Алексей Викентьевич Войтешик
Чабор
Клубок 8
Пробираясь к Белой горе, Чабор, голова которого просто гудела от мыслей, тщетно пытался переварить все, что сумело задержаться в его памяти. «Будущее можно изменить в настоящем, – повторил он про себя слова старика. – Здорово сказано! Жаль, что непонятно».
Теперь, когда его «настоящее» двигалось от валунов к подножию Белой горы, под его старой заячьей шапкой все сильнее пульсировала нешуточная озадаченность. Чем дальше, тем больше хотелось вернуться, спросить старика еще о многом… Что, например, делать с мечом, даже если все обойдется благополучно? Знает ли Атар…? И почему у Чабора никто не спросил, хочет ли он сам всего этого? Ему сказали «иди», и он пошел. Наверное, это нелепо… Но Чабор ни на миг не усомнился в правильности своего решения и своего предназначения, иначе он остановился бы еще в самом начале, на пороге волшебной избушки Говара…
Вскоре Чабор добрался до Белой горы. Вблизи она оказалась не такой уж и большой. Он без труда обошел ее, изумляясь форме и цвету. Перед ним, как и было обещано Говаром, раскинулась ровная площадка внушительных размеров, густо заросшая щетинящимся сквозь снег мелким кустарником.
Легко обнаружил он и черные валуны. Тяжело вздохнув, юноша легко взобрался на первый из них и стал продвигаться вперед, перепрыгивая с верхушки одного камня на другой. Двигаться так было совсем не просто. Нависающие над камнями, пружинящие лапы елей пытались сбросить Чабора вниз. Каждый новый валун казался ему последним, но стоило только взобраться на него, появлялся другой, затем еще, и еще.
Короткий зимний день, и без того затянувшийся из-за ясной погоды, неотступно клонился к вечеру. Нужно было поторапливаться. Ночь зимой приходит быстро, а путь до дома неблизкий. Юноша старался продвигаться все быстрее, несмотря на усталость. Он уже не обращал внимания на сопротивление веток и прорывался сквозь них, прыгая с камня на камень с удвоенной силой.
И вдруг – сильнейший удар! Лихорадочно стремясь к цели, Чабор забыл об осторожности и не заметил, что цепь валунов внезапно оборвалась… И теперь он висел над черным краем огромного камня, ухватившись за что-то рукой. Ниже была опасная пустота, а подтянуться не было сил: ушибленный правый бок отзывался тупой болью. В секундном замешательстве он поднял глаза на то, что удержало его от падения… Вопрос о том, сможет ли он коснуться волшебного оружия из Небесных кузниц, отпал сам собой. Его горячие от страха пальцы изо всех сил вцепились… в эфес меча.
Морщась от боли, Чабор все же нашел в себе силы подтянуться и взобраться на камень. С недоверием осмотрев собственную ладонь, он повторно взялся за массивную рукоять меча и зажмурился. Холод промерзшего металла неприятно отозвался в заиндевевших пальцах. Юноша снова осмотрел ладонь: она оставалась невредимой.
Вокруг ничего не происходило. Осмелевший Чабор присел на корточки и аккуратно очистил пространство вокруг древнего клинка от иглицы, мелких веточек и прочего лесного мусора. Протерев рукавом потемневший от времени эфес, он осторожно сжал его двумя руками и в страхе задержал дыхание, ожидая, что уж теперь-то небеса непременно разверзнутся и грянет гром. Но снова ничего не случилось.
Тогда Чабор встал и что было сил потянул меч вверх. Камень, из которого торчало оружие, затрещал и, отпуская на волю древний клинок, в один миг покрылся паутиной мелких трещин.
Чабор обеими руками поднял меч и медленно повернулся к заходящему солнцу, чтобы рассмотреть великолепное оружие. Клинок тут же ярко вспыхнул. Металл светился так, словно в нем самом жило солнце. Не было и следа многих веков, лишь у самого эфеса красовалась древняя руна «Артакон». И… в это невозможно было поверить, однако казалось, что она была выжжена!
Юноша неосознанным жестом поднял оружие к небу. И вдруг клинок ударил в голубую бездну ослепительным лучом. Мощный поток света разлился по небесам волшебными светящимися сполохами. Чабор смотрел на них, не отрываясь, и это было последнее, что он помнил…
Когда он снова открыл глаза, то от вакханалии танцующих небесных огней не осталось и следа. Темное вечернее небо спокойно поблескивало редкими колючими звездочками. Чабор лежал в снегу, держа в руках волшебный меч, а вокруг валялись куски и щебень рассыпавшегося в прах черного камня.
Юноша медленно повернулся на бок, приподнялся и… замер. Чудеса, видно, еще не закончились. На примятом снегу лежали обтянутые бурой воловьей кожей ножны Артакона. Сделанные рукой искусного мастера, они были достойны Великого оружия.
Чабор вложил меч в ножны, привязал его к своей плетеной конопляной веревке-поясу и отправился вдоль каменной цепи обратно к горе.
Опускались сумерки. Отойдя шагов пятьсот от последнего камня, юноша заметил, что навстречу ему движется кто-то в серебристой, словно отблеск луны, одежде. Рядом с силуэтом незнакомца можно было разглядеть какое-то крупное животное.
Подумав с минуту, Чабор решил, что на сегодня с него хватит впечатлений и лучше пока спрятаться за молодую ель и подождать.
Оставаясь невидимым, он спокойно дождался, когда неизвестные приблизятся настолько, что даже в полумраке глухого леса их можно будет рассмотреть. В животном уже узнавалась рысь, а вот Серебристый пока так и оставался для юноши загадкой.
И вдруг чужаки остановились и посмотрели в ту сторону, где сидел в засаде Чабор. Это произошло так внезапно, что испуганный паренек вжался в снег и затаился
Дальнейшие события развивались молниеносно. Рысь ощетинилась и зарычала. Юноша в ужасе хотел подняться навстречу верной гибели, как вдруг услышал за спиной леденящий душу рев! Чабор повернул голову: прямо к его засаде шел огромный черный медведь.
Сердце Чабора, казалось, перестало биться… Он так и остался лежать, вдавленный ужасом в снег, не в силах пошевелиться.
Рысь, не обращая внимания на лежащего за елью человека, безстрашно двинулась на огромного соперника. Ее спутник взмахнул руками и… Серебристая птица промчалась мимо Чабора в лес. О, как бы сейчас и Чабор хотел обернуться в кого-нибудь и сигануть отсюда куда подальше.
В этот момент рысь резко рванула с места и прыгнула на врага. Они ударились грудь в грудь. Поднимавшийся на задние лапы медведь потерял равновесие и рухнул в снег. Началась схватка.
В наступающих сумерках все смешалось в одно темное пятно. Медведь, рысь, кровавое месиво снега. Черный гигант был сильнее рыси. Он достаточно быстро подмял раненую соперницу под себя и с чудовищной силой отшвырнул в сторону.
Однако победителем он был недолго. Едва он снова повернулся к Чабору, мелькнула тень, и в холку ему жадно вцепился клыками неизвестно откуда взявшийся белый волк! Страшным усилием воли медведь сорвал смертельного врага с загривка и отшвырнул, но исполненный боевого бешенства соперник тут же вскочил на лапы и снова бросился на него…
Все это время Чабор неподвижно лежал в снегу. Вдруг он почувствовал, как что-то обожгло ему ногу. Перевернувшись на спину, юноша с удивлением посмотрел на меч. Волшебное оружие словно ожило, даже ножны были раскалены и растопили снег.
Не успев удивиться, Чабор услышал треск позади себя, резко прянул в сторону, и тут же тяжелая медвежья лапа ударила в то место, где он только что лежал. Медведь, разъяренный промахом, поднялся снова… но тут же взревел от боли: раненый волк снова вцепился ему в шкуру. Схватка вспыхнула с новой силой.
Еще во власти ужаса, юноша вдруг начал понимать, что и рысь, и волк спасают его, Чабора, от чего-то страшного! Его как будто ударило в сердце, он выхватил меч из ножен и… чуть не ослеп. Раздался полный отчаяния рев и – наступила тишина. Когда же он смог открыть глаза, то, вместо клыков убийцы, увидел далекое темное пятно, за которым тянулся кровавый след: медведь убегал в чащу. А возле сломанной ели лежал измученный схваткой, полуживой волк и с опаской смотрел на человека, высоко, словно факел, поднявшего над головой огненный меч.
Опасность удалялась – волшебный свет клинка угасал. И Чабор понял, что его оружие имеет странное свойство – предупреждать о грозящей опасности.
Чабор опустил Артакон, вложил его в ножны и осторожно подошел к раненой рыси. Она была жива, но тяжело дышала и была не в силах поднять голову.
Внезапно из темной чащи донесся шум. К месту схватки во весь дух неслась волчья стая. Раненый Белый, с трудом оторвав от снега большую голову, напряженно следил за ними.
Приблизившись, волки резко свернули в сторону, и Чабор с удивлением заметил, что они впряжены в длинные легкие сани!
– Эй! – окликнул юношу знакомый голос. – Не спи на ходу, время дорого!
Это был Говар! Он соскочил с саней и направился к рыси. Чабор, столько переживший за последние часы, попытался рассказать старику обо всем сразу…
– А тут ты на санях, – чуть не срываясь на крик, договаривал быстро Чабор, – а этот белый волк…
– Этого белого зовут Мах, – перебил Говар таким тоном, что юноша сразу умолк. – Запомни, Мах – волк непростой. Рысь зовут Хвоя. Помоги-ка перенести ее в сани, одному мне не справиться. Пришиб он ее, ну да ничего, скоро отойдет, это несерьезно. Давай, пошевеливайся, после обо всем поговорим…
Они погрузили рысь. Говар помог устроиться на санях Чабору, вспрыгнул сам и крикнул: «У-у-хай-я-а-а!!!»
Волки, которые до того момента безпрестанно вертелись в упряжи, тут же замерли. Говар сложил руки у рта воронкой и громко взвыл:
– Вай-ю-у-у!!!
Через миг ночное небо страшно задрожало от внезапного и сильного порыва ветра. Откуда-то сверху, подобно грому, раздались раскаты низкого голоса:
– Ты звал меня?
– Звал, вечный странник. Мне нужна твоя помощь!
– Я никогда тебе не отказывал, Дух Леса. Чего ты хочешь?
– Пусть эти сани доберутся к западному краю, и никто не найдет их следа.
– Что ж, – пророкотал голос, – будь пред вами тишь да гладь, а за вами – света не видать…
Сверху загудело так, будто кто-то на все небо замахнулся гигантским хлыстом.
– У-у-хай-я-а-а!!! – снова крикнул Говар, и волки неистово рванули с места.
Первым, свободным от упряжки, несся раненый Мах, сани мчались стрелой, а сразу за ними поднималась белой стеной страшная буря.
Вдруг Говар вдруг дернул поводья и остановил волков.
– Дальше сам, – быстро сказал старик, спрыгивая на снег и глядя вверх, на загудевшие верхушки деревьев. – Слушай внимательно: Мах останется с тобой, он проведет вас. Хвою оставим здесь, я о ней позабочусь. Давай же!
Они сняли с саней рысь и положили ее на снег.
– Дома, – продолжал Говар, подталкивая юношу обратно в сани, – распряжешь волков и отпустишь их. Упряжь и сани оставь у себя. Меня не ищи, время придет – свидимся. Прощай и поспеши. Если догонит Вайю – беда! Разбудить его легко, а вот успокоить…
«У-у-у! Хай-я-а!» – снова крикнул старик, и волки понеслись по лесу быстрее прежнего. Чабор вцепился в поводья и зажмурился. Снежная пыль больно секла лицо, смотреть было невозможно. Единственная мысль пронзала голову – не выпасть из саней: ни нагнать ведь потом, ни выбраться самому…
Когда они вырвались из леса, серые братья пошли медленнее, и юноша, открыв наконец, глаза, увидел впереди очертания Дïдова Капища. Догоняющий сани по пятам Вайю уже не пугал его. Нестерпимо ныли одеревеневшие от мороза пальцы, но это было пустое, главное – он подъезжал к дому…
– Глупая, бездарная пора… Этот снег, мороз… эта дурацкая тишина… Шайка, где Вурдал?! Шайка, черт тебя побери!
В ту же секунду из темного проема в стене появилось лохматое и уродливое существо.
– Я здесь, повелитель, – прогнусавило оно и поклонилось. – Что угодно повелителю?
– Мне угодно… черт! Я не знаю, что мне угодно!
– Господин, – прогнусавила в ответ Шайка, – сейчас зима и…
– Заткнись! – вспылил Бардак. – Я не хочу слышать ни о зиме, ни о том, что в это время всегда бывает так. Ты хоть представляешь, сколько таких зим я пережил? Сотни! И всегда одно и то же. Ведь жизнь не кончается зимой?
– Но, хозяин…
– Что «хозя-а-ин»? Запавету, небось, его подданные зимой скучать не дают?
– Не думаю, что занятия Запавета придутся вам по душе, повелитель.
– Я тебя не для «думаю» держу! – взъярился Бардак.
Шайка непонимающе пожала коростливыми плечами.
– Что же хочет мой повелитель? – завела она старую песню, добавляя к противной гнусавости капельку раболепства, что еще никогда не мешало при общении с царем Темнолеса.
Тот, чувствуя в голосе слуги приятную нотку, поостыл:
– Повелитель хочет развлечься, поболтать. Где Вурдал? Что с ним? Почему не приходит? Давай, расскажи мне.
– Повелитель, Вурдал ни с кем не говорит о своих делах. Никому не известно, где он сейчас.
Бардак вздохнул:
– Плохо. А если он мне срочно понадобится?
– У хозяина есть Волшебный рог.
– Вот дурища-то! – рассмеялся царь. – Ведь сбежится весь Темнолес, а мне нужен только один Вурдал. Рог! А ты мне на что? Я сам тут должен за всеми следить?
– Воля ваша, повелитель. Я разыщу Вурдала, – Шайка поклонилась, собираясь выполнить приказ.
– Стой ты, – с досадай остановил ее Бардак. – Тебе до самой весны его не найти. Пока ты на своих кривых культях доскачешь…
Вконец захандривший царь снова шумно и глубоко вздохнул. Его злые желтые глаза лениво уставились на огромный дубовый трон, высившийся, словно скала, посреди темной царской пещеры.
Да, у него было царство, слуги, богатство, власть. Единственным его проклятием была скука.
– А скажи мне, Шайка, что слышно в лесу? – со слабой надеждой на развлечение спросил царь, тяжело усаживаясь на трон и всем своим видом указывая на древность своих суставов и их плачевное состояние. Его лицо выражало немыслимые муки, и только глаза царя Темнолеса говорили о том, что это просто игра.
Шайка облегченно хрюкнула: в лесу всегда что-нибудь было слышно, даже зимой.
И она неспешно начала выкладывать все известные ей новости из Светлолеса и Темнолеса. Десятки ссор, небылиц, различных слухов, споров, а на десерт что-нибудь эдакое, невероятное с точки зрения Шайки, и этот самый «десерт» всегда был наиболее ожидаем хозяином.
Так было и сегодня. Шайка привычно выложила все, что слышала за последнее время и в конце, как бы невзначай, упомянула о том, что в Светлолесе был какой-то маленький переполох, но ей, дескать, и самой не ясно, откуда там ветер дует… Так же вскользь она прогнусавила, что этот шум появился после того шума, что был у Ямаловых камней, а уж там был не просто шум, а настоящий гром…
И глупая рабыня снова перешла на ссоры белок и синиц.
– Постой, не трещи, – жестко остановил Бардак болтовню Шайки. – Повтори, что там за шум был у Ямала?
– Ну, стоит ли доверять? Новости, принесенные на хвосте сорокой, не стоят внимания великого царя, – угодливо поклонилась Шайка.
– Ты забываешься, мохнатое чучело!
Насмерть перепугавшаяся Шайка едва смогла открыть рот:
– Э-э-э, мои достоверные источники… белки там, сороки…
– Короче!
– В общем, тараторят – что-то вроде грозы было, где-то под вечер, – промямлила полуживая Шайка, уже почуяв грозу над собственной головой.
– Вроде чего?! – ледяным тоном переспросил Бардак.
– Грозы, – плаксиво пискнула Шайка.
Царь убрал руку от раскалывающейся от боли головы и медленно откинулся на спинку трона:
– Если мне не изменяют мои глаза, – сжимая в злобе зубы, зашипел Бардак, – то на дворе зима…?
– Ну, если доверять слухам… и к тому же снег, знаете ли, такой… белый как никогда. В общем да, зима, снег, мороз… у-ух! – затараторила мохнатая бестия. Лицо царя стало чернеть:
– Какая же гроза может быть зимой?!
– Уж-ж-ж, – зажужжала, как муха, Шайка, – даж-же и не знаю, повелитель. В небе что-то перепуталось или заблудилась там… гроза эта. Знаете, ведь там, в небе, деревьев нет, все одинаково, вот она и заблудилась… эта как ее там?
– Ах ты, тупая тварь! – Бардак сорвался с места, схватил свою деревянную клюку и принялся колотить рабыню, осыпая ее проклятиями.
Покорно принимая хозяйские побои, та визжала, охала, хотя и не особо пыталась увернуться, зная, что это важная часть царского развлечения. Звук от удара клюки по мохнатому и глупому существу был притягательно глух и комичен, а что касалось болезненных кривляний Шайки, то они только подливали масла в огонь…
– Ах ты крысиный хобот! Рыбьи копыта! Да я тебя в жабий рог скручу!
Наконец Шайка упала, поджав под себя короткие кривые ножки и наполнила тронную пещеру душераздирающими рыданиями. Довольный результатом, Бардак уселся на мягкие шкуры, покрывающие трон, повесил клюку на подлокотник, взял в руки волшебный жезл и прогремел:
– Так-то… Будешь знать, как за нос водить хозяина. Ишь, раскурлыкалась…
– У-у, больно, – ныла Шайка.
– Хватит! – бешено крикнул царь, почуяв, что скука снова хватает его за горло.
Побитое чучело тут же, как ни в чем не бывало, встало и принялось почесывать ушибленные места.
– Все же, – злобно произнес Бардак, – мне надо было сотворить тебя так, чтобы одна нога выгибалась вперед, а другая назад. Вот это было бы чудище!
Взгляд Бардака стал холоден и мертв, и это было опаснее. Гибель могла грозить всему свету, а уж Шайке… Чудище трусливо бросилось к трону, стащило с хозяина сапоги и принялось вылизывать ему ноги. Знала зверушка, как ублажить повелителя, ибо для того он ее и создал. Стоило Шайке увидеть этот страшный взгляд, она бросалась вылизывать хозяина, сколько тот хотел, и, как ни гадко, где он этого хотел.
Внезапно у дверей тронного зала раздался шорох. Скользя желтым грязным брюхом по полу пещеры, к трону царя ползло мерзкое голое существо, похожее на слишком большого зайца, которого сварили в кипятке. Беспрестанно тычась в каменный пол длинным мокрым носом, оно даже не пыталось поднять свой взгляд от холодных плит.
Вырвавшись из чар мерзкого наслаждения, Бардак с ненавистью посмотрел на слугу, посмевшего вторгнуться в его тошнотворные грезы.
– Если, – прохрипел Бардак, – то, что тебя привело, окажется малозначительным…
– Владыка, – раздалось сдавленное шипение, – там Мор. У него с-с-срочное – с-с-с. Повелитель – с-с-с, вы же знаете, я не стал бы…?
– Заткнись! – Бардак нехотя натянул бережно снятые слугой сапоги и пнул взмокшую от старания Шайку ногой. – Зови Мора.
В темном проеме двери появилось что-то огромное. Сделав еще шаг к свету, «это» явило собой ужас любой стороны Леса. Мор имел тело огромного человека, но с когтями и клыками лютого лесного зверя. Даже в лице у него угадывалось что-то медвежье. Он и был медведем-оборотнем.
– Хозяин! – взревел гость, тяжело дыша.
– Мор, – перебил его Бардак, – хорошо, что ты появился, а то Шайка и Ульянь уже заморили меня тоской.
– Хозяин, – повторил Мор, – у нас беда.
Царь разочарованно поднял брови:
– Беда – плохое развлечение, Мор. Надеюсь, не шутки ради ты произнес это слово?
– Нет, владыка. Меч Индры у мальчишки!
– Меч?! – крикнул Бардак так, что зазвенели каменные своды. – Что ты сказал?!
Мор отвел взгляд от искаженного бешенством лица владыки.
– Как?!! – снова возопил тот, не желая верить в услышанное. Схватившись за голову, он метнулся дальний угол пещеры. – Твари!!! Тва-а-а-ри!!! Как вы его пустили?!
– Повелитель, это Говар. Он специально надоумил мальчишку прийти раньше положенного.
– М-м-м-м, – стонал Бардак. – Почему ты не убил этого ребенка?
– Владыка, я был недалеко от Ямала, когда услышал гром. Бросился к Белой горе и увидел человеческие следы. Когда они уперлись в Ямаловы камни, я все понял. Голова Ямала рассыпалась – меч исчез. След был свежий, и я скоро настиг мальца. Но наткнулся на Росу, дочь Запавета. С ней была Хвоя. Девка упорхнула, а вот с рысью…
– Не верю! Не верю, Мор, чтоб ты не справился с этой кошкой!
– Эта кошка едва не вышибла из меня дух.
– И все же, – торопил с рассказом царь.
Мор шумно сглотнул:
– Придушил я ее.
– Ну, черт побери… дальше!
– Только я собрался свернуть башку этому малому, как на меня наскочил Мах. Видно, девка позвала своих на подмогу…
– Хорошо, хорошо, – нервно отмерял шаги вдоль стены Бардак, – но ведь Мах стар. Как можно сравнить его когти с твоими?
Мор злобно зарычал:
– Мах просто взбесился, эта старая блохастая собака чуть не перегрызла мне горло! Но я отшвырнул его. Я рвался к мальцу, царь! Что мне были бы Мах или Хвоя, если бы я убил его самого? И тут… мальчишка достал Меч!
Ты знаешь Силу этого Меча, царь, – глухо закончил Мор. – И вот – я ушел ни с чем.
– Ушел?! – безумствовал Бардак. – Ты удрал, удрал, как Шайка от звука Волшебного рога. Ты! самый сильный по обе стороны Горы! – Бардак сдавил голову руками так, словно она вот-вот может лопнуть.
Вдруг он резко опустил руки и повернулся к Мору:
– А Говар? Его-то ты нашел, убил?
– Нет, хозяин, я только…
– Нет?! Неужто нельзя было сделать хоть это?
– Владыка, я сейчас! я найду, я мокрого места от него не оставлю! – засуетился Мор.
Бардак махнул рукой.
– Куда уж теперь? Говар только и ждет, видно, чтоб ты пришел и разодрал его. Уж и вымылся, наверное, по такому случаю. Ну и дубина ты, Мор… Шайка! Принеси рог!
Из темноты робко появилась Шайка:
– Хозяин… я так его боюсь.
– Неси рог, я сказал!!! – стены тронной пещеры снова зазвенели. Шайка и Ульянь с трудом подтащили к трону царя закрепленный на длинных деревянных салазках, инкрустированный тяжелыми металлическими кольцами Рог.
Бардак поднял его, раздулся, как пузырь, и, приложившись к железному мундштуку, затрубил. Чудовищный вой стал буравить затхлый воздух пещеры, словно коловорот. Казалось, что для него не было ни границ, ни расстояний. Даже когда царь опустил Рог, гул продолжал жить в головах присутствующих, в мелкой вибрации каждого камня и каждой веточки, в стволе каждого дерева на многие мили вокруг.
Бардак задумчиво уставился в пол. До прибытия главных сил Темнолеса оставалось время, и его нужно было использовать максимально верно. Взгляд царя упал на лежащий у трона волшебный жезл. Кисточка кошачьих усов, венчающая его набалдашник, требовательно топорщилась, призывая Бардака немедля явиться к Сухому колодцу – храму Темной нежити.
Войско Темнолеса притихло. На плоский высокий камень, грозно высящийся у входа в замок, медленно и чинно вышел царь. Он окинул придирчивым взглядом свою разношерстную рать и прогремел:
– Все вы здесь собрались по моему зову! Все вы – преданные слуги мои! Знаю, в Темнолесе живется легко и привольно, потому-то вас становится все больше и больше. Но мне известно и о лишениях, которые вы начинаете терпеть из-за тесноты. Хочу обрадовать вас! Пришел-таки час вздохнуть полной грудью! Мы достаточно косились в сторону скупых соседей, захвативших едва ли не все земли до Большой воды. И вот вчера эти жадные и наглые твари, скрываясь под пологом сумерек, вторглись на нашу территорию и украли одну очень важную вещь…
Войско недовольно загудело.
– Так вот, – продолжал Бардак, – с этой минуты мы объявляем войну Светлолесу!
В воздухе повисла мертвая тишина. Сотни преданных слуг царя и простых жителей Темнолеса замерли, не понимая, что их ждет.
– Чего вы молчите?! – вдруг разорвал воздух чей-то властный и сильный голос. – Струсили? Война идет уже давно, разве вы не знаете этого? Сейчас наш царь дарует вам право открыто сражаться с врагом!
Все принялись разглядывать выскочку Вурдала, огромного и злого оборотня, еще юнцом изгнанного из Светлолеса за свою подлость и кровожадность и прижившегося здесь. Взращенный при пещере Бардака, он всегда мог себе позволить гавкнуть что-нибудь эдакое.
Царь прервал паузу:
– Слуги мои верные! Да, мы и раньше совершали набеги на Светлолес, но с виду старались сохранять мир с соседями. Больше притворяться незачем! Нельзя терпеть наглость подданных Запавета. Пусть они почувствуют нашу силу! И тогда многие из медведей и волков Маха тоже перейдут на нашу сторону, а вместе с ними и их земли…
Почему я собрал вас сейчас? Светлые выкрали меч Индры! – Бардак долго ждал, пока смолкнет беспокойный гул, в котором он слышал неприкрытый страх. – Да, предание гласит, что меч Артакон должен положить конец Темнолесу… Но несмотря на несговорчивость Недоли32, мы не сдадимся, а будем стоять насмерть!
Услышав о беде, я сначала подумал, что древние пророчества начинают сбываться, но и к нам пришла помощь! Теперь многое из того, что раньше было нам недоступно, будет служить Темнолесу. Плевать мы хотели на все предсказания. Ими, – Бардак указал пальцем в землю, – мне даны великая Сила и Власть. Темные Силы не оставили нас!
По толпе прокатился гул. Все оживились и утвердительно закивали, ибо знали и чтили Темную Силу Бесов и Кощеев, имеющих безспорную власть над миром.
Бардак продолжал:
– Мы низвергнем Светлолес, и все станет нашим!
Вдруг из толпы крикнули:
– Повелитель! А как же с мальчишкой и этим… как его там? Если мы захватим Светлолес, они ведь услышат об этом и сразу дадут деру. Ищи их потом!
Бардак, расплываясь в кровожадной улыбке, стиснул Волшебный жезл.
– Это уж не ваши заботы. С ними я разберусь сам! Пока их небесный ставленник может пользоваться Мечом только для того, чтобы осветить угол, в который он забьется от страха…
В толпе довольно загоготали. Теперь уже никто не сомневался в том, что победа сама свалится в руки царя Темнолеса и его верных слуг.
– Вперед! – вскричал их Повелитель, указывая в сторону Белой горы. – Бей, пока двое! Бей, пока трое! Бей, пока твоим не станет чужое! Наведите шороху – и в кусты. Через день снова. Так, глядишь, вскоре и все у них отберем! Идите же! – и, провожая величественным взглядом свое войско, тихо в сторону шепнул:
– Вурдал, Мор и Шельма, останьтесь.
И Бардак с тремя особо доверенными слугами отправился в замок. Войдя в зал, он бросил на трон свою длинную бобровую шубу и уселся. Выждав, когда Шайка захлопнет ворота, гулко ударил клюкой в пол и сказал:
– Что ж, мои разлюбезные, пришло время и с вами потолковать, – Царь хитро прищурился. – Силой, данной мне свыше, – начал он, – я сниму заклятие со звезды Инглии возле старого Капища! И да прольется на нее праведная кровь!
Давайте же сейчас все обстоятельно обсудим: кто и что будет делать. Мы все должны очень постараться для того, чтобы наш герой Вурдал, – царь подмигнул гнусному отродью, – стал еще большим… героем и, главное – чтоб ему никто в этом не помешал!
