Алина Менькова
Юность, Мурманск и журфак
С фонарями, которые я наблюдала на днях также. Я шла по улице поздним вечером. Свет ближнего фонаря горел желтым, дальнего – ярко-белым, ослепляющим. Хотелось скорее двинуться к нему. Но когда я дошла, к моему разочарованию, он был таким же желтым и некрасивым, как и предыдущий. И неизвестно, как лучше было бы: идти в темноте или смотреть на этой отвратительный свет?
О душе, одиночестве и вере
Если тебе плюют в спину, значит, ты впереди. Конфуций
Душа – неотъемлемая часть тела. Подобно фантику, снятому с конфеты. Конфета без него не перестанет быть конфетой. Человек не перестает существовать, когда теряет оболочку. Он никогда не умирает. Кто-то живой. И ты живой. Живой чьими-то мыслями. Мы проживаем разные жизни – бесполезные и нужные, длинные и короткие, жизни, подобные рычанию вулкана и тихие, словно штиль… Мы можем стать счастливыми в один миг, и стать несчастными ничуть не за больший срок. Мы верим в судьбу и случай. Мы знаем, что многое не зависит от нас. Мы любим одних, а засыпаем с другими. В одной жизни мы богаты, как цари, в другой – наши дети мучительно умирают от рака, потому что у нас нет нужной суммы на операцию. В одной – мы эти несчастные родители, которые плачут от платной медицины, в другой – бессердечные врачи, вальяжно торгующие жизнью. Методом проб и ошибок мы пытаемся что-то менять, но наши грабли каждый раз ударяются о шишки на лбу.
Мы – люди, борющиеся за свои права. За свою территорию, за своих самцов и самок, за своих детенышей. Где-то одинокие волки, где-то сытые коты. В одной жизни нам завидуют, в другой – завидуем мы…
Одиночество можно приручить. Это значит, оно не страшное. С ним можно жить. Его можно полюбить. Я не вижу разницы между одиночеством и жизнью среди людей, где люди только имеют внешности людей, но внутренности и поступки у них животного характера. Они пытаются занять лидерские позиции, вытеснить того, кто слабее, урвать у того, у кого больше. Люди завидуют и соревнуются и никогда искренне не радуются успехам друг друга. Может, это бывает в семье, то есть в стае. Но и там кто-то по-любому кого-то теснит. Одному достаточно похвалы, чтобы он что-то сделал лучше, другому наоборот – критики. В людском мире, как и в животном, выживет сильнейший и наихитрейший. Нет доверять кому-то. Получается, мы все по-своему одиноки. Просто того, кто это признает, называют циниками. А того, кто верит в родство душ – романтиками. Один и тот же человек может разрушить твою жизнь и заново ее построить, если он важен тебе. И каждый раз ты веришь в то, что ты не одинок. Наступаешь на те же грабли снова и снова, ошибочно думая, что ты чья-то половинка. Но нужно понять и принять, что единственная половинка – правая часть вас самих.
О противостоянии
«В России не любят богатых, потому что завидуют. Считается ведь, что они деньги украли. Ну, как можно признать, что какой-то человек смог заработать гораздо больше тебя? В России вообще культивируется ненависть к успеху. Это поразительная вещь. Это проблема. Это зависть, из которой происходит и нежелание самому что-то делать. Ведь, если признать, что кто-то смог добиться успеха, то получается, что и ты можешь. А если можешь, то почему не делаешь?» Владимир Владимирович Познер
За круглым столом сидел важный мужчина. Он чинно держал ручку в руках, рассматривая ее серебристые бока, расписывая ее вытянутый черный стержень. Из-за непроглядной плотной стены жалюзи он смотрел за окно и снова думал…
«Я же так много сделал для города. На этой улице у Детского дома № 4 теперь достроили детскую площадку, асфальтировали дорогу, положили новый бордюр, покрасили стены подъездов соседних пятиэтажек». Он сделал это, только дети все равно не улыбались. Чему улыбаться? Кому? Когда тебя бросила мать. А необъемные вонючие КАМАЗы не переставая, штурмовали потрескавшийся асфальт, обдавая его липкой горячей грязью, из-за лобовых стекол которых смотрели небритые пропойцы.. В подъездах снова появлялись нецензурные надписи, лужи мочи, битые стекла… Важный мужчина разглаживал руками на груди накрахмаленный алый галстук и снова думал…
Ему дали так много власти, и он так хотел распорядиться ей так, чтобы всем было хорошо. Он мечтал, чтобы его встречали, как второго народного освободителя. Только сейчас он желал избавить народ от сегодняшних пороков: от пьянства, наркотиков, проституции, насилия, коррупции, американизации, детоубийства, педофилии… и еще всякого дерьма, в котором только один нигилизм, одно разложение, одна утопия. Ему было очень грустно, что теперь Россия – это лишь пример гниения для других стран. Он верил, что Россия – многонациональная страна, но в ней, как и прежде, ежедневно толпы разъяренных скинхедов отправляют в мир иной нерусских юношей. Он пытался воспитать патриотизм, пуская в эфир старые добрые героические фильмы, но дети предпочитали им передачи о глупой американской молодежи. Дети, не помнящие Гагарина, Преминина*, не знающие стихов Белого и Мандельштама, не слышащие о Жукове, Матросове, Гастелло. Дети, не ведающие своей истории. Дети, не верящие в Бога. Даже уже не верящие в себя. Дети, научившиеся подглядывать за личными жизнями. За светскими тусовками, за острыми языками, за бестолковой роскошью. Привыкшие это делать. Не понимающие разницы. Дети, выросшие на вседозволенности. Важный мужчина думал, с чего все началось? Когда стала разваливаться, крошиться Россия? Пришла демократия. Исчезла совесть. Разрешено все, что не запрещено. В школах – принуждение, где лепят одинаковые туманные головы, не слышат и не прислушиваются, в ВУзах – повсеместное взяточничество, в Интернет-сайтах обожествленный культ разврата… А все от чего? От безнаказанности. Мы сами смотрим порно, мы сами увешиваемся американскими ярлыками, мы сами превращаемся в бесчувственных роботов. Мы сами обманываем и рады обманываться. Потому, что по-другому не умеем. Потому что менталитет такой. А он складывался годами. Его не сломать одному человеку. Мы сами допускаем ничтожеств в ряды своих знакомых, а потом жалуемся, что устали кормить тюрьмы. Мужчина в дорогом костюме думал о том, чтобы люди сами захотели изменить Россию. Чтобы они взяли себя в руки и перестали пить… Не чтобы другие страны не смеялись, слагая анекдоты о русских алкашах, а потому что сами увидели, как это низко и противно. Перестали становиться бомжами. Потому что сейчас попрошайничество вызывает жалость, а не презрение. А опустившихся надо презирать, чтобы другим неповадно было. Перестали быть мстительными и жестокими. Потому, что око за око, значит, оба слепые… Он помнил… если бы люди по-настоящему любили своих детей, не было бы войн. Он смотрел в окно на новую детскую площадку, на асфальтированную дорогу, ломая голову… Почему Россия занимает так много места на карте, имеет столько завидных ресурсов, так широка и необъятна, и так пуста и гнила внутри, как испорченный орех?… Кто виноват?
