Алексей Владимирович Зелепукин
Экзамен
Экзамен.
Ночь озарилась десятками, сотнями тысяч звёзд. Но сегодня их было очень плохо видно.
Страшный, безжалостный враг подошёл к стенам города, и костры, согревающие его воинов этой промозглой весной, спорили числом с небесными светилами.
Отрок лет четырнадцати, сын кузнеца, Волька, несмотря на пробирающий до костей ночной ветер, стоял у стены, опираясь на тяжелое медвежье копье. Князь обещал пайку каждому, кто поднимется защищать стену. А зима выдалась лютая, да и Батя умудрился под лёд провалиться и ещё не оправился от хвори. Работа в кузне почти остановилась. Волька отломил кусок горбушки от каравая.
– Дома сестра с батей голодные. Вот они обрадуются. Батя, правда ругаться будет за самовольство, а то и оплеуху пропишет. Но хлебушек есть хлебушек, с ним и спится лучше и болезни быстрее отступают. Да и помирать сытому не так страшно.
Вкус ржаного хлеба немного отогрел продрогшую и скованную страхом душу, вернув способность мыслить, хотя ужас все еще заставлял колени дрожать, а Паника перехватила дыхание и лишила руки остатка сил.
Даже сон отступил перед этим великим морем огня, разлившегося в долине реки Жиздры. Огонь – первая покорённая человеком стихия.
Покорённая, но так и не понятая. Он может дарить тепло и отбирать жизни. Освещать путь и обращать в бегство. Он не злой и не добрый. Он – огонь. И в этот раз он не предвещал ничего хорошего, безжалостный и беспощадный, как и воины, собравшиеся у его пламени там, за стеной среди холмов.
О кровожадности и жестокости монгольских завоевателей ходили леденящие душу рассказы. Под их ударами уже пали Рязань и Владимир. Тятя рассказывал, что это огромные красивые грады, совсем не чета их Козельску. Мысли вились в голове, как стайка мальков у берега в солнечный полдень, вроде и много, и не одной не ухватишь. И лишь единственная, словно острый шип, засела в мозгу:
– Завтра с первыми лучами солнца монголы ринутся на штурм. И мы все умрем. И ничего нельзя изменить или исправить. А сколько всего не успел…
Грудь юноши опустилась с тяжелым вздохом.
– Ты чего так вздыхаешь-то? Малой? Не заболел часом?
Юноша повернулся на голос.
Местный воевода Всеволод. Гигант. Косая сажень в плечах, он с дозором обходил стену.
– Ты чего духом-то поник, совсем? Аль случилось чего?
Залихватский тон воеводы начинал раздражать, будто он сам слеп или глуп.
– Случилось. – Зарево костров играло пурпуром на щеках Волька.– Монголы пришли. Вона их сколько. Все холмы перед лесом в огненное море своими кострами превратили. Завтра на штурм пойдут. И все …
– Что все, Волька?
– Помрем мы все. Где нам с такой Ордой тягаться.
– Их – орда, а нас – Рать, – воевода подошёл поближе к юноше. – Да и когда-нибудь, рано или поздно все мы помрем.
– Ты Боярин, ого, какой взрослый-то. Ты в этой жизни много чего повидал, а мне обидно, просто аж до слез. Варька дочь пекаря, до жути прям, словно репей в самое сердце запала. А я тут помру зазря. Так ни разу не целованный.
– А ежели им на милость сдаться? Забыл, что они с пленными делают? Помнишь какую смерть князь Мстислав, дед нашего князя Василия принял?
– Помню. Задавили их монголы на смерть. Положили на них помосты и пировали, пока все до единого дух не испустили.
– Так что, переговоры затеем? – голос воеводы стал жёстче. – А ежели они твою Варьку в откуп потребуют? Или сестру твою? Смиришься?
Рука юноши сжала копье до хруста в суставах.
– Ты в самом деле сможешь жить с этим? – голос воеводы стал жестче.
– Нет, не смогу, боярин.
– Боль, Надежда, Печаль. Три силы дал нам Господь. Вот в них ты и должен черпать своё могущество. Не за свой живот ты с утра печься должен. А смерть врагу сеять бессчёта. За Варькины глаза, да за улыбку сёстры ты биться должен.
Боярин склонился к Вольке, заглядывая в его душу.
– А коли и пришёл наш час помереть, так от него не скрыться. Не убежать. Только мы решаем, какой смертью мир сей покинем, да в объятия к Господу нашему Иисусу отправимся.
Голос воеводы потеплел, в нем появились нотки отеческой заботы.
– Позволим ли мы врагу глумиться над тем, что дорого нашему сердцу, или заставим его и всех его потомков вздрагивать при воспоминании о доблести и отваги обычных людей? Ни воинов, ни богатырей, тот люд военный и к сече привычный. Нет ничего более геройского, чем хлебопашец, восставший на захватчика, взявший в руки оружие, встав на защиту своей веры и образа жизни.
Волька вытер нюни и отер рукавом глаза.
– Истина Христианства ведь не в походах в церковь или молитве. Хотя это очень важные вещи, позволяющие нам правильно смотреть на происходящее. Истина – в следовании примеру Господа Иисуса. А он жизнь свою отдал за весь род людской, во искупление грехов наших. И коли хватит тебе силы и отваги своею душой другие прикрыть, пожертвовать своим ради других, то ты и есть самый счастливый человек на Земле. Ибо ты есть истинный христианин, и твоим будет Царство Небесное. А мирская суета малец, лишь экзамен, и смерть – не конец. Не нужно ее страшиться. Коли суждено нам завтра предстать перед Творцом, давай сделаем так, чтоб мы с гордостью оборачивались на наш земной путь.
Волька закивал головой.
– Так ты со мной? Я же могу на тебя рассчитывать?
– Я не подведу, – булатная сталь родилась в голосе вчерашнего мальчишки.
– Я знаю. Скоро рассвет. Я вот что придумал: я тут за тебя покараулю, а ты сбегай домой сестру да отца успокой. Скажи им, что пока мы живы, их в обиду никому не дадим.
Воевода положил десницу на древко копья.
– Ну и к Варьке забеги тож тогда, все одно мимо помчишься. Скажи ей, все, о чем на сердце тайну бережёшь.
Волька взглянул в небесно-голубые глаза воина.
– А ежели не по душе ей я?
– Такой орёл и не по душе? Беги, к рассвету ты мне нужен здесь на стене. Дюжа много ворогов слетелось к нашему порогу.
Юноша уже летел вниз по ступенькам крепостной стены.
– Я успею, боярин, я не подведу!!!
Воин бросил взгляд на огненное море:
– Не подведёшь…
Звезды на небе начали гаснуть одна за одной, а краешек неба на Востоке озарил первый робкий лучик весеннего солнца.
– Жаль, только, что обложили со всех сторон, даже детей не вывести. Господи, помоги нам пасть достойно, не посрамившись. Зажги в сердцах людских лампадку надежды. Разожги горнило ярости справедливой, что силы придаст слабому, храбрости несмелому, и стойкости нам всем.
Пусть неугасимым пожаром пылает мать сыра Землица Русская, под ногами иродов басурманских принёсших смерть на ее просторы.
Всеволод перекрестился.
Вдруг молния ударила с небес, и тяжелый раскат грома прокатился над холмами перед Козельском. Тяжелые капли дождя забарабанили по земле. Огненное море, кажущееся безграничным, начало редеть и меркнуть.
Воевода улыбнулся, глядя в след бегущему отроку. Небесная вода струилась по кольчуге омывая грехи старого солдата.
– Мы ещё повоюем. Может продержимся чуток, а там глядишь, и Михаил Всеволодович на помощь подойдёт. Мы ж тоже Черниговские…
* * *
Грудь сдавило словно каменной плитой. Руки отказывались повиноваться. Пальцы еле удерживали древко отяжелевшего копья. Волька ловил воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, а из-за зубца бойницы поднимался очередной закованный в железо монгол. Его глаза были налиты кровью. Дикая неведомая жажда обуревала им. Он уже придумал, как будет убивать Вольку. Славянский мальчонка буквально кожей ощутил эту мысль, но наконечник копья бессильно ткнулся в кирпичный помост, руки отрока не могли поднять оружия.
– Это конец, – шептал мозг.
А память, вдруг вернула на щеку неумелый поцелуй Варвары.
Странная злость на собственное бессилие вдруг вспыхнула внутри вторым дыханием.
Монгол мерзко улыбался, перешагивая через парапет стены.
– Ааааааааааа!!!! – заорал Волька, заставляя упрямые мышцы подчиняться.
Новый шквал адреналина вспенил кровь, тело сдалось под натиском воли, наконечник копья пополз вверх. Казалось, все на миг замерли и обернулись на кричащего нечеловеческим голосом мальчонку. Улыбка сползла с лица монгольского воина, он ясно увидел свою смерть.
Тяжелое копье пробило кожу доспехах, угодив между пластинами брони. Длинное лезвие северным льдом обожгло внутренности. Воин в недоумении опустил взгляд на пронзившее его орудие.
– Аааааааааа!!!!! – орал Волька, изо всех сил толкая врага к пропасти со стены. Детские ноги скользили, но толкали.
Монгол перевёл взгляд на отрока, словно не веря, что может быть сражён этим неказистым мальчонкой, и тут же потерял равновесие и, отшагнув назад, кубарём полетел вниз.
Десятки мужчин, защитников крепостной стены, словно очарованные криком Вольки, издали боевой клич. Разом как один. И так же разом их оружие опустилось на врагов. На миг стена освободилась от присутствия монголов.
– Урааааа!!! – взлетело над стеной.
– Урааааа!!! – вторил гарнизон у ворот.
– Урааааа!!! – летело над восточным бастионом.
