Алексей Васильев
От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке
© Васильев А.М., 2018
© «Центрполиграф», 2018
Введение
Аравия. 1969 год. Дофар, юго-западная провинция Cултаната Оман. Отдаленнейшая точка арабского мира. Край Евразии. Тысячи километров до Москвы. Хижина, покрытая пальмовыми ветвями. Коровьи шкуры, брошенные на землю. Мешки с зерном подвешены на перекладине – чтобы не достали крысы. Кое-какая утварь. Женщина с открытым, без чадры, лицом и крупной серьгой в носу приносит ужин – вареный рис с сушеной рыбой и чай. Вооруженные горцы тесно набились в помещение. Трудно дышать. Пришли поглядеть на нас – двух русских, советских. Мы – гости Народного фронта освобождения оккупированной зоны Арабского залива[1], представители Советского комитета солидарности стран Азии и Африки. Один из нас – журналист, сотрудник газеты «Правда», второй – военный разведчик. Мы хотим увидеть и понять, что это за организация, реальность она или фикция.
Но от нас отвлеклись. Внимание всех захватил наш сопровождающий, оманец африканского происхождения, сын раба из Саляли. Он говорит страстно и свободно. Строки поэзии перемежаются политическими лозунгами, его слова обращены и к уму, и к сердцу. Я прислушиваюсь:
– Мы погрязли в темноте и невежестве. Мы уткнулись лицом в навоз, в свое поле, в свою лавку и дрожим от страха за свою шкуру. Нас продают империалистам. Мы не рабы. Мы восстали. Мы готовы пойти на смерть.
Я выхожу из хижины. Стоит теплая аравийская ночь с крупными низкими звездами и полной луной. Кругом тишина. Лежащие неподалеку верблюды изредка издают рев-ворчание. В тени скалы спит, обняв автомат, молодой боец.
Я не знаю, радоваться или печалиться тому, что я увидел, услышал, узнал. Я уже не романтик-комсомолец, готовый служить делу «грядущего торжества коммунизма» на земном шаре, каким я был в юности. В голову приходят все более острые и злые вопросы: «Почему коммунистические идеи воспринимаются в самых отсталых частях планеты – здесь или, например, в Лаосе, где я недавно побывал, а в развитых странах – Венгрии, Чехословакии, Восточной Германии – их надо навязывать танками? Что нам здесь и вообще на Ближнем и Среднем Востоке надо? Нефть? Своей, казалось бы (тогда казалось. – А.В.), залейся. Экономические позиции? Нам нечем торговать. Построить здесь социалистическое общество и потом им же помогать? Выигрываем мы или проигрываем от распространения коммунизма? И кто это «мы»? Советский Союз? Россия? Партийная верхушка? Российская интеллигенция? Сибирский горняк? Рязанский крестьянин? Да, пожалуй, нам, то есть стране, не нужно, чтобы в небе Аравии летали английские и американские военные летчики, потому что они могут долететь с атомной бомбой и до нас. А остальное?»
1969 год. Советское влияние на Ближнем Востоке приближалось к апогею, и мало кто знал, что предстоял быстрый спуск с высокой горы. Но среди специалистов-ближневосточников немало тех, кто задавал вопросы: каковы цели, средства, методы советской политики в регионе, соответствует ли она национальным интересам СССР или противоречит, что понимать под словами «национальные интересы», кто и как принимает решения, кто и как их осуществляет, как нас воспринимают на Западе и в арабских странах, в Турции, Иране, Афганистане?..
…Много воды утекло в Волге и Ниле, и много барханов переместили ветры в пустыне Руб-эль-Хали до начала 90-х годов, когда автор засел за свою книгу, названную «Россия на Ближнем и Среднем Востоке: от мессианства к прагматизму». Советский Союз уже не существовал. Пришло время честно и откровенно изложить на бумаге свои наблюдения, размышления, собранные факты, документы, интервью.
После распада Советского Союза встал вопрос: о какой внешней политике в прошлом и будущем идет речь? О российской политике.
И признание России в качестве правопреемника СССР в Совете Безопасности ООН, и быстрая и, как правило, безболезненная смена советского флага на российский над посольствами бывшего СССР – все это говорило об одном: Россия, облаченная в особые политические одежды, была Советским Союзом. Российская Федерация за вычетом отделившихся государств и народов и была Россией, сменившей форму своего политического бытия. Как на глобальном, так и на региональном уровне советская политика была российской политикой.
Главная сфера интересов автора лежала и лежит в арабских странах, но без напоминания или упоминания хотя бы в общих чертах советской политики по отношению к Турции, Ирану, Афганистану место и роль арабских стран окажутся обрисованными недостаточно выпукло. Вместе с тем отношения СССР с тремя пограничными государствами были настолько обширны, что приходилось обходиться лишь схематическими набросками, хотя во второй части книги в постгорбачевский период они заняли больше места.
Раскрытие темы невозможно без знакомства с работами западных исследователей, их число – легион. И было бы нечестным утверждать, что кто-либо в состоянии охватить все опубликованное. В годы существования Советского Союза интерес к Ближнему и Среднему Востоку был таков, что появлялись десятки книг, посвященных советской политике в регионе. Западные исследователи были хорошо знакомы с опубликованными советскими источниками и литературой. Иногда их работы были полнее и откровеннее, чем советские: например, у советских авторов в те годы я ни разу не встречал сообщения о тревоге в воздушно-десантных войсках СССР во время арабо-израильской войны 1973 года. Но при всех своих достоинствах западные авторы, как и советские, не избежали идеологизации своих исследований, используя формулировку «игра с нулевым результатом», то есть там, где СССР выигрывал, США проигрывали – и наоборот. Даже если под эту формулировку надо было подгонять факты. После развала СССР интерес к российской политике в регионе снизился почти до нуля, чтобы вновь начать возрождаться в начале ХХI века. Неушедшая идеологизация и свой собственный мессианский настрой окрашивали работы большинства западных авторов, хотя были и исключения, о которых читатель найдет ссылки в тексте.
Автор в 90-х годах поставил перед собой довольно сложную и амбициозную задачу, надеясь, что даже частичный успех в ее выполнении позволил бы по-новому осветить советскую политику на Ближнем и Среднем Востоке. Речь шла о попытке найти точки сопряжения между различными уровнями реальности или хотя бы постоянно учитывать их при анализе. Первый уровень – подлинная общественно-политическая обстановка на Ближнем и Среднем Востоке, в которой действовали советские внешнеполитические ведомства. Второй, подчинявшийся своим законам функционирования, – советские политические и бюрократические структуры, связанные с определением внешней политики и имевшие определенную идеологическую заданность. Третий – и наименее изученный – сами люди, участвовавшие в формировании или проведении политики, люди с их знаниями и невежеством, умом и глупостью, убеждениями и предрассудками, интересами и иллюзиями, смелостью и трусостью. Естественно, что четвертый уровень реальности – сам автор, волею судеб связавший свою жизнь с изучением этого региона и бывший свидетелем (и в редких случаях участником) событий, то есть его позиция, ход размышлений, опыт, знания, а возможно, и предрассудки.
Как всякий историк, автор имел дело со следами, историческими свидетельствами политики, то есть документами, декларациями, заявлениями, речами, протоколами, договорами. Но слишком многое в архивах главных внешнеполитических ведомств было все еще закрыто для исследователей. Чтобы приблизиться к еще одному уровню реальности – живым людям, автор интервьюировал некоторых деятелей прошедшей эпохи и кое-кого из оставшихся во власти, согласившихся с ним беседовать.
Эти поиски привели в скромную двухкомнатную квартиру недалеко от метро «Аэропорт», где жил 86-летний Д.Т. Шепилов, который вручил знаменитый ракетно-ядерный ультиматум 5 ноября 1956 года послам Великобритании, Франции, Израиля и который имел шансы стать одним из лидеров Советского Союза, но проиграл. Возможно, это было последнее в его жизни интервью.
В небольшом, только что отремонтированном особняке Ассоциации внешней политики на улице Елизаровой, близ Курского вокзала, меня принял Э.А. Шеварднадзе, который в драматичной форме подал в отставку с поста министра иностранных дел СССР в самом конце 1990 года. Он возглавил ассоциацию, затем, выйдя из КПСС, стал одним из организаторов Движения за демократические реформы, в начале 1992 года вернулся в Грузию и возглавил Государственный Совет республики, а в конце года был избран председателем Верховного Совета Грузии, а затем стал ее президентом.
Подробное интервью дал А.С. Дзасохов – многолетний фактический руководитель Советского комитета солидарности стран Азии и Африки, затем посол СССР в Сирии, позднее – глава Комитета Верховного Совета СССР по международным делам, член политбюро ЦК КПСС, позднее президент Северной Осетии, затем депутат Совета Федерации Федерального собрания. Беседа состоялась в особняке Комитета солидарности на Пречистенке (бывшей Кропоткинской).
Была также встреча на Старой площади с Б.Н. Пономаревым, бывшим кандидатом в члены политбюро ЦК КПСС и многолетним главой международного отдела ЦК. Даже удаленный из ЦК, он долго не мог расстаться с цековским кабинетом и сидел там, перебирая никому не нужные бумаги и собирая материалы для никому не нужного учебника по истории КПСС. Он – единственный, кто запретил мне пользоваться диктофоном и даже делать заметки, и беседу с ним, очень скудную по содержанию, автор, вернувшись домой, вынужден был тут же надиктовать по памяти.
Долго беседовал с автором и бывший заместитель Б.Н. Пономарева Р.А. Ульяновский в своей квартире на фешенебельной улице Алексея Толстого (сейчас Спиридоновка). Среди репрессированных и позже реабилитированных деятелей 30-х годов он единственный, кто смог после 1956 года подняться до сравнительно высокого уровня – заместителя заведующего международным отделом ЦК КПСС. По-человечески симпатичная личность, всю жизнь он искренне верил в те мифы, которые защищал, проповедовал, частично создавал, и сейчас непонимающими глазами наблюдал, как рушилось то, что казалось незыблемым.
В доме на улице Станиславского, где живут многие представители высшего эшелона бывшей советской элиты, я беседовал с Н.Г. Егорычевым, который в 60-х годах занимал пост секретаря Московского горкома КПСС и был восходящей политической звездой, опять-таки одним из потенциальных советских лидеров, потерпевшим поражение в столкновении с Л.И. Брежневым. Но времена были уже не те, что при Сталине, физически уничтожавшем политических противников. Н.Г. Егорычева «сослали» послом в Данию, а уже новое, горбачевское руководство направило его послом в Афганистан на время вывода оттуда советских войск.
На встречи и беседы согласилось немало послов и других дипломатических работников, бывших сотрудников международного отдела ЦК КПСС, Главного разведывательного управления Советской армии, Первого главного управления (ПГУ) Комитета государственной безопасности (ныне – Служба внешней разведки), внешнеэкономических ведомств. (Собирательные понятия «дипломат» или «работник международного отдела ЦК», используемые в тексте, – эквиваленты распространенного в журналистской практике термина «хорошо информированный источник»). Кто-то не возражал, чтобы его фамилия упоминалась, кто-то (особенно из сохранявших свои посты, а их большинство) предпочитал остаться анонимным, что, естественно, уменьшало достоинства книги. Автор в категорической форме заявляет, что, цитируя анонимных собеседников, он сохранял их высказывания, ничего не добавляя, и нередко считал их более надежными источниками, чем тех, кто выступал под своей фамилией.
Качество и надежность работы были обеспечены помощью бывших аспирантов автора, ставших кандидатами наук, Ирины Абрамовой и Олега Левина. Первая выросла в крупного ученого и организатора науки и в 2015 году сменила автора на посту директора Института Африки Российской академии наук, была избрана в член-корреспонденты РАН. Второй стал серьезным дипломатом и в 2015 году уехал советником-посланником в Иорданию.
…Минуло еще почти четверть века, и новое издание книги «От Ленина до Путина» охватывает сто лет и включает постгорбачевское время. Прежнее содержание потребовало обновления, хотя принципиальные оценки сохранились, а постгорбачевский период составил вторую часть книги – «Пределы прагматизма». Частые поездки в страны региона и встречи с западными коллегами позволили «держать руку на пульсе» все эти годы. Поэтому автор решил добавить во Введение некоторые новые впечатления.
Вашингтон. Январь 2011 года. Встреча группы российских востоковедов с американскими учеными. Телеэкраны полны передачами «сверхшоу» – арабскими революциями. С бурлящей площади Ат-Тахрир в Каире американский корреспондент с великолепно поставленной дикцией передает: «Митингующие не выражают никаких антиамериканских чувств». А за его спиной плакат на арабском «Ирхаль-ирхаль йа габбан йа амиль аль-американ» («Ты – трус, американский агент (имелся в виду президент Мубарак. – А.В.), уходи!»). Российские участники – все! – говорят об ожидаемом росте исламистских тенденций в арабском мире. Американские коллеги отмалчиваются.
…Площадь Ат-Тахрир. Каир. Февраль 2011 года. Мубарак уже отказался от власти. Гамаль аль-Гитани (ныне покойный), выдающийся арабский писатель, наверное лучший в арабском мире, не скрывает чувств: «Примерно за неделю до 25 января я был в президентском дворце на приеме – кому-то вручали высший орден «Ожерелье Нила». Я был подавлен. Я видел царский двор, с лакеями, церемониями, лжецами, лизоблюдами. Все казалось мертвым и безнадежным. «Неужели это на долгие годы?» – спрашивал я себя. Конечно, я слышал еще 24 января, что на следующий день с помощью Интернета молодежь организует демонстрацию. Но как человек старшего поколения я просто не верил в успех Интернета. И вот – свершилось! Алексей! Свершилось! Революция объединила всех, мусульман и коптов, богатых и бедных, интеллектуалов и неграмотных. Это был общенациональный порыв. Пусть будут трудности, страдания, жертвы! Но не вернется старый, мертвый режим!»
«Друг мой! Мой верный, честный, бесконечно талантливый друг. Мне так хочется тебе верить! Так хочется верить в будущее любимого мной Египта. Но я-то из страны, которая за век пережила столько революций и контрреволюций! И с какой горечью я смотрю на сегодняшний день моей родины»… Я не сказал этих слов, чтобы не причинить ему боль.
Само название Ат-Тахрир стало брендом египетской революции, символом стойкости, мужества, свободы. Восемнадцать дней без перерыва здесь кипели страсти, звучали речи, споры, стихи, песни, были схватки с полицией и с нанятыми полицией хулиганами и даже с верблюжьей кавалерией. Из миллионов глоток рвалось одно слово в адрес президента Мубарака: «Уходи!!!» Полиция тогда исчезла. Вокруг площади и в переулках стояли танки. Армия не вмешивалась в события. Президент Мубарак ушел. А дальше? А дальше были тяжелые времена для Египта.
Я задавал себе старый вопрос: «Что нам, то есть России, здесь надо?» Напрашивался ответ: «Только не вмешиваться! Ни в какие египетские и вообще арабские дела».
Не удалось.
Россия в ХХI веке стремится вернуться на Ближний Восток. Так получилось, что воротами стала Сирия.
…Дамаск. Апрель 2016 года. Мы беседуем с российским послом Александром Александровичем Кинщаком в его кабинете. Изредка слышны отдаленные залпы тяжелых орудий. «Бьют по целям в пригородах Дамаска, километрах в пяти – семи отсюда, – объясняет Александр Александрович. – Там кварталы под контролем боевиков – или ДАИШ (ИГИЛ), или Джабхат ан-Нусра. Бьют только по районам, где уже нет местных жителей, а боевики укрылись в туннелях под землей, и эти территории, и кварталы с оставшимися жителями блокированы армией». – «Могу ли я попасть на позиции?» – «Нет, я отвечаю за вашу безопасность. И по городу вы должны ездить только в нашей автомашине, она бронированная и надежная».
На сирийско-ливанской границе меня встретили две автомашины с нашими спецназовцами, в черной форме, с автоматами и радиотелефонами. Меня доставили в гостиницу в центре Дамаска и по договоренности уже в одной машине без сопровождения привезли в посольство, вокруг которого два кольца охраны, внутри – российское, снаружи – сирийское, подъезды – между выстроенными достаточно высокими бетонными стенами. Эстакада рядом с посольством закрыта для движения. В такой же машине меня возили по городу, на встречи, в университет.
Что ж, порядок есть порядок, но любопытство пересилило. Я взял такси, и за небольшой бакшиш водитель показал мне автобусную станцию, с которой можно было доехать до «столицы» боевиков ИГИЛ Ракки (то есть через фронт гражданской войны), кафетерии, где было полно народа, шумные улочки старого города, а затем он подвез к позициям сирийской армии, которые блокировали подступы к бывшему палестинскому лагерю Ярмук. Лагерем были не палатки, а просто бедные кварталы Большого Дамаска. После боев между двумя исламистскими организациями часть Ярмука контролировал ИГИЛ, часть – Джабхат ан-Нусра, некоторые кварталы были абсолютно безлюдны, а боевики скрывались в нарытых туннелях.
Молодой офицер покрутил в руках российский паспорт, выслушав просьбу, после пространных разговоров и звонков куда-то, согласился проводить меня на наблюдательный пункт. «Только ни шагу без моего разрешения, с той стороны работают снайперы». – «Хадыр (то есть согласен, слушаюсь)», – ответил я. По глубокой траншее мы прошли в безлюдный дом, где из-за бетонной стены с помощью перископа можно было наблюдать зону, контролируемую боевиками: пустынная площадь окружена полуразрушенными домами, торчали остовы взорванных автомашин. «Мы ведем наблюдение, и, если замечаем какое-то движение, передаем координаты артиллеристам, и они бьют по целям». Мне не разрешили задержаться. На прощание офицер повторил фразу благодарности в адрес России, почти слово в слово то, что в последней речи говорил президент Башар Асад. Политпросветработа в армии была поставлена хорошо.
Посещение Сирии, где Россия в первый раз после распада СССР продемонстрировала свои военные возможности, оставило немало вопросов, как по этой стране, так и по всему региону Ближнего и Среднего Востока. Попытаюсь ответить на некоторые из них во второй части книги под заголовком «Пределы прагматизма».
Но, чуть нарушив хронологию, вспомню о посещении Объединенных Арабских Эмиратов в декабре 2015 года. Именно их вместе с Оманом собирались «освободить» дофарские революционеры, чтобы построить здесь «счастливое социалистическое общество».
…Аравия. Дубай. Декабрь 2015 года. Лифт бесшумно поднял на 161-й этаж самого высокого в мире небоскреба «Бурдж-Халифа». Всего здесь 200 этажей и 828 метров общей высоты. Со смотровой площадки любуешься толпой небоскребов-«коротышек» этажей на шестьдесят – семьдесят, многоуровневыми развязками автострад, а дальше на восток – море, на запад – пустыня. Здесь были убогие глинобитные хижины рыбаков и палатки бедуинов, когда я в 1969 году первым из советских, а может быть, первым русским в истории посетил Объединенные Арабские Эмираты сразу после провозглашения независимости.
Можно переезжать с этажа на этаж «Бурдж-Халифа», этого, пожалуй, первого в мире вертикального города, способного вместить 35 тыс. человек. Здесь есть квартиры, отели, офисы, рестораны, магазины, все бытовые услуги. Можно спуститься на террасу нижней гостиницы и на закате солнца полюбоваться танцем фонтанов под арабскую или джазовую музыку над розовеющим искусственным озером. Или пройтись по бесконечным рядам универмагов, магазинов, магазинчиков. Или за чашечкой кофе перелистать русскоязычные журналы и местные толстенные газеты на арабском или английском языке. Можно вечером в отеле включить телевизор, выбрать любой из сотни каналов. И в печатных и в электронных СМИ ты утонешь в океане информации (или псевдоинформации) и тебя оболванит реклама автомобилей, драгоценностей, туфель, часов, духов, художественных выставок, концертов, туров – всего, что можно продать.
Нет, в мои-то лета нельзя быть 17-летним романтиком, но душа все равно протестует, когда читаешь рекламу ужина на двоих за 600 тыс. долларов в разных концах мира. Плати – и получишь «все включено»: перелет на двоих первым классом, а то и спецрейсом хоть на край света, соответствующий номер в отеле, напитки и кушанья. А ведь рядом, в соседнем Йемене, в жалких хижинах хорошо, если висят на веревках, спасаясь от крыс, мешочки с зерном, но часто не хватает пищи и воды, а облепленные мухами дети нередко ложатся спать голодными.
А вот сообщение о хоккейном матче между сборной русской командой Эмиратов и шведами. В багажнике автомашины молодого работника российского генерального консульства увидел ботинки с коньками. Он объяснил: да, он круглый год играет в хоккей в сборной русской диаспоры; соперники – десяток других команд, и в 45–48-градусную жару ледовые дворцы обеспечивают возможность тренировок и игр. Ну что ж, в Эмиратах есть и кондиционированные остановки наземного метро, и снежные горки для лыжного слалома.
В 2014 году Эмираты посетили 600 тыс. россиян, которые потратили 1,2 млрд долларов, в 2015 году – чуть меньше. Просто туристы, министры, бизнесмены. Но не только они. В ресторане дорогого отеля «оттягивались по полной» мужчины, громко восклицавшие что-то по-русски. Официант почему-то шепотом объяснил: «Это – «крестные отцы» (по-вашему «авторитеты») русских мафий. Их здесь никто не трогает, они никого не трогают – просто очень щедрые клиенты».
В Шардже, одном из семи эмиратов, недавно воздвигнут и освящен пятиглавый храм святого апостола Филиппа. Кто-то заходит окунуться в прохладную тишину единственной в Аравии православной церкви, кто-то замолить грехи и покаяться.
Только что в Эмиратах прошла выставка-продажа оружия «Дубай эйршоу-2015». Россию представляли 23 компании, которые продемонстрировали более двухсот образцов новейшей военной техники – от многофункциональных истребителей до систем наблюдения и связи. И не только продажа: корпорация «Ростех» создала с эмиратским холдингом «Тавазун» совместное предприятие по производству боеприпасов, в том числе для боевых машин БМП-3.
В ОАЭ я был участником международной конференции по безопасности в районе Персидского (Арабского) залива, организованной Эмиратским центром стратегических исследований. В нем более трехсот сотрудников различных национальностей. Их работы серьезны. Они затрагивают самые злободневные вопросы безопасности, экономики, социальных дел, религии. Директор центра Джамаль Санад аль-Сувейди подарил мне свою книгу «От племени до Фейсбука: роль социальных сетей в трансформации общества».
Эмираты, как и соседние Кувейт и Катар, уникальны: на немногочисленное коренное население пришлись колоссальные нефтяные и газовые богатства. Традиционные лидеры смогли ими рационально распорядиться. Для этого они привлекли и элитную и низкоквалифицированную иностранную рабочую силу, которая в ОАЭ в десять раз превышает по численности местных жителей.
Не об этом речь. Главный вопрос: что нам, то есть России, здесь надо? И ответ удивительно прост: взаимовыгодная торговля, поставки нашего оружия, совместные экономические проекты, привлечение в Россию капиталов из ОАЭ, туризм. Никакой идеологии. Безусловно, Россия заинтересована в стабильности в зоне Залива, хотя ее параметры требуют особого обсуждения.
Работая над этой, второй частью книги, понял, что многие тайны, механизмы принятия решений в постгорбачевский период остаются за семью печатями. О них удалось узнать меньше, чем раньше, когда многие деятели советского периода могли позволить себе говорить откровенно. Действующие дипломаты и разведчики даже на условиях анонимности сейчас были сдержанны.
Поэтому не могу не отметить с благодарностью беседы, которые были содержательными и помогли понять многое. В здании Торгово-промышленной палаты и в кабинете в Центре международной торговли проходили встречи с Евгением Максимовичем Примаковым. Мой прежний коллега по работе в «Правде», академик, ученый-политолог, экономист, публицист, был последовательно главой разведки, министром иностранных дел, председателем правительства РФ. После того как Б.Н. Ельцин, науськиваемый «семьей» и олигархами, отправил его в отставку, Е.М. Примаков многие годы занимал пост президента ТПП. На его 80-летии, где автор был в «узком круге» примерно 200 приглашенных, В.В. Путин назвал его «великим гражданином». Далее он сказал примерно следующее: «В годы, когда Россия находилась на грани пропасти, появлялись такие Примаковы, чтобы отвести ее от края». Потом вместе они исполнили песню о Ленинграде «Город над быстрой рекой…».
Много дали беседы с И.С. Ивановым, бывшим министром иностранных дел, секретарем Совета безопасности России. Мы встречались на Малой Якиманке, в офисе созданного им Российского совета по международным делам.
Роль энергетики во внешней политике РФ помог понять бывший министр топлива и энергетики, нынешний председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России Ю.К. Шафраник.
Уйдя на пенсию, но сохранив свежий ум, убеждения и даже связи, откровенно говорил со мной бывший глава советской разведки на Ближнем Востоке, уже тяжелобольной А.С. Кулик. Он – из редкой породы почти аскетов, принципиально остался жить в хрущевской квартире, не переезжая в нечто более комфортабельное и престижное, заслуженное генерал-майором Первого главного управления КГБ.
Не отказался от встречи мой давний хороший знакомый шейх Равиль Гайнутдин, председатель президиума Духовного управления мусульман европейской части России, председатель Совета муфтиев России, в своем офисе напротив красавицы – Соборной мечети города Москвы. И как символ наших, российских надежд на сотрудничество и солидарность всех граждан России недалеко находятся и православные храмы, и армянский собор, и олимпийский стадион, не хватает только синагоги и буддийского храма.
Главки о российско-египетских отношениях до 2011 года были сделаны на основе диссертации заместителя министра иностранных дел, бывшего посла в Израиле и Египте М.Л. Богданова, которую автор имел честь курировать. Он же в своем кабинете в мидовской высотке несколько раз давал подробные интервью автору.
Деталями российской политики в Сирии, особенно в связи с участием воздушно-космических сил РФ в гражданской войне, поделился с автором академик В.В. Наумкин, ставший главным советником представителя ООН в Сирии Стаффана де Мистуры.
Фактически соавторством в ряде главок можно считать интервью с П.В. Стегнием. Бывший посол в Кувейте, Турции, Израиле, ученый-историк, блестящий публицист, он выступал как анонимный «дипломат» и в первой части книги, где большинство интервью принадлежало именно ему.
Старый товарищ по «Правде», затем сотрудник журнала «Азия и Африка сегодня», полковник Первого главного управления КГБ СССР Е.М. Русаков согласился не только пройтись по первой части книги в качестве редактора, но и дать интервью от своего имени, что помогло взглянуть на события с «американского угла».
Коллеги-востоковеды А.В. Коротаев, Л.М. Исаев, А.А. Ткаченко, Н.А. Филин, Л.М. Раванди-Фадаи, А.С. Ходунов, а также бывший генеральный консул РФ в Стамбуле Л.И. Манжосин участвовали в обсуждении отдельных эпизодов, изложенных в книге, снабжали автора фактами и событиями. К редактуре второй части книги немало труда и энергии приложил О.И. Тетерин, заместитель автора по журналу «Азия и Африка сегодня».
В начале работы огромный фактологический материал собрал помощник автора С.А. Чуканов. Он же вел переписку на русском, английском и арабском языках. Никаких слов благодарности не хватит, чтобы оценить его труд, прерванный смертью в результате тяжелой болезни.
Перевод на английский был сделан С.В. Костелянцем, который в процессе работы уточнял формулировки и факты русского текста. А перевод на арабский сверяла аспирантка К.В. Мещерякова. Конечно, без самоотверженной работы постоянной помощницы автора С.В. Полуниной, которая только и могла разобрать его каракули или быструю диктовку, данная книга не могла бы появиться.
Таким образом, книгу можно считать как бы коллективной работой. Но если ее достоинства безусловно разделили с автором те, кто с ним беседовал, или его коллеги и помощники, то все грехи и огрехи – исключительно на совести автора.
