Алёна Истрова
Дом без прошлого
– Наша преподавательница на курсах говорит, что восхищение можно заслужить только после десятка проданных картин, – сказала Дина, – До этого мне, как до Владивостока пешком.
– Ты же не посещала художественную школу? Откуда преподавательница?
– Тогда, в смысле в детстве, нет, н посещала, но в сентябре прошлого года мама разрешила записаться в студию, – Дина максимально незаметно посмотрела на часы, – Однажды, может, я и продам картину.
Дина откланялась, она собиралась на занятие в студии, я хотела крикнуть, что восхищение не формируется из цены работы, тем временем внизу хлопнула дверь ее квартиры. Потом при встрече скажу.
22 мая
Юля метнула в меня свой уничижительный взгляд и ластик, не прерывая делового разговора. Спасибо тем, кто ей звонил, иначе мне не избежать воспитательного процесса в 10.15 утра. Вероятно, она за день успеет этим заняться, зато остынет и быстрее устанет от разбирательств.
– У меня зрение не в минусе, – сказала Юля, – Я отлично вижу и договор, и клиентов. Ваших поставок в упор не вижу. Где, спрашивается?
Вопреки всему Юля нашла время и на меня:
– Опаздываете.
– Стыжусь, – я сложила ладони в молитвенном жесте, – Прости, прости. За руль садиться не стала, прокатилась на автобусе: три метра ехали – три минуты стояли, водитель от конфет не отрывался и ждал друзей.
– Живи, – разрешила Юля, – Беспредел у нас начался, сможешь у Натальи отчетность забрать?
– Будет исполнено, товарищ генерал, – после шуточного обращения Юля смилостивилась и подмигнула.
Раздеваясь на ходу, я привела рабочий стол в надлежащий вид и выскочила из кабинета.
– Аполлинария, подождите, пожалуйста, – у лестницы догнал начальник. Заводить близкие отношения с руководством я не планировала. Здравствуйте – до свидания. И хватит с него. Все равно у меня не должность секретаря или заместителя, чтобы постоянно быть где-то неподалеку. Проблема в том, что у нас было свидание. До моего трудоустройства. Юля знакома с Константином довольно давно, однажды она привела его на наш общий сбор, как приятеля и коллегу, сразу обозначив, что они просто друзья. После бутылки шампанского я заметила, какой он красивый. Константин позвал в ресторан.
– В кабинете осталась Юлия. Не представляю, о чем вы хотите поговорить, но уверена, что она ответит на этот вопрос лучше, – я встала боком, всем видом демонстрируя отсутствие времени на пустые разговоры.
Константин как-то сразу замялся.
– Вряд ли Юля ответит на вопрос, где вы собираетесь провести вечер следующей пятницы? – в руках визитка, – Это мой новый личный номер. Позвоните вечером, пожалуйста.
Должно ли быть приятно от настойчивого внимания в совершенно новом коллективе? Нет. В новом коллективе хочется привыкнуть к темпу работы и обстоятельствам. Я не решила, собираюсь тут задержаться или завтра не приду, а в личное пространство уже вторглись.
– Давайте без неловкостей. Мне очень приятно, но второго свидания у нас не будет, – ответила четко, – Кстати, не нужно при всех называть меня Аполлинарией. Полина. Если мы с вами не поладим, то по Полина Альбертовна. Договорились?
Визитку Константину пришлось оставить при себе.
– Все-таки…
– Слишком неуважительно пытаться использовать свой авторитет в личных целях, – хорошее настроение растаяло. Я предположила, что Константин сейчас решит напомнить, что именно он тут командует. Не выйдет. Попытается хоть слово сказать на эту тему – хлопну дверью.
Никаких чувств на работе.
Дожидаться ответа не стала. Вернулась в кабинет, позабыв о документах для отчетности.
– Нам нужно сегодня. Понимаете? Не завтра, не через неделю, не в следующее полнолуние. Сегодня, – Юля листала договор и ругала партнеров по телефону, – Вы о чем говорите? Я смотрю конкретно на то, что вы сами прописали в договоре. Да, держу листок в руках, можете не сомневаться.
Стол так и остался для меня чьим-то чужим рабочим местом. Моя сумка стояла, будто я посетитель.
Юля закончила разговор, стукнув трубкой по столу, и посмотрела на меня с явным подозрением.
– Быстро ты.
– Я не добралась до кабинета, – врать не стала, – Через минут десять пойду снова.
– Рейс отменили?
Никаких издевательств, просто безобидная шутка.
– Твой начальник отменил этот рейс.
– Наш начальник, – поправила Юля.
– Судя по его поведению, это ненадолго, – я переставила сумку, убеждая себя, что просто нужно привыкнуть, – Его высочество пожелали пригласить меня на свидание. Повторится – уволюсь.
– Зря, – Юля отложила договор в сторону, – Соглашайся. Мужчина на все двенадцать баллов из десяти. Воспитание на приличном уровне, чувство юмора присутствует. Чем он тебе так не угодил, что аж стекла в кабинете трещат от исходящей от тебя злости? Когда вы познакомились, тебя он более чем устраивал. Что изменилось?
Я не позволила ей развить эту тему, обрубив на корню любые попытки рекомендовать Константина в качестве кавалера.
– Сколько раз повторять? – я обиделась, – Ему могу сказать снова, тебе – тоже, если хочешь присоединиться к гильдии бесцеремонных коллег, сватающих с любым, кто не обзавелся обручальным кольцом. У нас рабочие отношения. Запомнишь?
Она иначе смотрит на мир. Она желает добра. Она не хочет навредить. Уговорить себя не влезать в спор не удалось, потому что Юля, вспылив, решила продолжить:
– Боже мой, что с тобой такого произойдет на свидании с вменяемым человеком? Паста с мидиями разрушит моральные принципы? Нелепо, Полина. Ты изначально пришла работать в коллектив к подруге, разве это не личные отношения? Дай парню второй шанс.
Наше свидание закончилось обидой. Переписывались мы долго, а вот со свиданием не задалось. Посреди ресторана, возвращаясь из уборной, Константин ответил на звонок, поговорил чуть-чуть с неизвестным человеком и, извинившись, уехал. Бесцеремонно и нагло, как по мне. Я злилась, хотя могла бы пойти на примирение, будь у нас больше времени, но подвернулась эта работа. А личные отношения с рабочими я не смешиваю.
– Вот именно, что работать, а не под начальство ложиться, – в сердцах сказала я. Доказывать бесполезно. Для нее это всего лишь одно свидание с хорошим парнем, для меня – проблемы.
В ярости Юлю не остановить.
Она приходила в ярость.
– Не принимай дружеские советы в штыки, – сдерживаясь, проговорила Юля.
Промолчать бы и закончить на этой веселой ноте.
– Не лезь в чужие дела, – покачивая ногой, ответила я.
Ее идея.
Декретный отпуск помощницы Юли совпал с периодом моего отчаяния. Юля решила совместить приятное с полезным, взяв себе надежное прикрытие и дав мне возможность отвлечься от самопоедания. Я, превратившись в общении с ней в наивную и ведомую жертву, повелась на аргументы о необходимости «выбираться из своей конуры и давать мозгу нагрузку» и пришла устраиваться в ее отдел.
По протекции подруги собеседование было формальностью, чего я там не видела, ведь должность простенькая, по ходу пьесы разберемся. Юля лично занималась моим трудоустройством.
В кабинете тридцатилетний “кадровик” с поразительно правильными чертами лица, торопясь избавиться от нас, опрокинул стакан зеленого чая на заявление. Юля тяжело вздохнула и ушла за тряпкой. Заявление, третью страницу анкеты и копию диплома требовалось переделать. Промедление обошлось дорого – явилось начальство. Константин Евгеньевич заметил меня и промокшие листы на столе, вчитался в заявление и изъявил желание побеседовать с кандидатом лично. Юля, выступившая из-за угла, за которым пряталась, не сумела представить более-менее вескую причину, почему я могу обойтись без допроса.
Пришлось переписывать заявление в кабинете Константина, на ходу придумывая ответы на каверзные вопросы. Правда, я не стала юлить и сразу сообщила, что никакого опыта в этой сфере нет, что месяц проведу в качестве стажера. Вопросы продолжились. Иногда он повторялся. Диалог затягивался. Я мысленно считала минуты и прикидывала – подставлю ли Юлю, если уйду, не дослушав руководителя?
Место в штате и кресло в офисе я получила, но отнеслась к этому без восторга. Повышенный интерес Константина оправдывала предвзятостью и ненавистью из-за оборвавшихся отношений.
Потом он начал заглядывать в наш кабинет чаще, чем в свой. Я полагала, что ищет повод для моего скорого прекращения стажировки. Все оказалось намного хуже. Начальство имело на меня свои планы. Что опять и подтвердилось.
– Дело ваше, – отступила Юля, – О чужих делах я, конечно, запомню, в вашу личную жизнь больше не полезу.
Я не успела сказать, как сильно ценю всяческую помощь от подруг и друзей, потому что в кабинете нас стало трое. Расчесывая тоненькие волосы, властным жестом Ангелина Дмитриевна, заместитель директора, приказала Юле встать. Нахмурившись, Юля предпочла остаться в прежнем положении.
– Юлия, я не обязана бегать за тобой, – она чихнула, – Вся правда. Не обязана. Константин Евгеньевич ждет у себя, разговор срочный. Заодно передай ему, чтобы больше не дергал меня по мелочам.
С Юлей мы переглянулись, и она ненадолго вышла, я перехватила бумаги с ее стола. Обратно подруга пришла, как на казнь.
– У меня слабое сердце, – предупредила ее.
– Обещай, что не убьешь, – Юля отрывала заусенцы с кутикулы, ее излюбленное занятие в напряженные моменты.
– На нас повесят долг фирмы?
– Хуже.
– Лишат отпусков?
– Хуже.
– Признавайся, я больше не выдержу.
О причинах нашего спора я сейчас не думала.
– Владелец приехал, он редкостный пройдоха и скупердяй, и, к сожалению, его всегда приносит не вовремя.
– Сокращает штат? – предположила я.
– Только тебя.
Я зависла. Ради возможности отвлечься, сосредоточиться на обязанностях, причем рядом с близким человеком, я согласилась на работу в коллективе у несостоявшегося кавалера, свыклась с его присутствием. Обнадежили и немедленно отняли надежду.
– Значит, заманили сюда, уговорили и выгоняете, – завязала веревочки на папке с накладными, – Поразительно.
– Уговаривала я, – покраснела Юля, усевшись за стол, – Владелец свои планы с подчиненными не обсуждал.
– Что не понравилось в моей работе? Константин нажаловался?
– Племянница главного производственную практику проходит летом, ей очень нужно место, а из всех лишь ты не оформлена. От стажировки он освобождает.
– Вольную грамоту дали. Спасибо.
Раздражение. Гнев. Они выливались на Юлю.
– Смотришь на меня волком. Скажи, пожалуйста, как переспорить владельца компании? Что мы можем? Прости, Полина.
Защищать меня не стали. Константину, наверное, выгодно от меня избавиться, поэтому Юле я сказала:
– Уверена, вы и не пытались на пару с Константином. Не он ли сказал, какое прекрасное место занимает ненужный стажер? Если владелец в незначительные детали не вникал и с каждым не беседовал, то кто предложил вариант?
Циничная и банальная месть.
Куда-то делся весь пыл, с которым Юля рекламировала своего непосредственного руководителя. Я сложила бумаги в ящик стола и протерла компьютер от пыли, скрепки оставила в пластмассовой коробочке. Одноразовую посуду подарила следующему сотруднику.
– Ты что делаешь? – пришла в себя Юля.
– Собираюсь, – внутри бушевала злость. На нее, на Константина. На собственную доверчивость.
– Домой, что ли? – она встала.
– Ты удивительно умна, – достаточно вежливости.
– Константин просил зайти к нему.
Видно, ее тоже это смущает, но Юля привыкла верить в лучшее. Я не разделяла ее оптимистичный взгляд на жизнь. Тесный кабинет не стоил такого количества потраченных нервов.
– Ты думаешь, твой любимый директор фуршет организовал? Очнись, Юля, позлорадствовать он просто хочет.
Она смотрела на мои сборы молча, в конце выразила недовольство:
– Они что-то обсуждали дальше. Без меня. Я птица не того полета, чтобы начальство откровенничало, сказали, что стажироваться в отделе будет племянница шефа, и попросили удалиться. Вечно ты приписываешь людям грехи, которые они не совершили, – Юля щелкала автоматической ручкой.
– По-твоему, надо остаться и позволить совершить?
– Человека надо выслушать. А ты судишь его за собственные предположения, – она походила по кабинету, вернулась к стулу, встала позади него и облокотилась на спинку, – Это несправедливо. Он хороший человек, неглупый сотрудник.
Я пожала плечами.
– Пойди и узнай, какого черта он творит, – все вещи поместились в сумку, – Тебе интересно. Мне гордость дороже. Спасибо. Поработала. Развеялась.
Провожать Юля не стала.
***
Покидала, как оказалось, временное место работы, в полном ощущении, что поступила правильно.
Ссора с Юлей не сильно огорчила. Она отходчивая. Мы обе.
– Девушка, не стойте у прохода, – угрюмый мужчина со спортивной сумкой совсем рядом. Я не заметила, что загородила выход из автобуса.
Заняв последнее свободное место, задумалась – могло бы у нас что-то получиться с Константином, не будь он таким мстительным диктатором? Наверное, могло бы. Его внешность меня притягивала. К тому же, как руководитель, он был очень даже неплох – его ценили, посему в умственных способностях нет никаких сомнений.
Трудовую книжку не забрала, конечно. Ладно. Она все равно пустая, оформить меня не успели. Переживу.
Остаток дня провела за просмотром фильмов. К полуночи я начала засыпать, прямо так, с работающим телевизором, и, не переодеваясь в пижаму. Шел такой ливень, что на подоконнике уже образовалась лужа, однако вставать и закрывать окно мне не хотелось. Хоть свежий воздух среди этой духоты.
Не помню, как дотянулась до пульта и выключила шумную программу. Помню, что сначала показывали «Укрощение строптивого», а потом пространство взорвалось громкими аплодисментами и смехом, началось комедийное шоу.
В тишине квартиры я проваливалась в сон под мерный стук капель о подоконник. Потом вытру. Попозже.
Кто-то вышел из подъезда. Это я тоже слышала.
Кто-то начал пилить. То ли доску, то ли стену. Неопределенный звук – одновременно близко и далеко, похоже на работу неопытного мастера. Пилить. В час ночи, а я не сомневалась, что дело близится к этому. У кого хватило наглости?
С этой мыслью и уснула бы, не дернись рука у создателя шума: железо по железу, несколько звонких монеток разом ударили в металлическую стенку.
Это не монетки.
Подобный звук издает связка ключей, когда случайно попадаешь ей по двери.
Кто-то ковырялся в замке.
23 мая
Похоже на то чувство, когда резко осознаешь, что забыл нечто невероятно важное. Сидишь в июньский день на скамейке, наслаждаешься шоколадным мороженым, видишь человека, проходящего мимо с папкой в руках, и накрывает – вчера нужно было защитить курсовую работу! Все сроки вышли, экзамен сдавать в сентябре.
Я не сразу поверила в происходящее. Резко села, прислушалась, получила неутешительный скрежет замка в ответ и застыла на месте.
Страх сковывает.
Фунтик запрыгнул на кровать, напугав до дрожи, и потребовал немедленно разобраться с противным звуком. Он всегда чувствовал такие вещи. И сейчас бегал вокруг, заглядывая в глаза и жалобно вереща. Взяла Фунтика на руки. Как ни странно, это привело меня в чувство. Он живой, теплый, рядом полно людей, достаточно просто закричать, привлекая внимание всего подъезда. Но было страшно не то, что кричать – дышать было страшно.
Вдвоем, шагая беззвучно, мы добрались до входной двери.
Скрежет замка не смолкал, кто-то настойчиво рвался внутрь, Фунтик соскользнул с моих рук, намереваясь забежать в приоткрытую межкомнатную дверь, я перехватила его у порога и отнесла подальше, спрятав кота в меньшей по размеру кладовке.
С той стороны входную дверь слегка толкнули, веря в успех.
Я подкралась максимально близко, проклиная все на свете и свою память за то, что именно сегодня забыла про внутреннюю щеколду. К ней, собственно, и шла.
Два метра до цели превратились в бесконечную дорогу по натянутому между двумя небоскребами канату. В итоге, прижавшись к холодному металлу, обхватила пальцами щеколду и потянула ее на себя. Мне повезло. Взломщик не услышал ничего из того, что я проделала, и продолжал мучить несчастные замки, причем попеременно: переходя от верхнего к нижнему и обратно.
Цель достигнута. Замки рано или поздно поддадутся его напору, тогда щеколда выиграет для меня немного времени. Можно звонить в полицию. В контактах, естественно, номера спецслужб не оставляла, пришлось искать в интернете способ вызвать полицию в наш район, параллельно вытряхивая из сумки газовый баллончик. Чудо, насколько тихо я умела двигаться.
С телефоном в руке я приросла к кухонной стенке – это самое удобное место, потому что, выглядывая из-за угла, можно наблюдать за входом и для бегства есть два варианта.
Тут раздался крик. Этот крик ни с чем не спутаешь. Это горе.
Глядя на черное небо, освещенное лишь луной и мерцающими звездами, я медленно оседала на пол, закрывая уши руками. Ночь и без того была полна потрясений. Человек, чей крик перешел в рыдания, не звал на помощь, нет, это не попытка спастись, человек потерял кого-то. Этой ночью из подъезда вынесут чье-то тело.
Незадачливый грабитель, вероятно, перепугавшийся не меньше жильцов, оставил в покое мои замки и побежал по лестнице, я, наверное, ощущала каждое его движение.
Телефон остался лежать на полу, когда я встала.
Дом оживал: вокруг хлопали двери, звучали взволнованные голоса соседей и цоканье каблуков уличной обуви.
Без сомнений присоединилась к ним, покинув свою жилплощадь, и уткнулась в спину мужчины, накинувшего на себя халат, кстати, женский. Михаила, тем более в таком образе, узнала не сразу. Татьяна прижимала руки к груди и по сторонам не смотрела, я встала рядом с ней и задала вопрос, ответ на который и так знала:
– Что происходит?
Она вся белая, белее стены, находящейся в метре от нас. Татьяна, убрав руки от груди, одной придержала легкую курточку, другой сжала мою ладонь.
– Умер кто-то, – прохрипела она.
Михаил обнял Татьяну, бросил быстрый взгляд на меня и предложил женщине вернуться в квартиру:
– Давай уйдем? – спросил он, – Ты еле стоишь.
«Муж и жена» – отстраненно подумала я. Значит, дядя Миша живет рядом. Это радует. В случае чего к добрым людям проще обратиться за помощью, а, судя по последним событиям, это может стать и жизненной необходимостью.
– Кто умер? – все-таки спросила у них.
– Девочка права, – Таня обернулась к мужу, сразу видно – впечатлительная, – Вдруг кто из наших? Не могу, Миша, как подумаю, что там кто-то мертвый лежит… Мы ведь всех знаем. Не могу.
Она то и дело срывалась на бессвязное бормотание. Татьяна вцепилась в мужа, явно стыдившегося своего халата и переживающего за жену.
Мы, не сговариваясь, спустились на два пролета вниз, проникая сквозь толпу, я сунула ключи от дома в карман штанов. Люди прибывали. Сухонький дедуля ковылял впереди нас, обгоняя тех, кто не решился продолжить путь. Громыхнула железная дверь, ведущая на улицу. Перегнувшись через перила, я увидела мужчин в полицейской форме и нескольких докторов с носилками. Ранение? Убийство?
– Второй этаж, Миша, – Татьяна тоже извернулась, последовав моему примеру, – Второй. Они в левую сторону пошли, значит, к Федоровым.
Мне фамилия была незнакома. Лица-то соседей вспоминала через раз, так что ситуация яснее не стала.
– Разойтись по квартирам! – гаркнул главный из прибывших полицейских, что подействовало весьма слабо. Дедуля, например, заторопился обратно, но никто его в этом не поддержал, – Детей уведите!
Парочка школьников не старше десяти лет были отправлены по домам своими мамами и папами, родители отправиться за ними не спешили. «Сначала скажите нормально, кого убили, а потом выгоняйте» – возмутился подвыпивший дядечка, за что получил от соседей выговор по полной программе и угрозу физической расправой. Атмосфера шуток и пренебрежения не терпела. Горе у людей.
Когда из квартиры начали выносить погибшего, толпа мгновенно поредела: окружающие тихо, плавно и совершенно незаметно разбегались по домам, не глядя друг другу в глаза. Седовласая женщина, выскочившая за врачами, хватала носилки, полицейский в паре с гражданским одетым по-праздничному мужчиной ее удерживали. Не в себе. Женщина плакала, не издавая ни единого стона или хрипа, словно сорвала голос. Ее крики я, наверное, и слышала.
– Дина, – за стенку держалась Татьяна, – Дина.
Михаил подхватил жену, попутно напомнил мне, что нам здесь не место, понял, что я никак не реагирую, и просто унес Татьяну, оставив меня самостоятельно принимать решение.
– Встретил жену у работы, сам я на юбилей к другу ездил, – мужчина говорил с полицейскими, о его жене заботились доктора, тело девушки уже унесли, – Вернулись домой. Я поднялся первым, а Ира говорила по телефону в машине. Что? Необычное? Не заметил. Включил в коридоре свет, зашел к Дине в комнату. Она… Висит. Я жену не дождался и вызвал вас.
Мне и показалось, что они приехали очень быстро, за короткий промежуток между криком и появлением врачей с полицейскими не успели бы.
Говорить дальше он не смог, задыхаясь, как от приступа.
– Воды принесите, – командирский тон полицейского.
Очнулась я у своей квартиры. Чудом отпустила перила, за которые цеплялась, добираясь до пятого этажа. Замок мне расцарапали. Рядом валялась наклейка, похожая на вкладыш от жвачки из девяностых годов.
Этажом ниже прозвучало:
– Не дом, а клуб самоубийц, – сосед с третьей попытки попал к себе.
Дина покончила с собой. Первое связное предложение в моей голове за пятнадцать минут. Рассеялась картина накрытого тканью тела, мозги возобновили работу. «Она висит». Я тоже слышала.
Оставаться на пустой площадке в полном одиночестве сегодня слишком рискованно, поэтому я, как можно быстрее, зашла домой. В кладовке истошно орал Фунтик, кидался на дверь, от чего стоял знатный грохот.
– Напугал, – сообщила коту, освобождая его, – Не смотри с осуждением на свою хозяйку, я хотела тебя защитить.
Заботу Фунтик не оценил.
Закрыла окно в своей спальне, постояла, подумала, потом прошлась и включила свет в каждой комнате, разгоняя страхи и сомнения. Счет за электроэнергию придет космический.
Очередная смерть в этом подъезде. Смерть юной девочки, день назад поделившейся со мной билетами в кино. Кстати, о кино. Белая бумажка с розовой окантовкой продолжала лежать в коридоре, недалеко от альбома, благополучно забытого после ухода Дины.
24 мая. 19:15.
Послезавтра, вернее, завтра, учитывая, что давно перевалило за полночь.
– Жуткие ощущение, – сказала крутившемуся под ногами Фунтику, – Есть билеты в кино. Есть фильм о приключениях в пустыне. Человека нет. Наверняка она купила бы попкорн, взяла из дома бутылку лимонада или воды, потому что платить за них в кинотеатре – сплошное разорение, и мы обязательно бы сошлись во мнении, что надо как-нибудь повторить. В общем, стандартные мелочи.
Билет я, почему-то, не выбросила, невзирая на отсутствие надобности в нем: без Дины туда точно не пойду. Убрала билет в коробку для памятных мелочей.
Подругами мы стать, естественно, не успели, заламывать руки в истерике и перебить всю посуду – это будет лицемерием с моей стороны. Пришлось варить кофе. С чашкой и упаковкой крекеров я устроилась на одном из широких подоконников стеклянной комнаты. Предварительно погасила в ней свет, не желая привлекать внимание случайных прохожих посреди ночи. Отсюда удобно любоваться проспектом.
Такая квартира в доме единственная, она занимает половину этажа, весь правый угол, слева от лестницы две квартиры поменьше. В одной, как я поняла, живет дядя Миша и его любезная жена Таня. В другой – пожилая дама, бабушка называла ее «очень хорошая приятельница». Снизу все давно переделано под коммуналки с бесчисленным количеством жильцов или под отдельные квартиры-студии с микроскопическими ванными комнатами. Удобно. И выгодно. Нашу квартиру тоже с удовольствием бы выкупили для этих целей, но бабушка не согласилась.
Фунтик уснул на диванчике. Я допивала кофе и не могла отделаться от плохого предчувствия. Не верилось в самоубийство Дины. Второй раз в одном подъезде. Это, если не считать женщину, чью историю поведал Михаил. У матери Яны была причина, она погибала от тоски по мужу, у бабушки, как бы ни было тяжело это принять, тоже имелась причина. А у Дины?
***
– С черникой не было, взяла с апельсином, – Юля, поправив юбку, заняла водительской сидение и протянула мне батончик, – Чай в сумке.
– Не люблю апельсины, – ответила я и потерла лицо, дико хотелось спать. После двухчасового сна в машине стало чуть легче, однако полноценный отдых это не заменило.
– Ешь то, что дают, – улыбнулась Юля, – Не было других вкусов.
– Спасибо, – сипела я.
Когда рассвело, я наплевала на ссору, собственную обиду и нелюбовь к попаданию в гости без приглашения, и поехала к Юле на первом же поезде метро. По пути столкнулась с соседкой, едва не стукнув ее дверью: женщина шла в поликлинику и туманно намекнула на то, что ее могут положить в стационар, а дома без присмотра будет котик. Я прислушалась. Фунтик в переноске насторожился. Женщина – одна из тех, с кем бабушка поддерживала общение, очень хорошая приятельница, поэтому отказывать я не стала, показала переноску, сумку с вещами и предложила навестить кота, когда вернусь. Неопределенность ее не устроила. Потеряли четыре минуты, обсуждая мое возвращение.
Еле успела застать Юлю дома. Посреди рабочей недели она выпросила пару отгулов и собиралась на свою дачу. Я к ней присоединяться изначально не планировала, сначала работа меня бы никуда не отпустила, потом эта обида. Теперь нет ни работы, ни обиды.
Находиться дома в нынешнем состоянии невыносимо.
– Ты меня вообще слушаешь? – выдернула из размышлений Юля.
– Что-то задумалась.
– Нормально, – мы выезжали на шоссе, покидая небольшую стоянку перед магазином, – Кому я душу изливаю?
– Прости.
– … Интересно? Вижу, что нет, – Юля свернула на проселочную дорогу, значит, скоро будем на месте.
– Любые мысли проскальзывают, – я провела пальцем по стеклу, – Как по льду. И понимаю тебя, и не понимаю.
– Травма? – Юля притормозила, осматривая меня, – Вернись из астрала, Земля вызывает Полину.
– Хорошо, что ты не на факультете психологии училась, – я нервно раздирала фантик от батончика, – Точно не твое.
– Я ее подбодрить хотела, – Юля притворилась обиженной.
– Трудно сформулировать, – решила признаться я, – Смятение. Недоверие. Столько вопросов, ответы на которые мне никто не даст. В голове то скрежет ломаемого замка, то крик Ирины. Впечатления еще те – и все за одну ночь.
– Зря не сказала полиции про своего грабителя, – Юля против моего нежелания писать заявление.
– Грабитель ли это?
– К чему ты клонишь? – вопросом на вопрос ответила Юля.
Вокруг мелькало поле, целиком заросшее высокой травой. Наверное, в прежние времена оно каждую весну засеивалось, расцветая чем-то кроме сорняков.
– Кто-то ломился ко мне в квартиру, а рядом умирала Дина, настолько рядом, что в совпадение не верится, – чистая правда. Она не производила впечатления человека, балансирующего на грани жизни и добровольного ухода из нее, – Ко мне пришли. К ней тоже могли. Разве нет?
– Ты перенервничала, – сделала выводы Юля, – Сама подумай – сколько ты знала эту Дину? Пятнадцать минут? Ну, пригласила она тебя куда-то, билетики купила. Не гарантия ее позитивного мировоззрения. Зачастую о депрессии не знает никто, включая близких родственников, потому что человек все переваривает внутри себя, не делится, не жалуется. Было хорошее настроение – заглянула к тебе. Вернулась домой, прочитала сообщение от любимого, разрывающего помолвку, и потянулась за веревкой. Конечно, это неправильно и страшно, и совсем не выход из ситуации, но откуда тебе знать, как она мыслила, и какая рана мешала ей спать по ночам?
– Я боюсь, – завершила свое признание.
– Могу понять, – Юля подумала и добавила, – Перестань накручивать и притягивать за уши то, чего нет. Девушка приняла ужасное решение, момент исполнения которого неудачно совпал с попыткой ограбления твоей, кстати, весьма привлекательной квартиры. Не покушение. Не бойся. А родители Дины, получается, попали в свою квартиру во время вскрытия твоего замка?
– Получается.
– Ты должна была слышать их возвращение.
– Я паниковала.
Подъезжали к даче в тишине. О чем думала Юля, мне неведомо. Я рассуждала – права она или нет? Утром я бежала из дома из-за опасений, надуманных или реальных – не понятно.
– В полицию все равно надо сообщить, – Юля огляделась, решая, стоит загонять машину в гараж или оставить под навесом.
– С какой формулировкой? – я забрала сумку с заднего сидения, – Извините, спустя восемь часов я, наконец, нашла кнопку вызова?
Фунтик забегал в переноске, предвкушая дачные развлечения без хозяйки, я вернула его в суровые будни домашнего животного:
– Гулять будешь исключительно на поводке под моим неусыпным присмотром.
– Дружные вы, – иронизировала Юля, – Насчет полиции – не знаю, какую формулировку использовать, но это в любом случае надежнее молчания.
– Сильно сомневаюсь.
Двухэтажный домик с двумя выходами и верандой я видела лишь однажды – по возвращении из Сочи в Санкт-Петербург, с легкой руки Юли отмечали в нем мой переезд. Глухой осенью он выглядел мрачновато. Сегодня, при солнечном свете, в окружении наливающейся зелени, домик приобрел свежий вид.
– В августе ремонт придется делать, – Юля потерла стену, – Краска опять облупилась.
– И так красиво, – аромат хвойного леса положительно действовал на мои эмоции.
– Согласна, – Юля открыла боковую дверь, ведущую на веранду, – Прошу.
В доме я выпустила Фунтика из переноски, чтобы у него тоже появилась возможность осмотреться.
– Обновит тебе стены, – я показала на Фунтика, прикладывающего коготки к бежевым обоям.
– Пускай, – Юля проводила инспекцию продуктовых полок, – Заодно и ремонт начнет, считай, на демонтаже сэкономим.
Не обнаружив никаких изысков, она принесла из машины пакет с провизией, припасенной для поездки.
– Макароны ешь? – она доставала и гарнир, и мясо для шашлыка. Шашлык у Юли – это обязательная часть программы, – Надеюсь, аллергии на глютен у тебя не найдется.
– Я все ем. Переодеться бы.
– Если одежда с собой, то занимай комнату слева от кухни, отдыхай, переодевайся. Если переодеться не во что, то выдам из своего гардероба.
– С собой, – не путешествую без необходимого минимума.
В комнате я стянула ветровку, прилипшую к рукам из-за жары в машине, и надела чистую футболку. Вместо привычных зауженных брюк – спортивные лосины. Нормально завязать хвостик на затылке не успела.
– Посмотрите, что делается! – кричала Юля явно не мне.
Она выскочила во двор, бросив возле кастрюли распечатанную пачку макарон, и помчалась в сторону грядок. Огромный сенбернар вгрызался клыками в теннисный мяч, залетевший в Юлин сад. Сенбернар прокусил игрушку и истоптал кусты клубники. «Ко мне, ко мне, мальчик» – верещала его хозяйка на бегу. Когда пес изволил повернуться, подставляя шею для присоединения поводка, Юля перекрыла вопли – «кто заплатит за клубнику?». Никто. Они сбежали.