bannerbannerbanner
полная версияВторой патрон

Алексей Васильевич Губарев
Второй патрон

– Я беременна, – пронеслось в ее головке. И от этого ей стало дурно, а на лицо упала пугающая тень.

– Что с тобой? – спросил Снеговской, обративший внимание на состояние Ниночки, и обескураженный внезапным изменением вида партнерши не в лучшую сторону. Появление проблем всегда омрачало его. Не жаловал он непредвиденных задач. Но Ниночка ответить не смогла. Она совершенно не имела сил, даже произносить слова. Прошло еще некоторое время, пока она смогла подняться на непослушные ноги. Снеговской поднес ей воды и далее приложил немало нежности, чтобы успокоить даму. Затем, как это обычно бывает, последовало долгое прощание, и они оставили холостяцкую квартиру.

 Однако, несмотря на острое любовное приключение Артура Станиславовича ни на минуту не отпускали мысли о происшедшем ЧП. Скорую страсть, в отличие от Ниночки он не переживал и смаковать не собирался. Уже выводя «повергнутый бастион» из своего пристанища и, провожая, насколько это предполагала осторожность, он стал довольно холоден к ней. У подъезда Снеговской оглянулся и, уперев долгий взгляд на скоро удаляющуюся стройную фигурку, грустно произнес, обращаясь к самому себе: – М-да-а-с, дражайшая любвеобильная особа, к высокому чувству вы еще не вызрели. А жаль. Хорошенькая бабенка, ведь…

 И, вот, как помнится, 27 сентября у входа на командный пункт образовался курительный кружок. И надо случиться такому счастью, что Артур Станиславович встретил, наконец, пропащего офицера, некоего Ракитина Павла Андреевича, и к тому в хорошем расположении. Снеговской тут же воспользовался случаем.

– А что, старший лейтенант, вам тот майор был близок, который выстрелом счел счеты с жизнью? – после короткого обмена приветствиями спросил он коллегу, выбрав удобный момент.

– А-а, вы про это! Не так чтобы. Просто хороший парень пропал, – ответил Ракитин.

– Ну, да. Любая смерть оставляет на душе осадок, – поддакнул Артур Станиславович.

– Вы несколько неправильно поняли. Я достаточно хладнокровен, чтоб не лить слез по каждому самострелу. Порой подобное расцениваю, как забаву, приключение. Я сам фаталист, правда, не отчаянный, а так в некотором роде принимающий эту занятность. Просто в этом случае дело иное. Я неплохо знал этого парня. Майор был рисковым и настолько, что не знающим его принять подобный финал трудно. Но, насколько мне известно,  фаталистом он не был. А уж насколько был везуч, нелегко даже представить. Потому и не могу взять в толк, как такое могло произойти с ним. Ну, как вам объяснить бы. Не тот это человек, который пустит себе пулю в лоб «за просто так», – выговорился Павел Андреевич.

– Вы хотите сказать, что у  вас есть сомнения в добровольности выбора погибшего? К слову, я и сам не понимаю, отчего так скоро закрыто дело и собственно расследования-то и не было по столь удручающему факту.

– А все объяснить очень просто. Командованию нет нужды выносить из избы сор. Смысл ломать штабистам карьеру из-за самострела? В случае расследования была бы выбрана дежурная задница, на которую и свалили бы вину. Но никогда неизвестно, как поведет себя назначенный виноватым. И, чтобы сгладить острые углы, подмазали прокуратуру. Ну, а потом процесс известен: делу дали приемлемое направление, родственникам выплатили определенную сумму, организовали перевозку тела, похороны, и полный ажур.

– Простите, Павел Андреевич, что задержал вас разговором. Вижу вашу занятость. Но все же прошу как-нибудь выделить время и рассказать мне о майоре.

– А, собственно, зачем вас это так интересует, если не секрет?

– Разве не интересно, когда замешано неизведанное?

– Ах, вы из этих соображений! Ясненько. Ну, да ладно, Артур Станиславович, сейчас мне действительно очень некогда. Но если вы пригласите меня в субботу, то вечером за бутылочкой я вам поведаю много интересного об этом человеке.

– Тогда по рукам! «Поляна» гарантированно будет ожидать вас. Сбор в субботу, время местное – 19.00, ДОС 5, квартира № 44.

  Старший лейтенант Ракитин Павел Андреевич в полку объявился два года назад. Что и говорить, за ним водилось, как, впрочем, и за каждым. Более всего, не отличающийся домоседством, старлей любил «зависнуть» в городе, до которого по таежным меркам было рукой подать. Всего-то два десятка километров и стотысячный райцентр к вашим услугам.  Имея дурную привычку затеряться на пару дней в одном из «красных уголков» разврата, а появившись в части убийственным перегаром вызывать недоумение у всего штаба полка, он умудрялся стоять на хорошем счету. Разбитной холостяк квартировал в гостинице. Из-за нашествия молодых «женатиков» его попросили освободить ранее занимаемую им однушку ДОСа 2. Это был не склочный, выносливый и  симпатичный здоровяк с врожденной душевною простотой и отсутствием задних мыслей. Возможно, эта особенность в характере и спасала остатки его репутации, иерархируя в офицерский авангард части.

 И время нудно потянулось. Снеговскому казалось, что прошла целая вечность. Но фортуна оказалась на стороне капитана. Ужину, не изобилующему изысками, суждено было состояться. Сковорода жареного картофеля с мясом, солидный шмат сала и горка нарезанных вдоль огурцов бочкового засола украшали стол. Единичный тост произнес хозяин: – Ну, будем! , который напарник поддержал театральным кивком головы. Под рокот телевизора не торопясь «приговорили» бутылочку пятизвездочного. Довольно насытившись, Артур Станиславович вынул из холодильника запотевшую поллитровку «Московской» и баночку шпрот. Разлил по рюмкам горькую и напомнил гостю причину собрания. Но началась беседа с карт.

– Замечаю за вами, Пал Андреич, хорошее расположение, – сказал хозяин.

– Да разве плохо, когда в выигрыше! – воскликнул Ракитин.

– И каков барыш, осмелюсь спросить?

– Сумма, конечно, незатейливая, прогнали всего один "кружок". Но как сорван банк! Это просто песня. Я так выразительно блефовал, что за столом и взаправду подумали, будто у меня высокая карта.

– Что ж, разрешите поздравить вас, Пал Андреич.

  Полковая забава выгодно уживалась со всевозможными проверками. Обычно в таежную даль присылался инспектор из «маменьких сынков». А все потому, как прошедшие тайгу крепко помнили о гнусе, пронизывающей влажности, невыносимой духоте и отсутствии условий. Отослать этих «зубров» в глухомань стоило трудов. А на «маменького сыночка» рыкнул – тот и поехал себе молча осваивать глубинку. Проверяющего, как правило,  располагали в одноэтажной гостинице на окраине городка и, зная о неприспособленности приезжего, приставляли ему проводника. Проводник, из бедовых и вдобавок сущий прохиндей, знакомил инспектора с боевыми порядками части, жилым сектором, казармами, складами. Отчаянно спаивал ссыльного беднягу и, ссылаясь на скуку, совращал на игру. Когда созревший «клиент», утомленный бесцельным посещением боевых постов, свинарника, котельной, автопарка и помоек, садился за стол, а на это требовалось дня три-четыре, ему давали выиграть незначительную сумму. В другой раз придумывали ему скромный проигрыш. И, наконец, позволяли снять кон в полжалованья капитана или даже майора. Далее, пока новоявленный игрок испытывал эйфорию, ему, довольно подогретому алкоголем, предлагалось тут же отправиться с компанией на охоту или рыбалку. Захватывающая идея преподносилась под соусом, что у зверя начался невиданный переход или несметными косяками пошла на нерест красная рыба.  Полномочный гость сначала вяло отнекивался, но проснувшийся в нем гусар быстро разделывался с его волей и вертолет увозил несчастного в непролазную глушь. Высадив «десант» у скособоченного зимовья, вертолет улетучивался, и столичный путешественник и еще три пропитые рожи оставались один на один с непроходимой тайгой,  месячным запасом спирта и без всякой связи с цивилизацией. Далее следовала неделя пьяного угара, бестолковой пальбы из автоматов с утра и до вечера, купание в водах Татарского пролива, неугасаемое кострище, шурпа из рябчика с дымком, вареная белка, изматывающая диарея от вонючих моллюсков и обжорства икрой, изучение свежего отпечатка медвежьей лапы с накладыванием на него фуражки, и прочие веселости препровождения времени в лесном плену.

По прошествии декады, в кровь искусанного мошкой, заросшего, изможденного внезапно свалившимся отдыхом инспектора переправляли в часть. В гостиничном номере его ожидали неподъемные баулы с копченой корюшкой, кетовыми балыками и тешей, стопка пластиковых судков, наполненных зернистой икрой и ближе к вечеру отменная баня с прощальным возлиянием до полуобморочного состояния. Наутро ошеломленный изобилием даров проверяющий охотно подмахивал акты, где в графе итоговая отметка значилось «хорошо», потому как оценку «отлично» ставить нельзя во избежание повторной проверки. И уже на следующий день по заре он, довольный приемом, перекошенный непосильною ношей, с таким выхлопом, что стоя рядом обязательно пробудится желание откушать соленого огурца, отбывал в аэропорт краевого центра. Как только часть освобождалась от присутствия инспектирующего, с лица командира «счастливого полка» сходила дурашливая улыбка…

 Конфликты между офицерами не новость. Не отмени вовремя дуэли, понятие русский офицер наверняка бы давно стало историей.

Перепалка разгорелась в 18.00 пятницы и, как водится, из-за сущего пустяка. Снеговской принимал дежурство по полку. Закончив смену помощником дежурного по части, пост сдавал Слизунов. Особисты в наряды ходят очень редко. От этого независимость эти люди примеряют на себя гипертрофированно, а понятие о чувстве собственного достоинства у этих деятелей поставлено с ног на голову. По этой причине ими очень болезненно переносятся всякого рода указания, которые подразумевает служебная иерархия. Любому командиру стоит больших усилий загнать на дежурство сотрудника тайной канцелярии. Тем не менее, каким-то образом старшего лейтенанта смогли привлечь к этой скучной повинности.

 Артур Станиславович не мог и предположить, что обыденное замечание устранить пару недостатков в дежурном помещении вызовет неуправляемый гнев особиста.

 

– Самим трудно убрать? Ночь длинная и времени у вас будет море – буркнул обиженный Слизунов.

– Это так, дорогой коллега, но с какой стати я должен принимать неубранное помещение? Ваша обязанность перед сдачей смены навести порядок в служебном помещении, – спокойно парировал Артур Станиславович, и сам будучи не особенно в духе.

– А вы, что надорветесь рыкнуть на солдат? Бойцам все равно нечего делать. Небось не переломятся ваши подопечные, если лишний раз веником помашут.

– При чем тут надорвусь или нет, и переломятся ли бойцы, елозя метлой. Есть обязанности – выполняйте, товарищ старший лейтенант.

– Вы мне ещё будете указывать? Скажите спасибо, что я вообще дежурю.

– Спасибо я вам говорить не собираюсь. Устав гласит, что наряды по части между офицерами распределяются равномерно. Более того, прошу принять к сведению, что я некоторым образом выше вас в звании.

– Ну, и ничего. Не умрёте от небольшого беспорядка. Ещё раз повторяю, меня все устраивает. Если вам не нравится, прибирайтесь на свой вкус. Времени на это у вас предостаточно. Полагаю, Ниночка не станет вас отвлекать от этого удовольствия, – зло и с сарказмом прошипел Слизунов.

– Ах, паскудник, – про себя воскликнул капитан, – все же пронюхал. Вот же гадость. Пиявка! И ещё вздумал сыграть на этом. Дудки тебе! Мне наплевать вылезет связь с Ниночкой наружу или нет. С меня взятки гладки. Отчего это не подобрать того, что валяется под ногами? Идиот, да разве не понятно, что в любом случае от подобной огласки худо будет себя чувствовать этот неотесанный рогоносец – замполит полка. А Ниночка разве заслуживает такого? Огласка унизительна. Нет, не хватит у тебя духу опорочить светлое создание. Врешь, сволочь, кишка тонка у тебя, растрезвонить о Ниночке.

– Контора пишет, – вслух сьязвил Снеговской,– в общем так, старший лейтенант, наряд я не приму до тех пор, пока не будет наведен порядок. Чтобы не смущать вас и более не терзать вашу изнеженность я удалюсь. Как все сделаете, найдёте меня в казармах.

Слизунов хотел было возразить, но за Снеговским уже захлопнулась дверь, противно загудев пружиною.

 Уступи, смири гордыню. Всего-то пятнадцать минут. Но нет. Слизунов упёрся. Артур Станиславович тоже оставался несгибаем в своём решении. Зайдя в тупик, неловкая ситуация густым туманом повисла в помещении. К отбою в конфликт вынужденно ввязалось руководство полка. Общими усилиями компромисс кое-как соизволили найти. Дежурка была вылизана. В полночь в журнале, наконец, появилась запись – наряд сдан-принят, и Слизунова отпустили отдыхать. Но глупая ссора оставила офицеров в контрах и по разным берегам правды от затаенной обиды. Офицеры молча обменялись многозначительными взглядами и расстались негласными врагами.

– Прошу прощения, но осмелюсь задать вопрос, который в некоторой степени меня волнует. Скажите, Павел Андреевич, что именно вас смутило во всей этой истории с самострелом?

– Как вам сказать, Артур Станиславович, многое смутило. Я вам уже говорил, что неплохо знал майора. Нет, другом он мне не был. Сами понимаете, старшего лейтенанта мало который из майоров определит в друзья. Майор вообще был нелюдимым человеком. Похоже, ему хватало самого себя. В отличие от многих назвать его компанейским нельзя. Но нам часто по долгу службы приходилось быть рядом, а человек я наблюдательный.

– Отчего вы так уверены в своей наблюдательности? – задал вопрос хозяин.

– В свое время грезилась судьба разведчика. Я много читал про этих людей. Потому и тренировал наблюдательность и память. Но жизнь уготовила мне иное – службу на локаторах. И я удовлетворен таким поворотом. Мне моя работа нравится. Техника не совершенна, питание ни к черту. Неполадок завались. А я люблю, понимаете, поползать по схемам, покопаться в диодиках, резисторах, конденсаторчиках и прочей электронной дряни.

– Мне вот также работа с техникой ближе, чем воспитание личного состава. В ней я хоть смыслю. А вот людей разбираю мало. Кстати, по части бродит слушок, будто за майором водилась чертовщина.

– И вы тоже слышали? Вот люди! Ничего не укроешь, а что и приметят, так разукрасят до неузнаваемости. Из скуки что-ли городят? – воскликнул Павел Андреевич

– Определенно не могу сказать отчего, но слухи ходят, –  ответил Снеговской.

– И что вам известно, если не секрет? – полюбопытствовал Павел Андреевич.

– Да собственно только одно. Говорят, вроде как майор имел дар предугадывать события.

– Вы имеете в виду, что он мог узнавать который патрон даст осечку? – задал вопрос Ракитин.

– Да, именно об этом и ходит упорный слух, – с нескрываемым волнением ответил Артур Станиславович и очередной раз наполнил рюмки.

– Увы, дорогой мой капитан, вам не повезло. Это факт. Именно об этом свойстве я знаю ровно столько, сколько и вы. Да, слух ходит, будто бы майор из кучи мог выбрать патрон, который непременно даст осечку. Но более этого мне ничего не известно. И пусть это так, я думаю, что смогу вам помочь. Майор был заядлый охотник. Знал тайгу, добывал зверя. Так вот, на промысел один не пойдешь. Тайга дело серьезное. Мало ли что может случиться в дебрях. А напарник у него был. Имени я не знаю, он из гражданских, но примерные координаты вам любезно предоставлю. Полагаю, вы скоро найдете этого человека.

Рейтинг@Mail.ru