Алексей Витальевич Величко
Приключения аскета
«Хорошо, Тогда ответьте на ещё один вопрос, почему я? Если вы знаете многое обо мне, тогда вы можете сказать, зачем вам я, пятидесятилетний дилетант с опытом и стажем, но без профессиональной подготовки, эдакий профура криминального мира, менеджер и контрабандист».
Том медлил с ответом, вертикальный слэш мерно мерцал на своём месте. Нилу вдруг стало до боли жалко себя.
«И что ему надо от меня, чем я ему насолил… Нет, когда раскидаюсь, обязательно поставлю все точки над «и». Сложно, но можно скинуть с себя ярмо, даже в форме некоего искусственного интеллекта, коим представлялся ему этот провокатор».
Когда терпение начало сдавать, и правый глаз Нила задёргался, тик начал передаваться сердцу и всему телу, перегруженный действием алкоголя – невралгия в её тяжёлом проявлении, раздался долгожданный звонок – это его недоброжелатель, а теперь и работодатель Том обдумал, наконец, вариацию своего ответа.
«Если вы, Нил, наследили и думаете, что в этом причина, то это не так, вернее не совсем так. Вам должно быть известно как репутация подкашивает связи, передаётся моровым поветрием, исключая нас из деловых кругов. Вы не лучше и не хуже остальных в этом преуспели и не мне осуждать, но выражаясь скрупулёзно ВАС выбрали задолго до этих наших пертурбаций с марками. Вы лучший в своём деле и знаете лучше других, при том работаете с лучшими. Вы, Нил, некий привратник, некий паромщик, тот кто помогает истокам двигаться. Ваша команда даёт нам преимущество. В ней есть мармоты, особенно тот, что лидер. Ваше дело маленькое, вы тот кто называется Лазарем, доведите их до ручки и я обещаю, эта ваша напасть исчезнет навсегда…”
Нил впал в транс… Какое-то безволье накатило волной от ног и к туловищу, дыханье замедлилось, голова стала ватной и словно у “Страшилы” соломенной. Этот тип или кем он был на самом деле, знал какие-то неподъёмные вещи от которых тяжелели веки и вообще тяжелело всё. Этот, без иронии сказать, августейший знает про Фрая, и какого чёрта он вообще несет, что это за игрища намечаются.
“Не стоило отвечать”, – промелькнула первая мысль. Но её сразу же сменила другая:
“Это кто-то из них, из его нынешних джентельменов удачи, Том сам выдал себя”.
“Но нет, эти ребята просто исполнители… Все, но не Фрай… Этот мог бы быть соучастником этому нахалу… И что он несёт, что за пьесу разыгрывает, команда роли, предназначения, нет, это бред чистой воды. Парень заигрался в драматурга-сценариста, отпустит ли он поводья, отдаст ему – Нилу его обещанную свободу, и почему он называл их этими словами, какими-то религиозными терминами апеллировал… Ладно переть так до конечной, свою работу он сделает, а уж слежку заставит этого архипреступника, будь он хоть сам дьявол, свернуть, попомните слова Нила Сеймура».
Так началась новая глава в жизни теневого воротилы и его команды, в лице Фрая Ричардса и Краймена Веллена.
1 день до ночи X
Дженкинс так и не позвонил. Фрай досадовал:
«Какого чёрта мы преступаем к финальной подготовке за сутки, что за рамки, какие-то лоты-дешёвки аля мазня, дают две недели на всё про всё, кто знал, что вербовка секьюрити займёт почти все дни! Фрай ходил по залу кругами, нервы были стальными канатами, рвущимися от малейшего дуновения ветра. Хорошо что план действий он представлял себе очень хорошо и без анонса, чертёж помещения был на столе. Донести до Краймена детали прогресса предстояло после встречи с охранником. Он попросил Слевен снять посуточный номер для назначенной встречи, тем временем, свой Малибу он заложил в ломбард, дали за него нормально, так как Нил следил за ним, плюс покупал новым с автосалона в столице. От скуки он начал помогать Слевен собирать их вещи, всё барахталось вокруг этого расстройства, приобретённого недавно, да вокруг его компаньонов: если один устанавливал смешные сроки, то второй был наполовину неуправляемым, пока что без документов, ещё одним пировали черви, да будет земля ему пухом, подобралась команда единоличников и решение завязать постромки было первостепенным. После того как дело выгорит, а выбора тут у них не было, предстоял нелегкий путь через всю страну по новым паспортам. Своё имя он уже запомнил – Стюарт Клауфт, выходец Луизианы, штата соседнего с его родным Техасом. Откуда и кем теперь является Слевен, он запамятовал, посмотрев, но моментально упустив из памяти. Эти сборы и подготовки порядком надоели, ему было жалко нагружать свою девушку спецзаданиями, но он понимал, что ошибок с их стороны он не понесёт, ищут и проверяют молодых людей, так что всё движется своим чередом.
«Какая-то неделя и нас здесь не будет: сегодня, завтра в ночь делюга, три дня на откаты, и ходу-ходу».
Слевен вошла из кухни, на милом личике было нарисовано нетерпение.
«У дураков мысли сходятся», – Фрай ухмыльнулся. Немного расхлябанности и чёрного юмора и всё встаёт на свои места.
«Мои документы все с юга, настоящие и подделка, так что послание свыше – мотайте в Мексику, будет более убедительным чем мотать в эту долбаную Канаду, ненавижу эти зимы с шапками, шарфами да перчатками, экая милота пить кофе на морозе, ты как считаешь, Слевен, и откуда кстати ты по новому паспорту?»
«Я с Южной Дакоты, так что мне ближе до Канады, милый!»
«Поздно рыбка, твой кузен ждёт двух автотуристов к себе в качестве постояльцев, ты же мечтала о Мексике».
Слевен практически замурчала, потянувшись представила как греет свои косточки на экскурсии в Теотиуакане, ловя солнечные блики, рядом с самой пирамидой солнца.
«Да, это то чего тебе и мне не хватало, после куда захочешь, но сперва в Мексику».
Родом Слевен из Калифорнии, жила с родителями в Лос-Анжелесе, предпочитая при этом провинции и глубинки. Она подумала о своём родительском доме, и Фрай словно прочитал её мысли, было за ним такое умение эмпатически пародировать мысли своих близких людей, девушка знала об этом, поэтому не сильно удивилась тому, что её возлюбленый предложил ей остановиться в Калифорнии после поездки в Мексику.
«А что, продолжал Фрай свои изыскания, ты бы хотела вернуться в свои родные пенаты на побережье Тихого океана? Твоё сердце иногда преисполняется тоской из-за отъезда, я же чувствую это. Ты та кто считает, что обязана родителям всем что есть, и в состоянии заставить себя видеть, как они стареют, более того, что дети стареющих родителей часто переживают старение родителей, так и ты, не смотря на то, что понимаешь, что это часть жизненного цикла».
«Люблю тебя за то, что ты чуткий, и послушать как ты дискуссируешь, а по поводу Калифорнии, и тут в яблочко угодил. Помнишь эту фразочку из фильма «Хороший, плохой, злой». «Когда нужно стрелять стреляй, а не болтай», – так вот я о чём, давай наши личные дела оставим на потом, остался всего лишь день – мало в рамках года, но много для нашего с тобой междусобойчика. Так вот это я к чему… У меня странное предчувствие… Будто мы с тобой не вместе, но порознь, будто просто коллеги по цеху. Ты начальник, я твой ассистент, почувствовала это ещё около полугода назад, кровать больше не делим, благоденствие нет от слова более, ты уходишь на свои дела, каждый раз как последний, и недосуг как тут я, чем занимаюсь, что буду делать без тебя. Этот твой музей, понимаешь милый, он нас раскидал по разные стороны баррикад, я больше не я без тебя, на душе осознание опустошения, разлуки, эти твои лоты легли предтечей на наши плечи… Вот говорю в рифму…»
Слевен расплакалась. Фрай молчал, просто подошёл и встал рядом, зная, чем это закончится, разговор должен был состояться, расставляя приоритеты, став эдаким бригом, вышедшим в новое плавание, давая надежду и пищу для размышлений. Фрай заранее приготовил встречную часть речи, дабы взять всё в свои мужские руки, разбавляя потуги Слевен. Он собрался с мыслями, но ощущение обречённости, эта тревога, чувство разрыва последней нити, делала разговор в полной мере лишь сотрясением воздуха.
«Дорогая, да, ты права, и твоя правда нужна нам перед этой оконцовкой. Я считаю, что всё наладится, когда я на третий день после завтрашней ночи встречусь с тобой на парковке и отправлюсь в тур по стране, за плечами будет только ветер и эти чёртовы деньги – начало новой жизни, да… Ты и я, мы чувствуем… И я сделаю это вновь… Для тебя…”
Слевен, дослушав, нырнула под руку Фраю. Уткнувшись в плечо, стала вытирать слёзы. Как никак, но успокаивать тот умел, вот и сейчас она поняла, что ей наплевать о завтрашнем дне, о его исходе, она готова ждать сколько прийдётся, готова к любому финалу.
“Хоря, если ты справишься, обещай… У нас будет всё как у всех, как и у наших родителей, ты уверял, что ещё не всё потеряно. Мы наверстаем, и я подарю тебе ребёночка, сейчас мы болтаемся на краю, но есть шанс дойти до апофеоза, понимаешь… До кульминации. Может с ребёнком наши скитания закончатся. Мы станем полноценными членами социума, а не пилигримами, не вредителями добропорядочным семьям.
“Да, я обещал, у нас будут дети… Мы осядем, больше не будем ютиться в этих пенатах, не пойми кто тут жил и спал, я куплю нам дом… свой дом, слышишь, а дерево уж как нибуть вымучаем общими силами”.
На том они и порешили обнявшись, предаваясь поцелуям, на этот недолгий период времени, ставший островком в море мучений последних дней.
Тем временем Нил ответствовал Дженкинсу и напутствовал того в нелёгком поприще блюстителя порядка. Тот нервничал, не зная истинных барышей, ерзал на месте, намекая на некую прибавку, понимал чьи возжи и кто ведёт, но всю ответственность на себя брать не хотел, этим и апеллируя.
Том, он же мистер Х, пообещал оплатить работу в трёхдневный срок, но почему-то не переводами, а что ни на есть наличкой.
«Не тот год на дворе, чтоб наличкой», – Для Нила эта была ещё одна ложка дёгтя, да какая. Отмывать деньги в двадцать первом веке, мягко говоря, не самое удобное занятие. Том уверял, что всё с ними в порядке, но не тут-то было, доверять жулью, будучи тем ещё прохиндеем было такое себе. Самое простое – подставные фирмы с уставным капиталом, на счёт которых и отправляется данная сумма. Разбираясь в этом, труда для Нила огромного не составляло, довести до ума данные махинациями со счетами. Думать же за коллег он не хотел, однако боялся, что где-нибуть всплывут купюры, потянув на дно и его, как соучастника.
Так вот наш еврей придумал идеальную схему отмыва баксов. Обычно в таких махинациях фигурируют предприятия-однодневки, которые не платят налоги, а отчётность сдают с нулевыми показателями. Так вот Нил решил общим решением собрать все деньги, вычесть подоходный налог, скажем процентов двадцать пять и перевести оставшиеся кровные на счета всем участникам данной операции, неплохая прибавка к двум с половой мультам. Нил скалькуллировал, а считал он очень даже неплохо, оставалось донести эту информацию до Фрая и Дженкинса, ну а далее по цепи до Краймена. Минус был один, но существенный, Нил знал, что участники этого неформального объединения решили покончить с криминалитетом и разбегаются кто куда, по крайней мере Фрай и Край. Охранник же должен работать на посту, нещадно надрывая своё дородное пузо на этом поприще, и тем самым не привлекая внимания к своей персоне. Кроме всего прочего обнал займёт порядочно времени, но выбор у ребят небольшой, в конце концов, пока он ядро их стаи, следовательно такие вещи как выплаты остаются на попечении и выплачиваются с его, Нила благословения. Тем временем Дженкинс стоял на своём:
«Нил, ты пойми, твои деньги хорошие, но риск… Не мне объяснять, чем грозит провал, осечка или хуже того, если меня увидят в самый момент, кто последний на посту был припомнят и остальные аргументы, а как ты смотришь на всё это…»
«К чему ты клонишь, ты считаешь маленькой сумму или хочешь опрокинуть всё за день, все сборы, нервотрёпки, всё будет чинно, тебя повяжут на посту, остальных в залах, ты скомандуешь начало, короче решите всё сами, я тоже не дурак, просчитал некоторые варианты, всё сходится на залётных птицах, ты чист, на тебе ни пятнышка, если что, то всё через адвоката, и вот ещё, я прибавлю тебе ещё двести тысяч, скажем за честность, из своей доли, семьсот тысяч – это хорошие деньги, как ты считаешь?»
«Справедливо, кроме того оправдывает некоторые риски, когда берешься за что-то, надо знать за что именно».
«Вот и чудненько, я скажу Фраю, чтобы одели маски, это обезопасит тебя, кроме того шокер для тебя отменяется, ты не должен вляпаться, твоё дело пульт, отключишь всё и партия сыграна, запомни перед допросами лучше выпей успокоительного, не суетись, слова лишнего не вздумай сболтнуть, ничего ты не видел и не слышал, подошли и вырубили так, что и штаны не кому высушить, ну что, всё понятно?»
«Теперь думаю да, остальное обсудим на месте, если будут нюансы напишу».
Оплата в семьсот тысяч долларов вполне устраивала Дженкинса, однако были некоторые риски, которые переростали в нервотрёпку, передаваясь в чате от участника к участнику, как чума в средневековой европе, но об этом повествование пойдёт немного позже, а покуда ненадолго успокоившийся блюститель порядка и, не без иронии сказать поборник света, звал Фрая на заключительное совещание, которое и запустит череду необратимых решений и их перфомансов. Сообщение пришло ближе к полудню и довольно-таки кстати, наш герой, насладившись обществом Слевен, хотел уединиться, чтобы ещё раз проштудировать все этапы ограбления. Он посчитал издёвкой двухнедельную подготовку, не говоря про финальный двенадцатичасовой отсчёт, который не укладывался ни в какие ворота. Квартира была снята в квартале от дома Фрая, поэтому он решил не мешкать в сборах. Взял переговаривающие устройства, которые лично проверил, свой план, карандаш и телефон. На ходу переписываясь с Дженкинсом, вышел из квартиры. Встреча была назначена тридцатью минутами позднее. Честно говоря, не было у Фрая уверенности в этом человеке, так как его работа, что в истинном свете, что в данном контексте, вызывала пренебрежение, он считал профессию ущербной и с отсутствием набора профессиональных качеств и навыков, то есть бесполезной, поэтому к Дженкинсу он испытывал явную антипатию при чём заочно. Сбегая с последней ступеньки, Фрай мельком покосился на консьержа, тот как ни в чём не бывало штудировал кроссворд, ловко расставляя буквы на свои места.
«Ну вот, нет и намёка на улыбку», – теперь скалился Фрай, всё было чинно и на своих местах.
«Надеюсь, демоны останутся за кадром навсегда, пускай дальше разгадывают свои судоку».
И в самом деле осенний октябрь теперь был не таким и слякотным, прошедший дождь сменил довольно сильный ветер, метров семнадцать в секунду, но это даже нравилось, не было плети и гнёта на душе, не было и чувства неотвратимости и обречённости, значит жить было можно, сколько раз герой подстраивался под нисходящие на него проблемы, сможет и ещё раз… К тому же осень была его любимым временем года. Проходя мимо очередной панельки, Фрай засмотрелся на граффити, оно изображало какую-то сумасшедшую корову, заузданную гипертрофированным рыцарем, при этом рыцарь был габаритней, помимо всего прочего и склонившимся в узде в неестественной позе, под рисунком была надпись, написанная очевидно не автором, она гласила: «Мы продолжаем наблюдать за тобой». Чуть ниже подпись «нифер».
«Да уж, кто ищет тот найдёт, что-то в этой подписи было знаковое, до боли знакомое… И куда тут без паранойи, отсюда и параноидальное расстройство, психозы и всякое прочее, но мне это не в новинку, работа прежде всего… Всё замётано».
И сколько в наш век таких недалёких – видимо невидимо, вон пожалуйста, чтоб далеко не ходить, Краймен Веллен – псих психом, с ним, Фраем, мы определились, подозрительность и мнительность не давали жить спокойной жизнью, везде, особенно после того банка, ему являлись знаки и предвестия, что ещё тут скажешь, на пути к расстройству психики, Фрай это знал, шестое чувство здесь не подводило, давало понять, что немного в сторону и проблем не оберёшься, поэтому не мудрено было опешить с этих чертей из табакерки и надписей, демонов из преисподней и других знамений.
Холодный ветер как некстати хлёстко ударил по лицу, прохожих почти не было, пройти оставалось несколько домов и Фрай, накинув капюшон, засеменил дальше. Квартиру Слевен сняла посуточно, делая расчёт на местоположение близкое к их жилью, гараж светить было нельзя – это пристанище на ближайшие дни перекантовки. В целях безопасности Краймена решено было с собой не брать, дабы нигде не засветиться, слишком безлюдно было на улице. Дойдя до нужной двери Фрай потянул ручку и оказался внутри. Слевен оставила предоплату агенству, сотрудники дали адрес, оставили ключи до востребования по паспорту у консьержа. Взяв их герой поднялся на второй этаж, щелкнул замком и попал внутрь – квартирка была однокомнатной, потесней их обиталища. Габариты сейчас не интересовали, Фрай подошёл к окну, минут десять было в запасе, можно отписаться Дженкинсу и немного перекемарить. Ночь опять была бессонной, теперь ему снились заброшки, вернее катакомбы. Пускай сон был не памятным, точнее не ярким, кое-что из него запомнилось, скорее вгрызлось в глубины памяти. Структурно всё было завязано на бездне, которая уходила вниз на сколько хватало зрения. Очевидным было намерение бросить в неё камень, но Фрай не бросил. Диаметр воронки был равен метрам семидесяти, спуск был по краю, запомнились камеры… И да, Фрай запамятовал, но что-то отчётливо всплывало в его омутах, камеры были пустыми. В округе доносилось эхо, оно было бесконечным, оставалось только догадываться о возможной глубине нахождения Фрая, так и о глубине ещё возможного спуска. Поддельная претенциозность витала в воздухе, зазывала ветром свистящим, словно в гигантский свисток. Вот пожалуй и всё, единственное что оставалось, так это пытаться понять о чём твердила эта червоточина. Царствие Аида или теней бросало вызов самому людскому естеству, зазывало, фонило, и желание понять гомон было поболее желания покинуть навсегда этот оплот боли. Под утро, когда сон не был явным, эхо обернулось круговертью, торнадом из покинувших этот мир людей, простившихся с Фраем, их полёт в круговерти пустоты был прощальным, в этот раз звуков не было, молчание было громким, и да, именно громким и трагичным, а эти люди из прошлых жизней едва заметно кивали, отдавали честь, что-то нечленораздельно произносили, их уносило дальше и не в верх а, что ни на есть низ, каждый сыграл ту или иную заметную роли в жизни героя, ушедшие сменялись ещё живыми, те же в основном пытались оставить какой-то постскриптум, определённо зная поболее Фрая. Здесь были все: от родителей до одноклассников, подельники – те с кем начинал свои первые афёры, всё это ощущалось почти тактильно, Фрай просто знал, что это ОНИ, и знал – новая страница жизни так или иначе меняет прежнюю. С этой внутриутробной мыслью он и встретил утро.
Наваждение пронеслось по больному подсознанию комом, Фрай отошел от окна и устроился в кресле у противоположной стены. Дженкинс не заставил себя долго ждать, в дверь почти поскреблись, но и тут Фрай не удивился, на что-то подобное он и рассчитывал. Открывая дверь, первой мыслью была:
«А он меня не съест?»
Вес за 260 фунтов сразу бросился в глаза, и неудивительно, ведь Фрай был худым, тоньше среднестатистического американца. С этой данностью он и в армии отслужил, не меняя своего телосложения. Если значение это было в килограммах около восьмидесяти девяти и средним для Америки, то для Фрая оно значилось восьмидесятью. Он придирчиво питался и садился на диеты, в общем был спортивного телосложения.
«Прошу к нашему шалашу», – Фрай не удержался от издёвки, думая, что Дженкинс круглый осёл. Он поспешил закрыть за ним дверь и направился к кровати дабы лечь, но в последний момент передумал.
«Это всё гангстерские замашки, чем я лучше Краймена Веллена, если позволяю себе такие вольности».
Наш герой любил приурочить крепкое словцо к соответствующей обстановке, знал как хорохорятся преступники, общаясь в этих омутах, жаргоны тоже без внимания не оставались. Однако сдерживающим фактором была Слевен, умевшая заткнуть за пояс встречными сменами тем. Каким-то образом она оговаривала и обговаривала его, заставляя чувствовать себя простаком. После нескольких таких притирок характерами, Фрай больше не сыпал жаргонизмами, оставляя их вишенкой на торте в различного рода словесных распрях.
«Спасибочки, вот уж не ожидал, что лично доведётся встретится с такими легендами. Нил намекнул мне, что вы и есть тот самый прогрессор, выполняющий для него любую работу в кратчайшие сроки.»
«Да уж, сроки не самые большие мягко говоря, а вы как считаете?»
«Можно на «ты?»
Дженкинс устроился напротив Фрая в кресле, он явно был в смущении, краснел, потел, тем самым заставляя даже такого матёрого преступника как наш герой, почувствовать некое послабление в настрое. Шла притирка, и каким-то образом Фрай почувствовал некоторые перемены своего намерения насолить этому и без того богом обиженному человеку. Поэтому он ответствовал:
«Как прикажите».
«По срокам я не в курсе, были у нас некоторые затруднения с Нилом, но мы с общего, так сказать, решения пришли к единому знаменателю».
«Ну и отлично, если так, надеюсь обиженный никто отсюда не уйдёт».
Дженкинс испуганно заморгал на Фрая:
«Обиженным… Что вы…»
«Не берите на счёт – шутка… Где то прочитал… Я Фрай, а вас звать Дженкинс, так?»
«Он самый, прошу прощения за въедливость и дотошность, но я всё-же люблю просчитывать ситуации, не скажите, по вашему мнению, у нас большие шансы на успех данной операции?»
«Хех… Как бы это выразиться, чтобы подспудно не загнать тебя в ещё больший ступор, особенно в теперешних реалиях».
«С чего вы решили… По мне заметно, да?»
«Есть немного, но это ничего… По первой я так боялся, что забывал от страха марку своего любимого пистолета, а вы ничего… Тьфу, то есть ты, вот видишь, я и сам то не лучше ВАШЕГО, БЛЯТЬ, что за срань господня, ТВОЕГО, не лучше ТВОЕГО…»
Дженкинс осклабился, наблюдая за тем, как Фрай встал и продолжил свои возлияния уже возле окна, матерясь, ему не хватало только пены у рта, которая, тот поклялся бы, была внутри. Неврозы прошли как-то сами собой, сцена оказалась посильнее Фауста Гёте, и Дженкинс сразу почувствовал что вот оно, долгожданное удовлетворение, попустило в самый внеурочный час, однако вкус долгожданной свободы был осязаем, вот он спаситель, ходит кругами у окна и лопочет себе под нос на тарабарском.
У Фрая Дженкинса просто не выдержали нервы, нонсенс, но это так, а теперь, погорячившийся на счёт подпольных легенд Дженкинс, не знал как закрыть тему и приступить к насущному. А покуда сокрушаясь, Фрай обронял слова и проверял на прочность здешний паркет, в его голове промелькнула парочка издевательских мыслей, от которых он так и оторопел:
«Какого чёрта ты несёшь… Он с ними заодно… Он воссоединён, избавься от него…»
Время на обдумывание крайне не хватало, Фрай понял, если не сейчас, этот жирдяй плюнет ему на темя и свалит, его первый грабительский скачок и нате пожалуйте – идиот на идиоте. Один не захотел платить искомое, а вторые хуже того не спецы, а конченные отморозки. Пришлось взять себя в руки и начать диалог, пускай стыд и боль от сказанного ещё весь день терзала немым укором, но время здесь и сейчас уходило, поэтому Фрай сделав гигантское усилие над собой продолжил свои изыскания:
«Прошу прощения, не сдержался… Вот что вытворяет с порядочными людьми идея фикс, на меня не похоже, но мысли накануне какие-то фрагментированые, будто чужие… Не было ещё такого… И кому теперь нужен психолог…»
«Не берите в голову, дружно скажем спасибо Нилу, когда закончим начатое, может и не его вина, но всё же, вроде бы как он мой наниматель».
Фрай потёр виски, которые сдавило, адски хотелось развернуться на каблуках на все сто восемьдесят градусов и дать ходу, однако девиз «патре де муэрте», что означало – «родина или смерть», адским огнём выжигал как по дереву на душевном покое героя.
«Итак, с чего начнём?», – Фрай подтянул остатки своего субъективного мышления. «Вы наверное без дела не сидели, помещения-то как на ладони, может быть тогда и введёте меня в курс дела, в конце концов охрана всегда на своём месте.»
«Да уж, начал с панибратства, а теперь вот в подхалимы заделался», – нехороший смешок проскочил по краю улыбки Фрая. Однако Дженкинс очередной насмешки не заметил, ему даже импонировала роль экскурсовода личного музея на этот отрезок времени. Он отёр пот рукавом своего бомбера, кашлянул и выдержал некоторую паузу, заметно было, что этот вариант диалога он и рассматривал как перспективный и соответственно готовился к нему.
«Что же, к делу», – обрюзгшее лицо Дженкинса преобразилось до неузнаваемости, стало похожим на профессорское, не хватало только очков, которые кстати сказать, тот носил с собой. Он продолжал будто медитировал.
«В моей смене трое – это со мной, смена длится пол дня, тобишь двенадцать часов, дежурство несём за пультом по очереди, каждый по два часа дважды, начало в восемь, значит моё третье по счёту, равнозначно два часа, соответственно надо делать все дела с двенадцати и до двух пополуночи. Для отвода глаз предлагаю начать в час ночи, я отключу прибор охраны от сети автоматом: он питается отдельно, после отсоединяю регистратор для видеонаблюдения, как я это сделаю неважно, важно чтобы вы были наготове, ждали команду, это ясно?»
От глупого посредственного человечишки Дженкинс в глазах Фрая перманентно продолжал расти в геометрической прогрессии. Он потерял дар речи на несколько секунд, но прийдя в себя, ответил:
«Абсолютно, надеюсь нам не надо будет вскрывать этот ваш запасный выход, рабочая версия ещё актуальна: вор ждал в одном из залов, после чего вырубил охрану, выключив пульт, а уж после открыл дверь подошедшему подкреплению с шокерами, так? Это с Нилом обсуждалось?»
«В двух словах, он не против, я тоже, сказать честно, даже средь нашего брата ходил такой слушок, что это самое оптимальное, что ещё на весу, остаться и провернуть всё то, к чему я готовился. Слабая сторона предприятия всегда должна быть ясна в нашем деле, я вот к чему. После открытия запасного выхода, есть шанс попасться, но я постараюсь всё сделать быстро и без шума, ошибки здесь недопустимы. Далее ваш выход: один из вас встанет вот здесь», – Дженкинс указал пальцем на разложенном заранее на столе плане помещений. «Один из двух – Мередит будет возвращаться с северной части, вот отсюда…», – на плане были изображены несколько залов, соединенных широкими проходами, и проблематично было бы вырубить кого-то вот так, по-пластунски крадучись, соответственно проще было подождать возвращения с поста и выстрелить из шокера из-за угла, вот здесь. Теперь он показывал на поворот в технические помещения. Система коридоров предусмотрительно оставляла за Фраем возможность атаковать, и не быть увиденным. Электрошокер достаточной мощности в ваттах, способен остановить противника при ударе в любую из частей тела. Различаться будет только эффект, зависящий от индивидуального сопротивления человека току и экипировки, в данном случае легкая демисезонная куртка из полиэстера пропускает заряд в несколько десятков тысяч вольт вполне себе легко, а мышечные спазмы мешают двигаться первые десять – двадцать минут. Установка предела мощности на максимум обеспечивает падение человека на пол. Фрай ещё не использовал это чудо научной инженерии по назначению, но с технической частью, исходя из вышеизложенного, был неплохо ознакомлен.
«Первый охранник, будем считать, лежит и кривляется в эпилепсии. Вопросы есть, только существу?»
Вопросы были, очень хотелось отработать и уйти, но нет, подсознание боролось само с собой и с той тяжестью, что мы описывали раньше, в конце концов та часть мозга, что отвечала за буйное поведение спасовала и приказала долго жить, хоть и временно.
«А как мы поймём, что они в обходе, и сколько они в нём будут, не вернуться ли обратно?»
“Всё предельно ясно, когда я заступаю на вахту, это если ты не запамятовал, в двенадцать часов ночи, искомый – Мередит, о ком шла речь уходит в обход сразу, так как до двенадцати вахта была его. Второй – Сэмюэль, начинает обход также, как положено по регламенту, то есть каждый час плановый обход помещений, связь по рации, ну ты понял, начнём в час пополуночи, обход длится примерно двадцать минут, соответственно, надо успеть отключить электронику, открыть вам и встать по местам, зазор, если не сплоховать, есть, даже десяток минут в запасе, теперь понятно?”
“Хорошо, вроде бы всё просто, ну а теперь про второго… Как его, Самюэль?”
“Да, соответственно он выходит в час из нашей каптёрки, где я буду также до этого времени. Идёт в южное крыло и отсутствует минут пятнадцать-двадцать, там несколько залов и хозяйственный блок, можно встать в нём, что самое логичное. Также как и Мередита, Сэмюэля вырубите при возвращении из обхода. Встанете вот тут”, – указав на поворот в коридор, Дженкинс чуть скривился, потёр с силой чесавшийся нос и посмотрел на Фрая.
“Всё просто, проще некуда, ВАС, тьфу ты, тебя мы где вяжем, на посту очевидно?”
“Да, вы меня не утащите далеко, так что возьмёте тёпленького на пульте”.
“Теперь по лотам, давай по порядку, где стоят и как называются, начиная с первого зала по ходу движения?”
“Тебя не проинформировали? Нил сказал, что…”
“Да, но ещё раз для закрепления, повторение – мать учения, где-то я это тоже слышал… Вот только где?”
“Хорошо, я готов, подготовился в прошлую смену, начнешь с первого зала, это южное крыло, тут вы заберёте вазу, вот здесь пятая справа…”
“У меня есть фото, я узнаю лепку», – Фрай задумался, мысль пролетела гастрономических масштабов: «Может это всё фикция… Не могу я приносить столько вреда людям, всегда был человеконенавистником, но при этом не делал зла, не приносил горе в таких масштабах, ну да – банк, ну это ведь единожды, локально, заплатили кровью… А тут… Он вспомнил про брошюру – в оживлённом музее хранилось более пятидесяти тысяч экспонатов, таких как замысловатые персидские и турецкие ковры, одна самых крупных коллекций скульптур на севере страны, много других художественных экспонатов, от различной направленности модных локальных выставок, до игровых инсталляций, залы с современными новшествами футуризма демонстрируют свою основную абстрактную коллекцию наряду с работами из всех жанров современного искусства, среди которых импрессионизм, поп-арт и сюрреализм. Было над чем подумать, из этого изобилия и были выдернуты, будто из контекста образцы старины коими хотел обладать таинственный заказчик. Тем временем Дженкинс продолжал давать вводную:
