Алина Владимировна Кузнецова
Хипстер
Женщина утирала слёзы, поглаживая левой рукой свой большой живот, в котором ютится её ребёнок. Эта заплаканная особа регулярно ходит на прием по поводу плохих отношений с мужем. Муж, как это водится в народе, тяжело и много работает, зарабатывает деньги, в том числе, на эти визиты своей жены к психологу.
– Он совершенно не хочет, и не может вести со мной разговоры о том, что нас ждёт. Он живет в другом мире, а домой приходит за обслуживанием и отдыхом. Ему совсем наплевать, что нас будет больше, чем двое. Что будет потом?
Прелестная миниатюрная блондинка широко распахнутыми карими глазами, полными печали, взирала на своего психотерапевта.
– Вот Вы мужчина. И Вы меня слушаете. Понимаете меня, даже если я просто реву тут как белуга и ничего не могу сказать….
И вот на этом месте у Марка в мозгах заплясали маленькие человечки. Муж, который её не видит. Психолог, который в отличие от мужа ее внимательно слушает, смотрит на нее с интересом как на личность, и как на ухоженную женщину. И она понимает, что мечты иногда сбываются, и ее мечта стала явью с этим мужчиной-психологом. А Марк сидит здесь, напротив всех её влюблённостей, и грустно заключает: «Опять сексуальный трансфер». Марк судорожно перебирал в голове все варианты, пока женщина испытующе глядела в его лицо, выплакивая переживания.
От психотерапевта ожидался ответ, такой же тонкий и изящный, как намёк клиентки, но случилось то, что Марк называл «синдромом чёрного экрана». Такое происходило не то чтобы часто, но и нельзя сказать, что редко. Он должен взять в руки руль и вывезти с бескрайнего поля на асфальтированную дорогу. На языке вертятся миллионы слов, но при этом Марк видит один только чёрный экран, пустой, как глазницы мертвеца. Хочется нажать на какую-то огромную зелёную кнопку «стоп», выйти из кабинета и немного подумать, не ощущая на себе чьих-то испытующих взглядов. Но это не БДСМ, здесь нет стоп-слова. «Она же ещё и беременная. Скажешь ей чего и сразу в истерику. А что я буду делать, если она мне прямо тут родит? Или впадёт в депрессию? Что я буду делать, блин? Работать, конечно же, Марк Викторович!»
– Представьте, пожалуйста, – здесь Марку пришлось задержаться на буквах «п»: остаточное от детского заикания.
– Представьте, что Вы говорите эти слова своему мужу. Как думаете, какова была бы его реакция?
13:40
– Меня тут нихрена не слушают! Все ждут своей очереди помести языком. Какая от этого польза, а? Шабаш, вот это что!
Групповая психотерапия сегодня протекала как обычно: один нарциссичный пациент реабилитационного отделения снова решил выразить протест.
– Я не буду ничего говорить. Из пустого в порожнее. Вы посмотрите на себя, как козлы в огороде с капустой!
Члены группы по своей привычке, выработанной годами, даже не собирались выходить из режима энергосбережения, за исключением одной дамы, которая оживилась и довольно скалилась, грызя ногти.
– Что Вы хотите лично от меня? – Поинтересовался Марк.
– Вы же тут главный, Вы просто не в состоянии направить группу!
– Что мне сделать, чтобы Вам стало легче, и Вы позволили бы обсудить вашу проблему?
– На шкаф лезьте!
Марк встал со своего мягкого кресла и взял казённый стул. Приставив его к шкафу, в котором хранились в основном бумаги, молодой человек стал карабкаться. Восседая в обнимку с горшком кабинетных цветов, Марк поправил очки, которые слезли с переносицы на самый кончик носа и спросил:
– Что-нибудь ещё?
16:32
– И ты со шкафа весь оставшийся рабочий день с людьми разговаривал?
Миша пощёлкивал своими длинными пальцами, медленно, но верно двигаясь к победе в дурака. Марк не мог сходу сосредоточиться на этих вальтах и шестёрках и потому неизменно проигрывал первый кон при каждой встрече в «Андромеде».
– Нет, я слез и мы обсудили, за что он выгнал свою жену в тридцатиградусный мороз на балкон в одном халате.
В начале пятого Марк уже был свободен от работы. Вышел из психиатрической клиники он с тяжёлой головой, в которой невпопад толпились мысли, и самое противное было то, что мысли были в большинстве своём о работе. Запах крови до сих пор застрял в ноздрях. Клиент с перебинтованными руками весь пропах металлической кровью. Хотя раны неуравновешенного мужчины были обработаны, а повязки слепили белоснежностью, Марк сума сходил от того, что представлял, как стекло разбитой витрины проходит в мягкую податливую плоть. В середине сеанса он не выдержал и под каким-то предлогом вышел на улицу покурить.
Марк никогда и ни с кем не обсуждал свою работу, за исключением супервизора и Миши. Мише можно было поведать всё, потому болтать он не любил, да ему и не с кем было.
– И когда ты его слушал, тебе не хотелось ему по морде дать?
Марк почесал нос. Миша выложил на стол все свои карты и покрыл своего соседа тонким слоем позора. Марк умудрился проиграть, имея при себе три туза.
– Наверное, хотелось. Хотелось даже. Как подумаю, что меня бы выперли на холод в одних трусах за то, что я пульт от телевизора разбил, зубы от мороза сводит.
