Алим Тыналин
Штык ярости. Индийский поход. Том 2
Глава 1. Вот такая вот реновация
Я стоял перед полыхающим Э-куполом и терзался самыми разнообразными сомнениями.
– Не вздумай прыгать в бесову пасть! – кричал Юра и отчаянно храбрым ударом хватил силовое поле саблей.
Это было не самое мудрое решение, поскольку его ударило разрядом уж не знаю чего, квантовой энергии или просто электричеством. Мой отважный товарищ отлетел назад, выронив обе сабли.
Я подбежал к безумцу и пощупал пульс. Все в порядке, жить будет.
– Ты можешь шевелиться, гавнюк ты эдакий? – прохрипел Кеша Тырнов, мой старинный научный приятель и эксцентричный гений. – Сейчас поле замкнет и я уже не вернусь.
Ладно, если уж я как-то попал в прошлое, то наверное, что-нибудь придумаю, чтобы вернуться обратно. И никуда Ольга от меня не убежит. Решив так, я поправил ружье на плече, шагнул к куполу и с опаской коснулся лилового поля, по которому с равными промежутками времени пробегали фиолетовые полосы. Я боялся, что тоже получу удар тока, но все прошло благополучно, рука свободно прошла сквозь купол и коснулась протянутой Кешиной длани.
Поймав меня, мой товарищ крепко ухватился за мою ладонь и рванул к себе. Я успел заметить, что Кеша выглядит синим и прозрачным, как старинное привидение, а потом все перед моими глазами заволокла темно-синяя пелена.
Когда я открыл глаза, вероломный Кеша исчез, а я остался в темноте. Чимкент с горами трупов и благоухающими садами пропал, будто провалился под землю.
Я уж и забыл те самые ощущения, когда прыгал из будущего в прошлое. Помню только, что тогда немилосердно трясло, да еще и все окружающее казалось мутным, будто смотришь на внешний мир через стекло бутыли, причем сидя в ней внутри.
Сейчас мне тоже пришлось несладко. Я вроде бы стоял на твердой поверхности, но ничего не видел, хоть глаза выколи. Будто бы спишь с открытыми глазами.
Звуков я тоже не слышал, хотя потом где-то вдалеке послышалось тоненькое завывание, словно плакал ребенок. Слушать этот звук в темноте было жутковато, но я ничего не мог поделать, пришлось стоять и шевелить ушами.
Постепенно плач нарастал, при этом превращаясь в пронзительный свист над ухом, будто неистовый футбольный арбитр, раздающий красные карточки направо и налево. Это было уже слишком, мои перепонки чуть не лопнули от беспощадного шума.
Вдобавок я почувствовал, что кувыркаюсь в черном пространстве колесом, словно попал во внутрь гигантской стиральной машинки во время режима отжима белья. Эта болтанка была покруче любых ощущений, испытанных мною до этого и я чуть не развалился от нее на части.
Вкупе с оглушительным свистом этот бешеный вестибулярный тренажер вполне мог прикончить меня прямо там, во время путешествия, но я все-таки выдержал испытание. Молодец, возьми с полки пирожок.
А затем все разом закончилось. Я уже не мог стоять и просто лежал в невесомости, ожидая новых испытаний, но на этом пока все завершилось. Никаких дрожащих картин моего прыжка из Петербурга девятнадцатого века в Питер двадцать первого так и не появилось. Просто все вокруг стало ярким и солнечным, а я в один миг очутился в комнате моего друга, изобретателя этой адской машины времени, Тырнова Кеши. Оглянувшись, я увидел сзади идеально круглое отверстие, в котором виднелась солнечная улица Чимкента с обезглавленным телом Иваныча. На моих глазах отверстие быстро уменьшилось и исчезло с тихим хлопком.
Я огляделся и сразу узнал комнату в квартире Кеши, хотя в последний раз заглядывал сюда очень давно, несколько месяцев назад. Меня продолжал окружать яйцеобразный Э-купол, зловеще переливаясь фиолетовыми всполохами. Я шагнул к Кеше, сидевшему на вращающемся кресле у стола и хотел с ним поздороваться, но едва коснулся стенки купола, как пальцы обжег невидимый огонь. Я отшатнулся назад, так и оставшись в пределах силового барьера.
– Чего это там творится? – спросил Кеша. – Вылазь уже, давай, хватит прикалываться.
– Да я бы с радостью, если бы не эта чертова штуковина, – огрызнулся я.
Кеша вздохнул и нажал на кнопки пульта, что держал в руке, наведя его на купол. Кнопка пикнула, но ничего не изменилось. Круглые стенки остались на месте, по ним все также сверху вниз бежали всполохи.
Мой товарищ удивился. Поднял руку повыше и снова нажал на кнопку. Затем еще и еще. Все осталось по-прежнему.
Вскочив с кресла, Кеша подбежал к куполу и толкнул его ладонью. Ничего не изменилось, кроме того, что лицо изобретателя исказилось от боли, он отлетел назад, совсем, как Юрий недавно и ударился о стеллажи, аккуратно расставленные вдоль стены. Стеллажи с грохотом разлетелись, Кеша упал на пол в груде бумаг, пакетов, механизмов и шестеренок неизвестного происхождения.
Шатаясь, он поднялся и принялся копаться в пульте, прямо там, у подножия горы из разгромленных полок. Настроил некие квантовые приборы и опять нажал кнопку. Бесполезно, Э-купол продолжал торжествующе гудеть вокруг меня.
Кеша погладил круглый подбородок, достал из кармана белоснежного халата складную расческу и причесал растрепавшиеся волосы. Что-то я не припомню, чтобы он был таким аккуратистом.
– Ты собираешься убрать эту чертову стенку? – напомнил я. – Или мне так и торчать здесь до следующего столетия?
Кеша задумчиво прошел от стены к креслу и уселся на него. По столу рядом с ним через небоскребы бумаг и пластиковых скоросшивателей вальяжно шествовал черный кот.
В комнату осторожно вошли еще двое мяукающих животных, один белый без единого пятнышка, второй тоже черный, с белой грудкой. Или я ошибаюсь, или раньше его коты были другого цвета. Куда подевался рыжий разбойник Фрол, любивший поточить когти о мои джинсы?
– Слушай, сколько времени ты провел в прошлом? – спросил Кеша, поглядел на мой наряд и снова поправил очки. – Судя по твоему костюму, больше одного часа. Что это у тебя на рукавах, кровь?
– Я был там четыре месяца, – сказал я. – Если даже не больше.
Мой изобретательный товарищ вскочил с кресла.
– Так вот в чем дело! А я не могу понять, что случилось?! Я думал, ты был там не больше полутора часов. Ты знаешь, что в нашем времени ты отсутствовал чуть больше одного часа? Ты понимаешь, к чему это все ведет? Это же все меняет! Тогда все очень и очень непросто. Я даже не знаю, сможешь ли ты выбраться из купола.
– Ты серьезно или издеваешься? – спросил я и хотел пнуть стену купола, окружающую меня, но вовремя остановился. – Ты отправил меня в девятнадцатый век и не знал, сколько я там нахожусь? А сейчас ты не можешь вытащить меня из этой адской машинки?
– Понимаешь ли, Витя, произошла грандиозная ошибка, – Кеша начал возбужденно бегать по комнате и даже наступил на зазевавшегося кота. Зверь с визгом отскочил к стене. – Я думал, что изобрел прибор для трансформации мыслительной деятельности мозга, а получился квантовый переносчик во временную «кротовую нору». Дело в том, что мысли движутся с огромной скоростью, в некоторых случаях околосветовой. Получается, что прибор разгоняет сознание до сверхвысоких скоростей, при которых сознание и тело могут нырять в «кротовые норы», выходить с другой стороны, обгоняя текущее время и попадая в хронодыры. При этом создается эффект Геделя, при котором…
– Кеша, заткнись! – взревел я. – Просто вытащи меня отсюда! Ты знаешь, чем я пожертвовал, чтобы пойти с тобой?
– Я не думаю, что ты слишком погрузился в ту реальность, – беззаботно сказал полоумный ученый, заснувший меня в эту лиловую западню. – Я видел тебя всего дважды. Один раз ты где-то купался, а потом загорал в южном городе. Хотя, судя по крови, ты не только развлекался.
– Я воевал в Туркестанском крае, идиот! – заорал я и не удержавшись, ударил по кокону. Тут же меня отбросило назад. Корчась на земле от боли, я промычал: – Как ты нашел меня, если не знал, где я нахожусь?
– Я просто задал параметры поиска твоего сознания в текущей реальности, – сказал Кеша, пожав плечами. – Э-купол сам тебя отыскал. Видимо, частица твоего сознания застряла в той реальности и поэтому ты не можешь выйти из купола.
Все еще лежа на полу, я принялся нелицеприятно выражаться в адрес моего эксцентричного друга, по милости которого я застрял между временами. При этом я использовал и старинные ругательства, которым научился в эпоху Павла 1. Кеша с интересом слушал меня и даже повернул голову, чтобы не пропустить особо изощренные речевые обороты.
Закончив изливать душу, я поднялся и спросил:
– Что теперь предлагаешь делать, милостивый государь? Есть ли какой-нибудь выход из этой ситуации, ваше благородие?
– Ишь ты, а ты малость пообтесался в компании аристократов, – заметил Кеша. – А насчет твоего освобождения пока ничего не могу сказать. Я должен провести расчеты и изменить параметры. Ты можешь подождать пару дней?
– Я тебя застрелю, когда выйду отсюда, – пообещал я и погрозил ему штуцером. – Даю слово дворянина.
– Кстати, пока я буду искать выход из ситуации, ты, может, позвонишь своей ненаглядной? – спросил Кеша, раскрыв ноутбук на столе. – За те полчаса, что ты отсутствовал, она раз пять звонила.
– Что за ненаглядная? – в недоумении спросил я, грешным делом сперва подумав об Ольге, хотя позвонить Кеше она не могла никак, ну просто от слова вообще. – Ах да, Иринка, что ли?
– Ну да, она самая. Или у тебя другая имеется, шалун? – Кеша запорхал пальцами по клавиатуре, войдя в неведомую мне программу. На стеклах его очков отражался светлый экран ноутбука.
– А чего ей надо? – спросил я с еще большим удивлением. – Мы же с ней расстались.
– Серьезно? – рассеянно переспросил Кеша, глядя на цифры на экране. – А мне показалось, что между вами все отлично. Она сказала, что у вас сегодня годовщина со дня знакомства и вы должны были отмечать это дело.
– Странно, а как она нашла твой номер телефона и узнала, что я у тебя?
– Кто-то из твоих знакомых дал мой номер, – ответил Кеша. – Ты можешь помолчать, а то отвлекаешь меня?
Я послушался и умолк. Кеша стучал по клавиатуре, а я усиленно размышлял.
Это что же получается, Ира решила бросить своего хахаля и снова вернуться ко мне? Почувствовала, что в меня графини влюбляются и поняла, кого потеряла? Нужна ли она мне теперь?
– Кеша, дай позвонить, – попросил я, вспомнив, что мой разряженный телефон остался в 1800 году в доме Хвостова в Петербурге.
Мой товарищ настолько увлекся решением задачи, что его пришлось окликнуть еще дважды, причем очень громко. Он кинул мне мобильник и я набрал номер Иры по памяти. Когда в трубке послышался знакомый голос, который я не слышал уже несколько месяцев, у меня предательски ёкнуло сердце.
– Привет, ты звонила? – спросил я.
– Витя, ты с дуба рухнул, что ли? – послышался голос моей давней вероломной подруги. – Почему не отвечаешь на мои сообщения? Почему у тебя сотка выключена? Ты потерял телефон? У нас сегодня памятная встреча, не забыл?
– Это ты с дуба упала, – ответил я. – Иди, отмечай встречу со своим новым хахалем. Чего ты прикидываешься, будто все в порядке? Поругалась с ним и сразу обратно ко мне?
В трубке наступило продолжительное молчание, слышалась только музыка и голос диджея с радио. Скорее всего, Ирина находилась сейчас в салоне красоты, вечно она там пропадала, у них там постоянно радио крутили. Я уже хотел завершить разговор, но Ира спросила:
– Витя, ты в порядке? Про какого хахаля ты сейчас говоришь?
– Чего ты строишь из себя невинную овечку? – разозлившись, крикнул я. – Твоего нового парня, с которым ты уже давно встречаешься за моей спиной! Я уже все знаю, я звонил тебе утром, а он…
– Ты совсем спятил? – закричала Ира в ответ. – Нет у меня никакого парня, кроме тебя, и никогда и не было! Ты не хочешь встречаться, так и скажи, не надо выдумывать всякую чепуху и обвинять меня!
Теперь уже она бросила трубку, а я в ярости чуть не швырнул смартфон в стену.
– Что, милые и тешатся и бранятся? – спросил Кеша.
– Ты делай свои расчеты и молчи, хорошо? – раздраженно ответил я.
Кеша замолчал, а я поначалу кипел от бешенства, а потом внезапно задумался. Ира так говорила, будто у нее и в самом деле не было никакого другого парня. А что если на минуточку допустить, что это и в самом деле так? Что, если это шуточки пространственно-временного континуума?
Я еще раз поглядел на непривычно аккуратного Кешу и комнату со странно чистой обстановкой. Кроме разваленных стеллажей, все остальное стояло в идеальном порядке. Это вообще-то совсем не было свойственно Кеше. Когда я делал прыжок в прошлое, здесь все было по-другому. Даже Э-купол был другого цвета, бирюзового, что ли.
И коты, почему коты другого цвета и породы? Кеша утверждал, что я отсутствовал всего час или два, как за это время все могло поменяться?
– Слушай, Кеша, кто сейчас президент России? – медленно спросил я, решив пойти с козырей.
– Чего? – рассеянно переспросил мой ученый друг. – А, президент? Мишанин, конечно же. А ты чего, забыл, что ли?
– Какой такой Мишанин? – спросил я. – А где же… Как наш город называется?
– Мы в Санкт-Петербурге сейчас, – Кеша обернулся и с интересом посмотрел на меня. – Подожди, ты задаешь странные вопросы. Не хочешь ли ты сказать, что попал в другую реальность?
В моей руке зазвонил телефон. Я глянул и убедился, что это Ира. Блин, это же такое творится-то, а? Я изменил прошлое и попал в измененное будущее? Вот это реновация получилась, нежданно-негаданно.
– Ты знаешь, а ведь это все меняет, – сказал Кеша задумчиво. – Я должен срочно отправить тебя обратно в прошлое. Ты поэтому и не можешь выйти из Э-купола, что принадлежишь другой реальности. Там, в прошлом, ты своими действиями запустил параллельную реальность. И теперь тебе надо привести все в порядок.
– В смысле? – спросил я. – Пойти и остановить себя самого?
– Нет, сейчас это уже невозможно, – ответил Кеша, подумав. Телефон перестал звонить, а потом снова затрезвонил. – Как бы тебе объяснить попроще. Понимаешь ли, время такая штука, что оно течет в едином потоке. Если его потревожить, оно стремится восстановить первоначальный статус-кво. Для этого нужны определенные усилия. Там, в прошлом, ты должен завершить какие-то процессы, те, что ты запустил. Только после этого ты можешь рассчитывать на то, что время тебя отпустит.
– Ничего не понимаю, – сказал я. – Я что, должен убить Суворова, что ли?
– При чем здесь Суворов? – спросил Кеша. – Ты что, хочешь сказать, что видел его?
– Да я его спас! – закричал я. – Он умирал, а я его вылечил!
– Я не помню точно, но он жил довольно долго, – сказал Кеша, припоминая. – После Индийского похода он вернулся в столицу и потом…
– Вот именно! – закричал я. – А в моей реальности никакого похода не было! Он умер в 1800 году!
Э-купол вдруг заполыхал лиловыми пятнами и завибрировал. Вся окружающая действительность задрожала, как в зыбком мареве каракумской пустыни.
– Скорее! – закричал Кеша. – Сейчас континуум схлопнется! Ты попадешь обратно в прошлое. Готовься!
Я с сожалением бросил ему телефон и обернулся. За моей спиной в центре купола появилось круглое отверстие с рваными краями. За ним виднелись пески, чахлые кустики, политые щедрыми лучами жаркого солнца.
– Запомни! – продолжал кричать дрожащий Кеша. – Есть высокая вероятность, что портал схлопнется и ты навсегда застрянешь в пространственно-временном континууме! Я уже не смогу вытащить тебя оттуда!
– О, спасибо, ты чертовски умеешь вдохновлять людей! – крикнул я саркастично. – Что еще может случиться? Меня перережет пополам или размажет по твоим квантовым штукам?
Кеша пожал плечами и поправил очки. Купол вибрировал все больше и низкий протяжный звон заглушал его слова.
– Теоретически может случиться что угодно! – закричал он. – Твое тело может разлететься на атомы в одну секунду.
– Ладно! – крикнул я. – Давай сделаем уже то, что надо. Еще минута разговоров с тобой и я обделаюсь от страха.
Я подошел к вибрирующему и искажающему воздух отверстию, осторожно примерился, махнул Кеше на прощание и нырнул внутрь, как в бассейн, стараясь не коснуться рваных краев.
Глава 2. Падение не в ту бездну
Кататься на американских горках, конечно же, увлекательное занятие, никто не спорит. Но не второй раз за день, причем на голодный желудок и с потревоженными ранами. Как душевными, так и телесными.
В общем, нырок в хроно-прорубь по неприятным ощущениям мог соперничать с самыми головокружительными аттракционами мира, притом, что я участвовал в них один-одинешенек.
Сначала, как водится, меня окутала полная тьма. В голове воцарилась пустота. Это уже было не так страшно, я наслаждался покоем и отсутствием мыслей.
Затем вдруг резко произошел перепад. Я завертелся вокруг оси, как спиннер, который пару лет назад целыми пачками изымал у своих учеников. Наверное, если наблюдать за мной со стороны, я, как и спиннер, тоже превратился в бешено мерцающий круг от дикого вращения.
Поначалу это не особо мешало мне, если не считать легкого головокружения. Я, можно сказать, бултыхался в самой настоящей невесомости, вокруг темнота, поэтому вращение не наносило особого вреда.
Но когда окружающая меня ночь постепенно сменилась светлым днем, я почувствовал себя гораздо хуже. Вращение не прекращалось, голова кружилась все сильнее и вскоре мой желудок взбунтовался против избранного мною способа путешествия. К счастью, вскоре кульбиты замедлились, а потом и вовсе прекратились. Я отдышался и наконец, смог оглядеться.
Мой полет через века еще отнюдь не закончился. Новые ощущения, видимо, были связаны с тем, что я мчался не только сквозь время, но и пространство.
Я видел под собой наши дороги и они быстро превращались из асфальтовых в грунтовые, по мере того, как я удалялся от советской эпохи в царский период. Немногочисленные фуры и грузовики сменились повозками и каретами. Все изображения подо мной трепетали и колыхались, будто тени над болотом.
Особенно интересно было наблюдать это движение вспять в городах и деревнях. Я проносился над дрожащими, окутанными туманом городами, где бетонные многоэтажки мгновенно разрушались, а на их месте возникали бревенчатые, изредка, каменные дома.
В деревнях это строительство наоборот проходило не так интенсивно. Многие дома почти не изменялись, только меняли крышу и стены.
Призрачным вихрем я пронесся над степями Казахстана и увидел вдали громаду Аральского моря. Если в наше время оно катастрофически обмелело, то передо мной оно предстало во всей своей полноводной красе.
Пролетев вдоль Сырдарьи, я свернул в степь и увидел вдали на западе город. Я так и не понял, что это за поселение, потому что улетел далеко на юг. Мне показалось, что это Чимкент, но я мог ошибаться. Я старался свернуть снова к городу, манящему высокими минаретами и башнями, но не мог.
Дрожание окружающей действительности из бешеной тряски постепенно превратилось в легкое колебание. Затем все вокруг успокоилось и меня вдруг обдало невыносимым холодом, будто бы сунули в морозильник. Я хотел закричать, но не имел права голоса на этой пыточной вечеринке.
Все вокруг внезапно на мгновение замерло, даже птицы остановились в воздухе. Холод продолжал сковывать мое тело, а затем с отчетливым «Хлюп!» и с явным облегчением время выплюнуло меня из «кротовой норы».
Никакого Э-купола не было и в помине. Я просто вывалился из дыры в пространстве с высоты трех метров и с воплем свалился на горячий песок. Поскольку от хроновояжа мои мышцы онемели и я не мог пошевелиться, то больше всего в это мгновение я напоминал себе мешок с мукой, брошенный небрежным грузчиком на грязную землю.
Впрочем, это оказалась не совсем земля, а бархан обжигающего желтого песка. Я свалился на него боком и отбил все кости, уцелевшие после временного путешествия.
– Что за шуточки? – заорал я во весь голос, вскочив с горячего песка. – Где я очутился? Почему я не в городе? Кеша, ты сдурел, что ли?
Но ответом была тишина. Вернее, не тишина, а безразличие. Вокруг на многие километры простиралась пустыня, с занесенными песком холмами и жалкими, стелющимися к почве растениями, похожими на узников, прячущихся от расправы палача. В воздухе порхали проворные птицы, по земле проползла змея, и ничего, хоть отдаленно напоминающее о присутствии двуногих разумных существ.
Солнце палило немилосердно и я почувствовал, что вскоре буду умолять вернуть мне недавний дикий холод.
– Твою-то ногу через забор забирайло… – пробормотал я ошеломленно, осматривая окрестности.
Как меня угораздило забраться в эти дикие пустынные края? Где ближайшее жилье? И вообще, кто-нибудь скажет мне, в каком веке и году я очутился? Это точно нужная остановка, а не новые пранки от квантовых шутников? Надеюсь, меня не забросило в эпоху Ивана Грозного или времена Золотой орды?
– Вы издеваетесь, что ли? – продолжал я бормотать, тщетно пытаясь найти признаки человеческой деятельности.
Голову сильно напекло, от песка поднялся невыносимый жар, как от нагретой сковороды и я пошел на юго-восток. До приземления мне показалось, что где-то далеко там есть город, значит нужно идти туда.
Интересно, какое до него расстояние? Смогу ли я добраться до поселения через раскаленные пески?
Вокруг негде было укрыться, и я, как самый последний идиот, просто шел на восток. Я даже не удосужился накрыть чем-нибудь голову. Ну что же, пустыня не прощает глупости и вскоре у земля в очередной раз завертелась у меня перед глазами, а затем я вдруг обнаружил, что лежу лицом вниз, набрав полную носоглотку песка.
Вдобавок песок невыносимо жег щеку и я не мог долго прохлаждаться, лежа на боку и рассматривая местные пейзажи. Я вскочил с очередным воплем и тут же чуть не свалился снова.
Земля и небо дыбились передо мной ходуном. Я потер обожженную щеку, а затем хлопнул себя по лбу и ущипнул за уши, стараясь привести себя в порядок. В голове звенело, хотелось лечь и забыть обо всем. Вот досада, это же я схлопотал солнечный удар!
Тяжело дыша, как загнанный зверь, я стянул с себя камзол и обмотал голову, соорудив на голове нечто вроде бурнуса с козырьком. Затем нашел ложбинку в земле, где осталось чуток тени и спрятался в ней. Заднюю часть, как страус, выставил наружу, а голову спрятал между локтями.
Закрыв глаза, я пытался привести мысли в порядок. Это оказалось не так просто. Перед мысленным взором полыхали яркие желтые полосы и точки.
Полежав немного, я почувствовал себя лучше. К тому же спину и задницу нагрело солнце, казалось, там можно было без проблем жарить яйца.
Со стоном поднявшись, я снова огляделся. Шутки кончились, передо мной простиралось желтое море пустыни. Гибельно опасное для таких неуклюжих новичков, как я. У меня нет воды, еды и снаряжения. Как я собираюсь добраться до поселения с такими убогими ресурсами?
Впереди и чуть в стороне я заметил углубления между барханов. Ну как, углубления, просто борозды, будто гигантская птица провела здесь хищной лапой. Зато на дне этих оврагов росла зеленая трава и стояла тень.
Дойдя до укрытия, я рухнул в укромный уголок, с облегчением ощущая, что лучи солнца больше не обжигают кожу. Полежал, дыхание успокоилось.
Как теперь быть? Подождать до вечера, когда спадет жара? Наверное, только это и остается.
Я немного поерзал на песке, поудобнее устраиваясь в укрытии. С двух сторон меня окружали невысокие, в человеческий рост склоны барханов. Я лежал на спине и смотрел на небо.
Я поерзал еще и отодвинул камень, впившийся в бок. Тут же рядом послышался тихий шорох. Наверное, камушек откатился подальше. Я лежал и глядел на жаркое голубое небо без единого облачка, когда рядом снова зашуршало. Причем совсем рядом с рукой. А затем тыльной стороны моей ладони коснулось гладкое продолговатое тело.
Я вскочил, как ужаленный. Впрочем, до того, чтобы быть искусанным и ужаленным осталось немного, так как я был уверен, что это змея. Когда я встал в полный рост, в лицо снова ударили лучи солнца.
Я успел заметить, как от моего лежбища к ближайшему склону метнулась узкая тень. Нет, это оказалась безобидная ящерица, испуганная еще больше меня. Я перевел дух и снова нырнул в тень.
Только теперь сначала тщательно осмотрелся, нет ли поблизости других ползающих и бегающих гадов, способных нанести ущерб. Вроде никого и я улегся на песок, чуточку успокоенный.
Тут же сбоку снова послышался шорох и моей руки снова коснулось длинное животное с сухой и гладкой кожей. Я опять чуть не взвился в небо, но сдержал себя, решив поймать рептилию и приготовить из нее обед.
К тому времени я уже изрядно проголодался, ведь в последний раз я перекусывал еще в лагере, когда мы готовили ночной бросок к стенам Чимкента. Жадный друг Кеша даже не подумал угостить меня обедом и теперь я чувствовал, что от голода желудок прилип к позвоночнику.
Ящерица терлась о мою руку и не думала никуда уходить. Трапезничать рептилиями мне еще не приходилось, но я так проголодался, что мог сожрать даже лягушку.
Я приготовился схватить свой бегающий обед за туловище и животное замерло на месте. Видимо, почувствовала мои намерения. Торопясь, чтобы она не убежала, я извернулся и схватил ящерицу за тонкое тело.
И чуть не откинул копыта от ужаса, потому вместо ящерицы в моих руках извивалась змея, огромная и яростно шипящая. Я действовал на автомате и тут же перехватил ее за шею, не давая укусить.
Сделал я это чертовски вовремя, потому что змея разинула пасть и рванулась уже ко мне. Я принял сидячее положение и держал извивающуюся добычу перед собой, не в силах произнести ни слова от шока.
Затем я поднялся, нашел камень и схватил его одной рукой, продолжая в другой удерживать шею змеи. Рептилия обвилась вокруг моей руки и сдавила ее. Она была необычайно сильная и мускулистая. Я прижал ее голову к земле и ударил камнем.
Голова змеи хрустнула, она извивалась еще сильнее, но я держал ее крепко. Затем ударил снова. Змея обмякла, тугие кольца распались и перестали сжимать мою руку. Я завороженно смотрел на ее остренькие изогнутые зубы, торчащие из изуродованной пасти. На кончиках застыли капельки яда.
Только отпустив змею, я ощутил, как сильно ее сжимал. Пальцы онемели от боли. Я потряс рукой и шумно выдохнул. Потом сел на песок и с полчаса не мог пошевелиться. Только когда заметил, что возле трупа змеи копошатся муравьи, понял, что надо действовать.
Ножа при мне не было. Еще в Чимкенте, сразу после боя я оставил саблю и кинжал на Смирном, своем ужасно вредном скакуне. Патроны и порох тоже остались в переметной сумке на коне. Штуцер был заряжен, но в нем осталась только одна пуля. Теперь я снял штык с ружья и отрезал голову змеи. Отряхнул от песка и насекомых и огляделся.
Солнце садилось, вечерело. Огнива у меня не было, придется жевать сырую змею. Честно говоря, мне хотелось больше пить, чем есть, но выбирать не приходилось. Надо съесть змею, пока в ней остались кровь и кое-какие другие питательные соки, это утолит жажду.
Я поднес змею ко рту, понюхал и поморщился. Ладно, надо просто представить, что это селедка. Или, например, устрица. Их можно кушать в сыром виде. Подождав минуту и справляясь с неожиданно накатившей тошнотой, я сказал себе хриплым голосом:
– Ешь, придурок. Или сдохнуть хочешь?
Мой слабый голос так напугал меня, что я тут же сунул змею в рот и оторвал от нее кусок. Затем принялся жевать.
Хм, в целом чешуйчатый ужин оказался не так уж и плох. Я вспомнил, что в некоторых странах Азии змея считается деликатесом и еще больше приободрился. Быстро проглотил кусок и отрезал штыком еще один. Из разорванного туловища пресмыкающегося сочилась буро-красная жидкость, а этого я уже никак не мог допустить. Я сунул туловище змеи в рот и принялся жадно высасывать влагу, надеясь, что это не яд.
Когда я закончил трапезу, от змеи осталась половина. Я насытился и поглядел на муравьев у своих ног. Насекомые разочарованно бегали вокруг. Я поймал одного мураша и тоже закинул в рот. Где-то я читал или смотрел, что их можно употреблять в пищу. У меня нет воды и пищи, я в крайне опасной ситуации. Чего еще ждать?
Я наклонился и начал ловить муравьев и тут же бросать их в рот. Приходилось сжимать их языком и перекусывать. Некоторые кусали меня в язык и десна, но мне было все равно. Я то и дело напоминал себе, что это делается для собственного выживания.
Вскоре муравьи закончились и я осмотрелся, разыскивая их гнездо. Солнце опустилось за горизонт.
После ужина я почувствовал себя гораздо лучше. Жажда прошла, только во рту остался металлический вкус, будто я катал зубами свинцовую палочку. Я вытянул шею, выглядывая из-за склона холма, как суслик из норы. Жара спала, можно идти дальше.
Я оглянулся на облюбованный уголок и с сожалением выполз из щели. Не знаю, попадется ли мне еще такое удобное укрытие. Может быть, утром палящее солнце застанет меня на сплошном песчаном пространстве и я не найду, где спрятаться. Живое воображение тут же услужливо показало мои белеющие на солнцепеке кости, оставшиеся после неудачного путешествия.
От страха я чуть было не забился обратно в щель, но вдруг вспомнил Суворова. Что он бы сказал, увидев меня? Что он бы сделал на моем месте?
– Ни шагу назад, тварь поганая, – яростно сказал я себе, чувствуя, как на зубах скрипит песок. – Пошел вперед, живо. И быстро.
Я поднялся по склону холма, утопая ногами в песке, поправляя ружье за спиной. Затем пошел на восток. Я решил, что лучше сдохну по дороге, чем буду сидеть в этой укромной норке, как перепуганная крыса.
В пустыне быстро темнело. Я шагал по все еще горячему песку и напряженно всматривался вперед. На небе показались звезды. Я хотел пройти как можно большее расстояние до того, как окончательно стемнеет.
Когда настала ночь, я так и не нашел укрытие, вроде того, где прятался днем. Ноги болели. Я отыскал небольшую ямку в песке и рухнул в нее, свернувшись калачиком, как собака.
Заснул, едва закрыв глаза. Последней мыслью была тревога, что во время сна мне за шиворот может залезть скорпион или каракурт.
Проснулся я от дикого холода. Руки свело судорогой. Живот крутило, меня сотрясали позывы к рвоте. Я закашлялся и поднялся с мерзлого, как снег, песка. Что же так холодно-то, как на Северном полюсе? Я совсем забыл, что ночью в пустыне жуткие перепады температур и все леденеет, вот прям по-настоящему.
До утра я уже не мог заснуть. Хотел спать, ложился на остывшую землю, только-только дремал и просыпался от холода. Вставал, топал ногами и махал руками, а затем очень быстро уставал.
Лучи утреннего солнца я встретил в пути. Дико хотел спать, но не мог из-за холода и когда начало светлеть, я решил, что лучше идти вперед.
С восходом солнца быстро начало припекать. Вскоре я уже чертовски жалел, что холод пропал. В горле пересохло. Вокруг стояла сплошная пустыня с гладкими холмами барханов и я в отчаянии оглядывался по сторонам, разыскивая убежище на день. Песок от ветра лежал на земле ровными аккуратными складочками. Убежища не находилось и я понял, что нашел себе на задницу самое худшее приключение из всех, что можно было отыскать.
