Алёна Дождева Безвыходное материнство

Глава 5 Чужая душа потёмки

Марина любовалась каждым движением своих рук. Новый маникюр ей очень нравился и было в этом любовании что-то от восхищения искусством. Когда приходишь в музей и смотришь не на всю картину целиком, а только на одну линию или на то, как складываются мазки на одном из элементов.

Свой первый маникюр в салоне она делать очень боялась, но всё же пошла. И если раньше её останавливало “как можно столько денег потратить впустую”, то сейчас это было “а вдруг мне испортят ногти и руки”. Вот как можно было дожить до 42 лет и ни разу не сделать маникюр в салоне? Нет, что-то изобразить похожее на оный, она пыталась в подростковом возрасте, найдя у мамы старый подсохший и позабытый лак.

Она накрасила все ногти и на руках и на ногах. Немного неровно и, конечно же, без попытки предварительно привести их в порядок. Когда мама заметила, она её отругала и наказала тем, что заставила всю неделю мыть посуду. Марина так и не поняла до конца, в чем она провинилась: то ли в том, что взяла лак, который мама в итоге выкинула, то ли в том, что накрасила ногти, то ли вообще не виновата, а просто попала под горячую руку.

Были еще две попытки: перед свадьбой и на первое свидание. Обе закончились трагичным смыванием и расстройством. По итогу этих попыток Марина утверждалась в мысли, что не для неё это всё.

А тут прямо любоваться и любоваться. И почему она раньше не решилась на это?

В мечтательном настроении она приближалась к дому и заметила на скамейке в соседнем дворе ту самую беременную Ксюшу, для которой неделю назад рисковала целостностью своих костей, доставая раскладушку.

Девушка сидела на скамейке и вид у неё был замёрзший: покрасневший нос, ссутуленные плечи, которые она зябко обнимала руками

– Привет! Ты чего здесь? – спросила Марина на правах старой знакомой.

– Здравствуйте! – испугано ответила Ксюша, и посмотрела на неё так, как будто её только что разбудили.

Может и правда впала в оцепенение и не замечала ничего вокруг, а может не ожидала, что с ней будут здороваться.

– Я Зинаиду Алексеевну жду. Она к подруге уехала и еще не вернулась.

– Замёрзла?

– Есть немного, – наконец-то оттаила в лице и улыбнулась Ксюша.

– Пойдём я тебе открою. С отцом-то помирилась?

– Да нет, – неопределённо махнула рукой девушка, подобрала сумку и пакет с чем-то мягким и объёмным.

Ксюша не стала отказываться от предложения Марины и явно ему обрадовалась, встала со скамьи, но сделав несколько шагов, нерешительно остановилась.

– Так я же в комнату не смогу зайти. А отец выставит если увидит на кухне.

– Горе ты луковое! – покачала головой Марина. – Пошли, у меня посидишь.

Настроение у Марины было замечательное и она была готова им делиться с гостями. А беременная Ксюша хоть и не самый привлекательный для этого персонаж, но всё же и не с худший. Брошенная всеми родственниками девочка Ксюша, с злобным идиотом-алкоголиком отцом, с сомнительными перспективами на будущие и парнем в сизо.

– Идём. идём. Согреешься.

#

Марина покрутила в руках свою любимую чашку, понимая, что чай Ксюше налить не во что. Поколебавшись не более минуты, она всё же взяла со стола Зинаиды Алексеевны кружку, помыла её, потом пожалела об этом. Ведь если она её сейчас отмыла до чиста, то хозяйка может заметить и воспринять как упрёк своему неумению это делать. Или такие не замечают подобных мелочей?

Вся посуда о подслеповатой соседки была с траурными ободками, а чайные чашки изнутри и снаружи покрыты были чайным налётом. Марина, зная это, всегда приходила со своей, если её звали на редкие посиделки за разговором.

Выдохнув Марина решила не думать больше о чужой посуде и о том, как не обидеть ненароком её хозяйку, собрала всё на поднос, и пошла к себе.

Ей было немного жаль Ксюшу, по-человечески, но с другой стороны, каждый сам кузнец своему счастью. Это Марина понимала это сейчас, как никогда. Ведь скажи ей кто-то в прошлом, что она сама виновата в том, что происходит… Не поняла бы, не услышала.

– Вот чай, сушки, батон, масло и сыр. Угощайся! Я не очень-то дома питаюсь, так что не много могу предложить. Не люблю готовить.

– Я тоже не люблю. Да и не умею, – охотно включилась в диалог девушка, сперва схватив кусок, но резко отдернув руки.

– Я пойду руки помою. Там никто не ходит?

Марина понимая, что та имеет в виду быстро выглянула в коридор и махнула Ксюше: иди.

Когда та вернулась и смелее взялась за уже готовые бутерброды, разговор продолжился с того же места.

– Вы так забавно говорите, – заметила девушка.

– В каком смысле? – с искренним любопытством уточнила Марина.

– Ну батон… Здесь говорят булка

– А! Ну, да! Я всё никак не привыкну к этому. Булка, греча, кура, песок… У нас так не говорили.

– А вы откуда?

Замешкавшись и немного смутившись Марина отмахнулась:

– Да не важно…

На что быстро переключить тему Марина не нашлась и добавила, чтобы не наводить загадочности:

– Из деревни я.

– Вы такая красивая и из деревни. Не поверю.

– Спасибо, – скромно потупилась Марина второй раз за день получая комплимент своей красоте и перевела беседу на Ксюшу. – А ты сама из Питера?

– Да, я родилась здесь.

– Прямо в этой квартире? – с подозрением спросила Марина.

– Ой нет! В маминой. Папа после свадьбы к ней переехал, а потом пил много. Мама с бабушкой его выгнали. Я и не помню этого. Мне потом рассказывали.

– А мама где?

– А мама умерла.

– Сочувствую… Я не знала.

– Да, ничего. Мне тогда четырнадцать было. Я не слишком-то и горевала. Страшно было просто. Она болела сильно.

– Совсем не много. Признаться я не могу сказать, что ты сейчас слишком большая. Сколько тебе?

– Двадцать один уже. Как мама говорила, маленькая собачка до старости щенок. Она тоже была небольшого роста.

– Да есть такое. Прости, – извинилась сама не понимая за что Марина.

Ей было сложно наладить этот диалог. Порой ей начинало казаться, что она разговаривает с собственной дочерью. Не далеко это было от правды, не намного и старше была Ксения.

– Да, ничего. Когда ты маленького роста привыкаешь быстро к тому, что можешь быть незаметной. В жизни помогает порой.

– Нелегкая у тебя я смотрю жизнь. Что с маминой квартирой-то? Почему ты здесь сейчас?

– Да тут такая история. Лихая можно сказать. И долгая.

– Я не тороплюсь. Но если ты не хочешь об этом говорить, настаивать не стану.

– Да, ладно. Чего уж? Вы меня так защищали…

Ксения улыбалась, как будто вся эта история с её отцом, который хотел выставить дочь и обызвал матерными словами, её забавляла. Марина же про себя подумала, что защитница с неё, как с той-терьера, который тявкает от страха на овчарку.

– Ну, что я зверь какой? – всё же поздадорила её Марина, потмоу что ей хотелось больше слушать, чем говорить так меньше шансов попасть в просак с ненужной жалостью или советом. – Девушку обижают, а мне молчать? Да еще и беременная.

– Остальные молчали, – посетовала Ксюша беззлобно. – Хотя они, наверное, и не такое видали. Бабушка рассказывала, какие тут бойни в своё время были, какие погромы. Ух!

– Зинаида Алексееевна рассказывала? – уточнила Марина.

– Да нет. Моя бабушка. Мать этого козла, который папаша. Я же с ней раньше общалась. Мне лет 10 было, когда я стала про папу спрашивать. Ну, мама отнекивалась год или полтора даже. А потом дала мне телефон и адрес бабушки. Она не знала, где его искать, а этот адрес помнила. Да и знала, наверное, она уже тогда, что умрёт вскоре. Там еще мама её, моя вторая бабушка, умерла. Запутано всё.

– Да уж, и совсем невесело.

– Вот уж точно! – поддакнула Ксюша.

– Получается мама твоя болела чем-то?

– Да, у неё опухоль была. Я не знала ничего по началу. Да и бабушка не знала. Она ей не стала говорить, потому как бабуля сердечница, после инфаркта у нас лежала. И так не восстановилась. Умерла, не встав с кровати. Больше, чем полгода лежала.

Ксюша немного помолчала, посмотрела в сторону окна, глотнула чая и на одном выдохе закончила:

– Сперва бабушка, потом через полтора года мама. И я одна осталась.

– Грустно, – сказала Марина не понимая, что еще можно ответить на такое.

– Да, не весело тогда было. Я с бабушкой со стороны отца немного общалась. Если бы не она и не соцопека, то у меня бы и квартиры не осталось. А так они помогли. Там тётенька в соцопеке была крутая. И пробивная такая. Устроила так, что меня не забрали, а как бы на попечение отца с бабушкой оставили. По факту же я одна жила. Получала своё сиротское пособие, иногда бабушка подкидывала. Не густо было с деньгами. Решила сама заработать. И у меня пошло. Прямо так круто стало. Деньги, радости всякие. Даже школу чуть не бросила. Но потом меня тетенька из соцопеки выловила и говорит, в школу ходить не будешь – отвезу в детдом. Стала ходить. Клиенты новые появились.

– Что за клиенты?

– А ну да… – Ксюша замешкалась, видимо размышляя рассказывать ли до конца всё или закруглить тему.

– Проституция? – замирая сердцем спросила Марина.

– Да, нет, – тут же возмутилась Ксюша и решив, что свой вариант много приличнее, развеяла сомнения. – Наркотики!

Обе помолчали. Ксюша, как будто ждала осуждения, Марина переваривая и размышляя, что хуже. Не дождавшись ответа, девушка продолжила:

– Сперва легкое было: спиды там, травка, гашиш. Порой даже просто сигареты. Школоте же не продают их. Не везде по крайней мере тогда продавали. А у меня друзья, крыша моя – они взрослые им типа можно. Снабжали меня. Потом прямо с собой брали на гульбу. Весело было.

– Сама пробовала? – уточнила Марина, стараясь, чтобы голос не звучал испугано или осуждающе.

– Нууу, курила чутка. Сигареты не, а гашиш порой бывало. Спиды пробовала, но не моё это.

– И не тянуло?

– На мелкоту нет. А вот героин нравился. Только он собака дорогой был для меня. Может и хорошо, что так. А то бы не удержалась я. Мне моя крыша как-то сказала: будешь у меня крысячить – убью. Так, что я только на свои могла брать, а их не всегда хватало. Я же не обычный ребёнок была. Меня дома никто с ужином не ждал, да и одежду сама себе покупала.

– А я думала, наоборот им выгодно подсаживать, – полюбопытвовала Марина.

– Ну да, только не таких, как я. Я же практически нищая для них. Несовершеннолетняя. Квартиру продать сама не смогу, денег заработать тоже. Жила на подачки от них курьерские, да на приработок на лёгкой наркоте в школе. В большие дела меня не пускали, так по мелочи. Видимо боялись, что если их возьмут, то я первая чирикать начну.

– Чирикать?

– Ну, в смысле заложу их всех. А так ничего не знаю – ничего не скажу.

– Хорошо… Хотя конечно, хорошего в твоей истории я пока мало вижу. Ты не обижайся.

– Да чего, я понимаю. Вы наверное, с таким еще и не сталкивались.

– Ну про сталкивалась, я помолчу, ибо выросла в криминальном районе. Правда, тогда всё по-другому было. Мне кажется. Или я всё же была вне этой всей системы. Помню, что мальчишки одноклассники любили похваляться тем у кого и где брат или отец сидит. Или как там это говорят “кореш”?

– Не знаю, – опять улыбнулась Ксюша со всё той же обезоруживающей наивностью.

– Так откуда беременность-то? И что с квартирой? – подбодрила её Марина.

– А с квартирой фигово вышло.

– Продала?

– Нет, что вы! – возмутилась Ксения. – Я бы ни за что мамину квартиру не продала. Да и где мне жить после этого? Не в папашкиной же халупе?

– Странно ты его зовешь… папашка, – заметила Марина, потому как это слово для неё было из лексикона бандитов эпохи Графа Монте Кристо.

– Да это я стебусь. Вы же понимаете. Называть его отцом у меня язык не поворачивается, папой и подавно. А папашка – смешное слово.

– То есть насмехаешься? – уточнила Марина, и как бы для самой себя добавила, – И от него не больно.

– Что?

– Да так, мысли вслух. Знаешь, когда называешь кого-то смешным именем, то как бы прячешь под этим свою боль, обесцениваешь важность объекта.

– Как это?

– Ну как дети вместо пенис, или .. ну ты понимаешь, да? Говорят писюн, – Марина запуталась в объяснениях, потому что очень хотела избежать матерных слов, которых было сложно выкинуть из этой песни.

– Смешная вы… Но и мудрая, – сказала Ксения отсмеявшись.

– Наверное, – еще больше смутилась Марина, и почесала переносицу, чтобы скрыть это.

– А про беременность… – продолжила Ксюша. – Я познакомилась с парнем. Он при крыше моей был. Типа, телохранителем что ли. Вышибала такой. Он такой классный! И любит меня. Никогда меня не обижал, защищал. Шоколадки носил. Он был таким тихим всегда. Молча подойдёт, улыбнётся и шоколадку мне. Я сперва смеялась. И крыша над ним смеялся. Говорит, ты Бобер тихоня, каких мало. Тихоня, ага. Мы дружили. А потом как-то он меня провожать пошёл. Я с посылкой была. Надо было с севера на юг провести пакет. Не знаю, что там у них с этим пакетом. Но ко мне впервые его приставили – следи, типа. Ну тот и рад. Я сдала всё, иду обратно. Он мне мороженое купил. В парк повёл. А там осень, красота. Потом мы замёрзли, в бар пошли. Шампанское. Романтика.

Она замолчала. Марина не стала задавать вопросов, потому что увидела, как у смешливой Ксюши глаза наполнились слезами, явно не пролитыми, и вряд ли когда-либо прольющимися. А она слишком быстро, для волнительной и впечатлительной Марины, взяла себя в руки и продолжила:

– Он меня потом домой пьяную понёс. А меня что-то понесло после шампанского. Я же, как дура, девушкой еще была. Ну, не надо мне было. Хотя и подкатывали ко мне многие. А я же гордая. Никому не говорила. Все считали, что я уже… А я боялась. Да и противно как-то. А тут. Славный он.

– Не жалеешь, что рискнула?

– Да куда там. Он после того, как узнал, сразу сказал – давай поженимся.

– И ты поверила?

– Ну да! Нет, мы правда хотели, – стала оправдываться Ксюша, хотя Марина её ни в чем не обвиняла.

– Прости, я так… – улыбнулась ей Марина, как бы в своё оправдание.

– Мы хотели денег на свадьбу заработать. Взяли большую дозу, хотели расфасовать и задвинуть её в ближайшем районе. Крыша нам даже дала добро. Говорит – пусть мой подарок вам будет на свадьбу.

– То есть вы решили денег на свадьбу наркотиками зарабатывать? Хотя да, чего это я. Это же ваша работа была, – тут же пошла на попятную Марина, понимая, что её осуждение или принципы тут не совсем уместны.

Ксюша ей душу открывает, а она учить собралась. Хотя, что бы в этой ситуации она сказала своей дочери, ей и представить было страшно.

– Ну а чего? Всё равно же на это жили. Так или иначе.

– А твой… Отец ребёнка в смысле, он употреблял.

– Да, – Ксюша опустила глаза в пол. – Я знаю, что вы сейчас скажете. Смотреть и думать надо было.

Марина сглотнула и ответила:

– Не скажу. Полагаю, что он действительно был лучшим из всех твоих… Друзей? – уточнила Марина.

– Скорее партнёров… Это типа бизнес мог стать. – усмехнулась Ксюша.

Опять помолчала, что-то вспомнила, просветлела лицом и продолжила:

– Когда Бобер узнал, что я беременна, он больше ни-ни.

– Ты ему веришь?

– Да. Он в моей ванной ломку пережил. Чуть не убил меня. Как заорал. Уйти от меня, уйди. И я убежала. Закрыла его. А двери там тяжёлые, шестой этаж. Не сбежишь и не вскроешь. Полночи шаталась по улице. Зима была.

– Герой!

– Да. Он потом сказал, что больше никогда. Мы хотели раскидать всё это, деньги отдать, и жизнь новую начать. Правда, с первой партии у нас не вышло. Пришлось еще откупаться от местных, чтобы дали дорогу, но это ничего уже были деньги на вторую партию. Занимать не пришлось.

– И сколько у вас кругов вышло?

– Да всего три. На четвёртом нас взяли. Кто-то из малолеток заложил. Одиннадцатиклассник маме проболтался. Зараза!

– И теперь всерьёз все? Надолго?

– Судя по всему да. Лет на восемь теперь, если не на все пятнадцать. Только меня он вытащил. Нам повезло, что дома не нашли ничего.

– А там было?

– Ну так я вам и скажу, – заулыбалась Ксюша. – Меньше знаешь – крепче спишь. Правда, я сама не знаю. Знаю, что не нашли. Я беременная. Бобер сказал, что лучше так, чтобы я не знала ничего.

– Да уж… А счастье было так возможно. Не жалеешь, что ввязалась?

– Не знаю.

– Можно же было просто завязать. Или нет?

– Можно.

– Отпустили бы вас?

– Наверное… Не знаю. Крыша у нас хорошая. Только с малолетками работает, а потом отпускает. Тех, кто доживет или бросит.

– И многие бросают?

– Нет. Чаще остаются и сидят на белом, потом черном…

– Наркотики?

– Да, героин.

– Ты перевернула мой мир, девочка.

– Я не хотела, – сказала Ксюша, но в её голосе не было сожаления.

– Да ладно… Чего уж…

Стукнула соседская дверь.

– Зинаида Алексеевна вернулась, – заметила Марина.

– Ну я пойду тогда? – спросила Ксюша.

– Иди, – задумчиво глядя на неё и куда-то мимо неё, ответила Марина.

И только на пороге Ксюшу догнал вопрос:

– А квартиру-то вернут?

– Обещали через год, после суда.

– Ждать будешь?

– Ну да! А куда я жить-то?

– Да не квартиру ждать, я имела ввиду… Прости… Парня своего…

– Не знаю… Он сказал – не жди.

Ксюша сглотнула комок слёз подступивших к горлу и закрыла за собой дверь.

“Бедная девочка,” – подумала Марина, но ничего больше не захотела спросить или сказать. Ей хватило услышанного, чтобы больше не спрашивать, не уточнять, не напоминать.

“Интересно, что из этого правда, а что выдумка созданная для жалости?” – продолжала размышлять она, собирая посуду со стола. Вся история для неё была из чужого, никогда не ведомого мира, параллельной реальности, о которой догадываешься, но всерьез как бы и не веришь. Только удивляешься. почему так много шприцов в спальном районе по весне валяется на газонах.

Глава 6 Ночные неприятности

Любить рабочие понедельники – это странно, но Марина их любила. Они её радовали. Правда, не самой работой, и даже не общением с коллегами. Марина шла на работу, чтобы в перерывах между бесконечными стопками счетов-фактур успеть заглянуть на любимый курс по интернет-маркетингу.

Дома у неё не было ни компьютера, ни интернета, а обучиться новому, чтобы повысить свои возможности зарабатывать, очень хотелось. Она правда не верила в то, что сможет стать миллионером, да и не было у неё такой цели. Всё было много тривиальнее и проще. Обучиться и подрабатывать, а потом уйти из офиса на вольные хлеба, чтобы не привязываться к месту жительства и работать через интернет. Жить там, куда позовёт душа. Именно такая формулировка была у её мечты.

Мечта эта появилась уже больше двух лет назад, когда старшему сыну купили ноутбук, и Марина начала там искать нужные для дома и детей факты, новости, рецепты. То поищет, как удалить жвачку с одежды, то стихи про осень, которые нужно выучить в школу. А потом зависла на ютубе и начала понимать, что есть в этом мире много интересного. Такого, о чем она и в детстве не могла мечтать, потому что узнать об этом не могла.

– Привет, Марина! – сказала Татьяна.

Она, как главный бухгалтер, всегда приходила рано, а Наталья и Оленька опаздывали со стопроцентной вероятностью. Наталья вечно в пробке с мужем стояла, а Оленька разводила детей по учреждениям, похоже запинаясь за каждого знакомого языком. Удивительно, как в пухленькой, русоволосой Оленьке помещалось столько слов за один день. Из всего отдела она была самой словоохотливой, и практически полной противололожностью Татьяне, сухой, черноволосой, с вечно сжатыми утиной попкой губами и строгим взглядом.

Марина сначала думала, что Татьяна строгая исключительно на работе, но оказалось, что она по жизни вся собранная и саркастичная, как маленький металлический гвоздик, который не согнется ни под одним молотком и войдёт как в масло даже в самый твёрдый бетон. Её возраст выдавали только руки, которые уже покрывались сеткой глубоких морщин. Лицо же с острым тонким носом не выглядело больше чем на сорок пять лет.

– Привет! – автоматически откликнулась Марина.

– Ты чего так рано пришла? – с подозрительностью уточнила главбух.

– Да, случайно. Соседи разбудили, решила чего тянуть, – ответила она не запнувшись, потому что это была правда.

Мало кто знал, что Марина приходила практически за час до начала рабочего дня. Сторожу она как-то сказала, что так рано выходя из дома может доехать без пробок. Но сторож-то не был в курсе того, что жила Марина в пешей доступности от офиса. Ему было плевать на то, сколько и кому ехать. Чистое любопытство сподвигло его спрашивать об этом.

А вот Татьяна могла и заподозрить, что Марина не из благородных чувств трудоголика так рано на работе.

– Странная ты Марина, – задумчиво сказала Татьяна, медленно расстёгивая крупные пуговицы своего оранжевого цвета лёгкого пальто. – Мне по большому счёту это всё равно, конечно. Это вон нашей Ольге, спать не дают чужие тайны. Работаешь хорошо, не опаздываешь. Вроде и не сторонишься нас, но и не стремишься вливаться. Таких не любят. Потому что боятся.

Марина выдержала долгий взгляд главного бухгалтера спокойно, без дерзости, с глубоким вниманием. Вопроса так и не последовало, но пауза и взгляд подразумевали ответной фразы, и нужно было что-то сказать.

– Вы что-то хотели бы мне посоветовать? – помня про старую аксиому “лучшая защита – это нападение”, сказала Марина.

– Да, нет, что ты! – отмахнулась от неё начальница. – Я уже вышла из того возраста, когда раздают советы во все стороны.

Татьяна ухмыльнулась, задумалась и добавила:

– Или еще не доросла. Так что живи. Но помни! Будешь расшатывать коллектив – уволю.

И ухмылка на мгновение стало улыбкой, а может Марине это только показалось.

– Не буду, – неожиданно для себя строго и уверено сказала Марина и положила перед собой стопку распечаток.

– Хорошо, – приняла ответ подчинённой Татьяна и снова вернула утиную попку.

“Интересно, что чувствует человек с таким выражением лица?” – подумала Марина, но не рискнула сделать такое же выражение, потому что побоялась, что её заметят, и это обидит Татьяну.

Погрузившись в работу, Марина почти не заметила, как пришли остальные и как все отправились на утренний кофе. Этот маниакальный ритуал офисных сотрудников, которых щедрое начальство благословило кофеваркой и зерном.

– Ты идёшь с нами? – на пороге кабинета спросила Оленька.

– Да, я сейчас закончу вот с этим, – не поворачивая головы ответила Марина и безадресно махнув рукой в сторону монитора.

Второй рукой она убедительно потрясла документом и тут монитор потух.

– Блин! – ругнулась она.

Оленька посмотрела на потухшие лампы на потолке и озвучила застывший у всех в груди вопрос:

– Это только у нас или во всём центре?

Главбух не отвечая сразу же вышла и поспешила на ресепшен в начало коридора. Остальные переглянулись и остались на местах.

– Девчонки, одеваемся и идём пить кофе в Миранду! – ответила Татьяна, возвращаясь в кабинет. Свет выключили на час минимум.

“Черт!” – еще раз ругнулась Марина, но уже про себя. Она мечтала вернуться с кофейного ритуала раньше всех и досмотреть обучающий ролик.

– Нет, ну нормальные вообще? – возмущалась Оленька по дороге в кофейню через дорогу. – Отключили без предупреждения. А вон у Марины документ не сохранился наверное.

– Скажи спасибо, что починят быстро, – отмахнулась Татьяна. – О! Все наши уже тут. Как будто заранее знали.

– Привет, барышни! – сказал куривший на пороге кофейни высокий мужчина с седой головой. – А вы не знали, что сегодня свет отключат?

– Так вы же Анатолий Григорьевич нас не предупредили! – саркастично парировала Татьяна.

Начальник отдела закупок только улыбнулся и радушно пропустил их внутрь, как швейцар при дорогой гостинице. Оля смеясь сделала ему реверанс, Марина просто улыбнулась.

Никуда не торопясь офисные работники заказывали себе напитки у стойки и разбивались на группки по интересам, рассаживались за маленькими круглыми столиками. Марина рискнула сесть одна и прикрыться книжкой. Она помнила о сегодняшнем разговоре с Татьяной и понимала, что так делать не стоит, но почему-то очень хотелось.