Алексей Витальевич Мекка
Перья
Через несколько недель она выставил меня за дверь, и заперлась в компании своей собаки.
Было слышно, как псина заскулила, а после удара жалобно завыла и замолкла. Я не знал, что мне делать и как поступить, поэтому спустился по лестнице, прошёл несколько километров и укрылся в маленькой комнатке квартиры, которую снимал. Хотелось спрятаться. Исчезнуть со страниц всех адресных книг, и больше не слышать этого треска. Не смотреть в грустные глаза обиженной собаки, и не видеть червоточных снов.
Я врал себе.
Знал, что вру, и продолжал врать. Мне хотелось солгать своему сознанию и ненадолго отстраниться, чтобы вновь вернуться к этому звуку, когда ожидание станет невыносимым.
Хищная птица постучала в оконное стекло уже глубокой ночью. На перьях ещё не высохла кровь, когда я открыл окно и впустил ее.
– Ну, что ты хочешь?
Она сидела на столе и умудренно смотрела прямо в глаза. Казалось, что это птица знает куда больше чем я. Обладает куда большим опытом, по сравнению с которым вся моя жизнь казалась глупым ничтожным мгновением.
Шуткой, над которой никто не смеётся.
Лишь я заливаюсь смехом, пока моё тело усыхает, а кожа покрывается плотным жирным пернатым покровом.
Птица кричит, в какой-то момент ее крик приобретает осмысленные очертанья.
Я боюсь закричать, ведь голос мой может стать знамением, которое привлечет другого куда более грозного хищника.
