Алексей Тихонов
Джованни Боккаччо. Его жизнь и литературная деятельность
По мнению первоначальных биографов, Боккаччо во время своего пребывания в конторе купца попал даже по торговым поручениям в Париж и прожил там довольно долго, что дало ему возможность ознакомиться и с французским языком, и с французскими нравами. Позднейшие биографы, однако, приводят несколько доказательств, опровергающих возможность такого пребывания в Париже, и вопрос этот остается нерешенным.
Однако как ни были интересны для молодого купеческого ученика эти путешествия, Боккаччо не мог примириться и освоиться с торговой деятельностью, и отец, вероятно, убедившись в бесполезности дальнейшего принуждения его к занятию торговлей, взял его от купца, который, конечно, тоже тяготился неисправным учеником.
Но, как человек практический и стремящийся к достижению богатства, старик Боккаччо желал, чтоб сын его избрал во всяком случае прибыльный род деятельности, и заставил Джованни заняться изучением канонического права, потому что эти знания открывали в то время путь к почетным и выгодным местам.
Сначала этот переход, быть может, и понравился Джованни, но так как строго логические, сухие, не дающие материала для фантазии юридические науки никогда не могли удовлетворить поэта, то Боккаччо, конечно, очень скоро начал тяготиться и этого рода занятиями. Однако по воле его отца они продолжались около шести лет. Где именно занимался Боккаччо этими науками, в точности не определено. По одним данным, есть основание думать, что в Болонском университете, по другим – в Париже, но самое вероятное допустить, что он учился в Неаполитанском университете.
Так как все сведения о детстве и юности Боккаччо довольно запутаны, то трудно установить хронологический порядок событий. Для этого за исходный пункт следует принять встречу его в Неаполе с Фьяметтой, о которой мы будем говорить впоследствии; встреча эта определяется более или менее точно по данным, рассеянным в разных произведениях Боккаччо, а произошла она, когда Боккаччо жил в Неаполе уже более семи лет. Таким образом, мы можем установить следующие даты: Боккаччо родился в 1313 году; в 1320 году он поступил в школу грамматика Джованни да Страда, откуда около 1324 года перешел в коммерческую школу, а в 1326 году поступил в купеческую контору. В 1330 году он, вероятно по делам своего хозяина, переселяется в Неаполь, где в 1332 году оставляет торговую деятельность и занимается изучением канонического права; в апреле 1338 года ой в церкви Св. Лаврентия (Lorenzo) встречает в первый раз Фьяметту и вскоре затем прекращает свои научные занятия.
Детство и юность Боккаччо прошли, как мы видим, под давлением воли сурового отца, и это отразилось до некоторой степени не только на его взглядах, на его произведениях, но и на его характере. Нередко у него проявлялись слишком большая робость, недоверие к себе, к своим силам и своему таланту; он слишком унижал свои достоинства сравнительно с людьми, стоявшими даже ниже его, не говоря уже о его благоговейном поклонении Петрарке. Рядом с этим у него проявлялась чрезмерная обидчивость даже по ничтожным причинам и выражалась иногда в крайне резкой форме. Это не был характер мужественный, а скорее пассивный, женственный, всегда искавший опору в ком-нибудь выше и сильнее себя и потому так сильно поддававшийся влиянию Петрарки. Это могло быть и врожденное свойство характера, но, несомненно, оно усилилось под влиянием того гнета и нравственных испытаний, которые достались на долю Боккаччо в наиболее впечатлительные годы.
С переездом в Неаполь он, конечно, вступает на более самостоятельный путь, и мы теперь перейдем к этому периоду его жизни.
Глава II. В Неаполе
Тогдашнее значение Неаполя среди других итальянских городов. – Двор короля Роберта. – Влияние на Боккаччо топографических условий Неаполя. – Знакомство его с придворными кружками. – Политическое значение короля Роберта. – Принцесса Иоанна. – Смерть Роберта. – Распущенность нравов при дворе королевы Иоанны. – Убийство принца Андрея. – Нашествие венгров. – Бегство королевы Иоанны и мужа ее Людвига из Неаполя. – Возвращение их. – Мир с венгерским королем. – Николай Аччьяйоли и его политическое значение. – Знакомство Боккаччо с Аччъяйоли, открывающее ему доступ в высшие слои общества. – Образ жизни Боккаччо в Неаполе и его занятия литературные и научные.
Неаполь занимал в то время выдающееся место среди городов Италии и был как в политическом, так и в культурном отношении руководящим центром. Милан и Флоренция были заняты внутренней борьбой партий; Генуя и Венеция оспаривали друг у друга первенство в мировой торговле и были всецело поглощены этой борьбой; Пиза, Болонья, Сиена и другие города стояли вообще на втором плане, а Рим, оставленный папами для Авиньона, спал тихим сном, грезя прошлым величием, и был всего менее в это время способен к главенству. Вся Италия пребывала тогда в периоде брожения и некоторого хаоса, и только в Неаполе более или менее твердо установилось правительство: там находился двор короля Роберта (из Анжуйской династии), единственный королевский двор во всей Италии и притом сделавшийся благодаря личным качествам короля Роберта сборным пунктом выдающихся людей и рассадником утонченных форм общественных отношений.
Король Роберт был одним из первых царственных меценатов, сам лично занимавшийся поэзией и науками, и в особенности поощрявший ученых и поэтов. Он торжественно короновал лавровым венком Петрарку и дал ему титул поэта, за что, конечно, и сам был прославляем Петраркой, а позднее и Боккаччо.
Общество, которое группировалось тогда вокруг короля Роберта и около Неаполя вообще, состояло из самых разнообразных и иногда противоположных элементов. Здесь перекрещивались, иногда смешиваясь, сливаясь, иногда сменяя друг друга, разные культурные течения: и греческое, и римское, и византийское, норманнское, мавританское, провансальское, французское и североитальянское. Такое смешение не представляло, конечно, прочного фундамента для развития возникавшего движения эпохи Возрождения, и поэтому Неаполь хотя и играет в этом движении почетную роль, но не столь важную, как можно было бы ожидать, и скоро должен был уступить свое право на умственную гегемонию другим.
Тем не менее во время царствования короля Роберта и его ближайших преемников эта мозаика разнородных культурных форм держалась еще довольно прочно и своим внешним блеском производила неотразимое впечатление на всякого свежего человека. Поэтому понятно, какое влияние могло оказать на поэтическую натуру Боккаччо пребывание в этом своеобразном обществе. Уже одно сравнение Флоренции с Неаполем должно было заставить его встрепенуться и открыть простор его фантазии. Флоренция – в то время серьезный, почти суровый, тихий город, окруженный крепостными стенами, лежащий хотя и в красивой местности, но почти на севере Италии, на берегу скромной речки, – должна была показаться Боккаччо чуть ли не темницей сравнительно с шумным, живым, поющим и смеющимся Неаполем, раскинутым просторно по берегу гордого, волнующегося моря, среди природы, напоминающей уже Африку и тропики. И тут же, в Неаполе, столько памятников, заставляющих вспомнить о римской поэзии и древнем, похороненном под развалинами, римском мире. Тут, тотчас за воротами города, гробница Вергилия; далее – та знаменитая пещера, через которую, как гласит предание, Эней спускался в царство теней; потом прелестные Байии, чудные развалины которых говорят о их прежнем значении в жизни римской аристократии; наконец, скалы Капреи, где каждый шаг напоминает о мрачном тиране Тиверии, жившем здесь, вдали от целого мира, лишь в кругу своих паразитов и гетер. Множество других более или менее значительных памятников возбуждают здесь фантазию не только поэта, но и простого смертного. Поэтому указания некоторых биографов на то, что Боккаччо почувствовал свое поэтическое призвание в первый раз, стоя у гробницы Вергилия, быть может не лишено основания, хотя, как мы видели из его собственного признания, он уже писал стихи, будучи только семи лет от роду. Конечно, если б Боккаччо и никогда не попал в Неаполь, он все равно сделался бы поэтом, потому что был рожден им; но несомненно, что пребывание в Неаполе укрепило в нем решимость идти по этому пути.
Весьма важным обстоятельством для дальнейшего развития Боккаччо было то, что ему представилась в Неаполе возможность попасть в придворные кружки и таким образом расширить поле своих наблюдений. Хотя это пребывание в довольно испорченной нравственной атмосфере имело и свои дурные стороны, но у Боккаччо развращенность среды только как бы чуть коснулась внешнего: зараза не пустила корней вглубь. На то он и был настоящий поэт, избранная натура, отмеченная самой природой, чтобы не слиться с толпой авантюристов, которые окружали блестящий по виду, но глубоко развращенный неаполитанский двор, и для которых в их стремлениях к достижению своих честолюбивых целей все средства были хороши: и предательство, и клятвопреступление, и тайное, продажное убийство, и грабеж, и отравление, и все возможные и невозможные пороки чувственности. Зато пребывание среди этих придворных дало Боккаччо возможность выводить в своих произведениях людей из всех классов на основании личных и всесторонних наблюдений. И здесь кстати будет заметить, что хотя в той раме, которая окружает сто новелл «Декамерона», участвующие лица – жители Флоренции, но в их разговорах и действиях отражается гораздо больше та жизнь высших классов, с которой Боккаччо познакомился в Неаполе, чем нравы флорентийского общества.
Для лучшего уразумения последующих событий в жизни Боккаччо скажем теперь несколько слов о тех событиях политических, среди которых прошла его жизнь в Неаполе, как во время первого пребывания там, так и позднее.
Когда Боккаччо приехал в первый раз в Неаполь (1330 г.), король Роберт царствовал там уже с 1309 года. Это был внук Карла I Валуа, графа Анжуйского, отнявшего Неаполь у Гогенштауфенов. Все царствование Роберта было блестящим, он был признан главой гвельфов в Италии, и его влиянию подчинялся почти весь полуостров и даже такие города, как Рим, Флоренция, Генуя, Милан, прислушивались к его властному слову. Но, кроме выдающихся качеств полководца и государственного человека, он, как мы видели, отличался и любовью к наукам и искусствам. Он стремился укрепить анжуйскую династию в Неаполе не только силой, но и привлечением любви народной к царствующему дому. И похвалы, которые ему расточали придворные поэты, с Петраркой во главе, основаны не на одной лишь лести, а и на действительных заслугах короля. Хотя, с другой стороны, его упрекали в жадности и скупости, но здесь надо принять во внимание, что у королей даже благоразумная расчетливость нередко принимается их приближенными за скупость и подвергается порицанию и нападкам.
Король Роберт взошел на неаполитанский престол не по праву первородства, – это право принадлежало, скорее, его племяннику, сыну Карла Мартелла, сделавшемуся позднее королем венгерским под именем Карла Роберта, – а потому, что за него стоял папа, решивший дело в его пользу. Это обстоятельство имело огромное влияние на дальнейшую судьбу династии. Единственный сын и наследник его умер еще при жизни самого Роберта, в 1328 году. Желая передать престол своей внучке Иоанне (род. в 1326 г.) и в то же время оградить королевство от притязаний со стороны потомков своего брата Карла Мартелла, король Роберт обручил в 1333 году малолетнюю Иоанну с малолетним же принцем Андреем, сыном венгерского короля Карла Роберта. Когда обрученные достигли надлежащего возраста, они были обвенчаны, а в 1343 году, после смерти короля Роберта, Иоанна взошла на престол, и с этих пор для Неаполя наступает тяжелое, смутное время.