Алексей Михайлович Величко
Новый Рим на Босфоре

Памяти великих русских византинистов

Н.С. Суворова и К.Н. Леонтьева

посвящается эта книга

Предисловие

Подготавливая в 2015 г. к выпуску 3‑е издание своих книг по истории Византийских императоров, автор этих строк уведомлял читателя, что оно станет последним в силу целого ряда объективных обстоятельств. Судьба, однако, распорядилась иначе: поскольку тема блистательной Визании и ее императоров по-прежнему находится в центре внимания читающей публики, а интерес к моим трудам до сих пор не угасал (что, конечно же, весьма приятно и лестно), автор не позволил себе игнорировать предложение издателя продолжить работу. Так появилось 4‑е издание, которое, как и предыдущие, также не осталось незамеченным читателями. Для продолжения работы при подготовке серии в новом ее виде пришлось отредактировать текст заново, исключить ошибки и погрешности, которые в силу огромного объема материала всегда неизбежны, дополнить его новыми интересными деталями и несколько переформатировать структуру самого изложения.

Надо сказать, что основные идеи и выводы, озвученные еще при первых изданиях, ничуть не изменились. Однако я желал бы передать не только общий фон тех далеких исторических событий и поделиться теми или иными соображениями и оценками, но главное – насытить читателя историческими фактами, как они случились в действительности. Пожалуй, главная болезнь нашей современной исторической и правовой науки и заключается как раз в том, что она изобилует идеологизмами и тенденциозными оценками, но весьма скромна в изложении самих событий, должных подтверждать (или опровергать) их, мало озабочена тем, чтобы сформировать у читателя собственное мнение на основе описываемых фактов.

Сегодня «люди от науки» без труда научились навязывать другим свои суждения, но так и не сумели научить других мыслить самостоятельно. Ведь для того чтобы сформировать из читателя самостоятельного ученого или просто мыслящего человека, необходимо насытить его ум необходимым материалом, конкретными историческими событиями, а не идеологическими меморандумами. Собственно говоря, этот метод «исторического позитивизма» (разумеется, в разумной степени) исповедует и ваш, уважаемый читатель, собеседник.

И если наши оценки не совпадут – не беда, главное – пробудить интерес к этой великой Державе, научить формировать собственные суждения, пробудить чувство духовного единства с представителями той великой цивилизации, которая создала Кафолическую Церковь и родила миру христианские государства, некогда (вернее сказать, до совсем недавнего времени) остро и отчетливо чувствовавшие свою близость – несмотря на все противоречия и соперничество. И если эта задача будет решена, считаю свою миссию выполненной до конца.

В заключение хотел, как всегда, поблагодарить мою жену Наталью за терпение и любовь, участие и заботу обо мне при написании этих книг, моего учителя протоиерея Валентина Асмуса, людей, чьи взгляды или диспуты с которыми в немалой степени позволили мне сформировать собственную позицию по многим вопросам или скорректировать ее – М.М. Казакова, Л.Е. Болотина, архимандрита Георгия (Шестуна), игумена Алексия (Просвирина), покойных ныне В.И. Иванова и А.Н. Боханова, а также моих благодетелей – А.И. Леушкина, К.Л. Засова и О.Г. Борисова, с чьей помощью настоящая серия вышла в свет.

Введение. «Священная Римская (Византийская) империя»

Государство, об истории которого пойдет речь, представляет собой совершенно беспрецедентное явление. Впервые появившись на карте мира в виде скромного поселения на берегу Тибра, Рим, спустя тысячелетие, предстал перед современниками в виде Вселенской Империи, объемлющей огромные территории от северных берегов туманной Британии до знойного Иерусалима, от Эльбы и до Северной Африки. Римская (или Византийская) империя просуществует еще целое тысячелетие, ни одно другое государство не обладало такой жизнеспособностью и живучестью. Воюя почти ежегодно, периодически впадая в жесточайшие кризисы (как внутренние, так и внешние), Римская империя неизменно возрождалась, как птица Феникс из огня, поражая своих многочисленных врагов удивительной жизнеспособностью.

Конечно, это явление не может быть объяснено исключительно материальными причинами. На ее институтах и истории, как детищах Христа, явственно, непосредственно и промыслительно чувствуется рука Создателя. В известной степени Византия божественна как плод не человеческих рук, а воли Творца. Именно взращивание Православия составляло главнейшую цель жизни Империи, и именно этим Византия дорога́ всей христианской цивилизации1.

Справедливо говорят, что Византия являлась формой сверхнационального единства всех христианских народов, которое символически возглавлялось Византийским императором и Константинопольским патриархом, уже с VI в. имеющего титул «Вселенского» патриарха. Это было поистине мировой центр христианской цивилизации, и даже Римские папы, нередко борющиеся с императорами и своими визави в Константинополе, действовали на Западе как представители Империи и стояли на страже единства Ойкумены2.

Сама смерть оказалась бессильной перед этим феноменом истории: став некогда матерью всех без исключения европейских держав, колыбелью и центром христианской культуры, даже после своего трагичного падения в 1453 г. Римская империя сохранила вплоть до сегодняшних дней значение мирового очага человеческой культуры. Кладовая ее духовных сокровищ необъятна и неисчерпаема – вновь и вновь она притягивает к себе многие страждущие взоры.

На примере Византии, как перерожденной во Христе и через Христа языческой Римской империи, Господь явил живой образ, который был способен затмить языческий римский аналог, поражающий умы современников. Христос дал не только образец личной веры на примере подвигов первых мучеников, подвижников, святителей. Он даровал нам политический (иногда говорят – общественный) идеал как особый политико-правовой тип государственного устройства, при котором цели и задачи земной Церкви органически становятся альфой и омегой государственной политики. Иными словами, Спаситель указал, при каком государственном устройстве для Церкви формируются наиболее благоприятные условия «ловления человеков» и перерождения ветхого человека в сына Бога, Его сотворца.

Практическое воплощение Царства Божьего на земле в лице Империи и есть квинтэссенция византинизма, самый смысл существования Византии. Отсюда, как следствие, генерируются все остальные правовые и социальные конструкции, создающие устойчивый политико-правовой и культурный образ идеального государства.

Основная идея политико-правовой системы Римской (Византийской) империи заключалась в наложении закона Церкви на государство, известном отождествлении задач Церкви и государства, воцерковлении человека. «Церковь в Византии именно и стремилась выразиться в государстве, свой закон сделать законом государства». Для Византии «существование в государстве с правами гражданскими и политическими таких лиц, на которых закон Церкви не распространялся, и для которых неисполнение церковного закона не соединялось с гражданским и политическим бесправием», было полным абсурдом, немыслимой ситуацией3. Как следствие, создались условия для отождествления государственной и церковной этики, культуры и даже права4.

Как справедливо отмечают исследователи, онтологически существует только две вселенские политические модели – Перворимская (языческая) и Константинопольская (христианская). Римский имперский вариант – это мировая трансляция имперской мощи, распространение собственной организованной силы, цивилизационного устроения. «Константинопольский вариант» – распространение веры, доведение слова Евангелия до всех и каждого, христианский призыв ко всему человечеству5.

«Сегодня многие – и не только извне, но также изнутри Православной церкви – резко критикуют Византийскую империю и ту идею христианского общества, которую она олицетворяла. Но можно ли считать, что византийцы всецело заблуждались? Они верили, что Христос, живший на земле как человек, искупил каждую сторону человеческого бытия, а потому возможно крестить не только отдельных людей, но и общество, и его дух в целом. Таким образом, они стремились к такому устроению общества, которое было бы полностью христианским в принципах управления и в повседневной жизни. Фактически Византия была не чем иным, как попыткой вывести все возможные следствия из воплощения Христа и применить их на практике. Конечно, такая попытка была сопряжена с известным риском: в частности, византийцы зачастую отождествляли земное царство Византии с Царством Бога, а греков – точнее, “ромеев”, если воспользоваться самообозначением византийцев – с народом Божьим. Конечно, Византии часто недоставало сил, чтобы подняться на высоту собственного идеала, и такая недостача порой оказывалась весьма прискорбной и даже катастрофической. Рассказы о византийском двоедушии, насилии, жестокости слишком хорошо известны, чтобы нуждаться в повторении. Они правдивы – но составляют только часть правды. Ибо за всеми недостатками Византии всегда различима великая перспектива, вдохновлявшая византийцев: утвердить здесь, на земле, образ небесного божественного правления»6.

Византия представляет собой не только «Церковь-государство», но – и это ее неотъемлемое свойство – еще и «государство-Империю». Имперское сознание органично перешло от языческой державы в православное государство св. Константина Равноапостольного, чтобы создать новый вид государственности – «Церковь-Империю». Безусловно, данный процесс был очень длительным и далеко не простым. Многие, очень многие политические и правовые идеи были заимствованы православной Византией из языческого арсенала, чтобы, обогатившись, по-новому раскрыться и заиграть невиданными гранями, которые нехристианский ум ранее не улавливал. Это напрямую касается самой имперской идеи.

Неправильно предположение, будто бы изначально своим возникновением Римская империя обязана попыткам практической реализации некой заранее и четко сформулированной идеи. Как известно, римляне вообще никогда не отличались склонностью к философствованию. Скорее, нужно признать, во-первых, что они руководствовались некоторыми общераспространенными и безусловными для античного мировоззрения аксиомами. И, во-вторых, что, создав великое государство, были вынуждены осмыслить содеянное и предпринять необходимые меры для сохранения наследия предков.

Для древнего сознания Империя неизменно ассоциировалась с вселенским масштабом деятельности, а необходимость ее создания основывалась на естественном стремлении человечества воссоединиться в рамках одного общества. Далеко не тщеславие и не желание обогатиться (или не они одни) двигали фараонами Египта, царями Вавилона и Персии, Александром Македонским (356—323 до Р.Х.) и римскими полководцами, но убежденность в том, что империя является идеальной формой государственного устройства. Но из всех попыток лишь Римская (Византийская) империя оказалась способной выполнить эту задачу – она существовала более 2 тысяч лет.

Окинув взором свои владения, Рим вольно или невольно использовал единственно возможную линию поведения в отношении завоеванных народов, зачастую копируя ту стратегию, которую использовали до него Хеттские и Персидские цари. Уже хетты своими стереотипами и принципами миросозерцания во многом отличались от иных народов-завоевателей. Они не ставили перед собой задачу систематического грабежа завоеванных племен, в первую очередь их отличала терпимость к окружающим народам и отсутствие желания навязывать им свои представления. При условии, разумеется, безальтернативного признания их политической власти.

Еще более рельефно эта политическая модель проявилась в реформах Персидского царя Дараявауша (Дария I) – (522—486 до Р.Х.). В соответствии с его программой на нижнем уровне персы сохраняли неизменными местные традиционные социально-государственные институты и старались не вмешиваться в периферийные дела. Прекрасно понимая, что ломка старых отношений приведет только к хаосу, своим следующим шагом Дарий провел кодификацию местного права и правовых обычаев, вследствие чего каждый народ жил по своим законам, и царский (персидский) закон применялся исключительно к отдельным, наиболее тяжким видам преступлений. Местные царьки сохранили свои династии и право чеканки собственной монеты, признавая одновременно над собой власть Персидского царя.

Над местной элитой возвышались сатрапы – царские наместники, а наверху иерархической лестницы располагалась царская администрация, к которой сходились все нити государственного управления. Вся территория Персидской империи подверглась единому кадастровому налогообложению, и повсеместно развернулось строительство прекрасных дорог, соединяющих провинции между собой. В итоге Персидская империя дала своим народам мир, экономическую стабильность и благосостояние.

Даже завоевание Персии Александром Великим не привело к исчезновению этого великого имперского образования – царь македонцев и персов широко использовал старые проверенные традиции. Сохранился институт сатрапов, только персидских наместников заменили греко-македонцы, остались неизменными царский церемониал и даже методы управления. По существу, Персидская империя продолжала существовать в своем неизменном виде, поменялась лишь правящая династия и национальный состав политической элиты7.

Это был прекрасный образчик, и, как мы увидим, первые правители Римской империи действовали аналогичным образом, создавая политические традиции, которым Рим будет верен до последнего своего вздоха. Как и в Персии, верховная власть не стремилась уничтожить местные общины, сохранив их быт и социальную структуру. В римский пантеон богов охотно включались другие божества, если, конечно, они не шли вразрез с государственными религиозными устоями. А римское право, несмотря на свою изначальную элитарность, обеспечило процесс интеграции всех инородцев в римское общество и формирования из них граждан единой державы.

В высшей степени примечательно, что формирование из сравнительно небольшой по размерам Римской республики гигантской Священной Римской империи происходило бок о бок с развитием римского права и расширением круга лиц, могущих требовать его защиты. Согласно основному принципу древнего римского права, изначально только римский гражданин, civis Romanus, пользовался гарантиями со стороны государства и мог считаться полноценным членом общества. Право римского гражданства мог получить исключительно житель города Рима – доминанта этнического принципа здесь очевидна и безусловна. Всякий негражданин, hostis, то есть враг, находящийся вне сферы действия права, должен был быть уничтожен или стать рабом.

Позднее появляется некоторая промежуточная правовая категория лиц – latini, жители латинских общин на территории Италии, но не римляне, имевшие полную имущественную правоспособность, но не обладавшие политическими свободами римских граждан8. Все чужестранцы были отнесены в Италии к категории перегринов, peregrine. Правовая охрана их интересов существенно разнилась от римских аналогов, но и они подлежали охране со стороны jus gentium, «права народов», и потому уже не были совсем бесправными.

Период появления в Риме первых императоров характеризуется распространением национального права римлян на провинциалов. Это происходило двумя способами: путем предоставления тем или другим местным общинам jus latinum, в связи с чем жители этих общин, выбранные на публичные должности, получали права римского гражданина и становились таковыми. А, во-вторых, путем дарования римского гражданства отдельным общинам.

Но затем различие между cives latini и peregrine фактически сгладилось. В 212 г. по эдикту императора Каракаллы (211—217), которым руководили, правда, чисто фискальные соображения (желание распространить на провинциалов римские налоги), все подданные Римской империи, за исключением лишь некоторых групп населения, получили право римского гражданства. Как следствие, римское право распространилось на всю территорию Империи и стало господствующим, хотя, конечно, местные обычаи, не противоречащие ему, все еще продолжали существовать и использовались местным населением9.

Закон императора Каракаллы даровал civitas всем подданным Империи, но все неподданные (в первую очередь варвары – германцы) по-прежнему еще долго считались перегринами. Однако само римское право к тому времени уже настолько пропиталось принципами jus gentium, что по крайней мере в области гражданского права все различия между римскими гражданами и варварами практически стерлись10.

Последующая интенсивная христианизация населения при императоре св. Константине Великом способствовала укреплению общеполитического единства государства, граждане которого были теперь спаяны не только единой политической властью императора и римским законом, но и духовно. Они ощущали себя одновременно членами единой Кафолической Церкви и гражданами Римской империи, единственно санкционированнного Богом государства. Фракийцы и германцы, галлы и испанцы, греки, армяне, исавры и сирийцы с гордостью называли себя римлянами, входили в политическую элиту Империи, становились императорами и проливали кровь в битвах с варварами и персами под римскими знаменами.

Как видим, христианство дало имперской идее качественно новое понимание. Все современники тех событий были убеждены, что до Христа люди жили разрозненно, и отсюда – все беды и войны. После пришествия Спасителя все изменилось – как чудо, возникла Кафолическая Церковь и Вселенская империя, Римское царство, детище Христа. Как Церковь объемлет собой весь мир и может быть только Церковью Вселенской, так и православное государство, хранитель веры и благочестия, могло быть только всемирным. Римская империя явилась зримым воплощением идеи единства христианского мира, а императоры – его главы11. Без Римской империи немыслима Кафолическая Церковь, но эта связь взаимна – Римская империя без Церкви также существовать не может. Только так она получила сакральное обоснование и прочную основу в сознании своих подданных.

Время и фактические события, вследствие которых границы Империи постоянно изменялись (как правило, в сторону уменьшения территорий), не смогли тем не менее убить саму вселенскую идею. Она настолько глубоко укоренилась в римском сознании в указанной выше редакции, что многие императоры вели длительные и тяжелые войны, преследуя своей целью реставрацию некогда обширнейшей державы мира.

При св. Юстиниане I Великом (527—565) Римская империя, хотя и ненадолго, едва ли не полностью восстановила свои прежние владения. И историк особенно отмечает то обстоятельство, что войны, вследствие которых от ариан были освобождены обширные территории, носили религиозный характер12. При последующих императорах – Ираклидах, Исаврах, Македонцах идея восстановления единой христианской Империи также являлась неизменным мотивом внешней политики Византийских василевсов. В конце VII века, когда арабы захватили Иерусалим, Александрию, Антиохию, Отцы Трулльского Собора, игнорируя фактическую сторону дела, утверждали, что именно Римский император «принял управление родом человеческим по мановению свыше»13. Позднее император Мануил I Комнин (1143—1180) гордился, когда его называли «новым Юстинианом». Он тоже мечтал о воссоединении Италии с Римской империей и даже замышлял перенести столицу в Рим14.

Это была поистине величественнейшая держава, причем не только в политическом, правовом, военном и экономическом отношениях, но и культурном. Весь мир грезил о Константинополе, как о городе чудес, окруженном золотым сиянием, в котором уже в VI в. проживало около миллиона человек15.

«Со всех сторон мира Константинополь привлекал к себе иностранцев. Скандинавские викинги приходили сюда, чтобы служить в императорской гвардии, и рассчитывали составить себе здесь состояние; русские записывались в императорскую армию и флот и давали им хороших солдат; армяне входили в состав лучших корпусов византийской армии. В Константинопольском университете вокруг знаменитых учителей толпились ученики со всей Европы, иностранцы, стекавшиеся сюда из арабского мира и даже иной раз с Запада. Константинополь, по одному меткому определению, был Парижем Средних веков. Его чудеса приводили в восхищение путешественников»16.

Как подсчитали последующие исследователи, только один Константинополь давал государству ежегодно не менее 83 млн золотых монет, и город жил в состоянии какой-то неописуемой роскоши. Но остальные торговые и промышленные центры Римской империи мало отставали от Константинополя. Александрия по праву считалась центром торговли и промышленности, Фивы и Коринф славились изготовлением шелковых тканей, в Патрасе шили пурпурные одежды. Фессалоники являлись цветущим и богатым городом, и большие толпы иностранцев заполонили его улицы и особенно порт и рынок. В мастерских вырабатывались медь, железо, цинк, свинец, стекло, и объемы производства были столь велики, что могли удовлетворить любые нужды. Помимо этого, процветали торговые города: Дуррацио, Анкона, Корфу, Боница, Корона, Навпль, Афины, Халкида, Деметриа, Хризополис, Переферион, Абидос, Адрианополь, Апрос, Гераклея, Родос и многие другие. Все, произведенное в любом цивилизованном уголке Древнего мира, стекалось в Византию17.

Власть Римского императора была единственно легитимной во всей Вселенной, и это являлось аксиомой практически для всех современников вне зависимости от их национальной и политической принадлежности. Поскольку миссия императора как главы и первого защитника Кафолической Церкви заключалась в распространении света веры, а Вселенная по пророчествам обетована Царствию Небесному, то, следовательно, вся земля по «божественному праву» принадлежит императору. Как следствие, император не только имел право (или даже был обязан) требовать назад все захваченные варварами земли, но и владеть остальными, еще неведомыми ему, если те будут открыты. Поэтому император являлся естественным сюзереном, выражаясь европейскими понятиями, всех варварских государей, основавших на римских и даже смежных территориях свои государства18.

Как полагают, и мусульманским авторам тех веков не было чуждо убеждение, что Византийский император является законным властителем многих народов, в том числе македонян, греков, болгар, валахов, аланов, русских, иберийцев (грузин) и венгров19.

Даже в XIV в., когда от Византии оставалась одна тень прежнего могущества, современники все еще были убеждены в том, что единственно легитимным государством в мире является Священная Римская империя. Хрестоматийным примером выступает известное сочинение Данте Алигьери (1265—1321) «Монархия», написанное в 1313 г., где присутствуют интересные строки. «Светская монархия, – писал Данте, – называемая обычно империей, есть единственная власть, стоящая над всеми властями во времени и превыше всего, что измеряется временем». Для него человеческий род хорош, когда он един, т.к. только в одном Боге заключаются подлинные основания единства. А это возможно только в том случае, когда человечество подчинено одному правителю. И если Римская империя существовала не по праву, то Христос бы не родился в это время20.

Не удивительно, что варварские короли испытывали глубокое благоговение перед Римской империей и готовы были повторять слова одного из своих товарищей: «Да, император – земной бог, и всякий, кто поднимет на него руку, должен заплатить за это преступление своей кровью!» Они настойчиво добивались признания за ними римских титулов и называли императора «своим повелителем». Чувствуя себя вассалами царя, они почтительно принимали от него распоряжения, подчинялись его решениям и обращались к нему как высшему судье, если между ними происходили недоразумения. Даже франки, славящиеся своим свободолюбием, называли императора «достославным повелителем» и «отцом» и в известных пределах готовы были признать его власть над собой21.

Как великую награду, вожди гуннов и готов принимали согласие императоров (к примеру, св. Юстиниана Великого) стать их восприемниками при совершении таинства Крещения. Лангобарды и гепиды разрешали у царя свои территориальные споры и считали его своим «крайним судьей». Африканские маврусии имели закон, согласно которому никто не вправе властвовать над ними, прежде чем Римский император не пришлет ему, даже если в тот момент они воевали с Византией, знаки царской власти22.

В Италии наиболее верным и послушным вассалом империи была Венеция, где преобладали этнические греки. Императоры доверяли венецианцам надзор за порядком на Адриатике, а с конца X в. (992 г.) предоставили им значительные торговые привилегии. В Южной Италии особенно тяготели к Византии республики Неаполь, Гаэта и Амальфи. Лангобардские государи Салерно, Капуи и Беневента, хотя и не были столь надежными вассалами, в целом приняли византийский протекторат. На Северо-западе Балканского полуострова и по всему побережью Адриатического моря союзниками Империи, особенно против болгар, были славянские государства Хорватия и Сербия, обращенные императором Василием I Македонянином (867—886) в христианство и подчиненные Римской империи. На Востоке, на берегу Черного моря, Херсон служил ценным наблюдательным пунктом, проводником политического и экономического влияния на хазаров, печенегов и русских. На Кавказе правители Алании, Абхазии, Албании гордились тем, что носили византийские титулы и получали от Византии субсидии23.

Однако с течением лет Римская империя все более и более утрачивала свои территории. Вначале откололась западная ее часть, заполоненная германцами и в IX в. вошедшая в состав Франкского государства. На Востоке были постепенно потеряны Сирия, Египет, Малая Азия; позднее были захвачены Балканы. Но едва ли не до последнего дня византийцы считали эти земли временно оккупированными, своими.

Да, на них не распространялась политическая власть Римского императора, однако даже после завоевания территорий Иерусалимского, Антиохийского и Александрийского патриархатов арабами, а потом турками, Византийский царь по-прежнему назначал на вдовствующие кафедры архиереев, а каноническая власть патриарха Восточной церкви распространялась и на эти области. Акты, принятые Константинопольскими Поместными соборами или Синодом, Вселенским патриархом либо императором, подлежали безусловному исполнению христианами, проживающими на этих территориях и принадлежащими к Православной Церкви.

Кратко коснемся истории с наменованием самого государства. Двойственность написания – Римская или Византийская империя – обусловлена сугубо субъективными обстоятельствами. По некоторой иронии судьбы ученые потомки искусственно разделили хронологию Римской империи на два периода, так что с некоторого времени последние десять веков существования этого государства начнут именовать в специальной литературе «Византийским периодом». Как следствие, помимо Римской империи виртуально возникла никогда не существовавшая в качестве самостоятельного государства Византийская империя. Главная причина такой «переработки» истории заключалась в желании поздних историков придать видимость законности существования, начиная с VIII в., Священной Римской империи германской нации – плода исторических трудов франкского племени, и обосновать ее в качестве единственного законного наследника древнейшей римской цивилизации. Для этих целей некоторые позднейшие западные исследователи представили позднюю державу в виде нового государства греков. И небольшой городок на берегу Босфора под названием Византий, расположенный на месте нынешнего Константинополя, где святой и равноапостольный Константин Великий основал новую столицу, невольно подарил свое имя новой легенде. Так возник миф о «Византийской империи», совершенно не обоснованный историческими фактами и событиями.

И нет ничего удивительного в том, что до сих пор отсутствует единая точка зрения о том, с какого момента можно говорить не о Римской империи, а об ее «детище» – Византийской империи. Некоторые отсчитывают летопись Византии со времени правления императора св. Константина Великого, другие – императора Аркадия. Третьи называют рождением Византии время св. Феодосия II Младшего (408—450). Наконец, по четвертой, но далеко не последней версии – св. Юстиниана I Великого. Но название привилось – оно действительно очень красиво и таинственно, – и сейчас, как слова синонимы, повсеместно употребляют два термина: «Римская империя» и «Византийская империя». Не отклоняясь от этой традиции, мы также будем использовать оба именования в качестве равнозначных, но не более того.

Естественно, на протяжении веков своего существования Римское государство менялось как по характеру своей внутренней жизни, так и внешне. Этнические латиняне, некогда ставшие родоначальниками вселенского государства, первоначально доминировали в Италии. Однако за границами Апеннинского полуострова они представляли значительное меньшинство по сравнению с коренным населением тех мест. С течением веков латинское начало было еще более разбавлено германскими элементами, залившими своими волнами территорию Италии, Галлии, Испании, Британии.

Иная картина была на Востоке. Еще издавна греки облюбовали для себя этот край, и вскоре на карте появилось множество городов, где довлел греческий этнос и сохранялся эллинский традиционный уклад жизни: Сизика, Никея, Магнезия, Пергам, Эфес, Смирна, Тарс, Атталия, Антиохия, Александрия. В эпоху Птолемеев и Селевкидов, всячески поощрявших греческую культуру, она подчинила себе почти все сферы жизни городов и деревень многих областей Востока.

А по мере того как Эллада нищала и опустевала, многочисленные толпы греков направлялись на Восток, где был хлеб, масло, вино и безопасность. И если далеко не везде они доминировали численно, то их влияние на восточную культуру было безальтернативным. Даже в армии употреблялись воинские звания греков, и сама она была сформирована по эллинскому образцу24. Уже в VII в. старинные латинские титулы эллинизируются, появляются новые названия – логофеты, эпархи, стратиги, друнгарии. Греческий язык становится «армейским» языком, на котором отдается команда.

Философский ум грека гораздо раньше римлянина воспринял проповедь Христа, и христианских общин на Востоке было несравнимо больше, чем на Западе. Именно в Антиохии и Александрии образовались первые богословские школы, известные своими Учителями и Отцами веры, ораторами и проповедниками. Завоевание Востока Римом мало изменило жизнь греческих полисов: они сохранили свое муниципальное устройство и административную систему управления. Желая того или нет, римляне быстро эллинизировались, а сами этнические эллины считали себя гражданами Римской империи и гордились этим статусом. И хотя Византийская империя до последнего дня продолжала называться «Римской империей», там совершенно не понимали латыни, и слово «ромей»» являлось синонимом слова «грек». Появляется простонародный греческий язык, ставший разговорным для большинства населения Римской империи25. По этой причине впоследствии мы будем использовать в качестве синонимов именования «византийцы», «римляне», «ромеи» и «греки».