полная версия

Алексей Юрьевич Ханыкин
Иммортализм и немного мечтаний

Полная версия

– Большая ошибка думать, что жизнь – это паразит. Я не отступлю.

– Жаль, что такой умный индивид оказывается несуразной ошибкой. Никому не нужна сломанная игрушка, с которой даже новорожденное чадо не возжелает играть. – Нечто перешло на крик. – Твои слова – ошибка. Мы, и только мы говорим, что делать правильно, слушай нас, делай как сказано и не иди против нашей воли. Делай правильно, и мы примем даже такого, как…

Нечто не успело договорить. Закрыв уши, Граф вскочил с места и поспешил к окну.

– Нет, нет, нет… – закричал мужчина, – вам не получить меня, я другой, я не вы, я останусь собой!

Открыв окно, он сделал шаг вперед, туда, где нет тверди под ногами.

Тишину прервал телефонный звонок.

–  Здравствуйте мой идентификационный номер 230321 я хотел бы приобрести ваш новый комплект чипов для путешествия и по возможности оформить подписку на последующие обновления спасибо.

Палата 323

Поднимаясь все выше и выше по ступенькам на нужный этаж, Костя начал считать секунды. Он надеялся, что таким образом время начнет идти куда медленнее и Владимир Михайлович успеет. Вот порог третьего этажа, и парень резко поворачивает в длинный коридор, едва не столкнувшись с медсестрой «Светочкой». Охнув, извинившись, Костя отскакивает назад, обходя девушку стремится вперед. Сердце отбивает ритм ногам, и, казалось, короткий коридор на глазах Кости становится неестественно тягучим, нескончаемым. Провожающая несущегося медика-практиканта Светочка сострадающе вздыхает: не видел парнишка еще смертей в больнице.

Пролетев коридор за пару секунд, Костя останавливается у нужной палаты почти в самом конце, у окна. Пытаясь отдышаться и вернуть пульс в норму, он прислушивается – тихо. От этого сердце не унимается, а лишь сильнее отбивает басовый ритм, прогоняя кровь по сосудам, подавая знак «заходи в палату, заходи». Сделав еще один глубокий вдох, Костя открывает дверь.

В палате удивительно светло. От белых стен отражаются теплые солнечные лучи, смешиваясь со светом ламп на потолке, они возвращаются на улицу, улетая куда-то далеко. Владимир Михайлович сидит на стуле в углу комнаты, скрестив руки на груди. Его угрюмый взгляд такой же, как и всегда. Кажется, словно эмоции для него давно забыты.

– Чего такой запыханный? – спрашивает Владимир Михайлович.

– Так… время… утекает…

– Твоё?

Костя не понял смысла слов врача, потому решил промолчать. Только сейчас он решился посмотреть на противоположный конец комнаты, где, казалось, еще пару секунд назад мозг придумал пустую комнату. Сейчас там стоит всякая аппаратура жизнеобеспечения, недавно приобретенная медицинская кровать, на которой лежит умирающее тело девочки. Она уже не в силах двигаться, и лишь ее тихий хрип напоминает всем не верящим: смотрите, я живу, несмотря ни на что живу!

Костя с облегчением выдохнул.

Когда в кабинете персонала прозвучало предупреждение, что в палате триста двадцать три наблюдается ухудшение самочувствия пациента, у молодого практиканта все сжалось внутри. Несмотря на то, что он, как будущий врач, должен в подобных ситуациях мыслить хладнокровно, Костя не мог совладать с чувствами. Его не волновало, что эту девочку он никогда не видел. Ему просто было наивно жаль, что чье-то время утекает. И вдвойне жаль, что время столь юного дарования кончается так быстро.

Беспристрастный Владимир Михайлович тем временем продолжал смотреть на Костю. Почесав легкую бородку, он откинулся на спинку стула и, вытянув ноги вперед, задавал немой вопрос практиканту-ученику: что дальше? Пришедшая к сороковому году седина придавала ему уверенности, и, казалось, он сам не был против. Вечно невозмутимый, он холодно общался с пациентами, говоря правду в лицо, какой-бы горькой она не была. Даже когда приходилось сообщать семье пациента о смерти их родственника, он невозмутимо смотрел им в глаза и, казалось, ни один нерв не вздрагивает на его лице от страшных слов. По крайней мере, так говорили.

– Как ты себя чувствуешь? – Костя подошел к девочке, посмотрев в ее живые глаза.

Девочка попыталась что-то сказать, но лишь прохрипела.

– Ты еще попроси ее анекдот рассказать. – вмешался Владимир Михайлович, – Она сейчас в самом лучшем расположении, чтобы с тобой что-нибудь обсудить.

Демонстративно хрустнув суставами, он встал со своего места и встал рядом с Костей.

– Не обращай на него внимания, он – дурак. Пришел тут, новичок, говорит, лечить всех хочет. А разве ж это легко?

Голос врача стал на удивление мягким, от того холодного и бесчувственного мужчины не осталось ни следа, и сейчас рядом с девочкой стоял незнакомый Косте весельчак дядя Вова, от разговора с которым у больной на лице появлялась улыбка.