Алексей Михайлович Курбак
Умолчи, считая тайной
И ни с того ни с сего подумалось: «Правильно у вас тут имена придумывают. Надо же – «Сладкий лучик»… И в хромосомах ты уже разбираешься, и в генах… Далеко пойдёт девочка!»
– Вот и получилась я из всего выводка как бы выродком!.. К нам в область зимой приезжали из Швейцарии, что ли, специалисты по линии ВОЗ и ЮНЕСКО – я точно не знаю, целая команда интернациональная, из разных стран, и негритянки даже были… Нас всех, школьников средних и старших классов, обследовали, брали кровь, мочу там… и у меня, представляешь, всё в норме! Девчонкам ещё конфетки такие давали, терпкие, чтобы слизистая во рту быстрей зажила. А мальчишкам – фигушки, к ним в рот и не лазили, зато силу меряли. Наша врачиха сначала пыхтела: нечего тут соскобы всякие брать! А директор разрешил – если всё стерильно, чего опасаться? У кого находили низкий гемоглобин, тонзиллит или сколиозы – всем рекомендации дали, как лечить.
Доехали до остановки, потом и до поворота в её проулок. Он деликатно помог пассажирке слезть с «коня», но «Лучик» уходить не спешила. Ей хотелось сказать и о самом главном – этот рвущийся в женихи моторизованный принц почему-то вызывал полное доверие.
– Да, это что касается ВОЗа. О сколиозах мы и сами всё знали, у нас врачи не хуже. А которые из ЮНЕСКО – проводили всякие тесты, анкеты там – увлечения, уровни развития Це-Эн-Эс… главное было – знание языка. А у меня и́нглиш, наша англичанка говорит, как родной! И меня – одну, представляешь!.. одну из всей школы и даже области – выбрали!
– Куда – выбрали? – с чувством нарастающей тревоги поинтересовался Генка, – В «мисс Фергана»?
– Ха-ха-ха-ха-ха!.. Мисс! – юная красавица приподняла подол платья и прошлась туда-сюда, смешно пародируя по́диумное дефиле́, – И это вся твоя фантазия? А угадать с трёх раз – слабо́?
Единственный зритель молчал, не аплодировал и угадать не пытался. «Модель» сжалилась.
– Мне сказали, это будет возможность учёбы по моему́ – понимаешь, моему́!.. выбору – в любом… любом!.. из четырёх лучших университетов Германии или Швейцарии! И вся учёба будет оплачена!
Муха снял шлем и озадаченно почесал затылок. Вот те раз! Не успел найти свою царевну, а она уже собирается улететь, как дюймовочка от крота, верхом на ласточке с эмблемой «Люфтганзы» на хвосте.
– И что теперь? – перешел на шёпот несчастный рыцарь.
– Теперь – вот! – она торжествующе показала плотный конверт, – У меня билет на десятое августа до Франкфурта. Ты говоришь, скоро окончишь Самарский универ и станешь лучшим гинекологом всего Поволжья?.. А я буду учиться в Шарите́. Наверное, стану детским врачом, по болезням крови или иммунитета. Так что краснеть за жену тебе не придётся… Если, конечно, мама разрешит и ты меня дождёшься – учти, я не собираюсь пропускать учёбу из-за всяких декретов!.. Ну?.. Не передумал делать предложение руки и сердца?.. Тогда – завтра на том же месте в тот же час. Дяденьке с тётенькой привет!
Где двое счастливы, там третий лишний. А в лагере на берегу Кек-куля счастливы были все четверо – ведь с отъездом Жанны, а с нею и Генки, в распоряжении двух парочек оказалась палатка. Без неё приходилось бы искать поблизости укромные уголки, прятаться за камушки, уподобляясь горным козлам с козочками. А тут – уютный домик с тонкими, но абсолютно непрозрачными стенами!
К приезду кормильца успели науединя́ться вдоволь. Им, на первый взгляд, и привезенная еда была совершено не в радость. Тем более – всё, кроме помидоров, винограда, груш и дынь, обильно пропиталось вином. Мясным изделиям добавка особо не повредила, а пирожки и прочая выпечка в пищу не годились. Обедали и без хлеба, превратившегося в экзотическую пахучую кашу. Рыба на дастархане тоже отсутствовала. Снедь стремительно таяла – аппетита утомлённым любовью было не занимать.
– А где обещанная форель? – спросил для порядка голодный снабженец, – Я вижу, вы и удочки не раскрутили…
– Понимаешь, Гена… – начал оправдываться Саня.
– Какая форель?! – возмутилась Инка, – Она в Красной книге, вообще-то. Я лично категорически против!
– И червей у нас нет, – поставил точку Славик, – Хочешь – сам лови, сам жарь. Мы не возражаем.
– Так хвороста не осталось – вы же весь сожгли! На чём жарить прикажете? И ловят её на блесну или на пёрышко…
– Да, кстати – раз уж приехал, дров собери, чтоб на вечер и ночь хватило. У тебя ботинки покрепче, – вступила Марина, – А то Славу сегодня утром фаланга чуть насмерть не укусила. Кто тут нам втирал – якобы их верёвка остановит?! Мы все в кедах, а они верблюжью ногу прокусывают!
– Про верёвку – чистая правда, клянусь! А эта, скорее всего, где-то тут внутри кольца пряталась… И ведь не укусила же!
– Ага. А если б он её испугался, не убил кулаком и не утопил, может, сейчас лежал бездыханный! – усилила напор гимнастка, – Так что давай, работай!
Муха с укором воззрился на друга. Врун бессовестный! Вот и спасай их после этого… Слава молча пожал плечами и отвёл глаза – что поделать, таковы законы жанра. Твоего подвига никто не видел, а факт моего бегства из мешка и нудистской прогулки к озеру как-то надо было объяснять…
И Генка безропотно отправился на заготовку дров, а исполнив трудовую повинность, засобирался обратно. Ничего хорошего первая ночевка на озере ему не принесла, ничего не даст и вторая. Пущай уж наслаждаются…
– Скажи там дядьке, нас раньше послезавтра пусть не ждут, – напутствовал Саня, – А если не лень, можешь с утра еще подъехать.
– И винца, винца не забудь! – веселый Славик открыл уже третью бутылку и тормозить явно не собирался, – Передай: сомелье в восторге. Цвет, вкус, букет – сто баллов из ста возможных!
– Ты, главное, из мешка утром сразу не высовывайся, сперва в щёлочку выгляни. А вдруг её подруга из-под камушка всё видела. Они, говорят, мстительные…
Генка пару секунд полюбовался переменой настроения мнимого паукобо́рца и нажал на газ. На то же место, в тот же час отправляться в похмельно-помятом виде не подобает, и не лишним будет попросить поучаствовать в сердечном деле кое-кого еще.
– Я тебя понимаю, – дядюшка друга воспринял проблемы как родной, – И должен сказать со всей ответственностью: если ты не врёшь…
– Честное слово!
– Запомни первое правило вежливости в горах, не только у кыргызов: старших перебивать нельзя. Никогда. Даже если он или она… ну, она обычно молчит, когда говорят мужчины… Так вот, если даже он городит полную чушь, вежливо выслушай и опять же никогда не спеши эту полную чушь опровергать. Поверни разговор, дай ему самому прийти к правильному тезису, и тогда тебя будут уважать. Усвоил?
– Да. А можно…
– Пока нет. Я не договорил. Так вот: если ты не врёшь, и девчонка тебе действительно понравилась…
– Конечно!
– Ну вот, опять. Будь на моём месте не брат Сашкиной мамы, а кто-то другой, родом из этой долины – лететь тебе первым же бортом обратно в Москву…
– В Самару.
– Почему Самара? Вы же все прилетели из Москвы… ну, или из Тулы. Отсюда разница небольшая, между нами говоря. Разве ты не в одной с Саней школе учился?
– Ну да, мы одноклассники. И в Туле аэродрома нет. А учусь я в Самарском медицинском, последний курс остался. Гинекологом буду, между прочим. И диплом ожидается не простой, а красный, – чисто по привычке приврал Генка, – И научная работа…
– Гинеколог – это классно, даже не с красным. У нас любые врачи всегда в цене, а уж эти – и подавно. Но если опять перебьёшь, я, ей-богу, могу обидеться.
– Клянусь Аллахом, – подала голос молчавшая до сего момента тётушка Жазгуль.
– Не понял… – поднял брови дядюшка, – В чём ты клянёшься?
– Эх ты, мусульманин липовый… А ещё в мечеть ходишь! Какое «ей-богу»?!
– А-а-а… Вот так, Гена, и живем. Родная жена – и та норовит мордой об стол…
– Так вы пойдёте со мной завтра?
– Пойдет, пойдет. Мы, пожалуй, вдвоём сходим. Давненько я с сестрицей Гул не общалась. Заодно и поболтаем о том о сём… А насчёт девочки я тебе сама скажу: если у тебя вправду вот тут, – она показала на грудь, – Всё на месте, и от неё загорелось – бери её, не пожалеешь, Аллахом клянусь. Саня говорит, ты парень хороший, без отца рос. Значит, уже самостоятельный мужчина. Учишься хорошо, это тоже большое дело. А жены лучше, чем отсюда, нигде не найдёшь.
– Спасибо, я уже понял. И не «отсюда» а именно лучше неё… Во всяком случае, красивее. Даже удивительно – я думал, она скажет: нет, и думать забудь, у меня уже десять женихов в очереди стоят!
– Женихов… – тётушка помрачнела, поджала губы, взглянула на мужа. Тот кивнул, как бы разрешая: говори, – С женихами там негусто. Из наших, местных – её никто не захочет.
– Это почему ещё? Без отца, типа приданого нет? Вот проблему нашли…
– Нет, парень, не в приданом дело. И без отцов тут не одна она такая. Всё гораздо хуже, гораздо.
– А можно покороче?
– Она тебе не говорила, почему одна растёт?
– Говорила. Ранние детки поумирали, и что с того? Всякое бывает.
– И от чего Тологон… её отец, умер – рассказала?
– Ну да. Ничего особенного, я уже и сам сходные случаи наблюдал… то есть нам показывали. Она-то тут при чём?
– Видишь ли… ходит в наших местах старинное поверье… предание, наподобие легенды… если в семье умирают все мужчины – это означает, женщина из такого рода приносит несчастье. Беду, горе, смерть. На них знак. Не буквально, понятно – родинка там или что-то в этом духе, нет. Знак беды у них внутри.
– Какая глупость! В наше время…
– Вот поэтому мы и говорим – как хорошо, что ты приехал и увидел её. Это для нашей Нурши один-единственный шанс из тысячи! Мы в эти глупые бредни тоже не верим. Бери её, женись, живите и будьте счастливы. Уедете отсюда, а там никакие поверья вам не помеха.
– А я добавлю, – на этот раз «дядя Жора» не улыбался, – Коли надумал просто поиграть с девочкой – лучше передумай прямо сейчас. А то…
– Нет, – Генка заглянул внутрь себя и с удивлением установил: да, всё именно так, – Нет, не передумаю.
Позже, когда тётя возилась с каким-то особенным тестом для утренней самсы под названием «Коён-кулак» – озёрных отшельников кормили как на убой, Жора-Жаркынбай предался воспоминаниям.
– Я тебя, Гена, ещё кое в чём понимаю. Тогда, в наше время, в армию провожали по-особенному. И пили, как водится, гуляли вовсю. А за столом рядом с будущим солдатом полагалось сидеть его подруге. Невестой её не называли, но что-то такое подразумевалось. Во всяком случае, она как бы обязалась ждать его все два года, пока он там, в шинели, будет сапогами грязь месить. Или в бушлате три года палубу драить – это ежели повезло угодить на флот…
Жора не был исключением, и провожали его так же, как всех прочих – с песнями и пьянкой. И девушка с ним рядом сидела. И ждать обещала. А он, само собой, обещал вернуться. Служил здесь, в Ошском районе. Служил хорошо, ходил в «отличниках», как эти передовики назывались, «боевой и политической подготовки». За три месяца до окончания службы ему повезло получить отпуск и съездить на родину, в Тулу. Погулял, встретился с родными, друзьями, с ней (имя девушки Сашкин дядя не назвал ни разу). В ту встречу она на деле подтвердила свою готовность быть его верной подругой.
– Ну, ты меня понимаешь. Она, правда, уже была… то есть, видно, ждала меня не так уж предельно верно… Это неважно. Важнее другое. Я вернулся в армию, в свой полк, в Фергану. И на вокзале встретил её, десятиклассницу Жазу. И – всё. Потом мучился, ругал себя последними словами, и было за что – поступил с тульской невестой непорядочно, не по-мужски, не по-солдатски. Но сердцем прикипел к этой вот, – он кивнул в сторону кухни, – Намертво. Домой после дембеля не поехал. И ни разу ни на секунду не пожалел. Притираться к здешним людям, семье, обычаям – ох, и непросто было. Жениться на местной нашим как бы нельзя – так я это дело обошёл. Из комсомола не выходя, в мечеть сходил, в мусульмане записали – и уже всё можно. Тебе проще – заберёшь свою сладенькую к себе. А может, сам к нам подашься? Я помогу на первых порах, ей-бо… тьфу ты, всевышним клянусь!
– А она?
– Кто? А-а, тулянка… Когда я перестал писать, она тоже бросила это занятие. И вскоре вышла замуж, дочку родила как-то быстро после свадьбы, мне кореш написал… И живут себе, не ту́жат. Та девчонка, к слову сказать, копия своего отца. Мужа её. Понял?
Генка не выспался – ночью пришлось похлопотать, и с утра пораньше надо было отвезти передачу не спешившим возвращаться в лоно цивилизации туристам, а ещё успеть на свидание, оно же смотрины.
Мотор он заглушил заранее, включил нейтралку и на бивак выкатился без шума и пыли, чтобы не нарушать покой друзей с подружками. Как и предполагал, его встретило сонное царство. Из палатки доносился разнокалиберный храп – очевидно, желающих ночевать под открытым небом, рискуя на рассвете нос к носу встретиться с фалангой или гюрзой, не нашлось. Решили ночевать по принципу «в тесноте, да не в обиде». Всё шло по плану.
Муха поставил продуктовую су́мищу посреди неубранной скатерти со следами вчерашнего застолья. Дынные корки, огрызки груш, пустые бутылки и стаканы в потёках вина…
– Вот неряхи, – шёпотом возмутился снабженец, – Ну, погодите. Природа за себя постоит…
Он подкрался к палатке, достал из-за пазухи банку и высыпал содержимое в полуметре от входного полога. Теперь – лотерея. Кто встанет первым, тот и получит максимум впечатлений. Не заводя, на руках выкатил тяжелый байк за перегиб тропы и уехал. Было трудно преодолеть соблазн дождаться перфо́манса, но тогда его могут заметить, и эффект не тот. Нет, пусть обо всём расскажут сами. Так даже интереснее.
В назначенный час у остановки никто никого не ждал. А к спинке скамьи скотчем прилеплен вырванный из линованной тетрадки листок с сообщением: «I’m at home». Английские слова «Я дома» кто-то написал крупным округлым почерком, ярко-красным маркером. Подписи не было.
– Правильно, – единогласно высказалась чета «сватов», – Девушке не положено ждать парня на улице. А вдруг не придёт?
Муха, помня дядины наставления, прений по поводу местных обычаев затевать не стал. Но вопросик у него возник, и не один: во-первых, кем написано послание? Во-вторых, кому адресовано? В-третьих: если написала Нурширин, то почему по-английски? Ни о чём подобном они не договаривались… А вдруг он в этом полный лопух – в университете изучает, к примеру, немецкий или японский, а остальные ни бум-бум? И в-четвёртых: почему дядюшка и тётушка мгновенно признали как авторство, так и правоту написавшей? И наконец: если написано ею и ему, откуда он должен узнать её адрес?..
Адрес, как и ответы на все вопросы, разумеется, знали провожатые. Вчерашнюю царевну в национальной киргизской одежде было не узнать. Широченное складчатое белое платье срывало её всю, поверх – расшитая серебром малиновая безрукавка, на голове высокая конусообразная узорчатая шапка такого же колера, пышные волосы спрятаны. Кукла, да и только! На виду оставалось лишь лицо, а глаза не позволяли усомниться: это, конечно же, она.
Будущая тёща не сочла нужным наряжаться под стать дочери. Более того, встретив вошедших первыми Жаркынбая и кузину приветливой улыбкой, потенциального жениха она удостоила строгим взглядом.
К счастью, дядюшка не послушался жены, пошел в обычном светлом костюме, и ей велел «не выпендриваться». По-видимому, аксакалу не хотелось лишних пересудов – их семейный визит не останется незамеченным соседями, злые языки найдутся всегда и везде. Зачем осложнять жизнь одинокой родственнице? Поэтому Генка на их фоне не выглядел полным оборванцем.
Но матерей можно понять – легенды легендами, а все желают дочкам в мужья если не принца, то хотя бы серьёзного и в первую очередь обеспеченного человека. А этот?! Бродяга, одно слово! В довершение всех бед ссадины на физиономии и не подумали заживать, а наоборот, покрылись темными корками… Да он же ещё и драчун, хулиган! Слава Аллаху, Нурши нет восемнадцати. Знакомиться не запрещено, а на большее, рыжий, не надейся!
Полностью преодолеть скепсис так и не удалось. В этом могла помочь подробная выписка из деканата с экзаменационными оценками за пять лет учёбы, но таковой у Генки с собой не было. Эх, знать бы заранее…
Спас ситуацию аксакал – вынул из кармана коробочку и вручил девушке, маме протянул конверт. Оказалось, по традиции невесте полагается дарить золотые серьги, а её матери – своего рода выкуп. Открыв коробочку, «кукла» ожила и запрыгала вокруг гостей, погубив всю серьёзность момента. Хозяйка дома, поколебавшись, конверт взяла, но не открыла и не подобрела.
О сватовстве как таковом решили пока речь не вести: раз невеста пока не совершеннолетняя, а жених не соответствует конфессии, свадьбы не будет. Помолвка не женитьба, это дело другое, это – без проблем.
Обсуждение велось на повышенных тонах, говорили взрослые, а молодёжи следовало молчать и внимать. Любовь с первого взгляда, наверное, бывает, и не только в сказках… а жених знает о приглашении на учебу за границу?.. и всё равно просит ее руки?.. А-а, так он и сам пока не готов к женитьбе?.. Через го-од?.. Твой пример, Жаркынбай, нам не подходит. Ты тогда был молодой, глупый, но свою невесту не бросал!
– Я её не бросаю! – нарушая клятву не лезть поперёд батьки, встрял было Гена, – Ой, простите…
– Да, я был молодой, – дядюшка сделал вид, будто не слышал «жениха», – Глупый или нет – надо у людей спросить. А по сравнению с ним мои тогдашние знания вообще ни шиша не сто́ят!.. Твой будущий зять, чтоб ты знала, через год врачом будет. И не простым каким-нибудь терапевтом или глазником, а настоящим гинекологом, может, даже кандидатом наук!
Решающий аргумент сделал своё дело, и стороны ударили по рукам. Свадьба состоится будущим летом, здесь же, на родине невесты, дальнейшую жизнь молодые построят сами. Теперь не восемнадцатый век, и даже не двадцатый – некоторые вон живут на разных континентах, и как-то справляются. Совет да любовь!
– Сними с неё шекуле́, – шепнул «дядюшка».
– Что?
– Колпак, говорю, с неё сними. А потом ты имеешь полное право её поцеловать.
Муха так и сделал. А девушка, в отличие от многих своих более продвинутых сверстниц не имевшая никакого опыта в подобных делах, в процессе больно укусила Генку за губу.
Глава третья
2012
– Если хочешь, поцелуй меня…
Шёл третий день после помолвки, и на всё счастье им оставалось всего ничего, только они ещё об этом не знали – ни он, ни она.
Сюда, на знакомый озёрный бережок, Генка привез наречённую на квадроцикле – ездить на «Волке» она после его кульбита в день знакомства побаивалась. Бивачная площадка пустовала – туристы перебрались в мотель, где, с одной стороны, безопаснее, а с другой – нравы не столь строги, как у дяди с тётей.
Выдался редкий для солнечной долины пасмурный день, небо сплошь затянули клубящиеся белые облака. От воды им навстречу поднимались клубы такого же белого тумана, вызванного перепадом температур между холодной водой и влажным тёплым воздухом. И озеро кардинально переменилось. Обычно небесно-голубая, сейчас его вода стала снежно-белой.
Жених развёл костер, постелил у самой пенной границы белой воды белую же кошму, с церемонным поклоном предложил первой сесть невесте. Сегодня, по случаю поездки, на ней вместо привычного платья были узкие джинсы и столь же обтягивающая майка. Ни Саня, ни Славик Нурширин пока не видели, и Муха порадовался этому обстоятельству. Зубоскалы не упустили бы случая съязвить: «Наконец-то наш людоед исправился» – у девушки по части форм всё было в полном порядке. Перед тем как сесть она, словно входя в дом, аккуратно разулась. Маленькие розовые ступни на мохнатой овчине выглядели трогательно-беззащитно. Генке захотелось плакать.
– Если хочешь, поцелуй меня, – сказала она, а когда он с энтузиазмом обнял ее, хихикнула и добавила, – Я постараюсь не кусаться.
Прилежная и старательная в школе, суженая добросовестно относилась к любой учёбе. Такой ученице преподавать – одно удовольствие. Даже если рана от первой пробы ещё не затянулась. Жаль, набор предметов и тем строго ограничен…
– Ты бывала на этом озере раньше?
– Нет, а что?
– А другие здесь, в горах, видела?
– Сколько угодно. Их у нас много, и все разные. Это почему-то белое, как молоко, а я могу тебе показать и синие, и чёрные от глубины. Одно даже розовое есть – там дно из вулканического туфа.
– Да, это кажется белым. А нам дядя Жора сказал – оно всегда голубое, и называется поэтому так – кек-куль, «голубое». Таким и было, когда мы приехали, даже ночью, а сегодня отчего-то побелело. Может, это в нашу честь?
– Похоже на то, – Нурши прижалась к нему, потрогала ссадины на лице, опухшую нижнюю губу, – Видишь, уже заросло. Это от здешней воды. Она даже летом холодная, зато живая. Умылся – и здоров. А уж если искупаешься…
– Нет, – Генка вспомнил ощущения после первого опрометчивого броска в голубую водичку, – Как-то не хочется пока. Давай лучше порыбачим? Покажу тебе высший волжский класс!
– Да-а? Ты там осетро́в сотнями ловишь?
– Осетров не попадалось, но без улова ни разу не уходил. А в этом пруду, – бывалый рыбак небрежно мотнул головой, – Якобы полно форели. Сейчас проверим. Если хоть одна плавает – наша будет! Заодно проверим, сможешь ли ты прокормить мужа-добытчика. Умеешь рыбку жарить, без сковородки и масла?
– Не знаю, не пробовала. А на углях – умею, я же дикарка, – она лукаво прищурилась, – Если, конечно, будет чего жарить.
– Будет-будет. Ты пока посиди, я сам. Ну-с, берём наши снасти…
Телескопические спиннинги, без толку весь поход пролежавшие в багажнике, наконец пошли в ход. Генка старательно расправил удилища, открыл коробочку с блёснами.
– Та-ак, прикинем… вот эта, полегче, думаю, подойдёт тебе. Я, как учит опыт, запас пару пёрышек… орлиных нет, эти, судя по цвету, голубиные или вороньи, но мы их смажем чесночком… катушка у тебя инерционная, ее при забросе пальцем придерживают… Минуточку, вот со своим разберусь и увидишь, как это делается.
Тем временем дикарка взяла первую готовую удочку, поплевала на блесну и со свистом забросила точнёхонько на границу тумана. Генка хмыкнул, сделал заброс. Вышло похуже – переборщил, ле́са наполовину ушла словно в вату.
– Теперь ведём и ждём поклевки. Учти: торопиться ни в коем случае нельзя. Рыба не дура, она блесну должна сначала типа обнюхать…
Ученица искоса глянула на старшего коллегу и подсекла, едва её леска шевельнулась и стала натягиваться.
– Ну, что ж ты делаешь… Ни фига себе! – на берегу билась рыбина ростом с мужское предплечье.
– У тебя тоже клюёт, – напомнили мастеру блесны.
Муха дёрнул – пусто. В итоге полчаса спустя в её активе было пять штук, у него одна. На шампуры насадили две самых крупных, остальных выпустили обратно в воду – подрасти, жирка нагулять.
– Ты не удивляйся, – успокоила дикая девушка ошеломлённого бледнолицего, – Я же говорила – знаю много озёр. И речки тоже… думаешь, на экскурсии ходила?.. Рыбу ловить меня папа учил – ему очень хотелось сыновей, а вышла я. Вот мне от него вся мужская наука и досталась… А форель, ты прав, не дура. Это тебе не окунь и не щука – блесну глотать не станет, тут же выплёвывает…
В утешение посрамлённому позволили провести семинар по разведению костра, заодно зачёт по поцелуям, и искупаться ему всё-таки пришлось – ради укрощения плоти. Генка заплыл за границу тумана и оказался словно в метельной пелене – так же холодно и не черта не видать. А когда вынырнул обратно, Нурширин стояла у воды, вглядываясь в белёсую мглу. При его появлении на свет божий её лицо отразило явное облегчение, и суровое мужское сердце сжалось от нежности. «Нашёл время рекорды ставить! – обругал себя легкомысленный пловец, – Мозги на берегу забыл, что ли?» И дал зарок – никогда не заставлять свою царевну волноваться за него.
– Хочешь, расскажу одну историю? – стуча зубами, предложил купальщик, – Не про озеро, а про море?
– Хочу. Про какое море? Накройся кошмой, а то простудишься.
– А какие моря ты знаешь?
– Это экзамен?
– Нет, конечно. Средиземное море тебе, безусловно, знакомо…
– Ха-ха-ха!.. Знакомо, скажешь тоже! Знакомиться с морем надо не по книжкам, не по картинкам в компьютере. Вот когда мы поженимся, давай съездим туда, на Средиземное, а? Пожалуйста…
– Обязательно съездим. И ты сможешь убедиться: мой рассказ – не простая легенда. Слушай.
…Очень-очень много лет тому назад на берегу синего моря жил правитель неведомой нам большой, богатой и сильной страны. У него, как водится, было много-много детей…
– И жён?
– Не перебивай. Насчет жён точно не скажу – допускаю, их мог быть целый гарем. Легенда не о том.
…Самая младшая и, естественно, самая красивая дочь султана…
– Вот ты и проговорился! Никакая она не неведомая. Раз он султан, значит, дело было в Турции?
– Ну да, ты угадала. Там было дело. Туда мы и поедем.
…И, как бывает только в сказках, самая молодая и самая красивая дочь султана как-то гуляла в саду и случайно встретила бедного, но очень красивого юношу…
– Почему – только в сказках?
– А ты сама подумай – разве султан отпустит свою самую любимую дочь одну ходить и гулять где ей вздумается? У него целый дворец с огороженной и охраняемой территорией, и, предполагаю, не один. При дворцах сады, огороды, клумбы там, бассейны…
– А она, может, непослушная, и любила убегать от всей этой охраны?
– Да-да, как все дочки – капризная, непослушная, вся в маму…
– А кто была ее мама?
– Ее мать была царицей другой страны…
– Персии?
– Нет, если ты всё время будешь перебивать, я никогда и до половины не доберусь!
– Тогда Ливана. Давай назовём её… например, Эйджигюль. По-моему, это означает «королева роз». Красиво, правда?
– Правда. А потом наш султан…
– Бахтияр. Человек счастливой судьбы.
– Кто?
– Его, царя, зовут Бахтияр. Понимаешь, когда рассказываешь сказку или легенду, у слушателей должно складываться впечатление достоверности. А для этого нужно, чтобы у действующих лиц были не только чины и звания, а ещё и имена, так будет интереснее. Согласен?
– Да. Слушай дальше. Бахтияр, как настоящий завоеватель, покорил страну… молчи, а то больше ни слова не скажу!.. и взял её властительницу, эту твою Эйжингулию, себе в жёны. Она, как полагается пленнице, для приличия поплакала недельку, голодовку объявила. Со временем смирилась…
– Потому что ей дали ананас.
– Ананас?.. Зачем?
– Ты же говоришь – она отказывалась от еды. А от ананаса ни одна женщина ни за что не откажется! И еще он вызывает аппетит. Так султан её и обманул.
– Учту. Итак, после ананаса она смирилась и родила ему нашу…
– Мериэ́м!
– Какая Мериэм?
– Мериэм – по-арабски «непокорная». Или «упрямая», как раз подходит для младшей принцессы. А её парня зовут Акши́н – «смелый»… Всё, больше не расскажешь?
– Почему не расскажу?
– Ну, ты же сказал – ещё раз перебью, и всё…
– Это тебе надо было называться Мериэм… по-моему, подходящее имечко.
– Мне и моё нравится. И я не упрямая. Поцелуй меня еще разочек, а потом дорасскажешь. Я, честное слово, не буду мешать!
Историю удалось закончить нескоро. Ничего из ряда вон в ней не содержалось – тривиальный миф, сказочка.
Жили-были парень с девушкой, не знали друг друга, а потом судьба свела их, и возникла любовь с первого взгляда. Отец девушки, султан – неплохой, в общем, человек, не желал в зятья кого попало, и запретил им видеться. Но влюбленные не послушались, тайно встретились и тайком же обвенчались со всеми вытекающими последствиями.
Разгневанный родитель велел запереть дочь в высокой башне без окон и дверей, а юнца обезглавить. И всё-таки каким-то чудом они смогли вырваться из лап жестоких, но глупых стражников, и пустились наутёк. Погоня шла по пятам, беглецы украли рыбацкую лодку и поплыли в открытое море… (вот пример того, как во имя высоких целей творятся беззакония и народные беды. Им любовь, а семье рыбака через эти нежности – с голоду помирать?)
Стража, как и положено спецслужбе, имела гораздо бо́льшие возможности – снарядила целый корабль. И когда бедным молодожёнам, казалось, грозила неминуемая гибель, они воззвали к небу и морю, моля о защите и спасении. Вот тут-то и произошло настоящее чудо – с неба на море спустилось белое облако, а от воды поднялся не менее белый туман. Видимость пропала, корабль стражников угодил на мель, а наша молодёжь уплыла далеко-далеко. А там, далеко-далеко, им встретился остров, они вышли на берег, построили себе дом, приручили коз, развели сад с виноградом и ананасами, засеяли поле. Детей нарожали целую кучу. И жили долго и счастливо…
Сказка – ложь, да есть в ней и доля правды. Море то – Средиземное, а на его турецком побережье в предрассветные часы иногда наблюдается странное явление природы – с воды поднимается туманная дымка, сверху спускается такая же, и море становится белым, как снег. Поэтому турки и зовут средиземное для остальных море «Ак дениз» – «Белое море».
– Ой, какая красивая история! – Нурширин захлопала в ладоши, – И очень добрая, тоже хорошо. А то в таких былинах обычно половину убивают. Ты мне когда-нибудь ещё одну такую сочини, ладно? У нас будет дочка, будешь их на ночь рассказывать, только уже с именами, и ей приснятся красивые сны…
– И сыну расскажу. А этот остров и сам заслуживает того, чтобы на нём побывать. Он называется Кипр. Слыхала?
– Смеёшься? Я всё-таки школу окончила… Поехали домой, а то я уже замёрзла. Как-то холодно стало – от воды, наверно, и на тебя глядя – вон, синий совсем. А там, на твоем Кипре, у меня дядя живёт.
– Да ну?
– Ага. Мамин старший брат, дядя Казы. Здесь после развала Союза всё порушилось, и он уехал сначала в Турцию. А через несколько лет переехал туда, на остров, на турецкую половину. Мы, правда, с ним не общаемся. Живёт вроде нормально, работает в каком-то отеле чуть ли не управляющим. Несчастный человек…
– Почему несчастный?
– У него жену убили в девяностом. Он на узбечке был женат, а эти, бандиты, не разбирались особо. Попалась под горячую руку…
– Ужас какой…
– Да, страшно, говорят, было… А дядя Жаркынбай – настоящий герой. Он только с виду такой – спокойный, мягкий. А тогда организовал мужчин, они вооружились – у кого ружьё, у кого вилы… и стали дежурить, охранять нашу улицу. И два года назад тоже не пускали погромщиков этих. За это его все в городе уважают…
За мысом, скрытая каменистым гребнем от глаз помолвленных романтиков, отдыхала другая компания. Они неслышно приплыли на байдарках, огня не разводили, не шумели, рыбы не ловили, спиртного не употребляли. Только анашу. Их было десять – три боевые тройки и командир, все – активные члены группировки «Чёрный лотос».
Здесь, на тихом безлюдном озере, регулярно проводились тренировки, но сегодня дело ограничилось подведением итогов, инструктажем, детальным разбором спланированных акций. Судьба уберегла влюблённых – туман над водой глушил голоса и ни они, ни эти люди не заметили соседства. Когда квадроцикл затрещал и пополз на подъём, никто не попытался его преследовать или перехватить, да и средств для этого у банды не было – ни мотоцикла, ни даже велосипеда. Счастье улыбнулось молодым.