Со слов Ракитина Артур Станиславович записал, где можно отыскать нужного человека. Затем беседа приняла знакомое направление, будто кроме службы на свете ничего не существует, а когда осушили поллитровку, ужин сочли законченным. Снеговской любезно проводил гостя к гостинице. Там они попрощались. Тем суббота и закончилась.
Кряжистый мужичок лет 46, которого звали Валентин и считали другом погибшего, нашелся в городе. Нельзя сказать, что Снеговской не прилагал усилий в поиске. Помогло везение. Артур Станиславович не стал надоедать расспросами жителям предполагаемых городских домов, где мог проживать охотник. Он сразу обратился в охотобщество, чем и «попал в яблочко». Валентина там очень хорошо знали и дали его точный адрес и домашний телефон.
Уже через пару дней состоялась так необходимая капитану встреча. Валентин оказался человеком открытым, гостеприимным и охотно разговорился. Более часу Артур Станиславович выслушивал повествование собеседника о своём погибшем друге. Из слов охотника выходило, что Юрий, так звали погибшего, действительно имел некий дар. А началось все давным-давно. Сызмальства. Еще будучи пацаном застрелившийся заимел страсть к оружию. Его отец охотником в полном смысле этого слова не был. Но снаряжение дома держал. Видавшая виды «горизонталка» тульского завода, патронташ, гильзы, дробь в мешочке, порох в баночке – все это покоилось в кладовке, и мальчишка имел ко всему этому условно свободный доступ. В то время специализированные магазины не изобиловали товарами. Охотник был предоставлен самому себе. Потому Юркин отец патроны заряжал сам. Выбьет шилом красноватый капсюль с вмятиной от бойка, затем запрессует новый. После в латунную гильзу насыплет мерку пороха. Утрамбует его войлочным пыжом. Другой меркой дробью наполнит патрон. И снова пыж, который зальет расплавленным парафином, чтобы патрон не отсырел. Часами, затаив дыхание, Юрка наблюдал за этой процедурой. И очень любил сортировать заряженные патроны. Какие пойдут на утку, какие на рябчика, а какие и с картечью. Все расставит, пометит особым знаком, чтобы не перепутать. А как проделает эту работу, набьет ими патронташ. До определённой поры отец радовался за сыновнее усердие и интерес к охоте. Но однажды ребёнок вытащил из только-только образовавшейся кучи один патрон и сказал отцу: – Па, это не стрельнет. На что отец рассмеялся, потрепал сыну вихор и сказал: – Куда он денется, пальнет как миленький.
– Не стрельнет, – упёрся малый.
Отец внимательно посмотрел на сына, затем осмотрел патрон и попытался успокоить мальчишку: – Как же не стрельнет. Капсюль новехонький, порох по норме и не отсыревший. Всё чин по чину слажено. Не переживай, малыш.
Но Юрка оставался непреклонен: – Нельзя такой патрон в лес брать. Он не стрельнет.
Отец ещё раз взял патрон, покрутил его. Метка, поставленная Валькой, указывала что патрон с картечью.
-Вот что, сынок, давай-ка на сегодня завяжем с этим делом. Что-то устал я.
-Ладно, папа, – произнёс Юрка, – только я крестик на этом патрон нацарапаю и ты убедиться, что он не стрельнет.
-Царапай, – вздохнул отец.
А дождавшись, когда малец оцарапает бронзу, прибрал все со стола и отнёс в кладовку.
Подошло время выбраться на охоту. Так получилось, что в тот раз взрослые из опасений Юрку с собой не взяли. Бригадой собрались на кабана. Там-то Юркин отец и убедился в правоте сынишки. Отец стоял третьим номером, и кабан вышел именно на него. От неожиданности два первых выстрела только ранили зверя. От боли кабан понёсся на обидчика. Охотник едва успел перезарядить стволы, но в горячке в правый ствол сунул помеченный крестиком патрон. Благо, что выстрел из левого был первым и оказался роковым для зверя. А не то быть бы беде. После выстрела зверь завалился на бок и начал сучить ногами. Тут и случись передряге, и хоть все обошлось, осадок на душе охотника остался.
Решивши, что нужно избавить смертельно раненого кабана от страданий, Юркин отец вскинул ружье и нажал на курок. Звонкий щелчок и тишина. Какое-то мгновение отец стоял в недоумении. Затем спохватился, снова взвел курок. Щелк, а выстрела нет. Охотник заметно разнервничался, но привычным движением переломил ствол и осмотрел патроны. На обоих капсюлях были глубокие ровные по краям вмятины, что говорило об исправности спускового механизма . Он слегка повернул в патроннике гильзу давшую осечку, чтобы боек ударил по капсюлю несколько по-иному. И снова попробовал выстрелить. Ничего. Тогда он извлёк стреляную гильзу и на её место переставил бракованный патрон. Но две последующие попытки не дали нужного результата. Патрон так и не отозвался на работу курка.
А тут подоспели другие номера. Два громких ружейных хлопка известили о конце охоты.
Уже дома Юркин отец обнаружил, что не выстрелил помеченный сынишкой патрон…
Когда постреленок подрос, то сам научился снаряжать гильзы. Отец стал брать мальчишку на охоту чаще. Приучил к трудностям походной жизни, доброму отношению к лесу, осторожности. А со временем мальчишка научился метко стрелять. Но вот какая закавыка. Соберутся порой охотники у костра подготовиться выходу на зорьку. А Юрка молчит себе, но внимательно смотрит за каждым. Бывает, за вечер ни слова не проронит. Так немтырем и завалится спать. А иной раз ни с того ни с сего брякнет:– Дядь Саш, вы вот этот патрон оставьте, он не стрельнет.
– Ну, скажешь тоже! – недоуменно воскликнет тот. Ты разве телепат у нас?
Но тут вмешается Юркин отец.
– Ты, Саш, не закипай. Юрка правду говорит.
– А чего он. Тоже мне пан Пшеписдиский выискался. Чипуздик еще, а туда же.
– Не барагозь зазря, – не отступался отец, – что с малым тягаться. А ребёнок правду тебе говорит.
Тут бы отложить патрон в сторону и делу конец. Да где там принять такое, что пацан советы дает. На ровном месте загорится спор, и такой, что все присутствующие вмешаются. И до тех пор душу вынимают друг дружке, пока не определяться вхолостую использовать патрон. Поднесут хозяину его ружьишко и злополучный патрон подадут. Тот, полный решимости, отойдёт на три шага от прочих. А те ждут, что через мгновение ахнет выстрел.
И тут же каждый получит по носу. Патрон не выстрелит. Кинутся было охотники в остром желании пытать Юрку откуда, мол, тому известно стало про патрон. А того не окажется под рукою; малый давно уже покинул галдящих, и спит себе сладким сном на жесткой лежанке в зимовье.
– Более этого и сказать-то нечего. Артур Станиславович. Вот передал вам, что самолично от Юрия слышал. Охота по первопутку с ноября открывается, Вечера-то долгие. Света и радио в зимовье нет. Порой, особенно когда ненастье, запалишь свечку и разговоришься от скуки. Одно, пожалуй, ещё добавлю, что свидетелем сего быть не могу. Не припомню, чтобы при мне дар этот Юркин понадобился. Уж извините. А мужик он был что надо. Таких напарников поискать еще!
– Это ничего, – только и ответил Снеговской Валентину. Скоро они распрощались.
Непонятность толкала Снеговского раскопать причину самоубийства. Все о чем бы не узнавал про погибшего майора Артур Станиславович, наводило на мысль об отсутствии таковой. И это лишь добавляло ему упорства в собственном расследовании. Выбрав время, он занялся дотошным изучением того рокового дня. Вскоре он вызнал, что майор на некоторое время покидал расположение части, а в дежурке оставался брошенный на произвол судьбы солдат. Покидать часть дежурному офицеру строго запрещено. Но на самом деле любому можно было наклеить этот грех. Требование устава нарушали почти все. До жилых домов рукой подать. Пара минут – ты в квартире. Еще десять минут – испит кофе с бутербродом. Другие пять минут и ты тащишь в дежурку домашний ужин, дабы не давиться солдатской перловкой. Все мы пропитаны мелкими пороками, напрочь забывая о том, что несчастью нужны доли секунд.
– Юноша, через час зайдите ко мне в канцелярию, вашего командира я предупредил, – приказал он солдату, который дежурил с майором в тот день.
Спустя ровно час напуганный требованием офицера солдат стоял перед Снеговским.
– Ну-к, "деятель науки и искусства", подойди. Ты дежурил в штабе, когда застрелился майор? – задал вопрос Снеговской.
– Так точно.
– Расскажи-ка, милейший, и по подробнее, как все было?
– Я не знаю. Я просто сидел в штабе, а он, товарищ майор, вернулся с обхода и сказал мне идти в казарму.
– Мне это известно. Ты вот что скажи, как надолго уходил майор и зачем.
– Я не знаю, товарищ капитан. Разве вы скажете, зачем пошли? Просто сказал, сиди тут и никуда не отходи, я сейчас приду. А так минут тридцать его не было.
– Во сколько майор ушел?
– Точно не знаю, но уже после отбоя. Ночь уже была.
– То есть часов в одиннадцать?
– Примерно, товарищ капитан.
– А скажи, никто в штаб не заходил, пока майора не было? – строго посмотрев солдату в глаза, спросил Артур Станиславович. И тут осознал, что солдат чего-то боится.
– Ты вот что, дорогой боец, выбрось из головы свой страх. Мне очень нужно знать, кто и зачем заходил в дежурку. Даже если ты не скажешь, я все равно узнаю. Но тогда трусость тебе не спущу, уж поверь мне.
И загнанный в угол боец "раскололся".
– Товарищ капитан, вы только не говорите никому. Когда майор уходил, в дежурку пришел старший лейтенант Слизунов. Он сказал, чтобы я вышел на десять минут покурить. Что он там делал я не знаю, но когда я выходил из штаба на улицу, то услышал что загремел сейф с оружием.
– А ты уверен, что это сейф гремел?
– Так точно. Майор же открывал сейф, когда заступил на дежурство. Точно так же дверца гремела. Там больше греметь нечему.
Снеговскому больше ничего не оставалось делать, как отпустить солдата. Главное он узнал. Картина вырисовывалась. Майор, заступив на дежурство, открывал сейф в котором хранились пистолеты офицеров и патроны к ним. Видимо пересчитывал оружие при приемке смены. После отбоя майор покидал помещение. В дежурку заходил особист, старший лейтенант Слизунов, который выгнал бойца и зачем-то открывал сейф. Неузнанными оставались нюансы. Но, как показало время, именно их содержание потребовало долгих дней и досталось неимоверными усилиями.
Зачем старшему лейтенанту Слизунову понадобилось лезть в сейф? Этот вопрос, словно загноившаяся заноза мучил Снеговского. И как ни пытался он выяснить это, ничего поделать не мог. Разгадки не было. Напрямую же спросить особиста не представлялось возможным. Начнет юлить, выкручиваться. Может и давление оказать. А это мне надо? – спрашивал сам себя Артур Станиславович. Но "шила в мешке не утаить". Все имеет свойство вылезти наружу. Нужен только срок для этого. Так произошло и с этим загадочным делом.
С наступлением зимы полк выехал в Забайкалье на учения. Учения учениями, а службу никто не отменит. На полигоне офицеры также "тащат наряды", как и при части. Пожалуй, и почаще пистолет "выпадает на борт". Не минула эта участь и Снеговского. И в один из нарядов случается ему дежурить в паре с майором Живиковым. А тот и сболтни ему в ночной беседе, что является свидетелем чуда. На вопрос Снеговского, мол, что за диво известно майору, тот и прошептал: – А помните того майора, что застрелился?
– Как не помнить, – сказал Снеговской, – помню, конечно.
– Так вот, – снова зашептал Живиков, – он мог точно указать на патрон, который непременно даст осечку. И на таких вот крестик ставил. Говорил с детства привычка метить крестиком негодный патрон.
– Да что вы! – наигранно удивился Артур Станиславович.
– Точно. Говорю вам. Представьте себе, он сам удостоил меня своим умением.
– Интере-е-есно – протянул Снеговской.
– Еще бы. Вообразите себе множество пачек с пистолетными патронами. Он одну открывает, другую, третью. И вдруг из какой-то выковыривает патрончик, а они плотно сидят в пачке, и говорит: – Вот этот не сработает.
– Не может быть! – вскрикиваю я, не веря своим ушам.
А он спокойно так: – Не стрельнет этот патрон.
– Да как вы могли узнать? – говорю ему.
А он спрашивает, нет ли у меня лишнего в замену этому, если докажет мне свою правоту. А я-то не безгрешен. Каюсь, патрончиков с десяток держу дома. Зачем они мне не знаю, но держу. Ведь кого ни возьми из офицеров, а дома патрон – другой имеется. Ведь так?
– Пожалуй соглашусь с вами.
– Так вот. Сбегал я в городок за патроном. Майор принесенный взял у меня, а тот, о котором спор затеялся – в пистолет. Затворную раму взвел, направил "макара" в потолок и щелк. А выстрела-то и нету. Вынул загубленный бойком патрон и мне подает.
– Спор за мною,– говорит, – а это вам на память.
Я патрон взял и под предлогом, тут же пришедшим на ум, вон из штаба. А латунь патрона вроде и холодная, а ладонь как будто кто жжет.
Забрел я в укромный уголок, осмотрелся и в свой пистолет меченый патрон этот. И так спущу курок и эдак щелкну. Результат – ноль. Не годен для стрельбы патрон. И как ему это удалось, в толк взять не могу. Хотел сохранить его, да не уберег То ли выпал где, то ли жена выбросила. А нет теперь того патрона.
– Значит, говорите крестик на нем был? – спросил Снеговской.
– Вот вам истинный крест, что был.
– А которое время до несчастного случая вы стояли с ним в наряде?
– Ой, вот этого не припомню. Но месяц точно прошел. Он ведь в августе погиб. А в паре мы летом службу несли.
Снеговской поблагодарил Живикова за интересный рассказ, и офицеры занялись службой. Артур Станиславович пошел на обход развернутых позиций полка, а Живиков связался с вышестоящим штабом для очередного доклада.
По возвращении в часть Снеговской, в первые же выпавшие свободными минуты, рванул в дежурное помещение полка. Там у несущего службу офицера он буквально вымолил вскрыть оружейный сейф. Здесь вмешалась сама фортуна, помогая Снеговскому в его нелегком деле. Пистолет погибшего из-за суеверия никто не трогал. Запасной магазин покоился в специальной нише под пистолетом. Основной магазин был в рукояти. Артур Станиславович осторожно взял оружие. Так и есть: патрон в патроннике, оружие на боевом взводе. И как хорошо, что никто не посмел тронуть. Затем уверенно деактивировал спусковой механизм и вынул магазин. Двух патронов нет. Стало ясно. Одним застрелился майор. Второй затвор загнал в патронник. Странно, почему не сняли с боевого взвода пистолет. Или поспешность или безалаберность. Но это и сработало на руку Снеговскому. Вот оно – тот патрон, что был в патроннике, оказался помечен крестиком.
– Я возьму этот патрон, ладно? Не волнуйтесь, через пять минут у вас будет патрон вместо этого, – сказал он офицеру и побежал домой. По истечении пяти минут он вручил офицеру обещанный патрон.
На другой день он нашел Живикова и показал ему патрон.
– Скажите, этот крестик мог поставить майор?
– Да, именно так и был помечен патрон, который некоторое время находился у меня, – сказал Живиков.
– Вы уверены?
– Да что вы! Не сомневаюсь ни капельки. Этот крестик ставил майор.
– А как вы определили? – не унимался Снеговской.