Алиса Бастиан
Фредерик
15
Доктор Ч. не мог поверить в то, что ты любила убийцу. Никто не мог. Ты и сама иногда в это не верила. Но ты полюбила его до того, как узнала о тьме в его душе. До того, как настал тот момент, когда нужно было отступить. И когда вы оба не сумели этого сделать.
Разумеется, если бы ты знала, что он убийца, ты бы не смогла полюбить его. Ты бы не смеялась с ним. Не целовалась с ним. Не тряслась от восторга в предвкушении встречи. Если бы ты знала, что он убийца, ничего бы этого не было.
Но всё произошло наоборот, и ты ничего не могла с этим поделать.
Сегодня доктор Ч. был раздражительным и от этого ещё более раздражающим. Он смотрел на тебя с каким-то вызовом. Ты решила не выяснять, почему, но доктор Ч. сам тебе поведал.
– Ваш дружок прознал о наших встречах.
Дружок.
– Не знаете, каким образом?
– Понятия не имею, – пожала ты плечами.
Правда.
– Надеюсь.
Он поморщился, пощёлкал мышкой, что-то рассматривая на ноутбуке. Открыл рот, чтобы что-то сказать или спросить, и закрыл его, словно передумав. Словно хотел выдать какую-то резкость, но решил держать себя более профессионально. Он явно боролся с тем, чтобы высказать тебе всё нелицеприятное, что он о вас обоих думает. Так, по крайней мере, тебе показалось со стороны.
Сегодня легко не будет, подумала ты и оказалась права.
– Сказал, чтобы я оставил вас в покое.
Ты опустила глаза, стараясь сдержать улыбку. Он пытается защитить тебя даже здесь.
– Это буквально единственное, что он сказал мне за всё это время, – кажется, доктор Ч. был задет.
– Не обращайте внимания, – отозвалась ты.
– Я сам решу, на что обращать внимание.
Козёл.
– Каково это – быть с ним? – спросил вдруг доктор Ч., неосознанно щёлкая ручкой.
Что ему ответить? Слов для правдивого ответа просто не существует. То, что между вами, невозможно облечь в слова. Так же неосознанно, как Ч. щёлкал своей ручкой, ты впервые за всё ваше общение искренне улыбнулась. Это его взбесило.
– Насколько удобно было вам в розовых очках? – Его голос неожиданно стал жёстче. – Всё это было овеяно для вас ореолом романтики?
– Это уже три вопроса, – заметила ты, заметно напрягшись.
– Как скажете, хотя по сути это один и тот же вопрос. – В голосе доктора Ч. звучало раздражение. И осуждение. И, пожалуй, презрение. Набор, которого ты заслуживала. – Вы оба вели довольно беззаботную жизнь, не правда ли? Время от времени убивая людей.
Беззаботную?
Беззаботную.
Вот для этого уж точно нет подходящих слов.
Ты сняла свитер и с вызовом посмотрела на психиатра. Внезапно ручка перестала щёлкать, и в кабинете воцарилась тишина. Доктор Ч. нечасто видел женскую грудь, тем более такую, на его взгляд, потрясающую, и уж точно не в такой ситуации.
– Беззаботную, – повторила ты без всякого выражения. – Полицейский выстрел при успешной попытке к бегству, – ты встала и провела пальцем по длинному шраму в районе печени. – Попытка похищения, – ты повернулась спиной, показывая множество шрамов от осколков. – Попытка самоубийства, – протянула ты руку с вертикальным шрамом на запястье. – Извините, штаны снимать не буду, слишком долго рассказывать. – Ты надела свитер и села обратно в кресло, снова погружаясь в тишину.
– Абсолютно никаких забот, доктор, – твой голос звучал спокойно, но душа болела.
Если бы вы только знали. Если бы хоть кто-нибудь знал. Физическая боль была просто фантомом по сравнению с теми муками, что тебе приходилось переживать с того момента, как ты узнала, что любовь всей твоей жизни – серийный убийца. С того момента и поныне, всегда, и всегда – в сплетении с бесконечной, неимоверной необходимостью быть единым целым. Убийственный коктейль.
Доктор Ч. вздохнул и стал листать свой блокнот. Он надеялся вывести тебя из равновесия, но, похоже, ты преуспела в этом больше, чем он.
– Да, – сказал наконец он. – И тем не менее вы оставались с ним.
Потому что без него в жизни нет никакого смысла.
– Он удерживал вас силой? Знаю, ранее вы отрицали это, но сейчас можете сказать правду.
Вот он. Тот самый момент. Переломный, способный изменить твоё будущее. Ты должна солгать.
– Не могу, – тихо сказала ты, опустив глаза.
Ты даже не стала считать количество вопросов. Доктор Ч., впечатлённый твоими шрамами, казалось, тоже об этом забыл.
– Не бойтесь, его здесь нет. Он до конца жизни надёжно изолирован.
Это мы ещё посмотрим.
– Я не могу, – повторила ты, но с таким видом, чтобы доктор Ч. всё понял.
Всё, что захочет.
Он задумчиво прокрутился в кресле. Один оборот.
Спасибо, что не два.
– Ваши показания разительно отличались, – сказал он, вставая из-за стола. К твоему ужасу он сел в кресло рядом с тобой. Опять.
Ты непроизвольно вжалась в кожаную спинку.
– Я думал, что каждый из вас верил в то, что говорил. Что у каждого из вас просто была своя правда.
– Что?
Он улыбнулся.
Пожалуйста, хватит.
– Он знал, что похитил вас и заставлял вас подчиняться его воле, а вы были уверены в том, что это любовь. Это помогало вам сохранять рассудок и держаться на плаву.
– Я не…
– Я больше так не думаю.
Он уселся поудобнее, закинул ногу на ногу. Он выглядел немножко гордым собой. Или не немножко.
– Теперь я думаю, что один из вас просто-напросто осознанно всем врёт.
И может быть, ему действительно было чем гордиться.
Ты лихорадочно соображала, что сказать, но слова не находились. Проклятый доктор Ч. наклонился ближе к тебе и сказал:
– Вопрос лишь в том, кто из вас.
Ты с трудом заставила свою пятку не колотиться об пол. Так всегда происходило, когда ты волновалась. Сейчас это было бы особенно не к месту.
– Я вообще не понимаю, о чём вы говорите, – нахмурилась ты.
– А я надеюсь, что врёте всё-таки вы. Ради вашего же блага.
Можете не надеяться.
– Почему бы я стала врать?
– Из-за стыда. Из-за чувства вины. Из-за угрызений совести.
Ты покачала головой.
– С другой стороны, – сказал доктор Ч., – если врёт он, всё выглядит достаточно печально.
– Печально?
Он погладил галстук и пояснил:
– Это значит, вы пошли с ним добровольно. Выбрали быть с ним.
– Я ведь…
– Но я не собираюсь вас судить. Правда, ещё это значит, что вы действительно по-своему любили друг друга. Во что, конечно, лично мне верится с трудом. Но всё-таки.
У тебя пересохло в горле.
– А ещё, – добавил доктор Ч., – это значит, что он не психопат. Они не способны на такие чувства. Ни на любовь, ни на ложь во имя неё.
Ты не сводила с него глаз.
– А это, в свою очередь, значит, что ему нечего здесь делать.
И что его ждёт смерть, закончила ты мысль доктора Ч., решившего на этом остановиться.
– Я запуталась в вопросах, – пробормотала ты, опуская глаза.
Полнейший провал. Хуже не бывает.
– Ничего, думаю, на сегодня мы закончили, – снова улыбнулся доктор Ч. И впервые тебя не раздражала эта улыбочка. Она тебя пугала.
– Хорошо, – вяло сказала ты, удивляясь слабости своего голоса.
С кресла ты тоже поднялась с трудом.
– Вы в порядке? – озабоченно спросил доктор Ч.
– Да. Просто всё это было… печально.
– Знаю. Терапия не всегда бывает лёгкой, но вы хорошо справляетесь.
Так он говорил всерьёз или нет? Чёрт бы его побрал!
– Спасибо.
Чтоб вы сдохли.
– Вам точно не нужны успокоительные?
При мысли о том, что доктор Ч. начнёт пичкать тебя своими таблетками, тебе стало совсем худо.
– Точно нет. До свидания! – выпалила ты и испарилась из кабинета быстрее, чем он успел что-либо добавить.
16
Вы оба вели довольно беззаботную жизнь, не правда ли? Время от времени убивая людей. Доктор Ч. был не прав и знал это. Просто не смог удержаться. Ты никогда никого не убивала, а он в конце концов смог побороть свою дьявольскую тягу – ради тебя. Но раньше он изредка брал заказы, и от этого невозможно полностью сбежать. Были те, кто знал, кто он. Те, кто хотел его смерти. И те, кто любил деньги и шантаж. Ты даже не представляла, в каком тёмном мире он живёт. Человек, играющий «Холмы Анакапри» Дебюсси и ходивший на выставки современного искусства. Он предупреждал тебя. Рассказал тебе всё. Ты знала, на что идёшь. Ты была чужеродна в этом мрачном мире. На изнанке нормальной жизни. Иногда ты привлекала внимание, хотя он и старался, чтобы этого не происходило. Он изо всех сил пытался оградить тебя от того, от чего оградить уже было невозможно.
Иногда, когда кто-то подбирался к вам слишком близко, и бегство не помогало, приходилось идти на крайние меры. Ты была его единственным слабым местом, и если об этом узнавали, пытались тебя использовать. Беззаботная жизнь, да. Ты постоянно была в опасности. Вы оба. Встретив тебя, он стал уязвимее. Никто никогда не был ему так дорог, как ты. Ты – его сердце, которое он обрёл после долгих лет тьмы, и навсегда им останешься. Но те, кто хотел причинить ему боль, обрушивали её на тебя, если им это удавалось. Чаще всего после этого их жизнь заканчивалась.
Ради тебя он сдался полиции. Лишь бы тебя не трогали. Иначе сейчас ты была бы в тюрьме или, что вероятнее, в психушке. Он никогда бы не позволил этому случиться.
Они никогда бы его не поймали, если бы он не пришёл сам.
Если бы не ты.
***
На следующую встречу ты оделась строго. Хотела, чтобы всё выглядело более официально. Ты больше не будешь закидывать ноги на кресло. Не будешь считать его вопросы, придираться к словам. Всё должно быть… отстранённо. Потому что после прошлой встречи ты чувствовала, что проигрываешь, даже не начав игру. Что он умнее, чем тебе казалось. А ты слабее, чем думала.
Доктор Ч. разглядывал тебя дольше, чем обычно, но ничего не сказал. Ты собрала волосы в узел на макушке, надела чёрные прямые брюки, белую блузку и чёрный пиджак. Такого же цвета ботильоны на небольшом каблуке уже натирали ноги. Ты редко так одевалась. Почти никогда. Тебе нравилось, что сейчас это словно не ты.
Сам он был в тёмно-синем костюме, рубашке в узкую голубую полоску и в отвратительном галстуке с бесноватым узором, которому не было названия. За все ваши встречи доктор Ч. ни разу не надел костюм, рубашку или галстук дважды. Должно быть, у него их десятки. Какая претенциозность.
Вы перебросились несколькими дежурными фразами, и доктор Ч. вновь открыл свой блокнот.
– Пока вы были с ним, чувствовали ли вы себя преступницей? Сообщницей?
Каждую проклятую секунду, что я была без него.
Ни единой секунды, когда я была с ним.
– Нет, – помедлив, сказала ты. – Я не думала об этом в таком ключе.
Ложь.
– Вы больше ощущали себя… заложницей?
Ты закрыла глаза. Сделала вдох. Доктор Ч. точно знал, что спрашивать. Ты точно знала, что он хочет услышать.
– Наверное.
Ложь.
Он записал что-то в блокнот, почесал свою идеальную бородку.
– Если бы ваши отношения были книгой, как бы вы определили её жанр?
Он сумел тебя удивить. Такой вопрос ещё придумать надо. Ты задумалась.
– Драма? – неуверенно предположила ты.
Романтический триллер.
– Я спрашиваю вас.
– Даже не знаю. Пусть будет драма.
– Хорошо.
Он сложил руки на столе, переплетя пальцы, и ты поняла, что он собирается толкнуть какую-то речь.
– Я понимаю, это была длинная, очень важная для вас книга, – сказал он, и тебе уже расхотелось слушать. – Но это её последние страницы.
Замолчите.
– Он здесь, он отсюда не выйдет, и это его логичный финал. Его и вашего романа.
Ты молчала.
– Нужно найти в себе силы закрыть эту книгу.
– Тогда отведите меня к нему ещё раз, – сказала ты, стараясь отогнать его слова прочь. Но они уже засели в подкорку мозга, и однажды ты о них вспомнишь.
– Нет, ещё рано. Вы ещё сдираете пластырь и очень чувствительны, ваше восприятие будет искажено.
Какой ещё, нахрен, пластырь?
Но доктор Ч., как ни странно, был прав. Ты чувствовала себя именно так. С тех пор, как стала рассказывать о своей тёмной жизни, с тех пор, как ты стала извлекать похороненные воспоминания, искать среди них ответы на его вопросы, твоя душа медленно кровоточила.
– Что бы вы ему сказали, если бы сейчас увидели? – спросил вдруг доктор Ч.
Тебе сдавило горло. Тысячи слов, не предназначенных для ваших ушей. Ты расстегнула верхнюю пуговицу блузки, и от доктора Ч. это не укрылось. Он всё ещё помнил, как ты сняла свитер. Помнил, как его это поразило.
Как ему это понравилось.
– Много чего, – выдавила ты.
– Что ж. Может, хотите написать ему записку?
Записку?
– Я?
– Ну не я же, – улыбнулся доктор Ч. – Напишите пару слов. Вам сразу полегчает. И это не даст отрицательного эффекта.
– Какого эффекта?
– От визита лицом к лицу.
– Да, – сказала ты. – Да, я напишу.
– Прекрасно.
Он достал из ящика стола бумагу, ручку и конверт и положил на стол.
– Прошу, – пригласил он тебя сесть на своё место.
Ткань твоих брюк была достаточно тонкой, поэтому ты почувствовала тепло доктора Ч., ещё хранимое кожей кресла. Тебе было ужасно неприятно. Словно ты села к нему на колени. Вы очень чувствительны. Да, так оно и есть. Ты взяла в руки бархатистую бумагу сливочного цвета. Ты знала, что доктор Ч. перечитает эту записку множество раз и, возможно, даже перепишет её в свою научную работу, книгу и куда ещё захочет. Что же ты могла написать?
Правду.
Ты кратко написала, что с тобой всё в порядке и что ты прорабатываешь с доктором Ч. некоторые проблемы. Ты знала, что он всё поймёт.
– Готово? – спросил доктор Ч., когда ты отложила ручку.
Сам он всё это время сидел в твоём кресле, ощущая твоё тепло, смотря, как ты пишешь.
– Да. Только не читайте, – сказала ты, изображая наивность.
– Конечно, нет, – ответил Ч., и вы улыбнулись друг другу – оба знали, что это неприкрытая ложь.
Маленькие, крошечные шаги, помни об этом.
Ты сложила записку пополам, вложила её в конверт. Медленно облизнула клеевой слой на его треугольном клапане, не отрывая взгляда от доктора. Какая пошлость.
– Если вы думаете соблазнить меня, чтобы я разрешил посещения… Можете продолжать, – усмехнулся доктор Ч.
Какой же сукин сын!
– Боюсь, вы не в моём вкусе, – ответила ты совершенно искренне, и это, похоже, его задело.
– Что ж, приму это как комплимент. К счастью, я не психопат и не убийца.
Ты улыбнулась и отдала ему заклеенный конверт.
– Замечательно. – Он посмотрел на часы. – К сожалению, мне нужно уходить. Но сегодня мы хорошо поработали.
Ты кивнула. По крайней мере, у тебя появляется хоть какая-то связь с твоей любовью. А это именно то, ради чего ты здесь.
Доктор Ч. подал тебе пальто, надел своё, закрыл кабинет на ключ, и вы вместе вышли на улицу. Он вызвал такси, ты решила ждать автобус. Тебе нравилось ехать в нём безликим пассажиром, прислонившись к стеклу, не обращая на себя ничьё внимание, и слушать музыку.
– Может, вызвать вам такси? – спросил доктор Ч. – Или, если нам по пути, поедете в моём?
Боже упаси.
– Спасибо, – любезно улыбнулась ты, – мой автобус скоро подойдёт.
Вышло солнце и припекло совсем не по-осеннему. Тебе стало жарко, ты расстегнула пальто. Доктор Ч. снова скользнул взглядом по твоей блузке и брюкам. Подъехало его такси.
– Вам идёт этот стиль, – сказал вдруг он, берясь за ручку двери. – Вы хотите казаться серьёзнее и взрослее, и это хорошо.
– Вам ужасно не идёт этот галстук, – ответила ты. – Выбросьте его.
Доктор Ч. усмехнулся и сел в такси.
Через полчаса ты была дома. После каждой вашей беседы, неважно, утром она проходила или вечером (это зависело от расписания доктора Ч., у которого было множество других обязанностей в лечебнице, кроме встреч с тобой), ты чувствовала себя опустошённой. Даже если бы он не говорил ни слова, ничего не вытягивал из тебя, ты чувствовала бы себя так же. Сама больница давила на тебя. Её атмосфера. Стерильная, одинокая, отчаянная. Его кабинет. Замкнутый, неприветливый, настороженный. Сами беседы уже не казались тебе чем-то невообразимо ужасным.
Это было даже забавно. Беседа, начавшаяся неделю назад, плавно продолжалась, перетекала из «сеанса» в «сеанс». Безумно длинный разговор, которому пока не видно конца. Несколько лет ты не разговаривала так долго ни с кем, кроме твоей любви. Правда, больше чем наполовину этот разговор состоял из лжи, но доктор Ч. всё равно невольно пробуждал в тебе воспоминания, которые ты давно не доставала из своей тёмной бархатной коробки, тайной шкатулки, спрятанной за занавесом лицемерного существования, имитирующего жизнь. Ты вспоминала, сокращала воспоминание до нескольких фраз, иногда превращая его в прямо противоположное, и выдавала доктору Ч. Потом ехала домой, снова и снова прокручивая мельчайшие подробности вспомненного, цепляя к ним другие, и засыпала где-то между самым горьким поцелуем и самым тёмным взглядом.
Потому что эту шкатулку просто так не закрыть.
17
Удивительно, но сегодня на докторе Ч. был вполне вменяемый галстук. Однотонный бордовый, без какого-либо узора. Впервые за все ваши встречи. Тебя это позабавило. Неужели и правда выбросил? Сама ты снова была в толстовке, джинсах и кедах. Доктору Ч. явно не следовало хвалить твой предыдущий строгий образ. От него остался лишь пучок на голове, потому что волосы, лезущие в глаза, тебя отвлекали. Ну и потому что ты постоянно теребила бы их, едва начав нервничать. Ты надеялась, что сегодняшняя встреча обойдётся без эксцессов.
– Рад видеть, что вы приняли комплимент вашему стилю, – сказал доктор Ч., стряхивая невидимые пылинки со своего тёмно-серого пиджака.
Ты криво усмехнулась и стряхнула такие же с чёрных джинсов.
– У вас проблемы с принятием комплиментов?
– Только ваших.
– Не очень вежливо, – улыбнулся доктор Ч.
– Зато честно.
Он покачал головой, словно поражаясь твоему поведению. Традиционно открыл синий блокнот и пролистал его. Наверное, хотел, чтобы выглядело так, будто он старается припомнить вашу прошлую встречу. Вы оба знали, что он её и не забывал. Как и все предыдущие.
– Хорошо, – сказал он. – Давайте начнём.
Ты приказала себе расслабиться, что было бесполезно. На этом этапе ты уже не могла угадать, что спросит доктор Ч. Как ты успела выяснить, он может быть весьма изобретательным.
– Если верить полиции, последние два года новые убийства не совершались, – сказал доктор Ч., ставя локти на стол и кладя подбородок на сплетённые пальцы. – Я имею в виду, убийства той серии.
Правда.
– Он действительно перестал убивать, или просто стал тщательнее это скрывать?
– Спросите лучше у него, – фыркнула ты.
– Я спрашиваю вас.
Ты вздохнула. Он перестал убивать без необходимости. Никаких убийств лишь из желания убить. Только если не было другого выхода. Впрочем, об этом ни доктору Ч., ни полиции знать не стоит. Всё равно это были чернейшие отбросы изнанки жизни.
Такие же, как он, сказал бы тебе доктор Ч. Все убийцы одинаковы. Ты не хотела это слышать. Он совсем не такой, как они.
– Действительно.
– И почему же?
Потому что полностью переключил внимание на меня.
– Ну, допустим, я об этом попросила.
Правда, пришлось порезать вены, чтобы он понял, что это не просьба, а ультиматум.
– Интересно, – доктор Ч. опустил глаза в блокнот. – А вот он сказал полиции, что просто убил всех, кого хотел.
Этого ты не знала. Да и откуда бы?
– Может, и так, – сказала ты.
– Ладно. Тогда такой вопрос. Если бы… Ау?
Ты подняла на него непонимающий взгляд.
– Мне показалось, вы уже где-то не здесь.
Правда.
Что ещё он нарассказывал полиции? Почему не мог просто отмалчиваться? Ему нужно было максимально извлечь тебя из преступного уравнения, преуменьшить всё, что могло быть с тобой связано. Молчание тут бы не помогло.
– Я здесь.
– Хорошо. Если бы вы знали, чем всё закончится, вы бы поступили иначе?
– Что вы имеете в виду?
Он верит в то, что ты была заложницей, или в то, что вы любите друг друга? Кто из вас, по его мнению, врёт? Ты не была уверена, что конкретно он имеет в виду.
– Вы пытались сбежать? – серьёзно спросил доктор Ч., и ты поняла, что он и сам ни в чём не уверен. В твоих силах было придать ему немного уверенности.
– Не помню, – сказала ты.
Ложь.
Ты выдерживала взгляд его внимательных зелёных глаз ровно столько, сколько хватило воздуха в лёгких. Для такого эгоцентричного и пафосного придурка, как доктор Ч., взгляд был чересчур проницательным.
– Не помните или не хотите помнить?
– Не знаю.
– Понятно. Кажется, вы уходите в отрицание. – Он черкнул что-то ручкой в блокноте. – Спрошу так: вы оставались бы с ним, если бы знали, что всё закончится так?
Доктор Ч. имел в виду – эту лечебницу. Похожую на морг, высасывающую жизнь, пресекающую личность. Его, заточённого за стеклом, как насекомое в смоле. Тебя, готовую на всё, даже на эти идиотские разговоры. Доктор Ч. мог иметь в виду что угодно, но он ошибался.
Ничего не закончилось.
– Если бы я это знала, – ответила ты, – всё было бы по-другому.
Правда.
Ты просто не дала бы ему уйти в то утро. Ты сделала бы всё, чтобы к тому моменту ваша жизнь не загнала вас в тупик. Чтобы это случилось хотя бы немного позже.
– Думаю, это можно расценивать как «да», – сказал доктор Ч.
– Вам виднее.
– Конечно, – улыбнулся он. – Но, к сожалению, чтобы увидеть истинную причину, нам обоим предстоит ещё поработать.
Истинную причину? Боже.
Доктор Ч. встал из своего кресла и подошёл к шкафу с книгами. За стеклянными дверцами также стоял… метроном? Он достал его и поставил на стол.
– Вы очень напряжены. – Он был прав, ты буквально чувствовала каждую кость в своём теле. – Постарайтесь расслабиться. – Доктор Ч. запустил метроном, и комнату наполнил столь знакомый тебе звук. Звук из детства, когда ты занималась под него на фортепиано.
– Нет, – сказала ты, – не надо.
– Это поможет вам…
– Нет, – отрезала ты.
Метроном мог использоваться не только в музыке. В умелых руках он был способен на многое. Кого-то он успокаивал. Кого-то гипнотизировал. Ты не хотела его слышать. Не в твоём восприимчивом состоянии. Не по решению доктора Ч.
– Хорошо.
Он остановил метроном и снова сел за стол. Снова вооружился любимыми блокнотом и ручкой.
– На сегодня остался последний вопрос, – сказал он.
И замолчал.
Ты ждала, но он ничего не спрашивал. Ты заметила, как он мельком взглянул на часы, словно отсчитывая время. И продолжил молчать. Что-то было не так. Он вроде бы хотел, чтобы ты расслабилась, но вёл себя так, что ты только больше нервничала. Ты не осознавала, но была сейчас маленькой игрушкой в его руках, слишком лёгкой, чтобы устоять на ладони при сильном порыве ветра. Резкое дуновение – и ты, накрученная молчанием, ожиданием и напряжением, упадёшь прямиком в объятия искренней реакции. Вздрогнув от неожиданности, сбросишь наручники лжи. И уже не сможешь надеть их обратно. Не сегодня.
Нужен лишь правильный вопрос.
– Что для вас любовь? – резко спросил доктор Ч.
А он хорош, подумала ты, действительно вздрагивая. Потом вздохнула. Он всё ещё хочет понять. В самом деле пытается. Но он не поймёт. Ты не сможешь объяснить.
– Боюсь, я не смогу ответить, – сказала ты.
– Боюсь, вам придётся. Ведь мы так договорились, – щёлкнул он ручкой раз, потом другой, словно приготовившись записывать. Поднял на тебя глаза, когда твоё молчание подзатянулось.
– Нет, – тихо сказала ты, встретив его взгляд. – Давайте про что-нибудь другое.
– Интересно, – сказал доктор Ч., в последний раз щёлкнув ручкой и положив её на стол. – Вы могли бы сказать что угодно, соврать, если не хотите говорить то, что чувствуете, но вы просто отказываетесь отвечать. Почему?
– Не знаю, – ответила ты.
Ложь.
– Думаю, знаете. И вам придётся мне рассказать. Вы сами на это согласились.
Ты помолчала, думая, что же на это ответить.
Дай ему то, что он хочет.
– Мне просто сложно это сформулировать.
Правда.
– Я помогу вам, – доктор Ч. с энтузиазмом пересел поближе к тебе, в кресло напротив, не забыв приглушить свет в кабинете. – Закройте глаза.
Господи.
– Это обязательно?
– Конечно, – серьёзно кивнул он. – И не открывайте, пока я не скажу.
Ты подчинилась.
Вы погрузились в тишину. Ты почти не дышала, не желая нарушать её. Доктор Ч. по-прежнему сидел напротив тебя. О чём он думал, смотря на твоё лицо? Ты хотела бы открыть глаза и обнаружить, что он исчез. А ещё лучше – что вместо него сидит твоя любовь. Что бы ты только ни отдала за это…
– Теперь, – негромко, даже как-то успокаивающе сказал доктор Ч., – подумайте ещё раз. Как бы вы продолжили фразу «любовь – это…»? Не торопитесь.
Ты глубоко вздохнула. Его голос нарушил идиллию в твоей голове. Здесь был только доктор Ч. Твоей любви здесь не было.
– Это… – неожиданно для себя заговорила ты, потом осеклась. Что он сделал? Почему тебе хочется ответить? Доктор Ч. не проронил ни слова, не желая тебя сбивать.
Это…
– Стихия.
– Ещё, – сказал доктор Ч. – Что это ещё?
– Это то, перед чем все равны.
– Ещё.
– Это страшная сила, – сказала ты, – и невероятная уязвимость.
– Ещё! – потребовал доктор Ч., и ты опять вздрогнула.
– Это то же самое, что смерть, – тихо закончила ты, вдруг почувствовав себя совершенно обессиленной.
Он сделал меня.
– Весьма необычно, – заметил доктор Ч., включая больше света. – Можете открыть глаза. – Ты послушалась и увидела, что он уже сидит за столом и записывает что-то в свой блокнот. – Почему вы так считаете? – спросил он.
– Потому что так оно и есть, – пожала плечами ты.
– А я думаю, потому, что каждый трактует понятие любви исходя из собственного опыта. И ваш опыт весьма болезненный.
Пошёл ты.
Ты кисло улыбнулась, не способная ни на препирания, ни на сарказм. Однако кое-что тебе в голову всё-таки пришло.
– А как бы вы описали любовь, исходя из вашего опыта? – спросила ты.
Тебе вдруг стало правда интересно.
– Думаю, на сегодня мы закончили, – улыбнулся доктор Ч. – Вы отлично постарались.
Вы тоже.
***
Он заставил тебя сказать то, что ты вовсе не собиралась говорить, и ты даже не поняла, как это произошло. Вероятно, он всё же не просто так занимает свою должность.
А может, ему просто повезло.
В любом случае ты не могла больше рисковать. Хватит разговоров. Пока кроме одной записки ты ничего не добилась. Тебе нужно было действовать. Быстрее, осознаннее, результативнее. Настоящий лозунг.
Ты не знала, какие женщины нравятся доктору Ч. Возможно, любые, которые обратят на него внимание. Возможно, совершенно особенные. Хотя субъективно доктор Ч. тебе неприятен, ты способна признать, что его можно назвать привлекательным. Если отбросить дурной характер, он ухожен, обеспечен и образован. Но, к сожалению, отбросить его невозможно.
Ты обдумывала две линии (и не была уверена, что справишься с какой-то из них): безрассудная страсть или беззащитная жертва. Поразмыслив достаточно долго, чтобы они тебе опротивели, ты решила использовать обе. Может, это сломает его быстрее.
Быстрее, чем тебя.
