Антон после пережитого напряжения, не получилось.
Во второй половине дня Задонский уже был в центре Киева. Он так стремительно появился в офисе, а самое главное – так неожиданно, что Эвелина, пятая по счету секретарша, только и успела, что убрать со стола гламурный журнал. Она удивленно захлопала наращенными ресницами и подавила улыбку, зная наперед, что улыбка раздражает Задонского.
И что только в нем находят женщины? Эвелина, как и четыре предыдущие секретарши, не могла взять в толк. С виду неказистый, высокий, худой, с выбритой до синевы головой, далеко не Ален Делон. Одевался дорого, но без определенного стиля, предпочитая джинсы и пиджаки с яркими водолазками зимой и аляповатыми рубашками навыпуск – летом.
Эвелине, как и четырем предыдущим секретаршам, больше нравился второй соучредитель компании. Интеллигентный Олег Круглов был полной противоположностью Задонского. И не только в одежде.
Все назревшие в компании проблемы и конфликты Олег Николаевич решал спокойно, не повышая голос и не грозя увольнением.
И случись у кого личные проблемы, то обращались за помощью исключительно к нему. И помогать Круглов умудрялся так, что, принимая помощь, сотрудник при этом не унижался.
Жаль, что наведывался Круглов в офис все реже и реже. Да оно и понятно, работа организована надежно и под постоянным контролем. У Задонского не забалуешь – уволит и глазом не моргнет. Она-то уже пятая по счету. И когда остановится этот счет – неизвестно.
Эвелина изо всех сил старалась не попасть Задонскому в немилость. Хорошо, что большую часть рабочего времени тот проводил вне офиса. Хотя и в его отсутствие всегда работы хватало.
Ровно в восемь утра и ни минутой позже Задонский появлялся в приемной. К его приходу она должна была сварить кофе, чтобы тот успел остыть, и тут же приступать к ежедневной рутинной работе: зарегистрировать корреспонденцию, разнести документацию по отделам, ответить на многочисленные звонки и с улыбкой встречать посетителей. Только ее работа ни в какое сравнение не шла с работой остальных отделов компании «Рука помощи».
В диспетчерскую звонки поступали по нескольким линиям круглосуточно. Два диспетчера выслушивали проблемы, просьбы и требования, озвучивали прейскурант услуг, задавали уточняющие вопросы, после чего заносили фамилии и адреса клиентов в разные базы, и не дай бог что-нибудь перепутать. Информация с базы данных поступала в следующий отдел. Там обязанности разделялись между медсестрами, нянечками и сиделками. Потом к работе подключался отдел материально-технического обеспечения. Он снабжал медсестер, нянечек и сиделок всем необходимым для выполнения их служебных обязанностей. Там выдавались подотчетные ходунки, костыли, капельницы, штативы и прочее, прочее, чему названия Эвелина не знала. И когда очередь доходила до четвертого отдела, спецмашина с эмблемой компании «Рука помощи», готовая доставить бригаду в любой район Киева, подавалась на выезд.
А еще был маленький оперативно-аналитический отдел, который отслеживал и анализировал все, что только можно было отследить и проанализировать. Главное – вовремя заметить конкурентов и не допустить их на рынок.
Несмотря на давно отлаженную схему, подход к работе у соучредителей тоже был разный. Уж кому это лучше знать, как не пятой по счету секретарше.
Задонский больше времени проводил за пределами офиса. Вот и сегодня куда-то умчался с утра. Нет, чтобы сказать, когда вернется. Ей даже обидно стало, что не смогла ответить Круглову ни где Антон Игоревич, ни когда появится в офисе, а может, и вовсе не появится.
Круглов свою работу выполнял в офисе. Часто засиживался за компьютером, сверяя отчеты. Тогда требовалась ее помощь, она с удовольствием помогала Круглову: созванивалась с отделами, приносила сводки с оперативного отдела и варила крепкий кофе. Круглов кофе пил обжигающий. И посетителей он принимал строго по времени, оттого в приемной никогда не собиралась очередь.
У Задонского так не получалось. Дамы в ожидании Антона Игоревича часами просиживали в приемной, выпив не одну чашку кофе, и отвлекали ее пустыми разговорами. А как томно вздыхали и закатывали глаза при его появлении!
Только благодаря легкой влюбленности в Круглова ни одна секретарша не видела очевидного факта – не было у Круглова такого обаяния и энергии, которые с лихвой достались Задонскому. Только Задонский умел так располагать к себе людей, что им начинало казаться, что, не появись в их жизни Антон Игоревич, мир потерпел бы крушение.
Оттого все дела Задонский старался вести исключительно с женщинами. Ненавязчивым ухаживанием и умением подчеркнуть их неотразимость он магнитом притягивал к себе слабый пол всех возрастов. Мужчины с интеллектуальными мускулами доставались Круглову.
Пятая по счету секретарша, как и все предыдущие, не знала, что на природной смекалке и умении слушать людей Задонский построил свой бизнес и сколотил состояние, необлагаемое налогами. Как порой важно не столько говорить, сколько слушать. Эту простую аксиому Задонский вынес с первого курса университета. В потоке слов внимательному слушателю открывается гораздо больше сказанного: все страхи и тревоги, надежды и даже планы, о которых прямым текстом и не говорилось.
Ни одна секретарша не знала, что благодаря легкому характеру и сговорчивости Задонскому удавалось быстро решать массу проблем, связанных с аккредитацией, налоговой инспекцией, пожарными и прочими службами. Вовремя положенный конверт и продуманное поведение не только экономило время и силы, но и давало возможность бизнесу прочно держаться на плаву.
– У нас Олег Николаевич, – излишне радостно сообщила Эвелина. – Вам кофе, чай?
Задонский не стал отвечать на вопрос.
Олег, бросив на стол пиджак, сидел в кресле Задонского, просматривая месячный отчет. Цифры, прыгающие на экране компьютера, радовали. Прибыль заметно росла. И если бы не утренняя газета, Олег Николаевич Круглов спокойно улетел бы в Германию на кардиологический симпозиум. Но улететь, не получив от Задонского вразумительного ответа, Круглов не мог. Порядок в отчетности и отсутствие Антона немного разрядили обстановку.
– Ба, какие люди! Каким ветром? – Балагуря, Антон крепко пожал руку партнеру и опустился в кресло, предназначенное для посетителей. – Я думал, уже Европу просвещаешь! А ты в нашем скромном офисе.
Спич не тронул хмурого Круглова. Не реагируя на тираду, он молча развернул газету и так же молча подвинул ее Антону. Задонский прекратил треп и, пробежав глазами страницу, на ходу уловил то, ради чего приехал Круглов.
– Ну и? Не понял, в чем прикол? Заказная статья. Скрытая реклама реабилитационного центра. Обычное дело в наше время.
Задонский отложил в сторону газету и выжидающе смотрел на Круглова.
– Нет, ты потрудись дочитать до конца, – Круглов настойчиво подвинул газету Антону. – Объясни мне, о каком сотрудничестве идет речь? Каким «пожилым людям» мы «оплачиваем пребывание в частном реабилитационном центре»? С каких это пор у нас есть «фонд помощи одиноким людям»? – процитировал корреспондента Круглов.
Никакое вразумительное объяснение Задонскому не приходило в голову. Он впервые не знал, как правильно себя повести: продолжать балагурить или признать свое поражение и выложить все как на духу. Натолкнувшись на испытывающий взгляд Круглова, Задонский выбрал третий вариант.
– Подожди, какой фонд «Рука помощи»? Мы-то здесь при чем? С чего ты взял, что речь идет о нашей компании? Может, просто кто-то ошибся и сказал первое, что на ум пришло, – Антон еще раз пробежал глазами по статье, оттягивая время. – Ну, вот смотри, интервью дает представительница по связям с общественностью. Какая-то безмозглая курица. Ей все едино, что рука, что нога помощи. Хотя интересная дама, не находишь? – Задонский рассматривал фотографию Савицкой. – Согласен, – Задонский отложил газету, – неприятно, что кто-то ссылается на нашу компанию без нашего ведома. А с другой стороны, и нам реклама. Но, если хочешь, наш адвокат подаст в суд на реабилитационный центр за использование нашего бренда. Суд выиграем. Враг будет побежден и возместит наши моральные страдания. Лады?
Олег, ничего не говоря, устало потер лоб. Это был хороший знак. Круглов никогда не мог долго наступать. В словесной дуэли он всегда проигрывал. Речь – не его конек.
Так сложилось изначально. В их коммерческом тандеме было четкое распределение ролей. Каждый играл только на своем поле. Не забегал, как в футболе, на чужое, не путался под ногами, не ставил подножку. Четкие правила игры давали возможность компании ежегодно увеличивать обороты.
Вальяжный, немного флегматичный Круглов был, как говорят, мозговым центром компании. Антон генерировал идеи. Непонятно, в какой части мозга они зарождались, но все, как одна, были авантюрные. Круглов их анализировал, находил слабые стороны и большую часть забраковывал. Остальные просчитывал и давал «добро» на их реализацию. Говорил при этом он мало и путано. Возможно, поэтому Олег так быстро защитил докторскую диссертацию и продвигал науку в лаборатории, где требовались усидчивость, расчет и способность предвидеть результат, но никак не словесное сотрясение воздуха. И лекции он читал студентам скучно и неинтересно.
А уже к реализации проекта приступал, как говорят, с искоркой Задонский. Он любил это самое «сотрясение воздуха» и рабочую суету.
Так они работали больше десяти лет – каждый на своем поле, но за одну команду. Ни одного договора не подписал, ни одной сделки не заключил Антон, предварительно не получив «добро» от Круглова. Кроме одной…
– Антон, мне очень хочется верить, что эта статья нас не касается. И твои способности к авантюрам здесь ни при чем.
Круглов испытующим взглядом смотрел на Задонского. Взгляд Антон выдержал.
– Я не готов с тобой спорить по поводу интеллекта той, как ты говоришь, курицы, – продолжил Круглов. – Возможно, она ошиблась. Но ты меня знаешь. Вернусь и проверю. Если, не дай бог, окажется, что фонд «Рука помощи» хоть каким-то образом имеет к нашей компании отношение…
Говорить дальше, что ждет Антона Задонского в случае его причастности к организации благотворительного фонда за его спиной, Круглов не стал. Они посидели еще некоторое время, молча думая о своем.
– Ты не опоздаешь на самолет? – буднично спросил Задонский, которому не терпелось побыстрее спровадить Круглова. И уловив нетерпение в голосе Задонского, тот не спеша поднялся, забрал брошенный пиджак и, не прощаясь, покинул кабинет.
Антон взял газету и внимательно прочитал статью. «Вот дура, – сквозь зубы процедил Задонский. – Хорошо, что куриных мозгов хватило мою фамилию не назвать, а то пришлось бы вешаться при Круглове».
Если бы он сейчас спустился вниз, то мог бы догнать Круглова и все рассказать. И покайся он сейчас, Олег простил бы его. Конечно, цена прощения – выход из компании. Узнай, какой благотворительностью он занимается, чистоплюй Круглов работать с ним не станет. И это – полбеды. Только Круглов на этом не остановится. Будет переть как танк и уничтожит все, что он создал, а заодно и его, Антона Задонского.
Круглов давно уехал, а Антон все сидел в кресле для посетителей. Он мог еще догнать Олега в аэропорту и попытаться объяснить, что бес попутал или кто-то другой. Но ничего не стал делать. Просто пересел в свое кресло директора компании «Рука помощи».
«Да кто ты без меня, чистюля, «ботаник» лабораторный? Так, один пшик, – дал волю накопившейся злобе Задонский. – Что ты можешь без меня? Видите ли, статья его задела. – Антон со злостью сгреб газету и, скомкав, швырнул ее вслед давно ушедшему Круглову. – А ведь вернется и до всего докопается. Найдет журналиста, съездит в реабилитационный центр. И не остановится, черт бы его побрал, пока все не выяснит».
Утреннее настроение, приподнятое благодаря полученной дарственной, растаяло без следа. На решение проблемы оставалась ровно две недели. Задонский подвинул ближе к себе календарь и обвел черным кружком дату возвращения Круглова из командировки.
Поездов Саша не любила. Время в дороге всегда тянулось необычно долго. Глаза от чтения быстро уставали, слушать музыку с наушников, когда каждый звук впивался в мозг, она не умела. Оставалось одно занятие – смотреть в окно и наблюдать за однообразным пейзажем. Она всегда завидовала тем попутчикам, которые могли спать всю дорогу. Ей самой уснуть удавалось только под утро. Всю ночь она прислушивалась к движению поезда, ожидая очередной станции, чтобы провалиться в короткий сон. А потом, стоило поезду набрать скорость, тут же просыпалась и лежала, не сомкнув глаз. И только с рассветом, когда за окном начинало сереть, незадолго до конечной остановки, ее окутывал долгожданный сон.
Сегодня все было иначе. Усталость и тревога нескольких дней дали о себе знать, как только Стрельников покинул вагон, поцеловав ее на прощание. Постелив постель, она с наслаждением вытянулась на узкой полке, всем телом ощутив усталость. Уснула она сразу, как только прикрыла глаза. Некоторое время сквозь дремоту она еще слышала, как соседка заказывала чай и возилась с сумкой. А потом все звуки исчезли, и она провалилась в крепкий сон.
– Спасибо, что ты едешь. Я уже не надеялась. Кроме тебя, никто с этим не справится.
Сидящая на соседней полке женщина внимательно смотрела на Сашу.
– Я только туда и завтра вечером обратно, – сообщила Саша собеседнице.
В ответ женщина грустно улыбнулась.
– Чем я вам могу помочь? Я еду к отцу.
– Главное – ты едешь. Я прошу тебя…
Женщина немного подалась вперед и взяла своими холодными морщинистыми руками Сашину руку. От прикосновения ее рук холод разлился по телу и в кончики пальцев впились ледяные колючки.
Поезд притормозил. Вагон качнулся, и она проснулась и осмотрелась. На соседней полке светился экран оставленного ноутбука, попутчица разговаривала в коридоре с проводницей. В купе сквозь неплотно прикрытую дверь пробивалась полоска света. Выходит, спала она не так уж и долго. Рука затекла и онемела. Сердце учащенно билось в груди. Опять эта незнакомая женщина говорила загадками.
Саша легла на спину, положив затекшую руку поверх одеяла. Она плотно закрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти лицо незнакомки. О чем она просит каждый раз? Кому нужна помощь?
В понедельник снова налетел мелкий мокрый снег. Может, из-за непогоды Иван Андреевич Савицкий слушал доклад коммерческого директора рассеянно. Пугающая слабость и безразличие к происходящему плавно окутывали все тело. Генеральный директор холдинга «Инвест-Север» никак не мог сосредоточиться на докладчице. Вопросы, которые он хотел задать коммерческому директору, не складывались в предложение. Умом-то он понимал, что надо спросить, а язык не слушался. Даже смешно. И чтобы подавить неуместную улыбку, Савицкий беспомощно сдвинул очки на переносицу.
От внезапного стука в дверь Вера Васильевна запнулась на полуслове и выжидающе замолчала. Прервать их разговор секретарь могла только в экстренных случаях. За все время, сколько она работает, такого случая еще не было.
– Иван Андреевич, я подумала, что это срочно, – Ирина, молоденькая секретарша Савицкого, положила перед ним синюю кожаную папку и, не дожидаясь дальнейших распоряжений, вышла из кабинета.
Вера Васильевна отвела взгляд от бумаг, мелко усеянных цифрами, и посмотрела на Савицкого.
Иван Андреевич, почувствовав вопросительный взгляд Дмитриевой, отложил папку в сторону. Слабость, так внезапно накатившая, потихоньку начала отступать. Голова просветлела, словно спала невидимая пелена.
– Вера, давай завтра с утра со всеми бумагами ко мне. Время терпит еще?
– Время-то терпит. Копию договора я занесу юристам. Меня вот что беспокоит… – Вера Васильевна на минутку замялась.
– Ладно, Вера, давай все вопросы и беспокойства перенесем на завтра, – Савицкий раздраженно махнул рукой.
Вера Васильевна, тяжело вздохнув, начала собирать со стола только что разложенные бумаги. Красивые, ухоженные руки захлопнули еженедельник. В этом была вся Вера. Вопросы, расписанные твердым каллиграфическим почерком, остались нерешенными. Поднявшись с низкого неудобного кресла, бросив тревожный взгляд на Ивана Андреевича, она молча направилась к двери.
– Ирина, Ивана Андреевича пока не беспокоить. Всех, жаждущих увидеть Савицкого, направлять ко мне. И сделай мне, пожалуйста, чай с мятой.
Распоряжение Вера Васильевна отдала понимающей Ирине на ходу, явно думая не о чае.
Ирочка понятливо кивнула головой. Можно было и не напоминать. И так ясно – случись что, вопросы будет решать Дмитриева. И только вспомнив недавнюю незаслуженную выволочку от Ивана Андреевича, секретарь нахмурила тонюсенькие брови.
Опустившись в свое старое, удобное кресло, не чета стоявшим в кабинете Савицкого, Вера Васильевна еще раз бегло просмотрела лежавший на столе договор. Все в порядке. С договором-то все в порядке, а вот с Иваном Андреевичем – нет. Смутная, необъяснимая тревога зарождалась в душе. Не нравился ей что-то в последнее время Савицкий. Ведь еще на прошлой неделе внесли коррективы в этот договор, а сегодня опять поднял вопрос и так внимательно слушал, словно впервые.
Как-то он изменился за последний год. Может, просто стареет? И я вместе с ним. Себя со стороны не видно.
Мысль о старости настроила Дмитриеву на мажорный лад. Свой возраст Вера Васильевна любила. Дети выросли, разлетелись, муж занят с утра до ночи в институте, и у нее наконец-то появилось время заниматься только работой, без постоянных стирок, уборок и ежедневной смены у мартена, как она называла кухню.
Вера Васильевна не удержалась, подошла к шкафу и открыла дверцу, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Безупречная прическа, деловой фирменный костюм сидит как влитой, офисные туфли подчеркивают стройность ног. Своим видом Дмитриева осталась вполне довольна. Чтобы не спугнуть приятное отражение в зеркале, она осторожно закрыла шкаф.
«С Иваном завтра прямо с утра поговорю. Может, что-то случилось и ему нужна помощь? А я сразу о старости. Какая старость, когда шестидесяти нет?»
Двадцать лет назад в списке претендентов на вакантную должность главного бухгалтера Вера Дмитриева была последней. Свои шансы она оценивала реально и никаких иллюзий не строила. Шансы приравнивались к нулю. На фоне конкуренток модельной внешности Вера смотрелась простой деревенской теткой. Волосы уложены в тугой узел, длинная серая юбка со старой короткой курткой и такое же серое лицо состарили Веру лет на десять. Но ее это ничуть не смущало. Буря, пронесшаяся над головой, слава богу, лишила ее только работы. А это, как известно, наживное. Все могло быть гораздо хуже. Но передряги, из которых ей еле удалось выпутаться, и стали тем весомым аргументом в ее пользу. На следующий день она вышла на новую работу.
Ирина принесла чай с мятой и доложила о срочном отъезде Савицкого, прервав ностальгические воспоминания Веры Васильевны.
Иван Андреевич после ухода Дмитриевой для своего же спокойствия запер дверь на ключ и снова открыл папку, в которой лежал стандартный лист бумаги. Сообщение, нарушившее конфиденциальный разговор Савицкого с коммерческим директором, было настолько неожиданным, что привело Ивана Андреевича в замешательство. Он несколько раз пробежал по написанным от руки строкам. Дочь указала не только дату, но и время. Выходит, с ресепшена не спешили передать письмо. Посторонний человек, видите ли, им не указ. Иван Андреевич посмотрел на часы. Он мог бы получить письмо в начале рабочего дня, еще пять часов тому назад. Он потянулся за телефоном, чтобы дать указание секретарю разобраться с неприятным инцидентом, но внимание само собой переключилось на десятизначный номер телефона. Савицкий устало опустил трубку внутреннего телефона, плохо соображая, кому собрался звонить.
«Может, надо было Вере рассказать о приезде дочери? А то подумает – секреты от нее. Но тогда пришлось бы рассказать и о причине ее приезда. А Вера, дай только повод, выведает всю подноготную». И липкий страх, что он тихо сходит с ума, навалился с такой силой, что Иван Андреевич ничего умнее не придумал, как выпроводить Веру из кабинета. Нет, не мог он ничего рассказать никому, даже Вере, от которой за двадцать лет и секретов-то настоящих не было. Мужские секреты – не в счет.
Было время, он даже пытался приударить за Дмитриевой, да вовремя опомнился. Ничего определенного предложить Дмитриевой, любившей постоянство, он не мог в силу своего хронического брака, а потерять такого сотрудника – непозволительная роскошь. Так все и угасло, не разгоревшись.
«Надо было бы поговорить с Верой. Давно надо было поговорить. После того случая и надо было, – запоздало подумал Савицкий. – Кто-кто, а Вера точно что-то придумала бы».
Посидев еще некоторое время в тишине, Иван Андреевич собрался с мыслями и набрал незнакомый номер. А потом и вовсе покинул офис.
