Алексей Шишов
Европа против России. 1812 год
Как такое можно называть в военно-национальной политике Наполеона Бонапарта? Доверием к своим подневольным союзникам? Или недоверием к ним? Желанием держать, скажем, португальский конно-егерский полк под «железным» присмотром Молодой гвардии.
Или намерение видеть в многотысячных войсках союзников прозаичное «пушечное мясо» при осуществлении своих широких завоевательных планов, которые в мировой истории были сродни разве только что Чингисхану, Александру Македонскому и Адольфу Гитлеру. В этой «разночтимой» компании Наполеон Бонапарт занимает вполне достойное место.
В этой связи хочется провести одну историческую параллель, которая почему-то не встречается в трудах историков и писателей, исследующих и пишущих о событиях Отечественной войны 1812 года. В истории Древней Руси, Русского царства и Российской империи никогда не было такой многочисленной армии вторжения, которую привел в наше Отечество император французов Наполеон I Бонапарт. Воинственный внук Чингисхана основатель Золотой Орды хан Батый в 1237 году привел на Русь конные степные полчища численностью почти вдвое меньше.
При сравнении нашествия Наполеона на Россию и Батыева нашествия на Русь следует заметить и другое обстоятельство. Первая мировая война 1914–1918 годов в сравнение с этими историческими бедствиями для земли Русской никак не идет. То была эпоха разделения мира на два враждующих империалистических лагеря и Великая война, как мировой пожар, была иным явлением в ратной летописи тогдашней Российской державы.
Глава 4
Силы России. Разобщенные русские армии на западной границе. Их состав и резервы. отсутствие союзников
В российской столице, в Военном ведомстве, Министерстве иностранных дел и при дворе знали со всей достоверностью о намерениях Наполеона и мобилизации его военных сил. Причем такая информация поступала в Санкт-Петербург не только из Парижа, но и из многих европейских стран. Обильную информацию поставляли не только разведчики и дипломаты, но и простые обыватели сопредельных стран, эмигранты из Франции. В поступавших сведениях сомневаться не приходилось, поскольку они дублировались разными источниками.
В такой международной ситуации России приходилось стремиться не отстать от Франции в военных приготовлениях, чтобы суметь отразить вражеское вторжение на свою территорию. Император Александр I принял немало важных оборонных решений. В феврале 1812 года он заменил на посту военного министра своего временщика генерала от артиллерии А.А. Аракчеева более компетентным и опытным генералом от инфантерии Михаилом Богдановичем Барклаем де Толли.
Будущий генерал-фельдмаршал и князь Барклай де Толли происходил из старинного шотландского рода, известного с XI столетия, переселившегося в XVI столетии в Лифляндию. Службу начал 19‑летним вахмистром Псковского карабинерского полка, в 1776 году. Через два года получил производство в первый офицерский чин, в корнеты. В 1786 году переведен поручиком в 1‑й батальон Финляндского егерского корпуса. Во «Второй екатерининской турецкой войне» участвовал в Очаковском штурме, сражении под Каушанами, взятии крепостей Аккерман и Бендеры.
В 1790 году, как адъютант принца В.А. Ангальт-Бранденбургского, участвовал в войне со шведами на территории Финляндии. Как командир батальона Санкт-Петербургского гренадерского полка принял участие в подавлении Польского восстания 1794 года, будучи награжден орденом Святого Георгия 4‑й степени за взятие города Вильно. В 1798 году произведен в полковники, в 1799 году – в генерал-майоры.
Восхождение М.Б. Барклая де Толли в ранг военачальника началось с антинаполеоновских войн. В 1805 году он командовал бригадой. В 1806 году в сражении под Пултуском начальствовал арьергардным отрядом на правом фланге русской армии. За это дело был награжден орденом Святого Георгия 3‑й степени. При Прейсиш-Эйлау получил тяжелое ранение в правую руку и вскоре получил звание генерал-лейтенанта.
Во время лечения в Мемеле георгиевского кавалера в генеральских эполетах навестил сам император Александр I, который имел с ним продолжительную беседу. После этого государь стал отличать Баоклая-де-Толли среди остального генералитета и тот сделал головокружительную карьеру, обойдя многих старших генералов. Это, естественно, вызвало недовольство в армейских верхах. В апреле 1807 года он принял в командование дивизию.
В начале новой Русско-шведской войны 1808–1809 годов занял Саволакскую область, а затем защитил город Куопио. Из-за разногласий с главнокомандующим русской армией Ф.Ф Буксгевденом был вынужден покинуть Финляндию. В 1809 году вернулся на театр войны и во главе отдельного отряда совершил переход по льду через Кваркен и на территории самой Швеции захватил город Умео, получив в награду чин генерала от инфантерии. Эта операция во многом побудила Стокгольм заключить мир с Россией.
Барклай де Толли производится в генералы от инфантерии и назначается финляндским генерал-губернатором и командующим Финляндской армии. Спустя меньше года император назначает его главой Военного министерства. Этот пост он занимает с 18 января 1810 года по 24 августа 1812 года, войдя в историю России как военный реформатор.
Военные реформы 1810–1812 годов (незавершенные) начались с подачи новым главой Военного ведомства докладной записке на имя государя «О защите западных пределов России». Она была утверждена императором Александром I и явилась стратегической программой подготовки государства к новой войне с наполеоновской Францией.
На посту военного министра М.Б. Барклай де Толли развивает энергичную деятельность по всесторонней подготовке русской армии к войне с Францией, в чем сомневаться ему не приходилось. Под его руководством составляется «Учреждение для управления Большой действующей армией», которое разрабатывается Комиссией составления воинских уставов под председательством известного математика статс-секретаря М.Л. Магницкого. «Учреждение» стало первым для русской армии положением о полевом руководстве войск.
Затем высочайше утверждаются такие важные уставные документы, как «Учреждение Военного министерства», изменявшее его структуру и функции, «Воинский устав о пехотной службе», «О егерском учении», «О строевой кавалерийской службе». На основании трех последних документов велась боевая подготовка полевых войск к Отечественной войне 1812 года.
В ходе реформ Барклая де Толли улучшается деятельность военной администрации, почти в два раза увеличивается численность русской армии, сооружаются новые крепости (Бобруйская и Динабургская), реконструируются старые крепости (Рижская, Киевская, Динамюндская), создаются провиантские магазины и снарядные парки.
Военный министр составляет собственный план по обороне государства на случай войны с Францией. Его автор считал необходимым уклониться от генерального сражения, отступать в глубь страны и ослаблять неприятеля постоянными атаками (внезапными нападениями) легких частей, прежде всего казачьих сил.
Среди прочего в плане говорилось, что война будет «ужаснейшая по намерениям, единственная по роду своему и важнейшая по последствиям». Документ главы Военного ведомства получил высочайшее одобрение.
Это позволило генералу от инфантерии М.Б. Барклаю де Толли осуществить ряд важных военно-организационных мероприятий не только по увеличению численности полевой армии. Он создал армейские пехотные и кавалерийские корпуса, штабы трех – 1‑й, 2‑й и 3‑й Западных армий, поставленных на прикрытие государственной границы. При этом он находил полное взаимопонимание с императором Александром I, что обеспечивало на высочайшем уровне финансовое решение армейских проблем.
В преддверии наполеоновского нашествия казна империи решала, прежде всего, финансовые проблемы сухопутной армии. За два предвоенных года военные расходы Российского государства составили 205,7 миллионов рублей, что превысило аналогичные расходы за 1807–1809 годы в 1,3 раза. Основная часть военного бюджета шла на содержание армии, ее вооружение, подготовку резервов, создание различных запасов – провианта и фуража, боеприпасов, военного снаряжения.
К началу Отечественной войны 1812 года численность русской армии, благодаря усилиям военного министра М.Б. Барклая де Толли, была доведена до 480 тысяч человек при 1600 орудиях. Она превосходила по числу людей собственно французскую армию, но значительно уступала числом «интернациональной» Великой армии. В русской армии вводится корпусная система. Восемь номерных корпусов составили главные силы 1‑й и 2‑й Западных армий.
Организация русской армии на тот период была более единообразной, чем организационно-штатная структура наполеоновской Великой армии. Это объяснялось в первую очередь тем, что под знаменами Наполеона Бонапарта были собраны войска самых различных по организации европейских армий.
Пехота была гренадерская, пехотная и егерская, состояла из полков и отдельных батальонов. Полк имел два батальона (третий был запасным и его личный состав шел на доукомплектование первых двух). Гвардейский пехотный полк состоял из трех батальонов. Батальон состоял из четырех рот. Численность пехотного батальона определялась в 500–600 человек. Полки соединялись в бригады, по 2 полка в каждой.
Имелись отдельные сводно-гренадерские батальоны. Они формировались из гренадерских рот запасных батальонов и имели по штату 400–500 человек. Сводно-гренадерские и запасные батальоны имели по три роты.
Из части гренадерских батальонов были сформированы две сводные гренадерские дивизии, в составе 7—12 батальонов, и сводная гренадерская бригада – 6 батальонов.
Вместе с гренадерскими дивизиями к 1812 году были сформированы 25 пехотных дивизий преимущественно однотипного состава (три бригады – 6 полков, в том числе 2 егерских, и полевая артиллерийская бригада).
В предвоенные годы увеличилось число полков русской гвардии. Ранее это были лейб-гвардии Преображенский, Семеновский, Измайловский и Егерский полки. К ним добавились лейб-гвардии Литовский и лейб-гвардии Финляндский полки.
Впоследствии на усиление действующей армии поступали резервные батальоны, формировавшиеся в рекрутских депо в составе трех рот. Их численность была определена в 550 человек.
Кавалерия разделялась на регулярную и иррегулярную. Регулярная кавалерия по характеру вооружения делилась на тяжелую (кирасиры и драгуны) и легкую (уланы и гусары). Иррегулярную конницу составляли казаки и национальные конные формирования, носившие характер ополчения с началом военных действий.
Кирасирские и драгунские полки состояли из 4 эскадронов, уланские и гусарские – из 8 эскадронов. Сила эскадрона состояла из 130–150 коней, то есть всадников. Сила казачьего полка определялась в 400–500 коней.
Часть кавалерийских полков была сведена в бригады, по 2–3 полка в бригаде. Тяжелые кирасирские полки были сведены в две кирасирские дивизии. Каждая из них состояла из двух бригад или 5 полков. В ходе военных реформ на основе кавалерийских дивизий в 1‑й и 2‑й Западных армиях были образованы резервные кавалерийские корпуса.
В состав действующей армии вводились запасные эскадроны и резервные эскадроны, которые формировались из рекрутских депо. Первые из них ранее предназначались для доукомплектования людьми и лошадьми действующих эскадронов.
В Отечественной войне 1812 года участвовали полки пяти Казачьих войск – Донского (основного по числу полков), Уральского, Черноморского, Бугского и Оренбургского. Иррегулярную конницу дополняли полки ряда степных народностей Российской империи – калмыков, башкир, мещеряков, тептярей, крымских татар.
Кавалерия численно составляла в русской армии свыше одной шестой ее части. А вместе с казаками – более одной пятой части.
Армейская артиллерия также имела четкую организацию и состояла из батарейных, легких и конных рот 12‑орудийного состава. Батарейные роты имели 12‑фунтовые пушки и полупудовые единороги. Легкие и конные роты были вооружены 6‑фунтовыми пушками и 12‑фунтовыми единорогами. Гвардейская конная артиллерия имела в своем составе две 8‑орудийные батареи.
Легкие роты распределялись по пехотным (исключая егерские), полкам, по 6 орудий на полк. Таким образом, создавалась полковая артиллерия. Часть батарейных рот составляла дивизионную артиллерию, а незначительная часть батарейных и конных рот составляли принадлежность корпусов и армий. То есть являлись корпусным или армейским артиллерийским резервом.
Русская армия полевой артиллерией была обеспечена достаточно хорошо. На одну тысячу пехотинцев приходилось более 4 артиллерийских орудий, на тысячу кавалеристов – до 5. То есть пехота и кавалерия имели сильную огневую поддержку, что не раз решало исход дела.
Высшим тактическим соединением русской армии являлись пехотные дивизии, пехотные и кавалерийские корпуса.
Нормальный состав пехотной дивизии состоял из трех пехотных бригад и трех артиллерийских рот (одна батарейная и две легкие), или 12 батальонов и 36 орудий.
Нормальный состав пехотного корпуса состоял из двух пехотных дивизий, одного полка легкой кавалерии и одной конной артиллерийской роты. Всего: 24 батальона, 8 эскадронов и 88 орудий. Некоторые армейские пехотные корпуса имели в своем составе кирасирские дивизии, батарейные роты, казачьи полки и пионерные роты.
Инженерные войска состояли из 4 понтонных и 5 пионерских рот. Понтонные роты имели каждая по 50 понтонов и составляли принадлежность армии. Пионерные роты придавались отдельным армиям и некоторым корпусам.
Каждая отдельная воинская часть имела собственные обозы. Особых обозных батальонов не имелось. Для перевозки и подвоза провианта и фуража использовались средства понтонных рот. По мере надобности формировались подвижные магазины из обывательских повозок, которые или нанимались казной вместе с возчиками, или предоставлялись местными губернскими и уездными властями как повинность.
При военном министре генерале от инфантерии М.Б. Барклае де Толли произошла серьезная инженерная подготовка будущего театра военных действий. Речь шла о приграничных крепостях, находившихся в своем большинстве в запустении. В первую очередь речь о санкт-петербургском направлении, при этом исходили из того, что Наполеон главный удар будет наносить по северной столице России.
Кратчайший путь от границ Восточной Пруссии, где сосредотачивались главные силы коалиционной армии, шел через Ригу, у которой предстояло форсировать Западную Двину, полноводную и труднодоступную в своем нижнем течении. К началу войны обветшавшие укрепления Рижской крепости и находящейся вблизи цитадели обновили. На реке был укреплен Заячий остров, а на западном (левом) берегу возвели сильные предмостные укрепления.
В оборонительное состояние были приведены обветшавшие стены находившейся в 13 верстах от Риги крепости Динамид, стоявшей на балтийском побережье в самом устье Западной Двины. Здесь был насыпан вал в рост человека, построены два бастиона, два полубастиона и три люнета между ними, а также предмостные укреплени.
В силу этого было принято решение не оборонять курляндские крепости Либава и Виндава. Оттуда в Ригу вывезли все запасы и всю артиллерию в числе 52 орудий. Сюда же свезли орудия из ликвидированных по ненадобности крепостей Шлиссельбург и Пернов.
В Рижской крепости был составлен сильный гарнизон в количестве 33 тысяч человек. В него направляли рекрут из прибалтийских губерний. Они составили основу нижних чинов рижских запасных батальонов. Из добровольцев-горожан составили милицию: 2 конные роты и 8 пеших рот.
В порту Риги стояла сильная флотилия в составе 73 канонерских лодок с экипажами общей численностью более 4 тысяч военных моряков. Канонерские лодки могли действовать вдоль морского побережья и на реке. Их артиллерия была хотя и малого калибра, но значительна числом орудийных стволов.
В случае войны все эти силы должны были преградить путь противнику и не дать ему захватить важную по местоположению Ригу и переправиться через Западную Двину. Общее командование возлагалось на генерал-губернатора Лифляндии генерала И.Н. Эссена.
Московское направление с двумя водными преградами – реками Березина и Днепр прикрывала самая мощная крепость старой России – Смоленская, построенная еще царем Борисом Годуновым. В дополнение к ней была построена Бобруйская крепость. Предмостные укрепления возвели у Борисова.
На киевском направлении модернизировали крепость в Киеве – Печерскую, а на Зверинецкой горе соорудили новую крепость. Был укреплен город Житомир. Из-за ненадобности были ликвидированы крепости Кексгольмская, Черноярская и Азовская, которые со временем оказались в глубинке страны. Их артиллерию и гарнизонное имущество вместе с гарнизонными служителями перебросили в приграничные западные крепости.
Следует заметить, что в ходе Отечественной войны 1812 года ожесточенная двухдневная борьба велась, по сути дела, только за Смоленскую крепость, и частые бои проходили под Рижской крепостью за речные переправы. Но «шагнуть» французам здесь через Западную Двину не удалось. Да и к тому же главные силы Великой армии шли на Москву, а не на Санкт-Петербург.
Заблаговременная подготовка будущего театра военных действий для русской армии носила многоплановый характер. Достаточно остро встала проблема наличия карт местности, где виделась возможность ведения боевых действий и передвижения войск. То есть речь шла о топографическом обеспечении командования всех уровней. Эта проблемя стояла перед государством на протяжении всего XVIII столетия.
Решение топографической проблемы стало возможно лишь в царствование Павла I. При нем было создано Собственное Его Императорского Величества (Е.И.В.) Депо карт, руководство которым было возложено на вице-адмиала Г.Г. Кушелева. Так были заложены основы военной топогеодезической и картографической службы России.
Подготовка к Отечественной войне 1812 года выразилась в создании самостоятельной централизованной военной топографической, геодезической и картографической службы. Руководителем таких работ стал генерал К.И. Опперман. Топографические съемки местности велись не только в приграничных губерниях, но и в обширных внутренних областях страны.
Результатом такой обширной и трудозатратной топографической работы Депо карт стал выпуск в 1805 году уникальной по своей информационной нагрузке 100‑листовой карты Российской империи. Она вышла по тому времени удивительным массовым тиражом – свыше 1500 экземпляров.
О ее значимости для будущего наполеоновского Русского похода свидетельствует то, что французские штабные службы (то есть разведка) приложили по дипломатическим каналам максимум усилий, чтобы заполучить такую 100‑листовую карту. В Париже ее перевели на французский язык и привели к масштабу 1: 500 000. Она сразу легла на рабочий стол самого императора Наполеона и начальника его штаба маршала Бертье. Такая «офранцуженная» карта значительной части европейской территории России с успехом использовалась командованием и штабами Великой армии, равно как и в русской армии.
В ходе подготовке к новой войне с наполеоновской Францией военному министру М.Б. Барклаю де Толли удалось с успехом решить вопрос организации «высшей военной полиции» (военной контрразведки) для борьбы с французским шпионажем, а также для сбора сведений о неприятеле.
О борьбе с французским шпионажем на должном документальном основании хорошо рассказано в книге отечественного историка нашего времени В.Н. Хабибуллина «Сердце полководца. Книга о М.Б. Барклае де Толли», переизданной в Калиниградском РГУ имени Иммануила Канта в 2008 году. Автор пишет:
«…27 января 1812 года император подписал документ с тремя секретными приложениями, в соответствии с которым в марте стали формировать органы высшей военной полиции. Ее директором Александр I назначил Я.И. де Санглена (начальника особой канцелярии министра полиции А.Д. Балашова), одновременно возглавившего высшую военную полицию 1‑й Западной армии. Во 2‑ю армию был направлен подполковник М.Л. Лезер, один из самых активных сотрудников тактической разведки, а в 3‑ю прибыл И. Бароцци, хорошо зарекомендовавший себя в ходе войны с Турцией.
Русская контрразведка успела осуществить ряд блестящих операций в борьбе с разведкой врага. Так, она перевербовала французского агента Давида Савона, который из Вильно стал передавать в Варшаву дезинформацию, разработанную русской контрразведкой, в частности сообщение о том, что русское командование даст сражение в Литве. С его помощью были арестованы четыре французских агента, разоблачена группа французских банкиров во главе с Менцельманом, снабжавшая Наполеона деньгами, взят под наблюдение в Варшаве резидент секретной службы Наполеона А. Беллефруа.
Когда в Вильно прибыл посланник Наполеона граф Л. Нарбон, Савон тайно встретился с ним и передал ему очередную порцию дезинформации. Камердинером к Нарбону контрразведчики устроили своего агента Станкевича, который не только следил за действиями графа, но и скопировал переданную Наполеоном инструкцию, текст которой позволил русской контрразведке выявить уровень информированности французского императора о русской армии. А всего русские контрразведчики обезвредили 39 агентов спецслужб Франции и соседних с ней стран из 65, работавших тогда в России».
…Перед самым началом Отечественной войны 1812 года русская армия, увеличенная численно почти вдвое, представляла собой достаточно слаженный военный организм. Большая часть войск стояла на прикрытии западной государственной границы. Меньшая часть находилась в тыловых губерниях, на театрах войны с Турцией и Персией, составляла гарнизонные войска, в том числе на Оренбургской укрепленной линии и в Сибири.
Вступив в войну, русская армия оказалась без единого главнокомандующего, который назначался «приказом Его Императорского Величества». Главнокомандующими были стоявшие во главе отдельных армий генерал от инфантерии М.Б. Барклай де Толли (1‑я Западная), генерал от инфантерии князь П.И. Багратион (2‑я Западная), генерал от кавалерии А.П. Тормасов (3‑я Резервная Обсервационная, которую чаще называют 3‑й Западной) и адмирал П.В. Чичагов (Дунайская).
То, что в русской действующей армии отсутствовал единый главнокомандующий, естественно, сказалось на ходе военных действий в начальный период войны. Все же формально главнокомандующий был в лице императора Александра I, прибывшего 14 апреля 1812 года в Вильно, в штаб-квартиру 1‑й Западной армии. Только стоит вопрос, был ли государь таковым лицом? В «Учреждении для управления Большой действующей армии», в параграфе 18 говорилось:
«…Присутствие императора слагает с Главнокомандующего начальство над армиею, разве бы отдано было в приказе, что Главнокомандующий оставляется в полном его действии».
Однако Александр I приказа о принятии на себя общего командования не отдавал. Более того, при нем не были учреждены ни отдельный Главный штаб, ни отдельная Главная императорская квартира, ни другие рабочие органы, которые полагались при главнокомандующем.
Вопрос о едином главном командовании в начале войны стоял остро, особенно в силу разногласий между Барклаем де Толли и Багратионом. Первый из них, хотя и оставался военным министром, все же не мог считаться единым главнокомандующим. И вот почему: как глава Военного министерства он получал отчеты о состоянии всех военно-сухопутных сил Российской империи и мог распоряжаться только их снабжением всем необходимым в мирное и военное время.
И государь, и в его окружении, и в русской армии хорошо понимали, что единым главнокомандующим в «грозу 12‑го года» могло быть только «лицо», которое пользовалось бы доверием народа, армии и императора. К слову сказать, круг кандидатур на этот пост оказался крайне узок, и все разговоры сводились только к одной полководческой личности: известной, авторитетной, опытной и по-полководчески мудрой, обладавшей стратегическим мышлением.
Главнокомандующим действующей русской Главной армии 8 августа (за восемь месяцев до своей смерти!) был назначен генерал-фельдмаршал светлейший князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, будущий князь Смоленский. О том, как состоялось это назначение, разговор пойдет дальше.
Великий русский полководец родился в 1745 году в семье генерал-поручика и сенатора, став продолжателем древнего дворянского рода. Образование получил в Инженерном и Артиллерийском кадетском корпусе. Первый офицерский чин прапорщика получил в 16 лет, будучи назначен в Астраханский пехотный полк, которым командовал А.В. Суворов. Участвовал в боевых действиях в Польше в 1764–1765 и 1768–1769 годах, где командовал небольшим воинским отрядом.
Участник Русско-турецкой войны 1769–1774 годов. В бою у крымской деревни Шумы (ныне Кутузовка) получил тяжелое ранение и потерял правый глаз. Был награжден орденом Святого Георгия 4‑й степени. Служил в Мариупольском легкоконном полку, участвовал в присоединении Крыма к России. В 1784 году произведен в генерал-майоры, формировал Бугский егерский корпус, во главе которого начал участие в Русско-турецкой войне 1787–1791 годов. Участвовал в осаде и штурме крепости Очаков, в сражениях при Каушанах и Бендерах.
Генерал М.И. Голенищев-Кутузов прославился при взятии в декабре 1790 года крепости Измаил, командуя 6‑й (левофланговой) штурмовой колонной. Был назначен комендантом крепости. За измаильскую викторию он был произведен в генерал-поручики и награжден орденом Святого Георгия 3‑й степени.
За победу в Мачинском сражении, где командовал корпусом, удостоился ордена Святого Георгия полководческой 2‑й степени. В Польской кампании командовал частью войск русской Юго-Западной армии. В июне 1793 года назначен послом в Константинополе (Стамбуле), показав себя талантливым дипломатом. С 1794 года – казанский и вятский генерал-губернатор. С 1795 года – главнокомандующий сухопутными войсками, флотилией и крепостями в Финляндии. Затем стал главным директором Сухопутного шляхетского корпуса.
Во время царствования Павла I был чрезвычайным и полномочным министром в Берлине, инспектором войск Финляндской инспекции. В 1798 году произведен в генералы от инфантерии, то есть в полные генералы. В 1799 году получил назначение главнокомандующим русскими войсками в Голландии, но вступить в должность не успел. С декабря 1799 года – литовский генерал-губернатор. В 1800 году получил в командование Украинскую, Брестскую и Днестровскую инспекции. С декабря этого года – главнокомандующий формируемой близ Владимира-Волынского 75‑тысячной армии.
После воцарения Александра I стал с начала 1801 года санкт-петербургским генерал-губернатором и инспектором войск в Финляндии. С 1802 года попал в опалу за неудовлетворительное состояние столичной полиции. С началом Русско-австро-французской войны 1805 года – главнокомандующий армией России. Формально командовал ею в сражении при Аустерлице, не смея перечить бывшему при армии императору Александру I. С октября 1806 года – киевский военный губернатор.
Во время Русско-турецкой войны 1806–1812 годов управлял квартирмейстерской частью армии, отличился при взятии крепости Браилов. В 1809 году – виленский военный губернатор. С апреля 1811 года – главнокомандующий русской армии на Дунае, нанес туркам поражения при Рущуке и Силистрии. За победу удостоился графского титула и был назначен членом Государственного совета.
В 1812 году 16 июля был избран московским дворянством начальником Московского ополчения. 17 июля столичное дворянство избрало генерала от инфантерии М.И. Голенищева-Кутузова начальником Санкт-Петербургского ополчения. Это было ничто иное, как «вотум доверия общественности» прославленному полководцу. Он и стал с 8 августа единым главнокомандующим русской действующей армии, получившей название Главной армии.
Штаб ее (штаб соединенных 1‑й и 2‑й Западных армий) состоял при М.И. Голенищеве-Кутузове из следующих лиц:
Начальник штаба – генерал от кавалерии Л.Л. Беннигсен.
Начальник артиллерии – генерал-майор граф А.И. Кутайсов, погибший в Бородинском сражении. Его заменил генерал-майор В.Г. Костенецкий.
Генерал-квартирмейстер – генерал-майор М.С. Вистицкий (одновременно генерал-квартирмейстер 2‑й Западной армии).
2‑й генерал-квартирмейстер – полковник К.Ф. Толь (одновременно генерал-квартирмейстер 1‑й Западной армии).
Дежурный генерал – генерал-майор П.С. Кайсаров, которого затем сменил генерал-лейтенант П.П. Коновницын.
…Главнокомандующим 1‑й Западной армией (около 120 тысяч человек) был генерал от инфантерии М.Б. Барклай де Толли, еще некоторое время остававшийся военным министром России.
Начальниками армейского штаба являлись (сменяя друг друга) – генерал-лейтенант Н.И. Лавров, генерал-майор А.П. Ермолов и генерал-майор маркиз Ф.О. Паулуччи. Генерал-квартирмейстерами – генерал-майор С.А. Мухин и полковник К.Ф. Толь. Начальниками артиллерии – генерал-майор граф А.И. Кутайсов и генерал-майор В.Г. Костенецкий.
В подчинении армейского штаба находились: 5 пионерских рот, 2 понтонные роты, 4 подвижные инвалидные команды, 6 подвижных артиллерийских парков, 2 батарейные артиллерийские роты.
В состав 1‑й Западной армии входили:
1‑й пехотный корпус (23 тысячи человек) генерал-лейтенанта графа П.Х. Витгенштейна. Корпус состоял из:
5‑й пехотной дивизии генерал-майора Г.М. Берга: три бригады – 6 полков, в том числе 2 егерских, 2 сводно-гренадерских батальона и полевая артиллерийская бригада (1 батарейная и 2 легкие роты).
14‑я пехотная дивизия генерал-майора И.Т. Сазонова: три бригады – 6 полков, в том числе 2 егерских, и полевая артиллерийская бригада (1 батарейная и 2 легкие роты).
1‑я кавалерийская дивизия генерал-майора П.Д. Каховского: две бригады – 3 полка (два драгунских и один гусарский).
1‑я резервная артиллерийская бригада: 2 батарейные и 2 конные роты.
При штабе корпуса находились 2 понтонерские роты и 3 Донских казачьих полка.
2‑й пехотный корпус (17 тысяч человек) генерал-лейтенанта К.Ф. Багговута, которого затем сменил генерал-лейтенант З.Д. Олсуфьев. Корпус состоял из:
4‑я пехотная дивизия генерал-майора принца Евгения Вюртембергского, которого сменил генерал-майор Д.И. Пышницкий: три бригады – 6 полков, в том числе 2 егерских, и полевая артиллерийская бригада (1 батарейная и 2 легкие роты).
17‑я пехотная дивизия генерал-лейтенанта З.Д. Олсуфьева: три бригады – 6 полков, в том числе 2 егерских, и полевая артиллерийская бригада (1 батарейная и 2 легкие роты).
При корпусном штабе находились Елисаветградский гусарский полк и половина конно-артиллерийской роты.
3‑й пехотный корпус (18,5 тысяч человек) генерал-лейтенанта Н.А. Тучкова 1‑го, которого после гибели при Бородино сменил генерал-лейтенант граф П.А. Строганов, а того – генерал-лейтенант П.П. Коновницын. Корпус состоял из:
