Алексей Владимирович Зелепукин
Тень
Услышав про кровяной рисунок Пономарь выронил половник и тот со звоном заплясал на каменном полу кухни.
– Началось. В записках Тамплиеров говорилось, что привратник должен начертать вход и отворить его.
Добрыня повернулся к Емельену.
– Вход – это врата? Привратник же при вратах? Они пытаются разверзнуть преисподнюю?
– В книгах не сказано. Сказано просто вход. А куда … —Емельен опустил голову.
– Рано сдаваться, тварь оголодала раз напала на живого. А значит со сроками у неё беда. Будем держаться вместе одолеем монстра. Без крови контур не начертать.
Жан Жак протянул Добрыне ладонь. Русич пожал ее. Вовжик накрыл сверху не снимая боевой перчатки. Трое воинов обернулись на пономаря. Емельен подпрыгнул от неожиданности и положил руку сверху.
– Клянёмся защищать друг друга перед лицом любой опасности.– прошептал Вовжик.
– Клянёмся. – почти единогласно вторили ему рыцари.
* * *
Хотя Рыцари держались скученно, но и это не помогло. Жажда наживы гложила рыцарей. Никто не поверил Жан Жаку, когда он говорил о том что казну вывезли. И каждый лилеял мечту разбогатеть на золоте Магистра де Моле. Рыцари старались улизнуть при первой возможности и отправлялись шарить по закалкам цитадели. И вскоре отлучившись отлить погиб десятник из отряда тевтонцев. Огромный немец казался не сокрушимым, может именно это и погубило его.
Тварь торопилась и сожрала только внутренности. А рисунок в главной зале стал напоминать пентограмму.
На следующий день тварь разорвала в переходах подземелья единственного выжившего францисканца, основательно обглодав его труп.
А пятиконечная звезда вписалась в магический круг.
Жан Жак предложил больше не медлить. И никому не выходить из комнат и не отлучаться.
Все были за, кроме … кроме монаха. Его тщедушное тельце дрожало,а глаза были полны слез, когда он пытался на пальцах объяснить, почему он должен спать в своей келье.
В конце концов рыцари сжалились и монах потопал к себе в келью.
– Это он привратник. – заключил Тамплиер.
– Монах? Как это вообще возможно?– удивлению крестоносцев не было предела. В их головах не совмещались святость монаха и теневая тварь.
– Все просто. Его обет лишь маскировка. Тёмные твари не могут вкушать человеческой еды …
– Кроме хлеба – вставил пономарь.
– Это он. Если мы нагрянем к нему в келью сейчас до его трансформации, мы сможем его одолеть. Если он успеет стать духом мы не сможем причинить ему вреда и погибнем.
Рыцари обнажили мечи.
– Это глупо— не согласился Вовжик. – ему надо закончить рисунок. Для этого нужна кровь и пентаграмму должен чертить живой человек. Если и устраивать засаду, то у рисунка в главной зале.
Тамплиер упорствовал и не хотел слушать доводы. А его пылкая речь возымела действие на оставшихся рыцарей. Похватав оружие они устремились за Жан Жаком.
Вовжик обернулся к Добрыне.
– Я с тобой лях. Пойдём встретим тень у пентограммы.
Русич прицепил ритуальный меч к поясу и взял бердыш.
– А ты Емельен с рассветом пошлёшь голубя к инквизиторам. А сам ноги в руки и бежать подальше отсюда.
Пономарь мотнул головой и после того как рыцари вышли щелкнул задвижкой.
* * *
Жан Жак опаздал, о чем свидетельствовали истошные крики умирающих в страшных мучениях людей.
– Ну вот теперь между привратником и воротами только мы Русич.
– Не дрейфь лях, раньше смерти не умрем.
Когда рыцари вошли в залу, монах был уже там. Перепачканными по локоть кровью руками, он дорисовывал магический контур.
Почуяв нас тварь остановилась. Монах обернулся и посмотрел на крестоносцев с высока.
– Предначертанное не остановить. – голос демона леденил душу, навевая ужас.
Вовжик бросился на него размахивая огромным клинком.
Монах легко увернулся от меча и отстучал в грудь ляха серию прямых ударов. Вовжик обмяк и присел. Добрыня шагнул к твари размахивая бердышом.
Монах нырнул под летящее лезвие и обнажил стилет.
Но не тут то было. Годы боев превратили Русича в опытного воина. Мощный удар рукоятью огромного топора опрокинул монаха на камни залы. Рубящий удар был молниеносен. Но сталь впилась лишь в обветшалую рясу монаха. Тварь мгновенно трансформировалась став тенью.
Пришедший в себя Вовжик плеснул в неё святой водой из мензурки.
От тени отвалился большой кусок и тут же материализовался в жуткую зловонную слизь.
Тварь отошла к центру пентаграммы и начала ритуал. Глухое утробное рычание наполнило залу. Рыцари бросились к ней но заклятье ударной волны выбросило их за предела контура призыва, а сам контур накрылся сияющим куполом.
Повинуясь зову тени, неупокоенные бросились в главную залу.
Молчаливый монах точно знал, что ему нужно. Едва приметные бороздки в защитных солевая кругах позволили армии призраков прорвать барьер.
Солнечные лучи вспыхнули кровавыми бликами рождая вечернюю зарю, неупокоенные наводнили замок. Но все они следовали четкому приказу и с разбегу угодили в контур расчерченной на полу главной залы пентаграммы призыва.
Почти полторы тысячи душ влились своей эктоплазмой заставляя контур дрожать от запредельного накала магической энергии. Воздух внутри пентаграммы поплыл и пелена начала светлеть. Там за полу-прозрачной дымкой восседая на мертвых скакунах переминавшихся с ноги на ноги улыбались всадники Апокалипсиса. Все четверо из пророческого сна Добрыни.
Русич ещё раз с разбега ткнулся плечом в сияющую стену.
– Это какая то магия. Барьер просто так не пройти.
Поляк вынул из кармана небольшой кожаный бурдюк и прыснул его содержимым на контур. Маслянистое пятно поглотило свечение барьера, растворив защитное заклинание.
Добрыня с удивлением посмотрел на Вовжика.
– Освящённый елей. Из Иерусалима. Бросил на ходу пан и полез в дыру.
Энергия хлестала молниями внутри купола. А пелена почти растворилась.
Русич крепче сжал рукоять ритуального клинка и бросился к твари. Тень метнула в славянина веером молний. Славянин упал на колени уходя от заклятий, продолжая скользить по влажному, от излишек эктоплазмы, каменному полу главной залы рыцарей ордена Тамплиеров. Тень отвлеклась от заклятия разрыва бездны и ударило по Добрыне с двух рук. Но было слишком поздно. Серебряная сталь пронзила тело Твари. Раздался оглушительный визг. Страрые витражи не выдержали и рассыпались под ужасным воплем. А тень метнулась к рясе священника.
– Вовжик!!! Не дай ему уйти!!
Едва тьма наполнила балахон рясы, превращаясь в монаха, а сам святой отец успел сделать вдох, перед тем как Фальшион предводителя ордена отделил его голову от тела.
Контур исчез. Свечи по углам пентаграммы потухли, а полупрозрачная пелена отделяющая нас от всадников, помутнела а вскоре и вовсе растворилась в воздухе.
Вовжик оттолкнул ногой отделенную голову и руку твари и отер лезвие о рясу монаха.
– Вот это сталь – восхищённой произнёс лях. – хребет ключицу и лопатку, как бумагу, одним махом … и на лезвии ни скола, ни заусенца.
– Я ж говорил тебе это хороший клинок… – Добрыня улыбнулся, а за раскуроченными витражами догорал закат.
– Пожрать бы чего…
– Ой холоп, то есть барон, тебя легче убить чем прокормить. Айда на кухню, проведаем нашего пономаря.
* * *
Сирень сводила с ума своими ароматами. Яркие розы спорили с ней благоуханием. На залитой солнцем террасе прогуливались два человека в очень высоких церковных санах.
– А так все в пределах допустимого. Мелкие ведьмы, ворожеи. Но ничего серьезного если не считать проклятия Жака де Моле.
– Вы думаете все так серьезно? Кстати, так что там слышно о тамплиерах в тоскании? Удалось прибрать к рукам их архив?
– Нет, ваша светлость, они успели вывезти архивы и ценности. Если верить слухам в Московию.
– Но там же сейчас Орда? – удивился суховатый мужчина лет пятидесяти.
– Ваще преосвященство, Ордынцы весьма лояльны к религиозным верованиям покорённых народов. А что касается самой Тоскании и серьезности проклятия Тамплиеров: темная сущность трансформировалась и пыталась вызвать в наш мир всадников Апокалипсиса.
– Сушность остановили? Своими силами? Я не слышал о мобилизации инквизиции.
– Вмешалось божье провидение, Ваша светлость. Часть рыцарей графа де Крусака выжило в эпидемии Чумы и остановило тварь. Мы заточили их в нашей обители в Тулузе. До выяснения всех обстоятельств. Сейчас инквизиция работает с ними.
– Свидетели в руках инквизиции?
– Исполнители— это вернее. Ваша светлость. Два рыцаря и пономарь. После болезни, они стали видеть сущности, заглядывать через грань и отличать призраков. Если честно мы не знаем что с ними делать. Дело запутанное. Пентограмма призыва, в центре залы. Десять свежих трупов включая тело монаха затворника. Огромное пятно эктоплазмы. Но все трое повторяют одно и тоже не смотря на все попытки их запутать. Следствие зашло в тупик, и мы пока оставили их в подземелье.
– Ого. Видеть призраков. Сразу и не скажешь проклятие это или дар. – Кардинал поправил цепь с крестом на груди. – сам господь послал нам воинов для борьбы с тьмой, а вы упекли их в казематы святой инквизиции?
Собеседник кардинала побелел ожидая гневную тираду. Но ее не последовало.
– Я вообще не уверен, что Вашей Светлости – кардиналу Порто-Санта-Руфины, нужно пятнать свою репутацию заботой об этих грешниках. – начал он весьма робко.
Кардинал остановился, жестом прервав тираду спутника.
– Они язычники?
– Нет. Поляк католик, как и мальчик пономарь— бывший в услужении у Епископа Бурнсуа. А третий вообще православный. Русич, правда, граф де Крузак жаловал ему имение в Тоскане и титул барона.
– Как бы то не было, они все христиане. Агнцы, о судьбе которых нам надлежит заботиться. Не так ли?
Епископ промолчал. Преосвященство потёр небольшую бороду, и продолжил:
– Я не знаю, на сколько серьёзны проклятия де Моле. Но есть опасения, что замешанное на боли, проклятие сурового возмездия воплотилось. Папа Климентий пятый скоропостижно скончался еще прошлой весной. А через полгода, во Франции в ноябре прошлого года, во время охоты от остановки сердца безвременно погиб король Филипп четвёртый. Как бы то не было, проклятие начало убивать.
Кардинал остановился и наклонившись к Розе вдохнул ее аромат.
– В Париже полным ходом идёт подготовка к коронации Людовига Х. Церемония назначена на конец лета. И если быть честным, тревога за него лишила меня сна. Мы должны защитить короля. Любой ценой. Нам могут понадобиться все средства. Позаботьтесь о этой тройке. Чует мое сердце мы ещё услышим о их деяниях. Дела требуют моего личного присутствия в Париже. А эту троицу я оставляю на ваше попечительство.
– Как прикажите светлейший. Гонец отбудет сию минуту.
– Вы посмотрите какая весна. —кардинал обвёл рукой окрестности.—Наслаждайтесь жизнью пока можете, мой друг.
* * *
Свет едва пробивался сколь маленькое оконце под потолком камеры, служившее скорее для вентиляции чем для освещения.
Камеру нельзя было назвать просторной, но если учесть, что это подземелья инквизиции, то ее можно было считать почти королевской.
Два полуголых узника сидели на соломенных матрасах, едва слышно беседуя о чем то.
– Ты все еще веришь что не зря позвал Орден Инквизиторов? Сколько мы тут торчим? Скоро год? Или уже год?– голос Вовжика дрожал от яркости и безисходности.
– По крайней мере мы высказали им свою версию событий. Если бы обратились в бегство, они нашли нас сами, и такой возможности бы не было. К тому же нас наверняка бы уже казнили. И не самой гуманной казнью. А так мы живы и сыты. Крыша над головой. Грех жаловаться.
– Великий плюс конечно, провести год жизни в каземате в тесном соседстве с крысами и призраками. Хотя ты прав, мы ещё живы и с инквизицией лучше не шутить. Хотя я удивлён тому, что нас кормят и не допрашивают.
Добрыня пожал плечами.
– Пытаясь избежать своей судьбы, мы не в силах продлить срок нашей жизни. Но идя на встречу испытаниям мы можем изменить свою судьбу.
– Мудрые слова. Сам придумал?
– Нет, это нас кузнец деревенский учил. Он из варягов был, бывших. У нас на селе осел. Мудрый мужик. И кузнец отменный.
А что мальчишкам надо? Горн, сталь. Вот и бегали к нему в кузню.
– Ты дома то сколько не был? Не ужели не тянет?
Добрыня замотал головой.
– Как так то? – удивлению ляха не было предела. – Все одно дом же. Родители, родня…
Добрыня развернулся к окну словно заглядывая сквозь него в давно минувшие события.
– Мы в ту зиму с охотниками подрядились. На пушного зверя. Хотел денег скопить. Сруб поставить, посвататься. Ну и прибился к ватаге. А монголы посчитали, что наш княже им тамга не доплатил. Дань значит. И в наказание смерть, да разбой учинили.
Мы когда с пушниной вернулись, а от деревни одни головешки в небо торчат. И любаву мою, и родителей, всех посекли. Я похоронил их. Чин по чину. Батюшку из города пригласил. Тризну справил. Вот тот батюшка на святой Афон и собирался. Продал я в городе меха, да кольчугу с бердышом купил. Хотел разбоем, да местью заняться. Вот только отговорил меня святой отец от промысла греховного. С собой в земли дальние позвал. В качестве дружины. Всю ватагу тогда нанял. Ну а дальше ты знаешь.
– Мда … тяжела она, иной раз, судьба то…
– Как говорил этот батюшка: для каждого у господа промысел свой приготовлен, и от каждого всевышний исполнения ждёт. Так что мы пока живы, стоит ли печалиться?
– В застенках инквизиции по долгу не живут, русич. Эти люди, хлебом просто, так кормить не станут, а мы тут уже год.
– Хорошо тут полно призраков у каждого своя история, хоть какое-то разнообразие.
– При такой концентрации энергии смерти и болевых эмоции. Странно что тут не завёлся какой нибудь демон. Энергии бы хватило на сотню лет вперёд.
– Может какие руны в фундамент вделаны, или обережные артефакты. Что, что, а в магии инквизиция разбирается.
– Врядли это барьер. – вмешался в разговор Емельен из камеры на против.– призраки свободно пересекают стены замка. Просто скорее всего эта квинтэссенция зла и боли уравновешивается благостью молитв монахов монастыря. Некий баланс. Статус кво.
– Вот когда он умничает мне его прям прибить охото— почти прорычал Вовжик.
– Остынь Лях. Я тоже половины его слов не ведаю. Но он наш брат. Нас клятва связывает. Забыл?
– Я эту тварь до сих пор во сне вижу.– Вовжик встал и стал прогуливаться вдоль внешней стены камеры.– до сих пор в ушах ее вопль.
Очередной призрак с важным видом выглянув сквозь стену оглядел заключённых.
Добрыня жестом руки указал направление камере пономаря и приведение исчезло за стеной.
– Вот скажи мне москаль, чего они к Емельену в очередь стоят? Что он им обещает? Какие тайны выведывает наш юный пономарь?
– Единственное что он может— слушать.
Ведь почти все призраки сгинули в этих казематах без вести. И у всех остались родные семья. Я видел, как Емельен отправлял огромную кучу писем. Скорее всего в посланиях история призраков и последние слова, которые они собирались сказать близким.
– И инквизиция просто так позволила их отправить?
– Не думаю, что мы одни можем видеть души погибших, Вовжик. А после весточки домой духи покидают реальность обретая умиротворение. Скорее всего монахи корректируют письма или договорились с пономарем какие темы нельзя затрагивать.
Так что настоятель наверняка в курсе того что твориться в камере Емельена. Ведь кто-то оплачивает доставку писем.
– Ой чует мое сердце, мы еще сто раз пожалеем, что нас не спалили на костре. – выдал поляк плюхнувшись на свой матрас.
– Ну помереть – дело дурное и не хитрое. А вот выжить – это стараться надо.
Вдруг толпа призраков кинулась в рассыпную, а темный коридор каземата осветил свет факела. Тяжелые шаги окованных сталью сапог били по ушам, привыкшим к тишине.
– Где они?– спросил чей-то очень властный голос.
– Дальше по коридору, почти в самом тупике. Рыцари справа, а пономарь в левой камере.
– Так!!! Шевелись быстрее, его преосвященство не любит ждать.
Охранник засеменил к дверям камер, гремя на ходу ключами.
* * *
Узников перевели в верхнюю башню. Хотя единственное, что изменилось в бойницу стало проникать больше солнечного света. Но он уже не радовал. У всех троих начались пытки.
С утра до вечера они обучались грамоте и чистописанию. Демонология. Тёмные обряды и призывы. Они штудировали наизусть огромные рукописные трактаты и бестиарий исчадий ада. Способы призыва и изгнаний темных сущностей и тварей.
И все это на фоне интенсивной физической и боевой подготовки.
– Я же сказал тебе – мы пожалеем, что нас не сожгли.– Вовжик обмакнул перо в чернильницу и продолжил переписывать старый трактат о колдунах.
Не смотря на все старания поляка буквы отплясывали джигу и никак не хотели ложиться в стройный ряд.
– Все что нас не убьёт, сделает сильнее.—вздохнул Добрыня и продолжил заучивать тёмные обряды ведьм Франции.
Пономарь Емельен, дрожа всем телом продолжал отжимания, успевая наизусть повторять основные способы распознавания темного колдовства. Времени для исповеди призраков у него не осталось.
Естественно это вызвало огромное недовольство среди фантомов. Они стали докучать. Среди ночи. Беснуясь и ломая мебель.
После нескольких бессонных ночей, монахи опрыскали весь верхний этаж святой водой и высыпали не один мешок соли по коридорам башни. А в комнате постоянно жгли фимиам и ладан. Призраки отступили…
* * *
Интенсивная подготовка и физические нагрузки сливали недели в мгновения. Дни летели за днями в однообразном повторении. Рыцари и пономарь почти забыли о местных приведениях, когда призрак безвинно замученной девушки прорвался сквозь защитные барьеры инквизиции. Она шла прям по соли тая и теряя эктоплазму. Когда она добралась до Емельена от неё осталось может только треть энергии. Но она была готова даже погибнуть, лишь бы добраться до пономаря.
Она рыдала, страх мучавший ее был осязаем.
Голос дрожал а рассказ не клеялся.
– Оно вернулось. Тьма что мучила нас при жизни вновь заставляет нас страдать. Крики боли и ужаса не смолкают в пыточной. Нет сил бороться. Спасите нас…
девушка села на корточки и заплакала.
– Нет сил терпеть это снова…
Добрыня и Вовжик схватив оружие были готовы броситься на помощь. Но пономарь убедил их подождать. К обедне Приведение растворилось, оставив после себя мокрое пятно.
Клирик инквизиции был в ярости. Призрак сумел обойти их барьеры.
– Мастер, я все утро рылся в книгах.
Инквизитор не довольно посмотрел на Емельена.
– Вы должны были следовать программе. А вы изволили самовольничать?
Тут в разговор вмешался поляк.
– Твоя святость зря серчаешь, долг рыцаря помогать страдающим. Мы все ещё члены ордена Госпитальеров. Мы обязаны помогать страждущим. Будь то приведение или человек. Страдает душа.
– И что же вы нашли? Господа, рыцари-госпитальеры? – тон священника был издевательским.
– Да вообщем не очень много. Вот основные постулаты по твари что переполошило подземелье:– Емельен вырвал страницу из дневника и протянул ее монаху.
«Когда палач начинает получать удовольствие от причиняемой боли и страданий в его душе созревает мелкий бес – Ярва. Его питают вожделение от причиняемой боли. Обычно Ярвы присасываются к серийным убийцам и маньякам, науськивая больной разум на преступления. После смерти носителя Ярва либо гибнет, либо одушевляется и становиться исчадием – Лярвой. Лярва – питается гаввахом. Гаввах процесс страдания существа. Квинтэссенция страха боли и вожделения. Она уже может нападать на живых, взрослое сознание ей не одолеть. Зато, детей она может запугать до заикания. Монстр из шкафа, чудовище под кроваткой— Лярва. Но чаще всего лярва просто селиться в пыточных, или в катакомбах госпиталей, пожирая боль и страдания. Разросшаяся лярва превращается в Мару. Демона питающегося кошмарами и ужасом. Мара достаточно сильна что бы убивать самой.»
Инквизитор смял листок и дал пламени свечи стоявшей на столе объять письмена пономаря.
– Так, что за тварь испугала приведение? – Задал вопрос монах, убедившись, что весь скомканный лист прогорел.
– Я думаю Лярва. Она заставляет жертв, погибших от пыток, заново переживать страдания – выделяя Гаввах. – робко предположил Добрыня.
– И как убить эту Лярву?
– Лярва материализованный бес. Ему достаточно отрубить голову.– Четким голосом рапортовал Емельен.
– А Маре? – продолжал инквизитор.
– Мара уже младший демон. Если она сумеет найти оболочку, то тогда смерть носителя ритуал экзорцизма. И изгоняющее заклятие.
Рыцари молчали позволив Емельену похвастать своими знаниями.
– А если не нашла?
– Ну, тогда все просто удерживающая руна и изгоняющее заклятие.
– Ты сможешь начертать руну и наполнить заклятие силой?
– Думаю да, но ее еще надо заманить в эту руну. Добровольно она в неё не полезет.
– Ну а вы чем заниматься будите? – спросил монах у рыцарей.
Вовжик выдержал взгляд священника.
– Знамо чем, уничтожением.
Святой отец покачал головой. Мару просто так не одолеть с наскока. Я попрошу кого нибудь из клириков пойти с вами. Назовём это тренировкой в условиях приближенных к боевым.
– Мы и сами справимся— бравым голосом начал бахвалиться Вовжик.
– Если вам повезло убить тень привратника, не значит что вы выстоите против младшего демона. Демоны влияют на наши эмоции. Вы ведь знаете семь смертельных грехов?
Рыцари утвердительно закивали.
– Так вот, каждый демон принадлежит своре более могучего. И каждый специализируется только на одной эмоции.
Ярва, Лярва, Мара – все они служители повелителя Кошмаров. А страх – самая сильная из эмоций и ей подвержены все. Если Мара учует страх, она не отстанет, пока не выпьет вас до дна, обратив в призрака.
– Но в подвале скорее всего Лярва. Материализованный призрак кого то из палачей подземелья.
Монах покачал головой.
– Вам ещё очень многому надо учиться.
Инвизитор встал и принялся расхаживать по тренировочному залу.
– Во первых: приведение сказало, что демон вернулся. А лярвы…
– никогда не покидают своего убежища..– закончил за инквизитора Емельен.
– Второе: пожирать энергию самих призраков…– монах сделал паузу и посмотрел на пономаря.
– пожирать энергию приведений может лишь демон.– наизусть выдал Емельен.
– Вас когда нибудь искушал демон?
Крестоносцы замотали головой.
– Вы понятия не имеете, насколько сильна темная сторона. Вам повезло столкнуться с тварью не имеющей магических сил. И вы решили, что запросто разберётесь с любым проявлением Тьмы?
Багрянец стыда заиграл на лицах воинов. Тон монаха стал жёстче:
– А следовательно, Ваш отряд можно считать доблестно погибшим в завтрашнем бою. Так, как Мара перебила бы вас всех. И возможно переродилась бы в Кошмар. – а это уже демон средней руки. С ним не каждый экзорцист в одиночку справиться. Нужна ударная группа инквизиции. И все только потому, что вместо уроков – вы разговариваете с приведениями!!! Мы потратили на вас время и возложили надежды… но по-моему зря.
Трое посрамлённых борцов со злом уткнулись носом в пол. Понимая всю тяжесть ошибки.
– Я запрошу помощь Ордена. Экзорцист прибудет через пару дней. Будите ему ассистировать. До этого – инквизитор обвёл взглядом всю троицу. – никакого самовольства или инициативы.
Все трое дружно закивали и взялись за учебники.
– Знания у вас есть, но этого мало… Вы должны научиться пользоваться ими. Сопоставляться анализировать. Учитесь и ещё раз учитесь.
Монах полез в котомку.
– Кстати его преосвященство Кардинал Порто-Санта-Руфины, назначил управляющего в ваши владения барон Дорен Альма. Вот отчёт о проделанной работе, и бухгалтерская книга. Урожай в прошлом году был богатый.
Добрыня с печалью посмотрел на стопку журналов выросшую на столе.
– А Вам, господин Вовжик Збаражский, вести из дома. Несколько писем легло на стол.
– Господин Жак д’Юэз попросил верховного Магистра Госпитальеров засчитать вам всем время проведённое у нас в счёт вашего контракта. Вот ваши итоговые гонорары за минусом вашего содержания в обители.
Три кошеля легли на стол.
– Мы ещё и своё заключение оплатили.– Разочаровано развёл руками поляк.
Раздав монеты монах продолжил.
– Госпитальеры удовлетворили и вторую просьбу кардинала и вы переведены послушниками в орден Святой Инквизиции. Наши уставы строги, но орден всегда заботиться о своих братьях. Изгнание Мары будет зачтено вам, как вступительное испытание. Если конечно вы выживите…
Монах вышел из тренировочной и отправился к себе в кабинет, писать прошение о срочном обряде экзорцизма.
* * *
Облачённый в белое Епископ подошёл к старому инквизитору. Они шли по длинному коридору отделяющему монашеские кельи от соборных помещений.
– Как они?
– Прогресс есть, ваше святейшество, но им ещё многое нужно выучить, постичь, запомнить. Двое из них только читать и писать научились. Хотя в плане боевой подготовки они весьма преуспели, боевой опыт – есть боевой опыт. Нашим наставникам впору у них уроки брать. А вот бывший пономарь схватывает все на лету. Очень талантливый отрок – правда боец он никакой. Они распознали Мару объявившуюся в казематах и с помощью ордена ликвидировали ее.
– Уничтожение демона, это хорошо. Но время поджимает. Кардинал требует их в Париж. Людовиг Сварливый умер. Его наследник, сын от второго брака – Иоанн I прожил всего пять дней. На трон претендуют супруга почившего короля Маргарита Бургунская и его дочь от первого брака принцесса Жанна. Брат короля Филипп рвётся к власти. За каждым претендентом не малые силы и целые армии. А в стране начинается эпидемия. Орден сдерживает очаги. Но этого мало, чтобы остановить проклятие Магистра Тамплиеров. В Париже сейчас смутно и тревожно.
– К зиме они будут готовы, ваша светлость.
– К зиме от страны может не остаться камня на камне!!! – Епископ сумел совладать с гневом. – сконцентрируйтесь на бестиариях и способах уничтожения темных сущностей.
Усильте интенсивность занятий.
– Они всего лишь— миряне. У них нет стойкости присущей монахам ордена…
– Времени совсем нет, уберите физические занятия и боевую подготовку. Ограничьте приём пищи и сон. Их главное оружием должно стать знание. Убивать они и так смогут.
– Но ваша светлость…
– Выбора все равно нет. Мне пора. Дела очень плохи. Сейчас все зависит от вас. Либо вы преуспеете и мы спасём Францию, либо мир, каким мы его знаем, падет под гнетом проклятия.
Епископ развернулся и пошёл наружу. Солнечный свет яркими бликами играл на его белоснежном одеянии. А облачённый в рясу из мешковины монах двинул дальше по коридору.
* * *
Июль 1316 года был прекрасен. Погода баловала солнечными тёплыми днями. Аромат трав и не спелой пшеницы наполнял окрестности.
Плотно позавтракав, наши герои покинули обитель инквизиции. Воздух свободы пьянил. Пьянил, не смотря на странное и пугаюшую миссию ждущую героев в Париже.
– А ты говорил не выберемся. – Добрыня ткнул в плечо поляка. – Слаба твоя Вера, хоть ты и благородный.
Вовжик не ответил на колкость русича, он просто дышал полной грудью воздухом вольных полей.
– Два года… я и забыл на сколько огромен мир за стенами замка…– мечтательно раскинул руки поляк, но властный голос бесцеремонно перебил его – Прощу в экипаж. Времени в обрез.
Только сейчас троица заметила белоснежную рясу Епископа. И группу воинственного вида монахов.
– Готов спорить, на что угодно, у монахов под рясой кольчуги и латы. А топорщащийся бок— рукоять меча или сабли.
– Значит дорогой можно будет выспаться. – улыбнулся русич и полез в экипаж.
Емельен успевая кланяться его преосвященству последовал за Добрыней.
Втянув в себя полную грудь аромата летних полей Лях залез в дилижанс.
Дорога была долгой. Кочки и ухабы превращали его в нечто ужасное. Небольшие остановки для смены лошадей и снова трясучая провонявшая кожей и потом клеть кабины экипажа.
Даже обедали на ходу. Епископ явно спешил. Монахи сопровождали карету в седлах. Надо отметить их выправке позавидовали бы отборные части кавалерии крестоносцев.
К вечеру, внезапно священник снизошёл до разговора с нашими героями.
– Скорее всего мы имеем дело с материализованной ненавистью, завязанной на боли и страдании призвавшего. Магистр Тамплиеров перед смертью терпел адские мучения. Потом смерть тысяч последователей усилили мощь теневой твари. Усилили на столько что ей не нужна подпитка. Возможно какой-нибудь самовосполняющийся контур заклятия. Найти архивы мы не смогли. Чума остановила отряд Де Крусака, и позволила остаткам Тамплиеров затеряться в дебрях восточной Европы. Так что ритуал проклятой тени нам не известен, мы можем только гадать. Так или иначе тень материализуется, лишь когда появляется новая цель. Новая жертва. До начала атаки ее не выследить.
Все жертвы проклятия имеют чёрные словно чернила метки на теле. Такие же чёрные, как и отметины на телах больных бубонной чумой. Папа Климентий получил две кляксы, словно тварь сжала его грудь и удерживала пока тот не задохнётся.
За Филиппом IV, уже смотрели. Тень мрачная и непроглядная, перебив личную стражу, сжала сердце короля, не позволив ему биться.
Темная энергия накаченная в эту тварь просто огромна. Людовиг Сварливый повторил судьбу отца. Гигантская клякса на груди. Его новорожденный сын Иоанн I,
был задушен на пятый день. Чернильные пятна опоясали шею. Инквизиция сокрыла правду во избежание паники. Но слухи и кривотолки все равно просочились и бередят умы простолюдинов.
Епископ поправил штору завершившую окно экипажа. И пшикнул духами из небольшого флакона. Аромат жасмина с легким оттенком сирени наполнил тесное пространство дилижанса.
– В тот летний вечер орден лишался лучших из лучших. Восемнадцать монахов пали в попытке спасти юного короля. И все монахи, так же имеют чернильные пятна на трупах. Наши летописцы перерыли все архивы в библиотеках Ватикана. Но как бороться с тварью, мы так и не знаем.
Поэтому кардинал и послал за вами. Тварь с которой вы расправились в Тоскании похожа на тень Жака де Моле. Как бы то ни было в Париже бушуют интриги. Борьба за корону готова перерасти в открытую войну. Но кто бы не водрузил корону на своё чело, Тень придёт за ним. Мы должны быть готовы. Иначе династии Капетингов не устоять.
Добрыня и Вовжик слушали монотонный голос Епископа кивая носом и борясь со сном, под убаюкивающую тряску экипажа, везущего наших героев в Париж.
Емельен же внимал каждому звуку голоса Епископа, делая пометки в своём дневнике. За время обучения в замке инквизиции, бывший пономарь обзавёлся непроливающейся чернильницей и большим дневником в кожаном переплете. А на поясе сверкал серебром длинный стилет с мощами святого Георгия Победоносца. Прекрасная Дамаская сталь, привезённая рыцарями с жаркого востока, была отточена и смертоносна, как для людей, так и для исчадий преисподней.
Рыцарей перед путешествием облачили в одеяния госпитальеров. Наиболее лояльных крестоносцев к французской короне. На поясе Поляка блистал бериллом Фальшион предводителя итальянских Тамплиеров.
