Алексей Сергеевич Банный
Incarnum

Титов вышел за дверь, и замер. Перед ним лежала ночь – не непроглядный мрак южной ночи его родной Керчи, а светлая, больше похожая на ночи средней полосы. Но что поразило Дениса больше всего, так это глубина ночного неба. Бездонное, усыпанное искорками звезд, с выделяющимся на их фоне контуром Млечного Пути. Тысячи, миллионы звезд.

Денис удивленно смотрел вверх, а потому не сразу обратил внимание на окрик. А когда чужой голос все же ворвался в его сознание и он опустил глаза, то увидел в двадцати метрах от себя большой летательный аппарат, похожий на вертолет. Аппарат имел два винта с управляемым углом наклона и поистине огромную кабину. И именно от аппарели этой кабины ему махал рукой человек.

– Парень! Оглох?! Давай сюда!!

Денис быстрым шагом преодолел расстояние, отделявшее его от вертолета, взбежал по аппарели и оказался в простеньком салоне, который занимали восемь длинных рядов кресел.

– На небо, что ли, засмотрелся? – услышал Денис. Повернувшись к говорившему, он узнал старика, который учил его премудростям новой профессии. – Так то еще не небо, то обманка. Потолок разрисованный, чтобы вы меньше думали, что делаете, и радовались красоте. Давай на борт живей, не задерживай!

Денис ничего не ответил, отвернулся и отправился выбирать себе место. Он всегда любил летать возле иллюминатора, чтобы видеть и Землю с высоты, и слой облаков, пронзаемых самолетом. Но у этого аппарата иллюминаторов не оказалось, а потому он прошел до занятых кресел в голове салона и сел рядом с невзрачным парнем.

– Привет, – дежурно поздоровался он, не рассчитывая на ответ, но парень оторвался от своих мыслей и улыбнулся совершенно мальчишеской улыбкой.

– Привет. Меня Артемий зовут. А тебя?

На вид Артемию было не больше двадцати. Совсем юнец. Тонкое лицо было густо усыпано мелкими веснушками, а лихорадочный блеск в глазах выдавал дивную смесь эмоций, свойственных лишь юности, столкнувшейся с неведомым: испуг, любопытство, надежду… Денис невольно вспомнил себя, впервые покинувшего в семнадцать родительский дом ради учебы в Краснодарском институте. Он с такими же мыслями и эмоциями ехал на междугороднем автобусе в неизвестность, и верил в чудо. Тогда чуда не случилось. Поступил, отучился, получил диплом, но все это было обыденно, не так, как виделось в мечтах.

– Денис. – Титов протянул парню руку. – Ты как тут оказался?

– Ты имеешь в виду – в проекте?

– Да.

– Набирали добровольцев. Я согласился. Я ж деревенский, из-под Курска. У нас там ни работы нет сейчас, ни зарплаты, вот и согласился, чтобы в огороде всю жизнь не ковыряться. А матери за меня денег дали.

– Компенсацию? – удивился Денис.

– Ага. Много дали. И хату новую поставить хватит, и сестер с братом поднять.

– Значит, ты знал, на что соглашался.

– А ты разве не знал?

– Нет! – отрезал Денис, и замолчал.

Этому пареньку можно было позавидовать: для него это все приключение, на которое он пошёл добровольно. Не важно, по каким причинам он записался в космические колонисты, но он сделал это сам, а Дениса сюда впихнули против воли. Впихнули, потому что кому-то это показалось целесообразным или просто интересным и забавным. Мысль, конечно, здравая – сэкономить государству денег на компенсации родственникам и отправить в космос приговоренного к смерти. Жаловаться-то, по сути, и не на что. Но на душе от этой мысли становилось так паршиво, что хотелось выть.

Где-то через полчаса погрузка пассажиров завершилась. Назвать процесс загона людей на борт привычным словом «посадка» у Дениса не повернулся язык. Натужно взвыли винты, и вертолет начал набирать высоту. Титов прикрыл глаза, надеясь подремать, но роившиеся в голове мысли так и не позволили ему сделать это. Перед глазами вновь возникла горящая девушка, и Денис поспешил их открыть.

Артемий после резкого ответа не приставал с разговорами, и Денис решил сам разговорить мальчонку, лишь бы отвлечься от собственных мыслей и воспоминаний.

– Артемий, а ты помнишь посадку на космический корабль?

– Нет, не помню. – Паренек склонился к самому уху Дениса, чтобы перекричать шум винтов. Звукоизоляция у этого летательного аппарата была отвратительной. – Помню, нас собрали группу человек в сорок и привезли на автобусе в какую-то лабораторию. Там укол сделали, сказали, что это нужно для подготовки организма к перелету, а проснулся уже тут, на станции. А у тебя так же было?

– Примерно так, – подтвердил Денис, не став уточнять, при каких обстоятельствах ему делали этот укол. – А ты из той группы кого-нибудь видел?

– Нет. Они, скорее всего, раньше меня проснулись. Но скоро я с ними увижусь. – Артемий улыбнулся вполне открыто, но в холодном прищуре глаз паренька Титов на одну короткую секунду увидел неприкрытую угрозу.

– Хорошо, если так. – Еще одна маленькая надежда, едва промелькнув, разбилась вдребезги. Найти своих соратников теперь вряд ли удастся.

Они были вместе последние четыре года. В одно время прибились к революционной ячейке в Туле, увлекшись идеей построения социально справедливого общества. Вместе проходили подготовку в закрытых лагерях на Урале. Вместе ходили на митинги и шествия, чтобы подогревать толпу, и тоже вместе, почти одновременно, пришли к мысли, что к своей мечте они идут не той дорогой, что их используют как хорошо подготовленное мясо в политических играх, очень далеких от идеалов равенства и братства. Та акция в Москве должна была стать последней, после которой все их звено намеревалось уйти. Уйти удалось, но совсем не так, как они планировали.

– Нам про то, что мы будем спать весь полет, еще на Земле рассказывали, когда вербовали в программу, – продолжил тем временем Артемий. – Я же должен был в армию идти как раз, а мне военком говорит, мол, если хочешь, то можешь в космос завербоваться: тебе – слава на весь мир, а матери – деньги большие. Я подумал и согласился. А что мне еще оставалось?

От этого вопроса Денис поморщился. Он терпеть не мог эту философию. «Что мне оставалось? Что я могу?» Многое можно сделать, если просто начать делать и не остановиться при первых трудностях. Только очень часто в своей жизни Титов слышал от людей именно эти два вопроса. Что бы ни случилось, кто бы ни приходил к власти и как бы ни распоряжался он судьбами граждан своей страны, всегда от этих граждан звучал именно этот вопрос: «А что я могу?» Но вслух своего негодования Денис не высказал.

– Что вам там еще рассказывали? – продолжил он ненавязчивый допрос.

– Ой, да много чего! Про звезду рассказывали, которая тут вместо Солнца, про планету. Только я не запомнил почти ничего. Да они и ничего толком не знали. Говорили, что это райское место и не жизнь будет, а малина.

– Не бывает такой жизни! – усмехнулся Титов, но Артемий неожиданно серьезно посмотрел на него.

– Мне любая жизнь хороша, лишь бы не в селе!

Разговор прекратился сам собой. Артемий насупился, а Денис решил не давить на паренька и предпочел замолчать. Да и летательный аппарат ощутимо нырнул вниз, явно намереваясь заходить на посадку. Еще несколько минут, и перед ним во всей своей красе откроется новая жизнь. Титов на секунду прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая разошедшееся от волнения сердце, и тут же встал на ноги, едва по корпусу летательного аппарата прошла почти незаметная дрожь.

– Пассажирам покинуть аэрокоптер! —Команда прозвучала по системе громкой связи.

Денис понял, что вскочил на ноги слишком рано. По уже откинутой аппарели только начинали спускаться те, кто сидел в хвосте салона. Два автоматчика, для разнообразия вполне молодые ребята в полном армейском тактическом комплекте, вполне вежливо, но при этом весьма требовательно управляли потоком людей, не давая процессу высадки перерасти в толчею. И мешкать людям они тоже не давали.

До Титова очередь дошла только минут через десять. Он прошел мимо автоматчиков, столкнулся с одним из них взглядом и тут же попал в руки еще одного человека в военной форме – капитана, если верить звездочкам.

– Ладонь! – коротко скомандовал офицер. Денис протянул левую руку. – Ассенизация, прямо по коридору, и третья дверь слева. Следующий!

Следом шел Артемий, и Денис чуть задержался в коридоре, стараясь услышать профессию мальчугана. Но, услышав малопонятное «материальное обеспечение», сразу прибавил шагу, прошел по короткому коридору до указанной двери и оказался на улице – на обычной, бетонированной улице, разве что залитой странным темно-синим светом. Подняв глаза, надеясь рассмотреть источник этого необычного света, он с чувством неподдельного изумления, смешанного с глубоким отчаянием, ощутил, что пути назад, на Землю, для него теперь точно нет.

Высоко в по-настоящему бездонном ночном небе плыл большой синий шар, по поверхности которого змеились черно-красные ленты потоков газа. Потоки сливались и разветвлялись вновь с умопомрачительной скоростью, завораживая своей игрой. Шар не был виден полностью, лишь половина его была ярко подсвечена местным светилом, и угадывался общий контур, позволявший судить об истинных размерах небесного тела, поистине огромных. Денис был достаточно образован, чтобы с первого взгляда понять, что этоn газовый гигант был поистине колоссальным. Он занимал примерно четверть ночного неба и давал достаточно света, чтобы не было нужды пользоваться фонарем и освещать дорогу.

– Красиво, правда? Ни с какой Луной не сравнить.

Титов нехотя опустил глаза. Рядом с ним стоял высокий, хорошо сложенный мужчина в простой робе, поверх которой была небрежно наброшена легкая куртка. Фиолетовые глаза незнакомца блестели, отражая темно-синий свет, но открытое, слегка одутловатое лицо не выражало никаких враждебных эмоций.

– Это наш Кустос. Не бойся, умники сказали, что мы на самой границе его гравитационного воздействия, так что он нас не притянет. Астрея все же самостоятельная планета, а не его спутник. Ты Денис Титов?

– Да. А почему Кустос?

– С латыни переводится как «сторож». —Незнакомец оторвался от созерцания и пристально посмотрел Денису в глаза. – Поэтично, правда? Идем, все уже собрались, только ты остался. Меня можешь просто Санычем звать.

Саныч развернулся и направился к стоящему поодаль большому шестиколесному вездеходу. Он остановился возле открытой двери, пропустил Дениса вперед и, закрыв за собой дверь, громко обратился к собравшимся.

– Добро пожаловать в поселение одиннадцать, или, как мы его тут любовно зовем, город Коробов! – Услышав название, Денис напрягся. – При формировании колоний на Земле вам была отведена работа ассенизаторами. Это не только чистить стоки, но еще и вывозить мусор на переработку, мести улицы и вообще, всячески поддерживать хозяйство колонии в надлежащем порядке. Понимаю, что многие из вас сейчас думают, а потому сразу отвечу на три особо частых вопроса. Нет, поменять профессию нельзя, но ваши дети могут стать кем угодно. Да, мы все-таки не на Земле, и это навсегда, но очень скоро вы полюбите эту планету. И нет, ручного труда в нашей работе почти нет, все автоматизировано. Мы только операторы. Витя, трогай.

Вездеход поразительно плавно тронулся с места и, быстро набирая скорость, поехал по залитым дивным синим светом улицам города Коробова.

– Саныч! – окликнул Денис сопровождающего. – А почему город так назвали?

– В честь верховного правителя Артема Романовича Коробова, конечно! – усмехнулся тот. – Или ты забыл, как звали нашего лидера?

Денис не забыл. Он столько сил положил на то, чтобы скинуть человека, назвавшего Россию монархией, а себя – самодержцем с его трона, что забыть эти имя и фамилию уже вряд ли когда-нибудь смог бы. Титов бессильно сжал кулаки. Эта казнь оказалась пострашнее смерти. Жить теперь до конца своих дней на чужой ему планете, в городе, названном в честь твоего врага, в качестве хозяйственной прислуги. Большего унижения Денис не мог себе вообразить.

2. Белый сектор

Год двадцать седьмой от посадки ковчега

Первые месяцев пять Денис присматривался к новому для него миру. Тогда еще казалось, что было к чему присматриваться. Город, построенный людьми на новой для них планете, не поражал великолепием высоток или роскошью автомобилей. Небольшие трехэтажные модульные дома, улицы, закатанные в полимерный бетон, несколько рекреационных зон – вот и все богатство, которым мог похвастать Коробов. Из транспорта – только два коптера, с десяток автобусов и около тридцати вездеходов, в основном у вспомогательных служб. Но все это было выстроено в потрясающе красивом месте, на обширном природном поле, окаймленном густым лесом и пересекаемом широкой полноводной рекой, вода из которой вполне годилась для питья.

И ни одного дерева, ни одной птицы или зверя, похожих на свои земные аналоги. Все здесь было столь завораживающе красивым, сколь и бесконечно чужим. Огромные, по восемьдесят метров высотой, желтовато-синие деревья с раскидистыми бежевыми ветвями служили домом для удивительно причудливых созданий. Тысячи птиц, прозванных бородачами и представлявших собой тварей, лишенных привычных клювов, но взамен имеющих целую россыпь метровых щупалец, острейшие перья трехметровых крыльев и сразу четыре когтистые лапы. Сотни прячущихся в бежево-синем подлеске зверей, каких Денис и вообразить себе не мог.

Лазоревые волки, совсем не похожие на волков: шестилапые, обросшие длинной шерстью крокодилы с пастью, усеянной мелкими жалами и опоясанной щупальцами – так было бы вернее их описать. Умирины, своими повадками напоминавшие оленей, только куда более массивные и опасные, сплошь усеянные острыми шипами и обладавшие почти непробиваемой шкурой. И это только те, кого Денис успел как следует рассмотреть и хорошо запомнить. Это группе экзобиологов доставляло удовольствие носиться по периметру города по вызовам охраны, описывать все новые виды живых существ и соревноваться в придумывании названий для них, прочие же жители Коробова, несмотря на особо прочные сети, натянутые между крышами, старались без лишней надобности на улицу не выходить. Бородачи регулярно проверяли сети на прочность, кидаясь на колонистов.

Первый месяц поведение местной фауны Дениса откровенно пугало, но привычка вырабатывается ко всему, и постепенно он стал спокойно относиться и к атакам птиц, и к привлечению работяг к охране внешнего периметра. Солдат не хватало на все защитные сооружения маленькой колонии, и два раза в неделю всем, кто был задействован во вспомогательных службах, тоже приходилось выходить на защиту города. Астрея была не очень рада гостям.

Основная работа, как и обещал Саныч, оказалась вполне сносной. Титову еще ни разу не пришлось самому лезть в коллектор и чистить канализацию. Чаще он просто отсиживал свои обязательные часы за пультом, наблюдая, исправны ли системы в закрепленных за ним пяти домах для поселенцев, правильно ли работают автоматические уборщики на улицах и во дворах его территории и весь ли мусор собирается в контейнеры. За мусором Саныч требовал следить особенно тщательно, потому что это был один из важнейших ресурсов. Денис имел на этот счет иное мнение, но с начальником не спорил. Следить так следить…

Гораздо интереснее было ходить на обучающие лекции. Регулярно кто-то из умников, которые изучали планету и пытались придумать способы быстрейшей ассимиляции людей на ней, приходил в специально построенный для этой цели лекторий и сообщал интересные факты об Астрее. Так, Денис узнал, что на планете, которая была в четыре раза больше Земли, всего один континент, расплывшийся чернильной кляксой по бескрайнему океану от Экватора до Северного полярного круга, большей своей частью вытянувшись вдоль субтропического пояса. Поэтому климат на материке умеренно теплый, мягкий, без резких среднесуточных и сезонных перепадов. И ещё Денис узнал, что все человеческие поселения находятся на восточной части огромной равнины, в двух тысячах километров от западного побережья, что, по местным меркам, было почти на краю света. Всего двенадцать городов, по двадцать с небольшим тысяч жителей в каждом, на довольно небольшом расстоянии друг от друга. Вертолету требовалось всего несколько часов лета от одной точки до другой.

Дозоры на внешнем периметре были самым неприятным из отведенных ему занятий. Не сказать, чтобы было совсем скучно – скорее, жутко. Долгой ночью, длившейся на Астрее почти двенадцать часов, твари в лесу поднимали страшный вой и гомон, а в синем ночном свете Кустоса деревья приобретали совсем зловещие очертания. Иногда звери подходили вплотную к внешнему периметру, но преодолеть или как-то повредить высокие стены из полимерного бетона, изготовленного здесь же, в колонии, по какой-то неизвестной Денису технологии, не могли. Но все равно в это время приходилось стоять у самой амбразуры и тискать «Киос», ожидая невесть чего.

Так он и жил в колонии, постепенно проникаясь рутиной, свыкаясь с окружавшей его действительностью. В обязательном порядке посещал лекции, устраиваемые трижды в неделю умниками из соседнего, синего сектора, и не потому, что этого требовали правила проживания в колонии, просто ему было интересно. Только там, пусть и в предельно скучной форме, можно было узнать хоть что-то о мире за пределами стен, а заодно и подробности о правилах проживания, зливших Дениса с каждым днем все сильнее.

Этих правил было не так уж и много, но за каждым из них Титов чувствовал тотальное унижение людей, не обоснованное ничем, кроме желания полностью подчинить волю колонистов, нацелив их невесть на что. Тоталитаризм, так ненавистный ему на Земле, на новой для людей планете расцвел во всей красе.

Нельзя было покидать границы города, это считалось смертельно опасным. Об этом неустанно повторяли лекторы, об этом твердили с уличных информационных дисплеев, установленных на половине городских зданий. Об этом шептались на рабочих местах и кричали натянутые между крыш прочные сети. Город был настолько пропитан страхом перед тем, что может ждать за стеной, что через пару месяцев нахождения в колонии даже Денис, не считавший себя трусом, стал с куда большей настороженностью вглядываться в свою амбразуру, ловя в неверном синем свете силуэты местных животных и ожидая нападения.

Без специального пропуска нельзя было покидать даже границы своего сектора. Город был разделен на четыре сектора, а сам Денис жил в черном, рабочем секторе, в котором были сконцентрированы практически все вспомогательные службы, ассенизация, материальное обеспечение, рота охраны и хозяйственные производства. В этом же секторе находился перерабатывающий завод, уничтожающий отходы ради выработки синтетических удобрений. Все-таки хорошо поработала неведомая армия ученых, готовивших этот полет! О существовании большинства технологий, которые на Астрее стали обыденными, Денис даже не подозревал.

Но сам факт, что покидать пределы своего сектора ему запрещалось, безумно злил его. Ведь были еще синий сектор ученых, зеленый сектор травников, как за глаза называли ботаников, пытавшихся адаптировать земные растения к условиям Астреи, и белый сектор, в котором жили те, кто управлял всей жизнью колонии.

И был самый нелепый, как считал Денис, запрет на какие-либо отношения, кроме рабочих. Колонистам предписывалось направлять все свои силы на развитие и достижение процветания города, при этом жертвуя всем тем, что обычно и делало человека именно человеком. Под этот запрет подпадали даже дружеские отношения, а о том, чтобы завести роман в свободное от работы время, и речи быть не могло. Да и не оставалось у Дениса этого свободного времени. Сутки дежурства за пультом, выходной, вторую половину которого занимали лекции, ночное дежурство на стене, потом – день на сон, и опять суточное дежурство за пультом. По-настоящему свободного времени у него совершенно не оставалось.

Этим утром Денис проснулся от глухого звука и ощутимой вибрации общежития ассенизаторов. Он вскочил, мгновенно стряхнув с себя сон, и принялся быстро одеваться. Уже через минуту он был в коридоре, набитом такими же удивленными людьми.

– Дэн, что случилось? – окликнул его Ванька – невысокий, скуластый и вечно неопрятный парень из его бригады.

– Да кто его знает! – отмахнулся Денис. – Пошли на улицу.

Возле общежития уже собралась приличная толпа, и взгляды всех были устремлены в сторону центра города. Денис проследил за взглядами других людей, и оторопел: над белым сектором поднимались густые клубы черного дыма. По толпе гулял растерянный гомон, но Денис не стал его слушать и вернулся обратно в свою комнату. Пожар, конечно, вещь страшная, но уподобляться зевакам, тратящим выходной на созерцание ползущего к небу дыма, он не хотел. Бросив быстрый взгляд на часы, Денис коротко выругался. Раннее утро, можно было еще спать и спать. Ночью заступать на стену, и выспаться сейчас было не просто хорошей идеей, а практической необходимостью.

Но выспаться в этот день ему не удалось. Едва Денис, не раздеваясь, растянулся на кровати и закрыл глаза, от двери коротко пискнул интерком. Чертыхнувшись, он не спеша пошел отвечать на вызов.

– Слушаю.

– Дениска… – В голосе Саныча слышалось обычно не присущее ему волнение. – Ты ж выходной сегодня?

– Мне сегодня на стену, – напомнил Денис.

– Да плевать, решим! – заверил его начальник. – Давай через пятнадцать минут в штабе нашем будь. Поедешь последствия аварии разгребать.

– Что там случилось?

– Потом. – Саныч оборвал связь, и Денису не оставалось ничего, кроме как с тоской посмотреть на кровать.

За неподчинение полагалось лишение продовольственного талона на пару ближайших приемов пищи. Не сказать, что синтетическая паста в столовой при штабе ассенизаторской службы была верхом кулинарного искусства, но мера действовала, и даже случаев тихого саботажа среди жителей колонии почти не было. Но Денис выполнял сейчас это распоряжение вовсе не из страха наказания. Он действительно уважал своего начальника, всегда веселого, немного фамильярного, но при этом открытого и справедливого человека, а потому оказался в штабе своей службы даже раньше намеченного времени.

– Саныч, что случилось? – спросил Денис, едва войдя в кабинет начальника.

– Рвануло что-то в белом секторе. Формируем группу для наведения порядка, и, если получится, установления причин. – Непривычно серьезный Саныч выдержал паузу, будто собираясь с мыслями, и продолжил: – Мне сверху звонили. Там больничный корпус разворотило. Человек пятьсот под завалами.

– Ой, е…– только и смог ответить Денис.

– Давай, дуй в гараж! Сейчас ребята подтянутся, и выезжайте. Вам до белого сектора пропуск дали.

Денис не стал продолжать расспросы. Раз Саныч велел быстро идти в гараж, то стоит сделать именно так. Но, пробираясь по гудящему, словно пчелиный улей, штабу, он никак не мог отделаться от неприятного предчувствия чего-то нехорошего, ждущего впереди. Смутный страх упрямо пробирался в душу, и, вместе с ним, как ни странно, в эту же самую душу царственной походкой вступало давно, казалось, забытое чувство любопытства.

Пропуск до белого сектора подразумевал пусть и короткое, но все же путешествие по всем секторам Коробова. Это был шанс хоть краем глаза увидеть, как живут люди в этих секторах. Даже несмотря на то, что закрепленные за ним дома находились в секторе травников, он мог лишь дистанционно их отслеживать. Жизнь секторов оставалась тайной за семью печатями и пропускными пунктами с тамбурными воротами. Даже со стены ничего не было видно. Теперь же появился шанс, и любопытство торжествовало.

Денис спустился в гараж, увидел уже готовый к выезду вездеход и быстрым шагом направился к распахнутой двери автомобиля.

– Привет, Витек! – приветствовал он водителя. – Я успел?

– Ты первый, как всегда. – Флегматичный водитель, даже не повернув головы в его сторону, продолжил выполнять предпусковые тесты. Без проверки работоспособности всех бортовых систем вездехода ехать категорически запрещалось. Но Денис был уверен, что и без этой процедуры автомобиль вполне мог выкатить на улицу.

Ждать долго не пришлось. Вездеход забился людьми буквально за пять минут, и тут же выехал из гаража. Денис оказался у окна, а потому столб дыма, все еще поднимавшийся над городом, видел очень хорошо.

– Что там случилось? Никто не знает? – Голос за спиной показался знакомым, и Денис обернулся.

– Артемий? – Парень сидел за спиной Дениса и с нескрываемым испугом смотрел на столб черного дыма. – Ты-то как тут оказался?

– Сняли с производства, и направили к вам. Ты знаешь, что случилось?

– Говорят, взрыв.

– Взрыв чего?

Артемий задал тот вопрос, который до сих пор ускользал от внимания Дениса. А ведь, и правда, что могло взорваться в белом секторе? Все функционирование города было завязано на электричестве, которое вырабатывалось подстанцией на основе атомной технологии (это, если верить тем докладчикам, которые приезжали с лекциями к рабочим). Сама же подстанция находилась в синем секторе и была, по всей видимости, цела и невредима. А больше никаких видов топлива в жизни города задействовано не было – ни газа, ни угля, ни нефти. Ископаемые ресурсы Астреи еще только предстояло найти. Так что могло взорваться?

– Откуда мне знать? – Денис предпочел не вступать в полемику по этому вопросу. – Приедем и все увидим.

– В живых бы потом остаться! – прогудел басом сидевший рядом с Денисом крупный мужчина. – А то кто знает, что мы там увидим…

Мужчины замолчали, обдумывая услышанное. Автомобиль в это время подъехал к пропускному пункту и, не снижая скорости, проскочил в распахнутые настежь ворота тамбурного проезда, оказавшись в синей зоне. Стен как таковых между тремя районами не было, к зданиям, стоявшим вплотную друг к другу на границах секторов, были прикреплены полимерные стойки с натянутыми между ними сетями – такими же, как те, что защищали население от атак пернатых бородачей. На вводных инструктажах всем вновь прибывшим объясняли наличие подобных заграждений обычными карантинными мероприятиями на случай возможных эпидемий, и при желании это препятствие можно было преодолеть без особого труда. Вот только о случаях эпидемий Денис еще ни разу не слышал и был готов отдать руку на отсечение, что эти границы стерегут не только сети, но и что-то поинтереснее, да хоть то же электричество.

Синий сектор отличался от черного меньшей многолюдностью и какой-то давящей тишиной. В сравнении с гудящим муравейником рабочих кварталов, где и к страху перед налетом птиц относились весьма пренебрежительно, позволяя себе добираться до рабочих мест или лектория пешком, кварталы ученых были мертвы – ни одного человека на улице, даже случайного прохожего, на минуту выбежавшего по бытовой надобности. Денис списал эту странность на то, что сейчас был день и все умники вполне могли быть на своих рабочих местах. Изучали данные об Астрее и строили планы ее дальнейшего заселения. Не вечно же людям прятаться от дикой природы за внешней стеной!

И в плане выходов за периметр умники синего сектора всегда были впереди. Примерно раз в две недели они собирали все вездеходы, которые были в Коробове, и на пару дней отправлялись в экспедиции в сопровождении доброго взвода охраны. Ходили слухи, что иногда эти поездки заканчивались гибелью кого-то из солдат, а пару раз так и самих ученых, но вслух об этом не сообщалось, а верить шепоту в подворотнях Денис давно уже отвык, разучился, едва на собственной шкуре ощутил всю разницу между пламенной речью, перемешанной фактами и выводами, и истинными целями народных волнений.

…Бутылка медленно летит, очерчивая оранжевую прерывистую дугу в темном вечернем небе. Летит, куда ее послала рука молодого революционера -провокатора, и падает именно в то место, но находит там не закованных в полную боевую экипировку представителей власти, а юную девушку, вряд ли способную внятно объяснить, почему она пришла на эту площадь именно в этот день.

Денис устало провел ладонью по лицу. Этот кошмар почти постоянно преследовал его по ночам, но днем эти видения никогда прежде не появлялись, не бередили душу своей убийственной отчетливостью и тем ощущением беспомощности, которое пронзило его через секунду после злополучного броска. Ничего не исправить, ни на что уже не повлиять. Бутылка уже летит…

Вездеход пересек безлюдный синий сектор меньше, чем за десять минут, и влетел в тамбурный проезд по-прежнему не останавливаясь. И только оказавшись в белом секторе, Витек, сидевший за рулем, сбавил скорость и остановился возле одинокой фигуры на обочине дороги.

– Все, выходим! – скомандовал водитель. – Мне за следующей командой надо.

Мужчины дружно высыпали на улицу и замерли, удивленно осматриваясь. Наверное, именно таким и должен быть административный район любого города. Просторные улицы, гораздо шире тех проулков, что были и в синем, и в черном секторах, просторные дома, пусть и из того же вездесущего полимерного бетона, но с аккуратными клумбами и даже небольшими деревьями возле подъездов – все в этом месте кричало о превосходстве его обитателей перед остальными колонистами. А ведь строилось все это в самом начале существования колонии, когда представления о внешнем мире были весьма и весьма размытыми. Денису, привыкшему к простой и незамысловатой жизни социальных низов, было некомфортно среди этой кичливой роскоши. А еще тут ощутимо пахло гарью.

– Пойдемте быстрее, может быть, успеем! – Молодой субтильный мужчина с довольно длинными и сильно растрепанными волосами, одетый в ослепительно белый костюм, призывно взмахнул рукой и первым поспешил к месту происшествия.

Группа из десятка рабочих молча двинулась следом. Денис старался больше не вертеть головой, не рассматривать с плохо скрываемой ненавистью архитектуру местных домов и убранство тротуаров. Его не покидала мысль, что лететь шесть тысяч лет на другую планету ради очередной социальной сегрегации и эксплуатации рабочих было глупостью – самой большой, какую можно представить. Он искренне считал подобный уклад общества самой страшной болезнью человечества и никак не мог понять, ради чего нужно было распространять эту заразу за пределы старушки Земли.

Несколько перекрестков – и группу невольных спасателей окутали едкие клубы дыма. А прямо перед ними открылся довольно большой завал из пластиковых панелей, поваленных декоративных деревьев, судя по зеленому цвету листьев, явно выращенных из земных семян, и комьев земли. Огня почти не было, пластик, который колония вырабатывала для своих нужд, был материалом негорючим, но даже без пламени зрелище было ужасающим.

– Что тут было? – спросил кто-то из рабочих.

– Это были медицинские корпуса. – Длинноволосый на секунду замялся. – Перинатальный и детская соматика. Мы подозреваем, что выживших там нет, но заливать не стали. Вдруг…