Алексей Николаевич Котов
Теплыми руками
Я закрыл глаза, откинулся на спинку кресла и попытался представить себе как одна шестая часть земной тверди падает в пропасть. Картина получилась эпической и потрясающей. В ней определенной было что-то из апокалипсиса. Мысленно созерцая катастрофу вселенского масштаба, я немного успокоил нервы. Странно, но всегда, когда я размышляю над чем-то абстрактным, (особенно это относится к гипотезам неуважаемых мной политиков) мне всегда становится легче. А иногда даже тянет на улыбку.
Телефон зазвонил ровно через полчаса. Я снял трубку и услышал восхищенный голос Насти.
– Он его бьет!.. – громко кричала она.
Кто кого бьет, я спрашивать не стал, все было понятно и так. Коля впервые в своей жизни поднял руку на физиономию своего ближнего. И, как это всегда случается с такими интеллигентными людьми как он, Коля поднял руку на, в общем-то, невинного человека.
– Где вы сейчас находитесь? – спросил я.
– Возле Надькиного подъезда, – по-прежнему чему-то радуясь, сообщила Настя. – Я разбила себе коленку.
Насте очень хотелось поговорить. Впечатления буквально переполняли ее. Мне оставалось только подчиниться. Я участливо спросил:
– Сильно разбила?
– Не очень. Когда мы тащили Гену вниз по порожкам, я запуталась в мешке и упала.
– Каком мешке? – уже по настоящему удивился я. – Может быть вам помощь нужна?
– Нет! Я тебе уже говорила, что Коля справится сам. Ну, я побежала!..
– Куда?
– За такси.
– Подожди! Если вы возьмете такси, то вас отвезут прямиком в милицию. Попробуй поймать частника, они не такие привередливые. Кроме того, попытайся убедить водителя, что вы возвращаете домой блудного мужа. Поняла?
– Ага.
– И главное не давай Гене много говорить.
Настя повесила трубку и я вернулся в кресло. Меня немного волновала проблема, есть ли дно у той бездны, в которую собирается рухнуть Россия?..
К моему немалому удивлению разбойное нападение на квартиру адвоката закончилось успешно. Коля и Настя вернулись еще через полчаса после телефонного звонка. Коля небрежно плюхнулся в кресло рядом со мной и потянулся за коньяком. Но конька на столике не оказалось. Мы с недоумением посмотрели друг на друга, а потом на Настю. Та покраснела.
– Подумаешь! – сказала она. – Я его, между прочим, для дела взяла.
– Какого дела?
– Ну, это самое… – Настя еще больше покраснела. – Ну, что бы Гена не очень сильно кричал.
– Ты что, насильно поила его коньком? – удивился Коля. – Когда?
– Когда ты, Коля, держал его за ноги.
– Оригинально, ничего не скажешь, – я рассмеялся. – Бутылка коньяка, какой-то загадочный мешок… По-моему вам стоит запатентовать ваш способ возвращения блудных мужей.
– А что за мешок-то? – снова заморгал глазами Коля.
– Да, ну вас, – Настя досадливо отмахнулась и встала. – Если вам так жалко эту несчастную бутылку, я сейчас вам куплю другую.
Настя быстро вышла в прихожую. Хлопнула входная дверь.
– Может быть, ты мне объяснишь о каком мешке шла речь? – спросил меня Коля.
– Понятия не имею. Но я не удивлюсь, если увижу, что из моего кухонного стола пропала скалка, толокушка для картошки и еще какое-нибудь чисто женское оружие.
Настя вернулась вместе с адвокатом Надеждой Шарковской. Открыв дверь, я очень удивился, увидев их вместе. Впрочем, обе женщины вели себя довольно естественно – они старались не смотреть друг на друга. Лишенное малейших признаков косметики лицо адвоката было бледным и спокойным.
Мы молча расселись по местам.
– Ладно, все хорошо, друзья, – наконец заговорил я. – Наши приключения наконец-то закончились. Предлагаю выпить по этому поводу.
Я мельком взглянул на Настю. Она сидела, уткнувшись носом в Колино плечо. Молодой женщине было немножко стыдно перед Надей за двойное похищение ее мужа. Впрочем, Настя была только инструментом в моих руках.
– Вы снова отдали Гену, – глухо и тихо напомнила мне Надежда.
– Да, и я не испытываю ни малейших угрызений совести, – спокойно сказал я.
Надя тихо всхлипнула. Я разлил коньяк по рюмкам и поднял свою.
– Наденька, пройдет время, и ты поймешь, что я был прав. Твоя сестричка обещала причинить тебе массу неприятностей и, как я понимаю, не без помощи Гены. Ну, его к черту!.. Если хочешь, я найду тебе порядочного мужа.
Надя усмехнулась, выпила коньяк и со стуком поставила рюмку на стол.
– Наши приключения еще не закончились, – сказала она и посмотрела на меня. – Твоя жена Рая сейчас сидит в КПЗ.
Если бы адвокат вдруг попыталась выброситься в окно, это произвело бы на меня значительно меньший эффект, чем только что услышанная фраза. Коля открыл рот. Я машинально выпил коньяк и чуть не закусил его только что прикуренной сигаретой. В глазах Насти снова появилось что-то огромное и совиное.
– Где-где?.. – тихо переспросил я.
– В КПЗ. В ресторане она была вместе со мной.
Настя уронила рюмку.
– Значит, сидя вчера вечером на кухне, ты не зря пускала крокодилью слезу? – тихо и зловеще спросил я Надю. – Ты искала себе сообщницу?
– Я не звала ее! – Надя была готова заплакать. – Рае стало обидно. Все вокруг были чем-то заняты, а она сидела у окошка и наивно ждала своего мужа. Она пошла со мной сама.
– Сама? – я аккуратно поставил рюмку на стол. – Вот как раз сейчас мы это и попробуем выяснить…
Настя вскочила и бросилась между мной и адвокатом. Коля тяжело повис у меня на плечах. Мы упали на столик и затем свалились на пол. Никогда бы не подумал, но Коля оказался довольно крепким мужиком. Его настолько вдохновила недавняя победа над блудливым двоеженцем, что он даже попытался выкрутить мне за спину руку. Я не без труда отпихнул его в сторону, встал, но было уже поздно. Женщины скрылись на кухне.
Я подошел к запертой двери и пнул ее ногой.
– Приятные новости еще есть? – спросил я.
За дверью послышалась тихая возня. Женщины подпирали закрытую дверь кухонным шкафом. Сзади, тяжело дыша, подошел Коля. Он сердито щурился и прижимал к лицу носовой платок.
– Ты разбил мне нос, дурак, – сказал он.
– Пошел к черту! – я снова повернулся к двери. – Если вы будете молчать, я выломаю дверь.
Женщины оставили в покое шкаф и принялись перешептываться.
Нет, Настенька определенно пыталась загладить свою вину перед адвокатом и полностью встала на ее сторону. Это я понял из того, что в ее голосе явно прослушивались возмущенные нотки. Но когда за дверью послышалось: "В конце концов, обменяем и Раю на что-нибудь…", я ударил кулаком в дверь с такой силой, что с потолка упал кусок штукатурки.
– Откройте дверь, аферистки!
– Подожди, – послышался в ответ торопливый Настенькин голос. – Давай лучше поговорим спокойно.
– Для этого мне нужно видеть лицо Надьки. Я хочу ей напомнить, что жена подзащитного – святое табу и к нему не стоит прикасаться.
За дверью снова послышался тихий шепот.
– Слушай, что ты развоевался? – вдруг взорвалась Настя. – Пока не случилось ничего не страшного. Светка хочет, что бы ты приехал к ней.
– Это я собираюсь сделать только после того, как переговорю со своим адвокатом.
– Если ты поговоришь с адвокатом сегодня, тебе придется искать еще дюжину завтра, – возразила Настя. – Кроме того, Светка требует, что бы ты приехал к ней немедленно. Иначе она не пустит тебя в камеру к Рае.
– Что-что?..
Адвокат что-то тихо заговорила. Настя громко повторяла ее слова.
– В этом случае ты можешь остаться с ней на ночь. У тебя молодая жена и ты будешь очень беспокоиться, если она проведет ночь вне дома. Светка в бешенстве. Она может натворить что угодно.
– Это все?
– Все. Остальное она тебе скажет сама.
Я вышел из квартиры и так сильно хлопнул дверью, что в квартире что-то упало. Я поймал себя на мысли, что хорошо бы, если это был очередной кусок штукатурки и что было бы просто здорово, если бы он свалился на голову моего адвоката-проходимца.
Великолепно, черт возьми!.. Итак, не смотря на все мои усилия, вместо изящного конца наша история получила самое невероятное продолжение. Рая в КПЗ!.. Это выглядело также нелепо, как маленькая девочка в розовом платьице в казарме штрафного батальона.
Я так сильно спешил и нервничал, что впервые в жизни разговаривал сам с собой. Мой монолог почти достиг степени горячечного бреда.
Прохожие оборачивались и долго смотрели мне вслед…
Глава восьмая
в которой рассказывается о том, что любая интрига похожа на колеблющиеся весы, а так же о том, что не стоит унывать даже, казалось бы, в безвыходных ситуациях.
У входа в КПЗ меня остановил усмехающийся прапорщик. Он явно поджидал меня и снял телефонную трубку, еще не услышав моего требования о немедленной встрече со следователем Светланой Петровной Шарковской.
Я присел на казенную скамью. Закончив разговаривать по телефону, прапорщик коротко бросил:
– Ждите.
Я безропотно прождал пять часов. Иногда я выходил на улицу, чтобы покурить и именно там, глядя на свободных людей, я вдруг понимал, насколько несвободен я сам. Мои руки не сковывали наручники, а ноги – кандалы, меня не окружали стены и решетки, а под свитером не прятался скромный собачий ошейник, но, тем не менее, я никуда не мог уйти. И даже более того, я не был в тюрьме, я терпеливо ждал, когда меня пустят в тюрьму. Господи, не это ли высшая степень несвободы, когда ты становишься узником и совсем не замечаешь этого? Но тогда, может быть, и сама свобода не столь драгоценная игрушка, если человек готов вот так легко променять ее на встречу со следователем? Или вопрос был совсем в другом: мне было наплевать на себя, и я хотел только одно – вытащить из беды мою Раю. Кажется, я даже успел подумать о том, что из таких "узников" как я было невозможно собрать даже самую крохотную демонстрацию. Увы, но я был готов в одиночку бороться с целым миром, а не взывать к его помощи.
В десять часов вечера, прапорщик наконец-то открыл решетчатую дверь. Мы прошли по коридору и остановились возле уже знакомой мне камеры номер тринадцать.
– Светланы Петровны сегодня не будет, – пояснил прапорщик. Он кивнул на дверь: – Но если вы хотите, вы можете переночевать с женой.
Я кивнул. Прапорщик долго скрежетал ключом в замочной скважине. Он искоса бросал на меня многозначительные и вместе с тем довольно насмешливые взгляды.
– Эй, дамочка, – крикнул он в абсолютно черный проем за распахнувшейся дверью. – Гостя принимай.
Я шагнул в камеру. Дверь с грохотом захлопнулась.
Несколько секунд я стоял и осматривался, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в полной темноте, а потом тихо позвал:
– Рая…
Ответом мне послужил животный рев неведомого существа, и чьи-то сильные руки вцепились мне в горло. Я инстинктивно схватил их за запястья. Под моими пальцами захрустели хорошо накрахмаленные рукава мужской рубашки.
– Я тебе покажу Рая, – прошипел незнакомец. – Удавлю, падлу!
Я несколько раз ткнул перед собой кулаком наугад. Существо взвизгнуло и отлетело в сторону. Я бросился вперед. Незнакомец метнулся к выходу, но мне удалось схватить его за пиджак и повалить на нары. Тот отчаянно сопротивлялся. Я ударил еще раз, целясь в то место, где должные были быть ребра незнакомца. Прижатый животом к нарам незнакомец взвыл нечеловеческим голосом:
– Лучше убей, гад!
Стараясь говорить спокойно, я спросил:
– Здесь должна быть женщина. Где она?
– Я не женщина.
– Ты не ответил на вопрос.
– Не знаю!.. Я здесь совсем один.
Голос показался мне знакомым, и я спросил:
– Ты кто?
– А ты кто?.. И вообще не дави мне на шею, позвоночник сломаешь.
Я чуть ослабил захват. Задать следующего вопроса я не успел – за дверью захохотали и в камере вспыхнул яркий свет. Несколько секунд я с удивлением рассматривал своего противника, а потом плюнул с досады и отпустил его. На нарах лежал всклоченный и одичавший Гриша.
Пару минут мы приводили себя в порядок, искоса посматривая друг на друга. Гриша сердито сопел и никак не мог зашнуровать дрожащими пальцами шнурки потерянного в пылу схватки ботинка. Я поднял с пола рукав его пиджака и положил рядом с Гришей. Он благодарно кивнул.
– Давно ты здесь? – спросил я.
– Второй день, – голос Гриши трагически дрогнул.
– Ты сильно изменился, – заметил я. – У тебя такой робинзоновский вид, словно ты прожил тут лет пять.
– Меня допрашивала Шарковская.
– Та или другая?
Гриша не понял шутки и выругался.
– Конечно та.
– Сочувствую. Что же она хотела?
Гриша пожал плечами.
– Черт ее знает. Сначала она расспрашивала меня, о чем мы болтали на вечеринке после твоего освобождения. Потом рассматривала списки по распределению участков, – их отобрали у меня при обыске, – а затем целых полчаса молча курила у окна.
Новость о списках насторожила меня. Я почти забыл об их существовании.
– Зачем Светке списки? – спросил я.
Гриша немного успокоился. Он сел и вытащил сигареты.
– Ты знаешь, – прикурив измятую сигарету, заговорил он. – У меня сложилось такое впечатление, что она и сама толком не знает, зачем они ей нужны. Кирпич-то уже свистнули и это все знают.
– Значит, ты так и не понял, чего она хотела от тебя?
– Нет… – Гриша обиженно хлюпнул носом. – Этот следователь не женщина, а змея подколодная. Она хотела меня завербовать в осведомители.
Я улыбнулся.
– Понимаю. Ты не согласился. Тогда Светка сказала, что подсадит на ночь к тебе в камеру какого-нибудь типа со строго определенными сексуальными наклонностями. Такая провокация в ее стиле. Ты, конечно, занервничал. Когда охотник вдруг превращается в добычу, он поневоле начинает нервничать. Но зачем Светке вдруг потребовался доносчик?
– Понятия не имею, – Гриша развел руками. – Кстати, Светка сказала, что тот тип, которого она подсадит ко мне в камеру, любит называть свои жертвы "Раечками". Я здорово испугался.
– Ладно, все уже закончилось, – я подошел к двери и стукнул по ней кулаком. – Эй, служивый!
– Ну, что? – сразу же послышалось из-за двери.
– Где моя жена?
– Не беспокойся, в целости и сохранности. Светлана Петровна бережет ее как зеницу ока. Она забрала ее к себе домой, – охранник немного помолчал и добавил. – А вот тот торт, сука, который ты мне подсунул, я тебя никогда не прощу.
Я засмеялся.
– А-а-а, старый знакомый?
– Старый? Я посмотрю, каким ты завтра после допроса станешь.
Охранник смачно плюнул и ушел.
Я вернулся к Грише и присел рядом с ним на нары. Мы проговорили больше часа. Гриша окончательно успокоился и даже поведал мне о сердечной слабости к адвокату Надежде Петровне. По его мнению, между сестрами практически не было ничего общего. Я засомневался. Тогда Гриша принялся перечислять мне все те маленькие отличия, которые ему удалось заметить, пообщавшись с обеими сестричками. Правда, все они носили чисто условный характер и выражались в динамике движения лица, скорости реакции и тому подобное. Например, когда Надя прикладывает свой пальчик к носу, (излюбленный жест сестричек) она прикладывает его под углом в тридцать градусов, в то время как Светка делает тоже самое, но под углом в сорок пять и даже чуть больше.
Я скептически улыбнулся и сказал, что различать сестер при помощи транспортира и секундомера занятие довольно хлопотное. Мы снова заговорил о списках. Мне никак не удавалось понять, зачем вдруг они потребовались следователю. Гриша снова пожал плечами и сказал, что списки существуют не в одном экземпляре. Светлане понадобился только один, а об остальных она даже не спросила.
Ночью я долго ворочался с боку на бок, пытаясь разобраться в происходящем. Но любая версия шла к чертям, как только я вспоминал реплику Гриши о том, что на заключительной части допроса Светлана курила у окна, забыв о существовании задержанного. Мне казалось, что я даже видел спину следователя и краешек ее задумчиво наморщенного лба. О чем она думала, а точнее говоря, замышляла, было просто невозможно понять.
Утром меня вызвали к Светлане. Следователь пила чай. Она была в прекрасном расположении духа и предложила мне позавтракать вместе с ней. Я отказался и довольно резко спросил, где сейчас находится Рая. Светлана притворно вздохнула: что поделаешь, но утром ей опять пришлось вернуть Раю в КПЗ. Я внимательно осмотрел широкий стол следователя. К сожалению, массивной пепельницы на нем уже не было, а тот предмет, который ее заменял, представлял жалкий кусочек жести.
Я сел и закурил. Светлана лицемерно улыбнулась.
– Я предупреждала вас, – сказала она, – что вам не стоило вмешиваться в женскую драку. Сейчас вы имеете дело не с милиционером, и даже не с обиженной женщиной, а с ущемленным женским самолюбием. Я вам не завидую.
– Плевать я хотел на твое самолюбие, – грубо оборвал я Светлану. – Если с головы Раи упадет хоть один волос, я придушу тебя в твоем же кабинете.
– Мы уже перешли на ты? – весело удивилась Светлана. – А впрочем, я понимаю – убивать малознакомого человека нелогично. Что касается Раи, то можешь за нее не беспокоиться. Вчера вечером мы довольно мило побеседовали с ней. Я накормила ее вкусным ужином и уложила спать на роскошном диване.
– Ты всегда так относишься к задержанным?
– Конечно, нет. Но у нас с тобой личные счеты и если ты помнишь, вчера я пообещала превратить твою жизнь в ад.
– Именно этим ты сейчас и занимаешься?
– Да. Кстати, Рая похвасталась мне, что ты подаешь ей завтрак в постель.
– Еще чего!..
– А вот мне пришлось сделать это. Должна тебе заметить, что ты слишком балуешь свою жену. Впрочем, счастье всегда оглупляет человека, – улыбка следователя стала снисходительной. – Ну-с, а теперь перейдем к делу. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что во имя сохранения целостности моей легко ранимой женской психики, я не могу отпустить тебя просто так?
Я неохотно кивнул.
– Хорошо, – продолжила Светка. – Теперь давай договоримся с тобой по-хорошему: ты садишься в тюрьму по доброй воле, и мы благополучно заканчиваем наше побоище.
– Извини, но я сажусь в тюрьму на какой срок?
– Год-полтора общего режима, не вдалеке от дома. Если ты будешь примерно себя вести, срок сократят. Я гарантирую.
– Что-то маловато для ада.
– А кто сказал, что ад ждет тебя в тюрьме?
Я попытался понять смысл сказанного. Мне даже пришлось почесать затылок. Светка придумала что-то по-настоящему дьявольское.
Я попробовал нащупать слабое место противника и спросил:
– А если я попробую вытащить Раю без твоей помощи? Уверен, что она не принимала непосредственного участия в твоей разборке с сестрой в туалете.
– Правильно. Она только стояла на стреме, но для суда будет достаточно и этого.
Боже мой, моя Рая, моя Прекрасная Принцесса, стояла на стреме и где? В женском туалете!.. В свой медовый месяц.
– Она могла зайти туда случайно, – охрипшим от возмущения голосом предположил я.
– У меня есть масса свидетелей, которые подтвердят обратное, – возразила Светлана. – Но не в этом дело. Может быть, тебе и удастся вытащить одного человека, но не всех сразу.
– Всех?! – удивился я.
– А я тебе еще разве не говорила? – Светлана протянула мне сигарету и щелкнула зажигалкой. – Твой друг Коля снова у меня в гостях. Но на этот раз вместе со своей верной женой.
Я подавился сигаретным дымом и закашлялся. Следователь смотрела с явным участием, примерно с таким же, с каким смотрит опытный врач на безнадежно больного.
– Твоя неуемная сестричка опять придумала какую-нибудь комбинацию? – наконец с трудом выговорил я.
– Опять. Надька зачем-то решила, что необходимо вернуть пропавший кирпич на прежнее место – Колин участок. Зачем, я не знаю. Впрочем, это не имеет значения. Как говорили древние, важен сам факт, а Рубикон, который нужно перейти, может называться и как-то иначе.
У меня потемнело в глазах.
– И Коля согласился на эту идиотскую затею?! – закричал я.
– Моя сестра довольно опытный адвокат и обладает даром убеждения. Когда завертелась вся эта чехарда с кирпичом, ее участники начали постепенно сходить с ума. Вокруг постоянно что-то менялось и твоим друзьям постоянно хотелось что-нибудь перейти. Не знаю как там насчет Рубикона, но границы здравого смысла – точно. Твоего друга Колю подвел элементарный азарт. Жажда действия всегда делает человека глупее, чем он есть на самом деле.
– Но смысл?!
Следователь пожала плечами.
– О смысле поинтересуйся у моей сестрички. Короче говоря, сегодня ночью твой друг Коля вместе с женой пробрались на кирпичный завод и принялись укладывать кирпич в кузов стоящего там же "КАМАЗа". Их взяли уже под утро, когда они уложили его в количестве достаточном для того, что бы получить пятилетний срок.
Я встал и принялся нервно расхаживать по кабинету. Следователь молча наблюдала за мной и загадочно улыбалась.
Я подошел к окну и нервно забарабанил пальцами по подоконнику. То, что произошло с Колей и Настей не поддавалось никакому логическому объяснению.
– Я могу поговорить с твоей сестрой? – наконец спросил я.
– Меня не нужно об этом просить – я отпустила ее. Должна же Надя совершить еще какую-нибудь глупость. Но со своим неуемным темпераментом на свободе она долго не задержится. А теперь давай все-таки вернемся к нашему делу. Итак, если ты добровольно согласишься сесть в тюрьму, я на многое закрою глаза.
– Например?
– Я отпущу всех, кроме тебя. По рукам?
Мне пришлось немного подумать.
– А за что меня будут судить? – спросил я. – Дело о кирпиче уже давно развалилось.
– Можешь считать, что тебе повезло. Позавчера на улице мои коллеги нашли на улице двух изрядно потрепанных субъектов. Кто-то их избил, причем довольно сильно. Но они категорически отказываются давать показания. Один из них, по видимому, защищаясь, ударил кулаком по твердому и сломал два пальца. Второму настолько долго выкручивали руку за спину, что он так и шел по улице в полусогнутом состоянии.
Я вспомнил свою недавнюю драку в подъезде.
– Какая жестокость! – с самым искренним чувством заметил я.
– Согласна. Кстати, у нас как раз горит план по хулиганам. Вот я и подумала, а что если это сделал ты?
– Я?!
– А почему нет? Этих типов нашли недалеко от твоего дома. Примерно в то же время, когда ты возвращался домой после нашей беседы.
– Это был не я.
– Нет, это был ты. После нашей беседы ты решил с горя напиться. Потом ты стал приставать к прохожим и избил двух ни в чем неповинных людей. Ты – дебошир, пьяница и хулиган.
– Не вяжется, – продолжал упорствовать я. – Никто не поверит, что я смог поднять руку на человека. У меня слишком хорошая репутация.
– У тебя репутация прожженного афериста, – отмахнулась следователь.
– Но и философа-моралиста, – напомнил я.
– К твоему делу о мелком хулиганстве это не будет иметь никакого отношения. Соглашайся, иначе я постараюсь устроить тебе дело об изнасиловании.
Я вздохнул.
– Хорошо. Когда ты отпустишь Раю, Колю и Настю?
– Как только ты напишешь явку с повинной.
– Давай бумагу.
– Не спеши. Ты еще должен зайти домой и собрать вещи. Я не хочу, чтобы ты встречался со своими друзьями на свободе. Ведь ты – не Надька. Три часа тебе хватит?
– С избытком.
– Тогда иди.
Я не понимал, зачем Светлана отпускает меня. Но не подчиняться такому ходу в игре было бы глупо.
"Думай, думай, черт бы тебя побрал!.."
И я думал.
– У тебя слишком сосредоточенное лицо, – сказала на прощание Светлана. – Голова не болит?
– Пока нет.
– Не расстраивайся, головную боль в ближайшем будущем я тебе гарантирую.
На улице снова шел дождь. Я прикинул, что могу добраться пешком до дома не больше, чем за полчаса и поднял воротник плаща. Дождь был теплым и светлым. В лужах играли осенние, желтые солнечные зайчики.
Дома не смотря на отсутствие аппетита, я плотно пообедал. Затем принялся собирать вещи. Между делом я подмел пол, убрал на кухне и замочил белье в ванне.
К трем часам все было готово. Прежде чем покинуть квартиру и подошел к книжному шкафу и скользнул взглядом по корешкам книг – мне не мешало бы прихватить что-нибудь с собой. После небольшого колебания я выбрал "Одиночество перед смертью". Название книги соответствовало моему настроению. Потом я надел плащ и открыл дверь.
За дверью стоял пьяный Гриша. Он устало опирался грудью на стену и пытался нащупать нетвердой рукой кнопку звонка. Я поставил чемодан на пол. Гриша радостно улыбнулся и упал в мои объятия.
– Меня отпустили. Дома я немного выпил, и я все нашел!.. – прошептал он, прижимаясь носом к моему плечу.
Я оттащил Гришу в зал и усадил в кресло. По пути я поклялся самому себе месяц не прикасаться к спиртному. "Находить" что-то в пьяном виде, пусть даже "все" по методу Гриши занятие малопочтенное.
Гриша немного поворочался в кресле и закинул ногу за ногу. Мне пришлось придержать гостя, иначе он вывалился бы из кресла.
– Итак, я нашел, – повторил Гриша. – Я понял, чего боится Светка. Сейчас я все тебе расскажу… Надя будет просто в восторге.
"Поженить их, что ли?", – мелькнула у меня мысль.
К сожалению, такой вариант развития событий пришлось забраковать. Темпераментная Надежда относилась к Грише только как к инструменту для достижения своих личных целей. Кроме того, интрига с их свадьбой могла оказаться слишком громоздкой и явно искусственной.
Я напомнил Грише, что у меня мало времени.
– Да-да, – Гриша потер рукой лицо, сгоняя с него идиотскую улыбку. – Как я тебе уже говорил, вчера, когда меня допрашивала Светка у нее на столе лежали списки по распределению участков. Они были открыты на четырнадцатой странице. Дома я выпил и еще раз просмотрел копию этих списков, а именно четырнадцатую страницу. Вот тогда я все и понял!..
Гриша многозначительно замолчал.
– Не тяни!
– Разгадку нужно искать в людях. Адреса и номера участков – только цифры. Короче говоря, неожиданно мне в голову пришла одна идея. Ответь мне, как фамилия следователя Шарковской?
– Шарковская, – с большой долей иронии быстро "догадался" я.
– Понял, да? – Гриша радостно улыбнулся и хлопнул меня по плечу. – В этом вся суть.
Понять женщину может только женщина, понять пьяного может только пьяный. Я вспомнил о спиртном в холодильнике, но поход в тюрьму требовал ясного ума.
– Поясни, пожалуйста, Гриша, – как можно мягче попросил я.
– Все очень просто, – Гриша мне подмигнул. – Светлана Шарковская замужем, но она не взяла фамилию мужа. Соображаешь?.. Или, по крайней мере, тебе не кажется это странным?
Я насторожился.
– Продолжай, пожалуйста.
– При здравом размышлении, Шарковская не могла взять фамилию мужа только в одном случае – если эта фамилия звучит, мягко говоря, не совсем благозвучно. Ну, например, Побирушкин. Следователь Побирушкина Светлана Петровна!.. Звучит как приговор любому честолюбию. Так вот, в списках я нашел только две подобных фамилии. Одна из них, именно на четырнадцатой странице, подошла к Гене по инициалам, – Гриша вытащил из кармана смятые списки и бросил на стол. – Посмотри сам: Портянко Геннадий Федорович. Улица Булдакова, дом пять, квартира восемнадцать. Теперь понял?.. Муж Светки тоже есть в этих злосчастных списках.
– Боже, откуда он там?!
– Я выяснил и это. Оказывается, его отец работает в министерстве энергетики. Именно с ним наш институт подписывает большинство контрактов. Усек?.. А Светка испугалась, что ты вернешь кирпич, но подбросишь его на участок ее мужа.
– Еще я говорил, что могу достать луну с неба, – немного растерянно припомнил я.
Я встал и принялся нервно расхаживать по комнате. В гипотезе Гриши определенно был здравый смысл. А Надежда, судя по всему (ох, уж эти мне предположения!), докопалась до разгадки раньше. Именно поэтому ей удалось уговорить Колю и Настю пойти на прямое воровство кирпича. Но Светка?!..
– Прежде, чем придумать такое, – сказал я, – Светка наверняка долго ломала себе голову. Не слишком ли это искусственное умозаключение?
– Она паникует. Участки Коли и Гены расположены практически рядом. Если ты подбросишь кирпич Гене, Светке придется очень многое объяснять. Например, почему кирпич пропал? Почему когда он пропал, она выпустила на свободу твоего дружка Колю? И почему когда кирпич вернули, он вдруг оказался на участке ее мужа?
Черт возьми!.. Я в сердцах ударил кулаком по ладони. Оказывается, сестры-близнецы думали почти одинаково. Гипотеза была неплоха, но чего-то все-таки определенно не хватало. Наверное, последнего, завершающего штриха…
Я сел и взял в руки списки дачников. Под номером шестьдесят вторым, на четырнадцатой странице, действительно значился Портянко Геннадий Федорович.
– Портянко Светлана Петровна, – пьяно гоготнул Гриша. – Нет, как звучит, а?.. Я закажу красивую бирку и ночью повешу ее на дверь Светкиной квартиры.
Я потер лоб, собираясь с мыслями. Итак, в данный момент мне стоило исходить из того, что следователь придумала довольно замысловатую химеру. И теперь она опасается столкнуться с ней в действительности. Поэтому когда Коля и Настя, пыхтя и потея, перекладывали кирпич из штабелей в машину, за забором уже сидела парочка милиционеров и умирала со смеху. Но Светка поступила очень умно – она сделала из своей химеры элементарную ловушку. А весь парадокс ситуации состоял в том, что в эту ловушку нельзя было сунуть свою голову без согласия ее хозяйки. Ведь Светка пока не просила вернуть кирпич меня… Но она это сделает. Она обязательно сделает это рано или поздно!
Я подошел к окну и открыл форточку. Сырой, пахнущий сгоревшей листвой воздух, нежно коснулся моего лица и колыхнул густую пелену сигаретного дыма.
Я подумал о том, что если я попытаюсь предпринять что-либо, не имея достаточно ясного плана, любая моя затея, в конце концов, развалится как карточный домик.
– Ты что-то сказал? – спросил Гриша.
– Нет. А что?
– А, по-моему, ты что-то сказал…
Грише пора было ложиться спать.
За окном на приколоченный к стволу дерева и уже покинутый птицами скворечник приземлилась взъерошенная ворона. Островерхая крыша оказалась не совсем удобной площадкой для посадки. Ворона довольно долго ворочалась на ней, пытаясь хоть как-то устроиться. Птичьи лапки скользили по мокрой крыше и по очереди срывались в пустоту.
"Сволочной, вообще-то, домик, – сказал мне вороний взгляд. – Ни на крыше посидеть, ни внутрь забраться…"
Я тихо постучал пальцем по стеклу. Ворона расправила крылья и нырнула вниз.
Домик… Карточный домик… Кажется, Гриша прав и я сказал вслух о карточном домике.
Я целую минуту рассматривал раскачивающийся на ветру скворечник, а потом ударил себя по лбу и выбежал из комнаты. Сзади послышался протестующий возглас Гриши. Он тоже хотел принять участие в последующих приключениях. Я набросил на плечи черную, кожаную куртку, выскочил на лестничную площадку и с силой захлопнул за собой дверь. Преследования Гриши я не опасался. Скорее всего, он уснул прямо в прихожей.
Прежде, чем поймать такси я выудил из кармана водительское удостоверение, взятое взаймы у одного из типов с которым, судя по всему, мне скоро предстояло встретиться на очной ставке. С фотокарточки на меня взглянуло хмурое лицо человека с незаконченным полусредним образованием. Уже в такси я прочитал, что данное удостоверение принадлежит Яковчуку Николаю Ивановичу. Этого было вполне достаточно. Через десять минут я уже знал его адрес и мчался в нужном направлении.
