Алиса Александровна Дмитриева
Путь
Слава потихоньку начал остывать. Его товарищи после его ругани засуетились вокруг него и Дмитрия, всё еще смотрящего куда-то в пустоту.
В тот злополучный день стояло тёплое апрельские солнце, Ярослав во время перерыва вышел на крыльцо запасного входа университета. На его спине болтался знакомой всем формы чёрный большой чехол. Молодой, постриженный Слава сел на прожаренные светло-голубые ступеньки и достал гитару из чехла. Перед игрой он часто засматривался на свою малышку, крутя на все 360 градусов, иногда даже гладя. Сел, подставил под левую ногу стопку учебников и заиграл. Сначала ничего не получалось, какие-то ноты не складывались, не возникало в голове образа. Прохожие, находящие по ту сторону улицы, за пределами заднего двора территории университета косо глядели на Ярослава, думаю, что он местный бродяга и попрошайка, каким-то образом попавший на двор престижного математического университета. Слава закрыл глаза и не обращал внимания на взгляды прохожих. В его голове уже собрался ход всей композиции и никакие посторонние шумы не могут помешать его льющемуся из всех дыр вдохновению. Он уверенно и радостно заиграл. Ему казалось, что его прекрасной песне подпевают не только его внутренние эмоции, но и птицы, сидящие рядом на ветке дерева. И так он и зашумел на весь корпус, смутив людей, находящихся сейчас на занятии. Но юному музыканту было всё дозволено, до тех пор, пока он выполнял свои обязанности учиться. На середине припева Слава одним краем уха услышал чьи-то аккуратные шаги и хлопки в такт его песни. Он не до конца осознавал, что сзади него кто-то есть, но его радовал дружелюбный настрой незнакомца. Парень доиграл и наконец-то обернулся.
– Я бы кое-что поправил в припеве, вот вместо этого спел бы так, – Дима, на удивление, неплохо запел. Где-то недожато, где-то фальшиво, но всё ровно неплохо. Слава выпученными глазами на него таращился, пока тот стоял в ожидании оценки его рекомендации.
– Да ты гениален! Во всём! Я просто не представляю, сколько ещё знаний в тебе может уместиться, Митя… Потрясающе!
– Правда? – Дима даже засмущался.
– Да.
– Но ты представь, если бы я только и сидел что бренчал у крылечка! У тебя, конечно, хорошо выходит, но мне кажется тебе бы следовало побольше учиться с нами. Не хотел бы поучаствовать в нашем проекте? А то нам там нужен ещё один человек.
Ярослав почувствовал какую-то неприятную дрожь.
– Может ты и прав, – неуверенно и с опаской ответил он, – но оставь меня наедине с природой, пожалуйста. Такая замечательная музыка! Удачи вам с вашим проектом, или что там у вас.
Уже дома, Слава рылся в учебниках, испачканных своим же ботинками, и вдруг он вспомнил слова Димы о том, что ему бы следовало учиться также усердно, как и его одногруппники. Поскольку с самой первой встречи с Димой Ярослав невероятно сильно поражался Диминой устремлённости, желании хорошо учиться, его математическим способностям и просто воспринял его как свой идеал хорошего будущего. Дима, уж слишком озабоченный чужими делами перенял Ярослава на свою линию, которая вначале повела его не на ту работу, не на ту должность и не в то русло. Но через долгое время Ярослав наконец-то нашёл его. Дрожащая не доверяющая никому кроме Мити ручонка наконец-то смогла отпустить бежащего восвояси Диму, уже скрывшегося за белой плёнкой.
– “Первомайская”. Следующая станция “Щёлковская”
Объявление выбило злобу Ярослава на Диму и смятение его товарища из колеи. Дима встал и отряхнул ноги. Ярослав, как ни в чём не бывало посмотрел на своих друзей. Те в смятении на него пялились, как на дикого зверя. Никто не понимал, даже отчасти Слава, что это произошёл за всплеск негативных эмоций. Ярослав помог Диме встать. Те ещё с опаской смотрели друг на друга. Ярослав взглянул вокруг: больше никакого бедного мальчишки, умершего после упрёков Дмитрия Алексеевича, он с теми, с кем он всегда желал видеться каждый день, счастлив и бодр духом. Дмитрий уже почти до конца осознал свою ношу, которую он теперь должен держать в себе ещё очень долго. Раскачиваясь на тёмном стуле посреди темно-коричневой комнаты, обитой непроницаемой мёртвой тьмой, Дима взглянул на свои руки: они были в чей-то крови, которую уже было нельзя влить обратно несчастному. И всё это легло на Митину не грузоподъёмную совесть из-за своих действий, судя по результатам, которые оказались неправильными.
Слава неловко похлопал друга по плечу.
Они огляделись: никакого крыльца, гитара одиноко лежала в другом конце вагона, а они: заросли бородами и покраснели от своих эмоций. Пускай и злость преобладала в Славином сердце по отношению к Диме за его мышление, за его внутренний мир, что является довольно редким случаем, а Дима абсолютно не понимает Ярослава, но всё же: пришло время принять пути друг друга, разъединиться и разъехаться. Дима подошёл к пианисту и пожал тому руку:
– Спасибо, что нас пытался разнять, а то мы как дети, ей богу.
Пианист неловко отвернул взгляд и тихо добавил: “Да ничего”.