Держи баланс! Самоучитель по осознанному движению к счастью – Алексей Семенчук

Странное дело: на ЛивЛибе собралось великое множество англофилов и англоманов, тег «английская литература» – один из наиболее ходовых, а самый английский из английских прозаиков ХХ столетия как-то проходит мимо нашего внимания. Герберт Эрнест Бейтс, леди и джентльмены!.. Почти как: «Темза, сэр!»Г.Э. Бейтса впервые напечатали в Советском Союзе в 1943 году, когда чеканная формулировка «англичанка гадит» на время забылась. Впоследствии произошло то, что произошло, и из всего наследия Бейтса: двадцати с лишним романов, тридцати с лишним сборников рассказов, трех томов автобиографии, и прочего, и прочего – на русский переведены те самые очерки о Королевских ВВС Великобритании, одна повесть и две компиляции из произведений 60-х годов. А между тем сама судьба велела набожно переводить и штудировать этого выходца из Мидлендса. Потому что в нашей литературе последователей Чехова назвать едва ль возможно, а Бейтс – чистый чеховец. Беспримесный. Искренний.

И абсолютно британский.Возьмём первый изданный рассказ Бейтса: «Тихий, скромный, симпатичный». Молоденькая официантка ждёт свидания, мужчина не идёт, ей предлагают «махнуться вечерами», какая тебе разница, с кем ужинать? Антон Павлович! «Полинька»! Магазин «Парижские моды»! У вас на глазах… слезы! Пойдемте к корсетам, я вас загорожу, а то неловко. Так же и в угрюмом плотнике Гримшо («Мёртвая красота») узнаётся гробовщик Бронза из «Скрипки Ротшильда», в Пей-Гуляе из одноименной новеллы – почему-то лакей из «Рассказа неизвестного человека», в девочках из «Этюда с цветами» и их игре, где проступают ценности всего общества – «Детвора» и знаменитое лото на копеечку. А бейтсовские женщины? От «бестолковой немки»-бонны («Как горестна тщеславия цена») до целеустремлённой Олив, которая даже не синий чулок, а «один чулок синий, другой зелёный» («Перевёрнутый мир»), от активной и растерянной собачницы мисс Кингсфорд в страшном «Голосе зимы» до почти бессловесной мясничихи Клары Корбет в «Пурпурной розы лепесток уснул», который я вообще считаю лучшей немелодраматической историей несбывшейся любви. Заброшенность, неудовлетворённые чувства, одиночество… Как не влюбиться?

Любят упрекать за мелкотемье. Но – в тысячный раз подтвердить, что не бывает мелких тем, а бывают мелкие писатели, – чем не сверхзадача? Опять-таки Чехов:

Ну и уважай в себе честного малого, и знай, что честный малый – не ничтожность.А у нас середины нет: либо «звучит гордо» вне зависимости от поступков, либо уничижаться без границ. Найти в себе честного малого и зауважать его – попробуйте! Социум не допустит. Вам или докажут, что в 1998 году вы взяли с работы авторучку и уже поэтому не смеете претендовать на статус честного, или призовут к самоуничтожению в смирении. Универсальный рецепт, знаете ли, – самоуничтожиться. Это есть и у Бейтса. В «Жёлтом крабе» двое честных малых, смахивающих на Томми и Таппенс у Кристи, но гораздо менее удачливых, расследуют убийство и узнают об убитом неприятные подробности. Например, он садистски бил управляющего, а потом оплачивал побои золотом. Управляющий прощал по-христиански. До поры, до времени. Выгодная продажа своего Я, того, что ценишь в себе, что уважаешь. В некий момент она перестанет быть выгодной.

Дьявол у Бейтса является за душой не в ореоле пламени и дыма, а очень скромно, тоже в чеховском духе. Стоит Кларе из «Рождественской песенки» выбрать не Шуберта и зыбкое одиночество, а противные ухаживания «надёжного кавалера», стоит Фрэнки из новеллы с говорящим названием «Как горестна тщеславия цена» соблазниться блестящей, красивой и богатой швалью – нет, ничто не провалится в тартарары. Никаких Апокалипсисов. Только уйдет что-то, уйдёт. Что-то, пусть незначительное, уйдёт навеки. Нравственный выбор – он везде нравственный выбор, даже если это выбор, шить или не шить шляпку удачливой сопернице («Весенняя шляпка») и… насколько красивой её шить. Поэтому Бейтс как огня избегает нравоучительности и слезливой задушевности. Юмор? Да, но не ради юмора. Точно так же как Картошка и Пальчик в лучшей новелле сборника, «Старушки и вечность», отмечают Рождество в старом бомбоубежище не ради выпивки и закуски, а хитроумная тётя Леонора в «Пикнике» устраивает рыбалку отнюдь не ради склизких окушков. Весь сборник – это Рождество в бомбоубежище, под крыльями вечности. Не напоказ. Без вызова. Очень по-английски.

– Все-таки как-то жутко думать, что видишь своими глазами вечность, правда, Картоша?

– Правда. Но ведь и мы с тобой тоже, по-моему, немножко принадлежим вечности.

Рассказ «Пикник» один из тех, о которых совершенно нечего написать, потому что он не вызвал абсолютно никаких эмоций: ни положительных, ни отрицательных. Содержание сводится к банальному описанию пикника: сборы, приглашение гостей, ловля рыбы и ее приготовление; стечение обстоятельств – мистер Бенсон и Пегги поженились, а тетя Леонора считает себя «устроительницей судеб». Хм… Очень сухо, безэмоционально. Знакомство с Гербертом Бейтс, думаю, на данном этапе приостановлено)))