Алексей Сергеевич Леус
Ведьма поневоле
– Вот и всё, – отец Феодосий почувствовал, что глаза стали влажными, – ушла наша Катя.
– Блин, – протёр глаза Стоян, – неприятное какое-то чувство. Словно друга в пропасть скинул.
Подошёл бледный, хромающий, окровавленный Сом в разрубленном шлеме и рваном доспехе.
– Если бы она этого не сделала, эти твари адские порвали бы нас в клочья. А потом и всю округу. Спасибо тебе, друг Катя, за твою жертву.
Раздался хлопок и сверху упало что-то объёмное, громко охнув. На земле лежал лысый, гладко выбритый мужик в странной белой рубахе. Рукава рубахи были обёрнуты вокруг тела и завязаны на спине, надёжно фиксируя вывернутые за спину руки.
– А-а-а, больно-то как. Бедные мои печёнки.
Все уставились на мужика.
– Ты ещё кто такой?
– А? Что?! Люди! Родненькие! Родные мои!!! – мужик заплакал.
– Чего это он?
– Лучше спроси откуда это он!
– Эй, мужик, ты откуда вообще взялся?
– Отец Феодосий! Стоян Никифорович! Родные! Как же я рад вас видеть! Амброзий я, Амброзий! Ну?
– Что, ну?
– Ты же сам меня убил, Стоян Никифорович! Не помнишь разве? Вон, посмотри, на затылке шрам. Ты оставил.
– Бредит. Точно бредит.
– Да за бродом, через Соснушку, в лесу, у объездной дороги. Помнишь, банду ты там с дружиной накрыл? Не знаю вот только, времени скок прошло. Разбойник я, Амброзий! Только тогда с волосами и бородой был.
– Разбойник? Амброзий?
– Точно, Стоян, мы тогда Катю и нашли.
– Если я тебя убил, что ты здесь делаешь? Ты вроде в аду должен быть в таком случае.
– А я и был! Вот только что там и был. А теперь, раз, и здесь.
– В аду, говоришь, был…
– Вот те на! Это она его, стало быть, вытащила!
– Опять разбойника? Там что, людей приличных нет что ли?
– В аду-то? Может и нет.
Воевода рывком поставил разбойника на ноги.
– Хм, смотри, черти что придумали. Умно.
Все стали рассматривать чудную рубаху и дивиться, какие в аду хитрости есть. Стоян вынул меч.
– А если я тебя снова убью, ты обратно отправишься?
– Что? Зачем? Не надо! Не убивай! – разбойник бухнулся на колени, – Я не вернусь туда. Только не туда! Отец Феодосий, дай крест, целовать буду, клясться буду. Любую работу готов делать, хоть дерьмо лопатой выкидывать! Да хоть руками!
– Стоян, погодь, – отец Феодосий придержал тысячника.
– Падла эта, сколько людям зла сделал и жить-поживать теперь будет? Раз убил, убью и второй. Вот же гад везучий, дважды убивать приходится.
– Раз она его спасла, значит, верила, что исправится, что человеком станет. Второй шанс ведь не каждому даётся.
Стоян схватил разбойника за грудки:
– Да ты хоть знаешь, какой человек тебя спас?! Да ты даже подошву её сапожек лизать недостоин! Гнида!
– Да хоть вша! А только я теперь человеком стану.
Стоян посмотрел Амброзию в глаза. Поднял на ноги, развязал рукава.
– Дайте ему нормальную одежду кто-нибудь. А эту дрянь сожгите. Снимай давай, здесь стесняться некого.
– Я отвернусь, – и Милана демонстративно отвернулась.
– О, да, и на меня можете внимания не обращать. – махнула рукой Путаница.
Амброзий вытаращив глаза упал на пятую точку:
– А-а-а-а, демон! Демон! Демон!
– Не ори. Знаем, что демон, зачем же так орать.
– А я точно не в аду?
– Точно. Она хороший демон. Сегодня, во всяком случае.
– Это как так?!
– Эх, Амброзий, столько интересного пропустил в аду этом.
Посмеявшись над пугливым Амброзием и переодев, дружинники начали расспрашивать про ад.
– Да как-как, худо там. Мучают каждый день. Лучше бы били.
– Чем же лучше?
– Да всем. Только в себя придёшь, а они иголок в тебя натыкают и становишься ты сам не свой, даже рот закрыть не можешь! Слюни текут, а ничего не поделаешь! Мухи по рту лазают, а у тебя и руки не шевелятся.
– Гадость какая!
– Это ещё что! Я, когда ток попал туда, сразу к демону-мучителю угодил. Сначала думал, что колдун. Он головы людские в ящичек складывал, а потом с ими разговаривал.
– Это как так?
– А вот так! Ящичек такой, небольшой, а в ём голов тридцать! И все живые! Я ему топор по самый обух в голову вбил. Не знаю тока, убил ли. А головы эти как давай орать! Глупые, я же для них старался.
– Амброзий, хватит народ пугать. Нам здесь и без твоих историй жути досталось. Вон, пойди посмотри, с кем воевали.
– Пошли, покажу. Год спать не сможешь.
Воевода подошёл к Стояну и отцу Феодосию:
– Врата разобрать надо и камни по лесу раскидать. Чем дальше, тем лучше.
– Хорошая мысль.
– Угу, пока снова какой-нибудь Евагрий не припёрся.
– Ладно, разбрасываем эти врата и домой. Путаница, Милана, у вас какие планы?
– Да обыкновенные. Людей пугать, в болота заводить.
– Ты же вроде хорошая стала!
– Ну с чего? Я теперь ещё злее буду. Отец Феодосий меня в жёны не берёт!
– На кой он тебе старый нужен. Молодого выбирай, ты у нас вон какая красавица, одни волосы чего стоят! Только способ связи оставь.
– Хитрый ты, Иван Никонович. Хорошо, оставлю камушек, но не тебе. Стояну отдам, у него хоть совесть есть. Только сильно губу не раскатывайте.
– Я прослежу, – уверил Стоян.
– Ну а я в Москву бы хотела. Есть там знакомые хорошие.
– Милана, они теперь у тебя и здесь есть.
– Слишком многое здесь произошло. Хочу новую жизнь начать и обо всём забыть.
– Добро. Будет тебе Москва. Я с тобой приказчика отправлю, выберешь себе дом, какой понравится. Лошадей и мебель тоже он оплатит.
– Благодарю за щедрость, Иван Никонович, – Милана поклонилась.
– А мне?
– А тебе-то что дать, зубастик ты наш лютый?
– Вина! Того, что пили. Я в лесу пьянку устрою. И закуски!
Воевода рассмеялся.
– Добро. Будет тебе и вина, и закусок, на весь лес хватит.
– До встречи, людишки!
Путаница смешалась с туманом и умчалась в лес, по пути вырвав туманными хвостами из земли три огромных каменных столба и закинув на полкилометра, не меньше.
– Она и так умеет?!
– А-а-а-а, сто-о-ой! Эх, улетела. Она бы эти врата за минуту раскидала! Вот же язва зубастая!
Стоян улыбнулся. Всё, кончилось волшебство. Теперь всё самим делать, своими руками.
38. Десять месяцев спустя. Село Донское, правый берег канала «Правоегорлыкский»
Наконец, выбрались на шашлыки. Давно собирались, но как-то не получалось. То со временем проблемы, то погода не лётная. И вот, свершилось!
Оставив мужиков костёр жечь, Катя отправилась в лесополоску, посмотреть, есть ли вешенки. Захотелось поджарить на костре свеженьких грибочков. Она улыбнулась, вспомнив прошлогодний пожар в лесу, который устроила своей первой молнией. Прошлогодний? Вообще-то, это было семьсот лет назад. Тогда, там, ей было страшно, сейчас же Катя вспоминала случившееся как совершенно удивительное приключение. О котором даже рассказать было некому. Кто в такое поверит? Даже муж, хоть и сделал вид, что всё хорошо, но осадочек недоверия остался. Единственным доказательством было боярское платье, которое они продали за баснословные деньги. Там одних только драгоценных камней сколько было! Хоть ювелирку свою открывай. Если бы она знала, что всё, что на ней, на ней и останется! Оделась бы в золотые доспехи.
В полиции она ответила тогда просто – гуляла. Ну а где, не ваше дело, взрослая женщина, где хочу там и шляюсь.
Катя присела на поваленный ствол дерева, рядом с разросшимися на нём грибами. Может и правда стоило там остаться? Там она была большим человеком, а здесь что? Дом-работа, работа-дом. Шашлыки вот, раз в год. Деньги быстро закончились. Дом купили, ремонт сделали, машину сменили, ну и так, по мелочи.
– Эх, грибочки, а там я была боярыней! У меня даже слуги были. Знаете, какие девчата классные! Да там все были классные. Скучаю.
Она срезала грибы и пошла дальше.
– Туман? Странно, откуда туман, мы же не в Ставрополе. Да и погода ясная…
Метрах в пятнадцати от Кати стояла белокожая девушка, с шикарнейшими, длиннющими волосами, длиннющими ресницами, зубастой улыбкой до ушей и полуавтоматическим карабином «Сайга» в когтистых ручках.
– Путаница?!
– Привет, подруга. Так вот, значит, где ты спряталась. Умно!
– Путаница! Как же я тебе рада!
Путаница рассмеялась:
– Знаешь, ты первый человек за последние семьсот лет, который мне рад.
– Иди сюда. Обнимашки!
КОНЕЦ
