Алик Йорикович Тишкин
Старьёвщик
Я обрадовался найденному мной запасному выходу: можно было теперь бегать на обед, не предъявляя фейс на вахте, не докладывая, когда ушёл и когда приду. Так как время было как раз обеденное, я решил прогуляться до ближайшей кафешки. Стоял конец апреля, и было уже относительно тепло.
Я вышел на автодорогу и пошёл вдоль неё. «Сегодня подозрительно мало машин», – подумал я. – «Уж не суббота ли?»
Я достал смартфон и глянул в календарь – да нет, понедельник. Обычно в это время здесь начинает скапливаться пробка. Но сегодня дорога была пуста. Примерно раз в минуту по ней проезжала одинокая «девятка» или «шестерка». За несколько минут, что я шёл, не проехало ни одной иномарки. Я решил глянуть в интернете: вдруг здесь ремонтные работы, и основной поток машин пустили в обход. Опять достал смартфон и увидел надпись «нет сети». Причём, сразу на обеих симках.
Вы когда-нибудь испытывали панический страх, оставшись без связи? Если да, то поздравляю: вы – зумер! Я же, как человек, успевший годик побыть пионером, воспринял это даже как некоторое облегчение: хоть какое-то время мне не позвонит ни одна сволочь с требованием немедленно прийти и что-нибудь ей починить.
Я продолжал топать вдоль дороги и осматривать странные изменения ландшафта. Чего-то явно не хватало, но чего – не мог вспомнить. Пройдя еще квартал, я уткнулся в деревянный забор частного домика, который я тут не припоминал. Возможно, конечно, не обращал внимания, потому что ездил здесь всегда на машине и смотрел больше на дорогу, чем по сторонам. За первым домиком оказался второй, за ним ещё… Ёк макарёк, небоскрёб!!! Его не было!! Я точно помню, что здесь был двадцатипятиэтажный небоскрёб! Но сейчас на его месте стояли частные деревянные домики.
Я, конечно, довольно начитанный знаток фантастики, да и в компьютерных играх регулярно перемещаюсь между мирами и эпохами. Но то всё – выдумка мозгов человеческих, а здесь – вот он я, стою непонятно где, в месте, где должен быть небоскрёб, но он, видимо, не знал, что он кому-то должен, поэтому его там не было… Почему-то я решил, что попал в параллельный мир. Не знаю, почему – видимо, эта тема мне ближе, чем путешествия во времени.
Пока я размышлял, издалека на дороге начал доноситься до боли знакомый металлический лязг и гул. Я пригляделся и не смог оторвать глаз от шоссе: там вдалеке навстречу мне ехал, звеня шкивами приводных ремней, тот самый жёлтый, со скруглёнными углами, пассажирский автобуз ЛАЗ, именуемый в народе «Скотовозка» за соответствующий уровень комфорта для пассажиров. Моя робкая надежда, что это едет музейный экспонат на какой-нибудь пробег, посвещённый чему угодно, разбилась вдребезги, когда автобус поравнялся со мной. Он ехал доверху набитый пассажирами. Насколько я помнил, такие автобусы окончательно сняли с рейсов примерно в 2005-м.
Пребывая в ступоре, я вообще не заметил, как со мной поравнялась бабушка в платке и с сумкой на двухколёсной тележке. Она подозрительно разглядывала мою ошалевшую рожу, после чего вынесла авторитетное мнение:
– Точно наркоман!
Это заявление натолкнуло меня на мысль не спорить с бабкой, а подыграть, дабы выяснить самое главное.
– Бааааабушка… – медленно протянул я, скривив лицо для пущей убедительности. – А какоооой сейчас гоооод?
– Тьфу, ирод! – злобно прошипела бабка. – Наркология вон там! – Она указала куда-то вдаль, где располагался наркодиспансер.
– Ну гоооод-то какоооооой? – стоял я на своём.
– Девяноооосто седьмоооооой! – злобно передразнила меня бабулька и поспешила ретироваться, дабы не отвечать на ещё более глупые вопросы.
«Наконец-то внесена ясность!» – подумал я. Небоскрёб был построен примерно в 2017 году на месте снесённых деревянных домиков.
Побродив часок по городу прошлого, я решил, что пора вернуться на работу: мало ли, меня там потеряли. Сотовая связь здесь должна была появиться лет через пять, и на данный момент мой телефон был совершенно бесполезным грузом в кармане. Ну разве что пару фоток на память сделать.
Подойдя к зданию, где должна располагаться моя организация, я логично предположил, что заходить в него надо тем же путём, каким и вышел. Ибо с парадного входа заходили и выходили абсолютно незнакомые люди: наверно, там было какое-то производство. Я обошёл здание, прошёл между его стеной и забором, по знакомой лесенке спустился в подвал, по тёмному коридору, светя смартфоном, – до разлома и – вуаля! – я снова в своей знакомой серверной. Телефон мой тут же завибрировал кучей пропущенных звонков и сообщений. Я кое-как водрузил на место доярку, чтобы мои сменщики не заметили разлома, и отправился создавать иллюзию бурной деятельности.
Каждое своё дежурство я выходил прогуливаться по городу прошлого. И, что греха таить, он мне нравился гораздо больше, чем город моего настоящего, где даже чайник порой умнее человека, заваривающего чай. Скоро мне настолько стало не хватать общения с тем живым, нецифровым городом, что срочно понадобилось придумать какой-то план. Дело в том, что дежурил я сутки через двое, и те два дня казались мне невыносимой вечностью. Тогда я подгадал момент, когда директор будет в хорошем расположении духа, пришёл к нему и предложил договорённость: раз он «прокатил» нас с премией, то пусть выделит мне рабочее место в серверной, чтобы я мог приходить в любое время и делать сторонние проекты. Тот великодушно согласился, про себя обрадовавшись, какого лоха-работника ему подкинула судьба. Так я получил практически круглосуточный доступ к «щели эпох», как я её про себя назвал.
В первый же свой выходной день, который выпал на субботу, я пролез в город прошлого и отправился в сторону центра. Было раннее утро, заспанные и похмельные прохожие только-только вылезали из своих лежбищ: кто – на огород, кто – за похмелом. Я предусмотрительно надел на себя шмотки тех времён, найденные мной на чердаке тёщиного огорода.
Пройдя по набережной реки, я завернул к центральному кварталу, чтоб вживую насладиться ностальгическими видами, среди которых прошло моё детство. Прямо вдоль улиц росли развесистые деревья: тогда их ещё не вырубили, чтобы сделать парковки для машин.
Бродя по этим родным сердцу улочкам, я не заметил, как ноги вынесли меня к месту, бывшему одним из самых ярких воспоминаний моей юности. Именно оно решило мою дальнейшую судьбу. Именно благодаря времени, проведённому здесь, я и решил связать свою дальнейшую судьбу с компьютерами. Я стоял перед воротами радиорынка.
Не сомневаясь ни секунды, я в первый раз шагнул в свою юность. Там всё было как тогда! Те же лотки, та же дама с пирожками, даже имена некоторых торговцев всплыли в моей памяти, будто общался с ними только вчера! Перед расположившимся на эстраде лотком с большим ассортиментом радиодеталей висела всё та же милая табличка: «Дамы и господа! Убедительная просьба детали не п*здить!»
Я побродил по рядам, заново «познакомился» с некоторыми торгашами, посмотрел ассортимент на лотках, и вот тут-то мне и пришёл в голову гениальный план!
В отличие от большинства технических изделий, электроника практически не подвержена старению. В ней нет движущихся частей, изнашиваться там нечему. При правильной эксплуатации, при исключении перегрева, такая техника может служить практически вечно. Что, разумеется, невыгодно её производителям, заинтересованным в как можно более частых продажах. Тогда появилось понятие «моральное устаревание» – когда вполне себе рабочий компьютер перестаёт отвечать системным требованиям новых версий программ. Если какому-нибудь простому текстовому редактору образца девяностых годов для комфортной работы хватало одного мегабайта оперативной памяти, то через двадцать лет тот же самый редактор требует уже от одного гигабайта, то есть, в тысячу раз больше. При этом, функции у него остались ровно те же: набор текста. Таким образом, абсолютно исправные компьютерные комплектующие десяти-двадцатилетней давности лежат теперь на пыльных полках как несоответствующие системным требованиям. То есть, морально устаревшие, но вечно юные физически.
