Алик Йорикович Тишкин
Старьёвщик
– Нет, скорее они имели в виду вот это. – Я протянул ему флешку. – Это съемный накопитель, вставляется вот сюда, – я показал ему гнездо на плате. – Там все необходимые программы для этого железа. Учти, вряд ли хоть одна прога вашего времени на этом запустится.
– Ну если не разберусь сам – милости прошу в гости! С меня стол.
– Ладно, прячь! – поторопил я. – Пойдём на полянку, обмывать.
Денег я с него не взял. Такой компаньон мне нужен, а значит, надо с ним дружить.
– Только вот меня один вопрос смущает, – сказал я по пути к полянке. – Как ты пацанам расскажешь о происхождении данного ништяка?
– Вообще не парюсь! – отмахнулся он. – Трезвыми ко мне не ходят, а если и приходят, то через полчаса становятся пьяными. А под этим делом уже сложно разглядеть, что за железо в корпус засунуто.
– Ну смотри сам… Но обо мне – ни слова!
– Ясен пенис!
На полянке было не протолкнуться. Бабье лето выдалось прекрасное, и техническая интеллигенция старалась сполна насладиться остатками тёплых деньков. Среди фидошников было даже несколько девушек, что не могло не порадовать глаз махрового мужского коллектива.
За тёплыми беседами, пропустив стаканчик-другой, я не заметил, как начал приближаться вечер, и мне стало пора отчаливать. Моей целью было двухэтажное здание в промзоне около спального района. Попасть туда без приключений субботним вечером девяностых годов, да ещё будучи подшофе, было на грани фантастики. Поэтому я основательно готовился к своим вылазкам. В спинке рюкзака у меня был сделан потайной карман, в котором я прятал травматический пистолет, сделанный в виде боевого «Макарова». Оружие легко доставалось одним движением руки за спину. На случай осечки, под другой рукой у меня была заготовлена дубинка-«антеннка», разбивающая крупный камень. Правда, местные гопники меня уже знали и не трогали, но мало ли что…
Я вышел из парка и пошёл по живописной набережной. В реке отражался изумительной красоты багровый закат. Казалось, он звал меня остаться здесь навсегда, в этой безмятежной рыжей осени уходящего века. Тем, кто жил в девяностые, эти годы казались ужасными: разгул бандитизма, дефицит, безденежье. Но тем, кто дожил до двадцатых, та эпоха кажется вожделенным островком свободы, когда старая система уже рухнула, а новая ещё не взялась за дело с утроенной силой.
Навстречу мне проезжали велосипедисты, пробегали трусцой пенсионеры, прохаживались мамочки с колясками. Город праздновал субботний вечер. Огненные волосы заразительно смеющейся девчонки-осени развевались по небу и укрывали город от невзгод, уготованных ему коварным будущим. Город был настоящим, живым. Люди смотрели друг на друга и по сторонам, а не в экраны смартфонов. Они общались лично, а не в мессенджерах. Они ходили друг к другу в гости, а не создавали онлайн-конференции. На лавочке сидела компания подростков и хором пела песни под гитару. Они не сидели каждый в своём телефоне, кидая друг другу тупые мемчики. У них ещё была надежда. Девчонка-осень тогда была ещё жива…
– Стопэ, дядя! С какого района будешь? Что в рюкзачке тащишь? – Знакомая фраза вызвала у меня ностальгическое умиление, а не испуг, как рассчитывал произнёсший её. Не прекращая улыбаться, я оторвал взгляд от красот осени и посмотрел на источник звука. Как я и ожидал, звук исходил изо рта одного из четверых юнцов в спортивных костюмах и кепках, преградивших мне путь. Трое из них в то же время соревновались в скорости поедания семечек, а один демонстративно вертел в руке ножик-бабочку.
«Не местные», решил я, засовывая руку в потайной карман рюкзака и нащупывая пистолет.
– В рюкзачке-то? Да вот хотя бы это. – Я достал «Макар» и направил его на ближайшего ко мне «пацанчика».
– Оп-оп-оп! – занервничали хулиганы, неохотно поднимая руки. – Базара нет, дядь! Проходи, не стесняйся!
– Сами-то местные? – спросил я.
– Не, не! – заотмахивались «четкие пацанчики». – Из деревни мы. Тут так, немного поработать приехали. В деревне-то полный голяк.
– Охотно верю, – сказал я, убирая «волыну». – Ладно, бывайте!
Я зашагал прочь в сторону промзон, видневшихся неподалеку. Зайдя в них, я отыскал нужное мне здание. Между его торцом и бетонным забором было чуть больше метра. В эту щель я и просочился. Пройдя ещё пару метров, я увидел лесенку, ведущую в подвал. Спустился по ней, открыл тяжёлую дубовую дверь и оказался в длинном узком коридоре. Света не было, и я выудил из рюкзака свой смартфон, чтобы его фонариком посветить себе под ноги. Впереди был тупик, но в стене, что перегораживала коридор, был разлом, в который можно было свободно пролезть. Из разлома доносился шум и вой сотен маленьких моторчиков, и тысячи зелёных лучиков, исходивших от светодиодных индикаторов, создавали поистине мистическую атмосферу. Я залез в разлом и оказался в серверной крупного предприятия. Множество ультрасовременных машин, по сотне ядер и гигов в каждой, объединённые в огромный кластер, неустанно, с помощью искусственного интеллекта, просчитывали возможные действия клиентов компании с тем, чтобы показать им более подходящую рекламу.
Я переоделся в современные шмотки, вышел из серверной, поднялся на проходную и, предъявив электронному Церберу свой фейс, был выпущен на свободу. Ну или, если быть более правдивым, – просто за пределы предприятия. Достав смартфон, я вызвал Яндекс-такси и стал ждать…
Полгода назад наша контора переехала в это здание на промзоне из маленького офиса в бизнес-центре. Серверную было приказано разместить в подвале, хоть я и кричал громче всех, что любой потоп будет стоить компании четверть миллиарда. Но директор у нас очень твердолобый (он считает это своим достоинством, так ему сказал его бизнес-коуч), мнение какого-то сисадминишки его мало волнует. Ну дело хозяйское. Написал я служебку, в которой расписал возможные последствия затопления, начальство подмахнуло, и отправился наш IT-отдел монтировать сервера в новом помещении. В подвале было просторно, некоторые стены украшали советские плакаты, мотивировавшие к труду. Но нам было не до искусства: сроки поджимали. Смонтировали всё стахановскими методами. Вместо премии от начальства услышали только: «Можете ведь, когда надо!». После чего IT-отдел резко сократился вдвое: трое моих сослуживцев просто не стерпели такой наглости. Я тоже хотел уйти, но что-то остановило меня тогда. Решил подождать пару месяцев.
Как-то, дежуря в серверной, я решил поизучать плакаты, которые в спешке монтажа так и не сняли. Моё внимание привлёк один плакат с изображением улыбающейся розовощёкой доярки, вещающей что-то об успешном выполнении пятилетки. Но привлекла меня не сама доярка, а её сиськи. Нет, они были вполне среднего размера, но… они шевелились! Приглядевшись поближе, я обнаружил, что шевелится весь плакат, просто центр его находился как раз в районе дояркиных арбузиков. Вспомнив, что я когда-то где-то учил физику, я решил, что под плакатом имеется полость, из которой дует ветерок. Снятие плаката со стены подтвердило мою теорию: бывшие хозяева здания прикрыли этим плакатом разлом в кирпичной кладке.
Любопытство всегда было основой моего характера и главным поставщиком приключений на мою просиженную за компами задницу. Я достал фонарик и посветил в разлом. Там виднелся коридор, уходивший куда-то вдаль. Задница распахнула объятья новому приключению, и я полез в этот разлом. Некоторое время я шёл по тёмному коридору, светя фонариком смартфона, а потом увидел дверь в стене. Как завещал великий Буратино, любую незнакомую дверь в стене надо попытаться открыть. Что я и сделал. Дверь с жутким скрипом отворилась, и в подвал пролились лучи полуденного солнца. Я вышел наружу, поднялся по лесенке на уровень земли и упёрся в забор. Мысли перелезть забор пока не возникло, ибо, как поётся в песне, «нормальные герои всегда идут в обход». Я и пошёл вдоль забора. Обошёл здание и вышел к парадному входу нашей конторы. Над ним почему-то не было вывески, хотя я помню, что её повесили чуть не в первый день после переезда. Возможно, сняли, чтоб поменять на более цветастую, решил я.
