полная версия

Алексей Николаевич Загуляев
Эйцехоре

Надо понимать, что страдание, боль, вожделение и страх не существуют только в нашем физическом мире (Энрофе), но в ещё бо́льших количествах присутствуют в адских (инфернальных) слоях, где мучаются преступившие за «черту зла» грешные существа, вовлекаемые туда законами кармы, изобретёнными тоже демоническими умами. В этих слоях после смерти (или трансформы) оказываются не только люди, но и сами демоны, и представители иных структур Шаданакара. Но опять же, для того чтобы зайти за эту «черту зла», необходимо её осознавать, т. е. обладать хотя бы зачатками отвлечённого от предметности сознания. Подавляющее большинство животных этого не осознают, и отсутствие в их существе эйцехоре может легко ощутить любой, кто долгое время общался тесно с животными. Это существенное замечание с моей стороны, поскольку я сам долгое время имел тесный контакт с голубями, и могу говорить об этом на основе своего реального опыта – отличие животного от человека разительно, и если вы хотите просто почувствовать (не осознать, а именно почувствовать) что такое эйцехоре, то наиболее явно это проявится тогда, когда вы проникнетесь эмпатией к существу, лишённому эйцехоре.

Возникает закономерный вопрос: может ли человек (человечество) исключительно своим волевым усилием (или же усилием веры) избавиться от эйцехоре, продолжая пребывать ещё в своём привычном физическом обличье? Начиная от простых размышлений, как, например, в еврейском трактате Йома⁵, и заканчивая реальными попытками построить локальное идеальное общество, подобное Мюнстерской коммуне⁶, мы не отыщем примеров, способных ответить на заданный выше вопрос утвердительно.

К пониманию механизмов избавления от зла человечество шло веками и совершенно разными методами. Ошибаясь, выбирая порой ложные направления, продираясь сквозь тысячи встающих на тернистом пути противоречий. Однако ближе всех к истинному (насколько вообще истина доступна для нас) пониманию проблемы подошли богословы и философы, зачастую плодотворно смешивая религиозную и философскую мысль воедино. Были чётко выявлены два (или более) источника зла (о которых мы уже говорили) – внешний и внутренний факторы. И был поставлен главный вопрос – как избавиться от влияния этих источников. Медицина боролась с болезнями, экономика – с бедностью, социальные институты – с невежеством; религии учили как противостоять греху и ориентироваться в мире соблазнов, а художники (в широком смысле) и мыслители пытались обобщить всю эту картину и сделать её выпуклой и ясной для осознания. Попробуем приблизительно и на простых примерах обрисовать исторический ход этого осмысления.

Для начала попробуем представить эйцехоре в виде некой физической модели. Конструкция такая более всего походила бы, пожалуй, на кристаллическую решётку, а эйцехоре в этой решётке занимало бы место такого атома, на который приходится больше всего связей. Уберите этот условный атом – и материал, составленный из таких кирпичиков, либо рассыплется, либо приобретёт совершенно иные свойства. Такая «чёрная метка» в модели становится жизненно необходимой для полноценности материала; она может стать даже проводником тех свойств, которые никак нельзя отнести к «плохим». Всё хорошее будет вынуждено считаться с этим изъяном. В таком представлении может показаться, что эйцехоре как бы теряет свой безусловный атрибут зла, задвигая его в некую зону абстракции, или, по крайней мере, маскируясь под дуалистическую реальность, наподобие даосской монады, где без вечного следования друг за другом света (ян) и тьмы (инь) вообще невозможно существование тварного мира⁷. Однако, по мнению Д. Андреева, зло объективно, и никакое абстрагирование от него не защитит человека от страданий, и, что самое главное, оно вовсе не является необходимостью для поддержания целостности вселенной. Вселенная прекрасно обходилась без него миллиарды лет (никогда не знавшая зла туманность Андромеды), обходится сейчас в большинстве других брамфатур (например, Ориона, навсегда изгнавшего все силы зла) и будет обходиться в будущем (в чём и состоит задача второго и третьего эонов в истории Шаданакара). Проблема в другом. Проблема в том, что в данный момент истории эйцехоре внедрено в человеческую сущность таким образом, что «изъять» его, не разрушив при этом телесность, не представляется пока возможным.

Конечно, существуют и существовали в прошлом отдельные личности, которые были способны огромным усилием воли и духа подавить в себе злое начало, сведя к минимуму воздействие эйцехоре. Но такая практика подавляющему числу людей не по силам. Пользуясь терминологией З. Фрейда⁸, разделявшего личность человека на три структурных компонента – Оно (бессознательное), Я (предсознательное) и Сверх-Я (сознательное), – можно предположить, что эйцехоре скрыто где-то в самых глубинах бессознательного, отчего с ним тяжело не только вести борьбу, но и просто идентифицировать его для фокуса этой борьбы. Вся эта борьба будет происходить в предсознательной зоне, где столкнутся не на жизнь, а на смерть не только сознательные культурные установки и чудовища из бездн бессознательного, но и сонмы призрачных проекций (своего рода симуляции реальности), сгенерированные бессознательным с целью окончательного запутывания борющихся друг с другом внутренних персонажей. Было бы слишком просто думать, будто некий механизм поместили в структуру человеческого мозга. Отвергнутая современной наукой теория триединого мозга⁹ могла бы запросто усмотреть эйцехоре где-нибудь в мозжечке и даже обосновать его пробуждение создаваемым деятельностью неокортекса напряжением с рептильной частью и наложением этого конфликта на лимбическую систему. Выглядело бы изящно и даже согласовывалось бы с фрейдовскими категориями Оно, Я и Сверх-Я. Но думается мне, что дела обстоят куда сложнее. Нужно обладать нечеловеческой остротой внимания и предельной ясностью мысли хотя бы для того, чтобы не побороть злое начало, нет, а просто перенаправить его (сублимировать¹⁰, если по Фрейду) в некое созидательное русло, так, как делал, например, Шерлок Холмс (будучи хоть и литературным героем). «Так быстры, неслышны и вкрадчивы были его движения, точь-в-точь как у ищейки, взявшей след, что я вдруг подумал, каким бы страшным преступником он мог бы быть, если бы направил свой талант и свою энергию не в защиту закона, а против него», – писал А. К. Дойл в рассказе «Знак четырёх». А в другом месте мы можем прочитать и признание самого Холмса: «Признаюсь, Ватсон, я всегда думал, что из меня вышел бы замечательный преступник» («Конец Чарльза Огастеса Милвертона»). Но надо понимать, что подобная сублимация может оказаться уловкой, и это весьма ярко показано в другом романе – в книге «Дремлющий демон Декстера» Джеффи Линдсея, по которому сняли многим известный сериал «Декстер».

Особенно ярко влияние эйцехоре выражено в человеческой сексуальности. Сексуальность – это вовсе не составляющая инстинкта. Инстинкт – это у животных. И он имеет свои рамки. У человека же сексуальность выходит за все разумные пределы, затягивая в себя, словно воронка, зачастую всю человеческую личность целиком и становясь его вторым «я», расщепляя сознательную сферу на нестыкующиеся друг с другом части. Не зря Фрейд в своём психоанализе уделял сексуальности такое важное место, придумав даже специальный термин — либидо¹¹. Сексуальность, как ничто другое, связана именно с физической телесностью. Принцип удовольствия, лежащий в её основе, в большинстве случаев становится лишь причиной страданий, порождая потоки гавваха и эйфоса. Но само удовольствие становится иллюзорным, всякий раз оставляя человеку лишь жалкие крохи с обещанного в мечтах пира. Андреев знает куда уходит бо́льшая часть «добычи» – в слои Дуггура (лунного ада): «Восполнение жизненных сил бесчисленного населения Дуггура совершается за счет нашего слоя: излучение человеческой и отчасти звериной похоти, так называемый эйфос, беловатыми ручьями медленно и вязко движущееся вдоль улиц Дуггура; они его впивают в себя. Такая пища соответствует их собственному существу: похоть – смысл, цель, содержание и пафос их жизни. Острота наслаждений, испытываемых ими, во много раз сильнее, чем способны испытывать мы».

Именно по этой причине многие религии и духовные практики так отрицательно относятся к сексуальности, признавая за ней лишь право на продление рода. Хорошо, если вы Данте, Гёте, Петрарка или Тургенев, которым по силам было сублимировать сексуальное напряжение в выдающиеся образцы письменного искусства. В противном случае вас ожидает мало хорошего.

Очевидно, что борьба с эйцехоре требует какого-то иного подхода, тем более что следует освободить от него не горстку людей из имеющихся на земле восьми миллиардов, а всё человечество в целом. Согласитесь, такая задача требует совершенно иного подхода.