Алексей Мессинг
Легенды старого городка. Том 3
Порченая кровь
2025г.
Больше двух сотен человек собрались послушать лекцию известного профессора. Последнюю в этом учебном году. Высокий мужчина стоял за кафедрой и громким, хорошо поставленным голосом рассказывал студентам медицинского факультета о чудесах человеческого тела. Он был седым и слегка ссутулившимся, сложно было предположить, что ему едва перевалило за пятьдесят. Видимо, жизнь наложила на него свой отпечаток, но не сломала, а лишь закалила.
Лекция подошла к концу, но студенты не спешили расходиться. Профессору всегда было что рассказать в дополнение к выданному материалу, что-то такое, чего не прочтёшь ни в одном учебнике по медицине. Студенты, как всегда, ждали привычных слов профессора, и они прозвучали:
– Ну, что ж, друзья. Задавайте вопросы.
В большой аудитории сразу поднялся лес рук. Один парень опередил всех и, встав с места, задал вопрос:
– Профессор, расскажите про самый необычный случай в вашей жизни, – предложил он.
– Самый необычный? – смутился профессор. – Пожалуй, это займёт слишком много времени.
– Мы подождём! Расскажите! Мы не торопимся, – прозвучало из разных концов лекционного зала.
– Не торопитесь? – профессор улыбнулся. – Ну, что ж, такую историю вы точно никогда не слышали и даже вряд ли в неё поверите, но она произошла со мной, и я тому живой свидетель. Итак, знаете ли вы, что может быть страшнее смерти?
***
1998г.
Молодой человек зашёл в ординаторскую отделения интенсивной терапии, где уже сидел дежурный врач. Парень заступил в ночную смену и решил проверить карты пациентов реанимационного отделения перед обходом.
– Что у нас сегодня, Евгений Васильевич? – спросил студент-практикант врача.
Мужчина пожилого возраста оторвался от тарелки с корейской лапшой, вытер пышные усы и кивнул в сторону соседнего стола, где были собраны в неаккуратную стопку медкарты.
– Те же, кто и вчера был, – ответил Евгений Васильевич, но что-то вспомнив, повернулся вполоборота к студенту. – Чуть не забыл. Там одного после аварии привезли. Много крови потерял, но особо ничего серьёзного. Прооперировали ещё днём. Лежит, отдыхает.
– Переливание делали? – с умным видом поинтересовался студент.
– Так ото ж! – усмехнулся в тарелку дежурный врач и продолжил ужинать.
Геннадий проходил практику в Центральной больнице города Богородицка уже целый месяц и старался вникнуть в каждую деталь лечения, никогда не пропускал обходов и таскал с собой кучу учебников, которыми зачитывался по ночам на дежурствах.
– Я пойду тогда, дядь Жень, – сказал парень, внимательно изучив медкарту нового больного.
– Угу, – кивнул врач, и Гена ушёл, оставив его наедине с лапшой и маленьким телевизором.
Евгений Васильевич только успел доесть свой любимый дошик, как в ординаторскую ворвался Гена. Весь взъерошенный, на взводе, он что-то невнятно кричал врачу:
– Там это… там такое…. Быстрее. Пятая палата.
И снова умчался.
Не было времени узнавать подробности чего “такого” там увидел студент. Врач выскочил за ним в коридор и помчался как раз туда, где лежал новый пациент. Вбежав в палату, доктор опешил. На больничной койке лежал мужчина и, кажется, умирал, но умирал как-то странно. Он хрипел, словно от удушья, на губах выступила пена. Глаза несчастного пожелтели, как при гепатите, а бледная кожа покрылась багровыми пятнами.
Гена, видя, что врач совершенно не соображает, как поступить в экстренной ситуации, взял дело в свои руки. Он заранее сообщил Галине, дежурной медсестре, о происходящем, и та вовремя прикатила тележку и реанимационным набором. Студент уже отдышался, вернул самообладание и теперь расторопно и уверенно отдавал команды, а врач с медсестрой исполняли их, с радостью возложив на практиканта всю ответственность. Работали слаженно и быстро, но человека это не спасло. Ни адреналин, ни гормональные, ни массаж сердца. С хрипами и стонами пациент скончался. Евгений Васильевич зафиксировал время смерти и накрыл труп простынёй.
– Не переживай, парень, – сказал врач. – Ты всё правильно делал. Даже я не смог бы лучше. Просто так получилось. Судьба. – Он развёл руками.
– И что теперь будет? – угрюмо спросил Гена. – Мне теперь практику не засчитают? Из универа тоже выгонят?
– С чегой-то? – удивился Евгений Васильевич.
– У меня же пациент умер…, – недоумевал Гена.
– Ну, во-первых, не у тебя, а у меня, – поправил студента врач. – А во-вторых, ты всё сделал как по учебнику. Не твоя вина, что у него сердце не выдержало.
– Думаете, это сердце?
– Заметил, как у него всё тело пятнами пошло под конец?
– Угу.
– Это что-то с кровью. А значит и с сердцем. Так что тут уж ничего не поделаешь. Судьба.
Вернувшись в ординаторскую, Гена уселся на диван. Читать учебники не получалось. Мысли всё время возвращались к умершему пациенту. Что-то не сходилось со словами врача. Если проблемы были с кровью, то почему пострадало сердце?
– Евгений Васильевич, а этому пациенту какую кровь переливали? – спросил Гена.
– Евоную. Первую отрицательную, – ответил врач.
– Я, в смысле, где её брали.
– Так наша же. С нашего банка. А что?
***
Строгий пристальный взгляд главврача пробежал по студенту-практиканту с ног до головы. Парень чувствовал себя под его весом словно инфузория-туфелька под микроскопом, от чего съёжился, ссутулился и, несмотря на высокий рост, стал казаться меньше. Главврач, Фёдор Емельянович, не стал долго мучить Гену и, ухмыльнувшись, произнёс:
– Не переживай так. Потеря пациента дело неприятное, понимаю. Но знаешь как говорят: “У каждого врача есть своё кладбище”. Хорошо, что ты это понял так рано.
– И что, мне ничего не будет? – удивился Гена.
– Официально – нет. Всю ответственность взял на себя Евгений Васильевич. Я также не нашёл в твоих действиях ошибки. Ты всё делал грамотно, а главное быстро. Грех было бы рушить карьеру молодого перспективного врача из-за какого-то отморозка, севшего пьяным за руль.
– А неофициально?
– А неофициально: ты должен научиться правильно расставлять приоритеты, молодой человек. Если бы на месте Жени…. Гм!.... Евгения Васильевича и меня стояли бы другие люди, плакала бы твоя практика. А если бы мстительные люди оказались, то преподнесли бы так, что ты всё сделал не правильно, впаяли бы халатность и отправился бы ты вместо института даже не в армию, а прямиком в тюрьму.
– Но как же…, вы сказали….
– Я сказал, так могло бы быть при других условиях. Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения, поэтому имеем то, что имеем. А тебе будет урок. Смотри! – Фёдор Емельянович погрозил пальцем ошарашенному студенту. – По краю прошёл.
– Спасибо за предупреждение, – поблагодарил Гена. – Я и не думал совсем в таком ключе. Я жизнь спасал.
– Ты ещё много жизней спасёшь. Не торопись и не подставляйся.
– А что всё-таки с тем пациентом случилось?
– Это теперь один…, – главврач сделал многозначительную паузу, – патологоанатом знает. Скоро должен зайти, кстати.
В дверь постучали.
– Да, да, Виталий Анатольевич, заходите, – громко произнёс главврач. – Мы как раз о вас вспоминали.
В дверь вошёл невысокого роста щуплый мужичок. Из-под мятого колпака торчали взъерошенные седовато-рыжие волосы. Видавший виды белый халат висел на нём словно снятый с чужого плеча. От обильных и частых возлияний, возраст патологоанатома не поддавался точному определению. Он заспиртовался где-то между пятьюдесятью и семидесятью годами.
– Что там у нас? – Главврач кивнул на папку с отчётом о вскрытии в руках Виталия Анатольевича.
Тот всхлипнул мясистым крупным, в красных прожилках носом и протянул документы начальнику.
– Вскрытие показало, – проскрипел патологоанатом голосом алкоголика со стажем, – что больной просто спал.
– Оставьте свои шуточки из преисподней, Виталий Анатольевич, – произнёс главврач, сдерживая улыбку. – Не при посторонних.
Патанатом покосился на студента.
– Это ты что ль его? – Он изобразил серьёзный вид.
– Нет. Он сам, – мрачно отшутился Гена.
– А-а-а! Ну, в отчёте так и написано – сам! – утвердительно кивнул Виталий Анатольевич.
– Геннадий, вы не оставите нас? – попросил Фёдор Емельянович студента на выход.
Гена поднялся и вышел. Виталий Анатольевич занял его место в кресле. В полголоса он начал переговариваться с главврачом. Краем уха Гена уловил несколько знакомых фраз: “агглютинация эритроцитов…, анафилактический шок…. Проверить банк крови”.
***
В приёмной терапевта скопилось большое количество народа. В основном осмотра ждали пожилые люди, но было и несколько студентов местных колледжей, пришедших за открытием или закрытием больничных листов. Лавочек не хватало, и те, кто помоложе отстаивали ноги, жалуясь на всё и вся, не отставая в этом от стариков.
– А вы куда это? – писклявым, но грозным голосом проговорила старушка, сидящая ближе всего к двери кабинета.
Слова её были обращены к женщине средних лет довольно наглого вида. Та шла от лестницы прямо к кабинету, не глядя по сторонам, явно намереваясь пройти на приём без очереди.
– Мне только спросить, – пояснила дама, даже не взглянув на старушку.
– Тут всем спросить, – парировала закалённая в очередях бабка и попыталась преградить путь незваной гостье, но не успела. Та не собиралась сдаваться и, пробежав оставшиеся пару метров, открыла дверь, из-за которой тут же послышался дикий крик:
– Я не вызывала!
Толькоспросительница оказалась баба не промах, и в ответ тоже закричала на врача:
– Вы задолбали уже время тянуть! Сколько можно меня по кабинетам гонять? Я вам что, девочка? Или думаете, на вас управы нет?
– Что вам надо? – жёстко, но уже без крика, спросила осаженная встречным напором врач.
– Где моя медкнижка? – спросила женщина тоже тише, но угроза из её голоса никуда не делась.
– А я почём знаю? Вы, вообще, кто такая?
– Я была на приёме у вашей сменщицы, – пояснила женщина. – Она обещала занести мою медкнижку в регистратуру, когда заполнит. Где моя медкнижка?
– В регистратуре. Где ещё? Там и спрашивайте!
– А я, по-вашему, откуда сейчас пришла? А?! – женщина подбоченилась, явно намереваясь идти до конца в споре. – Там её нет. Значит она у вас в кабинете. Быстро отдайте мне мою медкнижку!
Врач немного смутилась. Наглость и самоуверенность пациентки немного остудили её пыл.
– Софья Григорьевна, – обратилась она к медсестре. – Поищите, пожалуйста, медкнижку…, как вас зовут?
Старенькая медсестра, ещё старше, чем сама врач, закопалась в стопке несданных медкарт на столе.
– Вот, – она протянула врачу нужную книжицу.
– Держите! – с нескрываемым раздражением врач швырнула медкнижку на свой стол перед женщиной. Та еле успела поймать её.
– Вы за это ответите, – сквозь зубы процедила униженная женщина. – Я этого не прощу.
– Иди, иди, – прорычала врач едва слышно. – До утра не доживёшь. Софья Григорьевна, кто это такая? Где живёт?
Женщина вышла, громко хлопнув дверью. С потолка посыпалась штукатурка, а несколько бабулек в очереди похватались за сердца. На двери красовалось имя ведущего приём терапевта: “Ольга Николаевна Савельева”.
***
Ночная смена в морге – не лучшая часть практики студента-медика, но избежать её было невозможно. Да и ему ли бояться трупов? Гена вспоминал, как лихо он вскрывал их в анатомичке своего университета, за что получил похвалу от профессора и зачёт автоматом. Но ночь во всё вносит свои коррективы, всё покрывает тайной, сгущает краски.
– Да не думай ты об этом, – посоветовал студенту Виталий Анатольевич. – Щас накатим с тобой медицинского грамм по сто, и будешь себя чувствовать как огурчик.
– Такой же синий? – пошутил Гена, пряча в карманах халата трясущиеся руки.
– Ага, – усмехнулся патологоанатом, обратив внимание на движения парня. – Что, замёрз? Тут у нас прохладно, да. Ну, так это помещение не для нас, а для них, – он кивнул в сторону тёмного прохода, ведущего в комнату, где лежали покойники. – Пойдём в подсобку, там хоть обогреватель есть, не то к утру окажешься среди жмуриков.
Гена улыбнулся чёрному юмору Виталия Анатольевича и пошёл за ним в тёплую комнату, отведённую для пока ещё живых.
– Экскурсию по моему царству Аида я тебе делать не буду. Сам всё видал ещё в первый день, а ночь не лучшее время по моргу шляться. Даже в сугубо научных целях, – разглагольствовал врач. – Так что сидеть нам тут до утра, а это долго и, главное, скучно. Главный враг пытливого разума что? Скука.
– Я учебники с собой взял, – похвастал Гена.
– Учебники? Да, что учебники. Мёртвые мысли мёртвых людей, записанные на мёртвых же деревьях. Так-то! – начал философствовать патологоанатом.
– Что-то как-то мрачно.
– Вот мы сейчас мрак и разгоним. – Виталий Анатольевич достал трёхлитровую банку с жидкостью с подозрительно знакомым запахом.
– Самогонка что ли? – прищурился парень.
– Мы не школьники, самогоном баловаться, а образованные культурные люди, – пояснил врач с серьёзным видом. – Это спирт. Медицинский. Не разбавленный ещё. Так что тащи воды. Вон ту баклажку бери. – Он указал на валявшуюся на полу пластиковую бутылку из-под лимонада. – Набери в кране.
Медики, будущий и состоявшийся, развели спирт до нужного градуса, и выпили по сто грамм. Гена с непривычки зашёлся кашлем.
– Может реанимацию вызвать? – Патологоанатом лукаво подмигнул. – Али сразу вскрытие провести?
– Н-не н-надо. – Студент замахал руками.
– А то давай. Руки уже не дрожат, – продолжал настаивать Виталий Анатольевич.
– А почему у вас руки дрожат? – спросил Гена. – То этого? – Он щёлкнул себя по горлу, показывая всем известный знак.
– Нет, милок. Это у меня уже потом, – отмахнулся патологоанатом. – А поначалу от другого тряслись. От страху. Я тут такого понавидался за двадцать лет!
– Так вам сколько лет-то? – удивился Гена.
– Сорок шесть в этом году стукнет, – грустно улыбнулся Виталий Анатольевич.
Студент ошарашенно поглядел на ещё не старого, но уже такого немолодого врача. Он терялся в догадках, что могло случиться с человеком, что он так быстро состарился. Или всё же спирт был всему виной?
Студент и врач просидели несколько часов к ряду, разговаривая и выпивая. Виталий Анатольевич рассказывал истории из жизни и смерти. Большинство из них касались медицины, но были и такие, которые Гена смело отнёс в разряд городских страшилок. Верить им не было никакого резона, но он не перебивал врача из уважения.
Незаметно время перевалило за полночь, а банка опустела на добрую треть. Рассказчик вырубился, а Гена, не желая проводить во хмелю остаток ночи, заварил крепкий кофе, накапал в него несколько капель нашатырного спирта, хранившегося в арсенале патологоанатома, и залпом выпил. Минуту спустя его стошнило, но опьянение снялось как по волшебству.
Гена не оставил намерения позаниматься и, протрезвев, уселся за учебники. В комнате из-за работающего во всю мощь калорифера, было жарко. Парень открыл дверь, ведущую в общий коридор морга и, усевшись на засаленный старый диван, уткнулся в “Патанатомию”.
Из коридора донёсся звук, словно кто-то шлёпнул ладонью по железу. Гена не придал этому особого значения, подумав, что капает вода, но после второго шлепка спохватился. Все краны были закрыты. Он лично проверял, когда ходил за водой. Парень прислушался. Сдвинулся стол, скрипнув железной ножкой по кафельному полу.
– Чё за хрень? – спросил студент пустоту и попытался растолкать Виталия Анатольевича. Тот беспробудно спал и только гукнул, вяло отреагировав на тормошения студента.
Бросив бесполезное занятие, Гена осмотрел комнату на предмет чего-нибудь тяжёлого. Нашёл только металлический совок на армированной рукоятке. Против воришек сойдёт. Не то чтобы в морге было что брать, но кто его знает. Местное население ворует провода ради медной проволоки, обесточивая при этом районы города и целые деревни. Может, появился среди таких “предпринимателей” кто-нибудь посообразительней, да залез в морг за человеческой головой. Студент знал, сколько стоит на чёрном рынке настоящий человеческий череп и ожидал увидеть в зале для трупов алкаша с пилой. Против такого железный совок – то, что нужно.
Тихо пройдя коридор до самого зала, Гена ощупью нашёл выключатель. Щёлкнул его и замер на месте. Не то ожидал он увидеть, совсем не то. В ярком свете ртутных ламп на столах лежали шесть покойников разных полов и возрастов накрытые белыми простынями. Вот только одному из них почему-то не лежалось спокойно. Он пытался подняться, неуклюже ударяя ладонями по столу, и сгибаясь пополам. Он сучил ногами и крутил головой в разные стороны, не умея скинуть с себя простыню.
Гена сначала похолодел, потом побледнел, а затем взял себя в руки. Такое бывает. И довольно часто. Чаще, чем обычные люди могут себе представить. Покойники не оживают. Просто людей, впавших в летаргический сон часто принимают за умерших. Те просыпаются в морге и долго не могут прийти в себя. Пугаются сами и пугают до обмороков врачей. “Ничего необычного, просто ещё один неординарный случай в моей практике” – подумал Гена. Только в памяти некстати всплыли страшилки патологоанатома, рассказанные на ночь. Гена помотал головой, приводя мысли в порядок. Отставил в сторону совок и поспешил на помощь замёрзшему, но живому человеку.
Парень сдёрнул с шевелящегося тоненькую простынь и вскрикнул от неожиданности. Перед ним лежал, нет, пытался подняться, нелепо двигая конечностями, настоящий труп. На серо-зелёном теле проступали багровые пятна – следы скопления запёкшейся крови под кожей. Губы и ногти синие. Жёлтая склера распахнутых глаз была испещрена тёмно-красными сосудами. Мутные зрачки незряче таращились в пустоту. На груди и животе трупа красовался Y-образный разрез. Тело недавно вскрывали, но оно всё равно пыталось встать и уйти. Тело человека, которого два дня назад безуспешно пытался спасти Гена.
Ещё секунда-другая и мертвец овладел двигательными навыками. Он резко сел, спустил ноги на пол, и направился было к выходу, но столкнулся с препятствием. Гена, не зная, что ещё придумать в этой ситуации, просто встал на дороге живого трупа. Тот остановился, посмотрел на человека и неловким движением руки смёл его с пути. Гена влетел в стену между двух столов. Он чувствительно приложился о кафель затылком. Сползая по стенке и теряя сознание, он успел увидеть, как мертвец направился к выходу как был – голый и с биркой на большом пальце ноги.
***
Звонкие пощёчины заставили Гену открыть глаза. Над ним склонился Виталий Анатольевич, смачно дыша перегаром.
– Ну, что, оклемался? – спросил патологоанатом. – Я уж хотел тебя вскрывать, да отчёт составлять, мол, умер, не приходя в сознание.
– Не надо меня вскрывать, – отмахнулся Гена. – Тут знаете, что вчера произошло? Вы весь рот откроете от удивления!
– А чему тут удивляться? Знатно мы перебрали вчерась. Ну, дак, это понятно. В компании-то веселей.
– Вы не понимаете, – воскликнул Гена, вскакивая с пола.
От резкого подъёма его повело, и он врезался в стол. Тот от толчка накренился, и из-под покрывала выскочила рука покойника в аккурат перед лицом студента. Он с поспешностью её отбросил и встал на ноги окончательно.
– Покойник ушёл, – заявил Гена и покосился на стол, на котором он в последний раз видел пропажу.
На столе, как ему и было положено, находилось тело, накрытое всё той же простынёй. Парень закрыл глаза и несколько раз мотнул головой, от чего та чуть не лопнула от боли. Похмелье, усугублённое ударом о стену, не прибавляло здоровья молодому телу.
– Это что? – спросил студент, указывая на накрытый труп. – Его вчера не было.
– Как же, не было! – усмехнулся Виталий Анатольевич. – Это же твой. Не признал, что ли? Вот посмотри.
С этими словами патологоанатом откинул простынь с верхней половины тела.
– Не может быть! – крикнул Гена. – Он же вчера ушёл. Я сам видел. Это он меня об стену!
– Так, молодой человек, – по официальному строго произнёс Виталий Анатольевич, – это уже слишком! Я столько лет здесь бух… работаю, и то мне такого не чудится. Возьми сегодня выходной. Практику я, так и быть, тебе зачту. И чтоб в морг больше ни ногой. Понятно?
Патологоанатом вышел из зала. Гена остался один со своими переживаниями и шестью целёхонькими покойниками. Как такое может быть? Не от алкоголя же ему всё привиделось. Вопрос был прост. Что реальнее, живые мертвецы или пагубное действие большого количества спирта? Ответ был очевиден. Конечно спирт реальнее. Надо же было так нажраться. Хорошо хоть зачёт автоматом получил. Успокаивая себя подобными рассуждениями, Гена накрыл торс и голову трупа простынёй, при этом он так сильно её дёрнул, что она сползла со ступней. Гена взглянул на ноги мертвеца и побледнел ещё больше. Стопы были испачканы землёй, а вместо бирки на большом пальце левой ноги болталась одна верёвочка. Гена судорожно сглотнул и побежал искать Виталия Анатольевича.
Патологоанатому было некогда разговаривать с практикантом. В морг привезли ещё два тела. Одно с их стационара, второе из больницы, что на графской стороне. С виду они были очень похожи на того пациента, которого не удалось спасти Гене, и того что чуть не убил студента ночью. Желтушные глаза, бледная кожа с багровыми пятнами по всему телу.
– Не дай бог эпидемия, – высказал вслух свои худшие опасения патологоанатом, и, увидев уже лишнего здесь студента, прикрикнул. – Ну, что встал? Чеши отсюда, да побыстрее, пока заразу какую не подхватил!
***
В поздний час ей не спалось. Из головы не выходил разговор с дежурным терапевтом. Точнее, скандал, который она сама и учинила. А что? С ними так и надо. Эти пройдохи только язык силы и злобы понимают. По-другому с ними никак. Вот только почему так муторно внутри, так тоскливо, так… пакостно? Победоносно выходя из кабинета со своей медкартой наперевес, она не разобрала, что та врачиха выдавила ей в след. Но, видно, правду говорят: “Мы слышим и водим больше, чем осознаём”. И теперь угроза брошенная врачом, – врачом ли? – пролетевшая мимо внимания, отложилась на подсознании невыносимо тяжёлой ношей. Тянуло, свербело, беспокоило нещадно. Словом, терзало душу победительницы, лишая сна и покоя.
Где-то в глубине комнаты заскребло. Гулко охнула входная дверь. Женщина вскочила с кровати, и как была, взлохмаченная и в одной ночной сорочке, побежала в коридор, щёлкая по пути выключателями. Прислушалась. В подъезде было тихо, но тишина эта не внушала доверия. И без того накрученная мыслями, женщина дрожа прильнула к дверному глазку. Никого.
Снаружи снова послышался тихий скрежет, словно кто-то когтями скрёб по новой металлической двери. Снова этот кто-то навалился на неё, и преграда, отделявшая женщину от внешнего мира, вдруг перестала казаться ей неприступной. Говорил же бывший муж, что дверь надо ставить хорошую, крепкую. Даже денег дал. А она что? Поставила жестяную, а на сэкономленные шмоток накупила. Вот ночнушку, например, шёлковую. И что теперь делать? Ответа не было, и женщина потихоньку начала впадать в панику.
– Кто там? – спросила она пустоту.
Вместо ответа нечто опять навалилось на дверь снаружи, и та слегка прогнулась прямо в центре.
Собрав последние остатки мужества, женщина снова взглянула в глазок. С противоположной стороны на неё смотрел жёлтый с багровыми прожилками капилляров глаз. Зрачок его был мутным, словно принадлежал мертвецу.
Взвизгнув от неожиданности, женщина отпрянула от двери. Ноги её подкосились, и она села на пол прихожей. Её охватило оцепенение. Говорят, что в минуты опасности тело вступает в одну из двух фаз – бей или беги. Неправда. Есть ещё и третья. Животные, входя в неё, притворяются мёртвыми. Люди в такие моменты теряют сознание. Но что делать, если тело впало в ступор, а сознание не отключилось? Приходится вживую испытывать всё, что в это время происходит, не в силах предпринять ничего для своего спасения.
Женщина не потеряла сознание, она всё видела и чувствовала. Чувствовала, как ноги перестали держать тело, как руки налились такой тяжестью, что поднять их было совершенно невозможно. Бессильные слёзы текли по её лицу, а дыхание стало поверхностным и каким-то прерывистым, словно она вот-вот совсем перестанет дышать.
Мертвец на лестничной клетке наоборот активизировался. Он больше не давил на дверь, а пытался открыть её. С силой потянув ручку, он вырвал её с корнем. Закрытая на засов дверь не поддалась. Мертвец нащупал верхний её край и дёрнул. Податливая жесть легко согнулась. Женщина издала тихий писк.
Отогнув угол двери до середины, мертвец заглянул внутрь. Увидев жертву, он удвоил усилия. Поняв, что сверху ему в квартиру не попасть, он сделал то же самое с нижним углом. Дверь осталась стоять закрытая на засов, но сложенная на подобии письменного конверта, будто из неё собирались сделать оригами, но бросил, отвлёкшись на что-то более важное.
Для присланного мертвеца более важной была хозяйка квартиры, скулящая от страха за погнутой дверью. Встав на четвереньки, он влез в образовавшийся снизу проём, и бросился на жертву.
Даже тогда, когда холодные руки трупа, покрытые багровыми пятнами, сомкнулись на горле хозяйки квартиры, предательски стойкое сознание не смилостивилось над ней. Бедной женщине, ещё недавно такой грозной и храброй, пришлось испытывать муки удушения до самого конца.
Когда тело перестало дёргаться в его руках, мертвец свернул для верности шею жертве и выбрался из квартиры тем же путём, что пришёл.
Ольга открыла глаза в своей комнате. Всё было сделано как по нотам, и месть свершилась идеально. Почти. Чёрт дёрнул этого студентишку подрядиться на дежурство в морг. Патологоанатом в такое время давно спит беспробудным пьяным сном, а этот…, чёрт бы его побрал, заметил встающее тело. Ну, ничего, ему всё равно никто не поверит. Да и как поверить в то, что жмурики по Богородицку разгуливают по ночам? Ольга ведь тело вернула на место. Даже простынкой накрыла. Никто не подкопается. А что до той склочной бабы, которую она руками мертвеца удавила, так на то и присказка есть: “Жила была девочка – сама виновата!” А Ольге теперь возможности открывались широкие, раз подчинилась ей, наконец, колдовская сила. Не права ты тогда была, бабка Анфиса. Ох, не права! Теперь можно было кое-что и подзаработать на новой ниве. Не для себя, конечно. Ей много не надо. А вот внук у бабы Ольги талантливый. Станиславу и надо помочь!
***
Студент-практикант не считал, что местные врачи правы по поводу возможности возникновения вирусного заболевания, от которого умерло уже три человека. Все эти пациенты находились в больницах недостаточно долгое время, чтобы подхватить больничную инфекцию. Да и нет болезней, которые протекали бы с такими клиническими признаками. Вернее есть, и даже несколько, но к внутрибольничным они не относились.
Погрузившись в учебники, энциклопедии и горы другой медицинской литературы, какую смог достать студент-практикант в Богородицке, он так и не смог найти какого-то одного, удовлетворяющего всем клиническим признакам, заболевания. Удалось отыскать несколько, но ни к вирусным, ни к бактериальным они не относились. Больше всего усердный студент склонялся к заболеваниям крови, но кроме подозрений и догадок у него ничего не было.
– Так не пойдёт, – сказал себе Гена. – Без результатов вскрытия ни фига я не выясню, а на учебниках гадать можно до морковкина заговенья. Надо что-то делать.
Определённо что-то надо было делать, но что сделаешь, если все отчёты хранятся у главврача в кабинете. Придётся рискнуть.
У Гены созрел план в духе шпионского детектива. На вахте дежурила средних лет санитарка. Привлекательная, но одинокая. К ней и решил подкатить парень и в процессе, так сказать, близкого знакомства, позаимствовать у неё ключи от кабинета главврача.
Днём, после обычной работы практиканта, Гена как бы невзначай заглянул на вахту и разговорился со Светланой. Та ответила на его неуклюже-юношеские ухаживания положительно и назначила встречу в десять часов вечера возле основного больничного корпуса. Парень с радостью согласился и был готов уже к девяти.
Подойдя к крылу, где располагались кабинеты врачей и ординаторские медсестёр, запиравшиеся на ночь, Гена услышал оклик Светланы откуда-то сзади.
– О, привет. Ты здесь? – немного смутившись, произнёс Гена.
– Где же мне быть? – Светлана улыбнулась. – Смена-то кончилась. Ну, что, пойдём?
– П-пойдём, – согласился Гена, обескураженный поворотом событий. – А на вахте кто?
– Анна Григорьевна. Кто же ещё? Ты что, график дежурств не смотрел?
– Не-а, – признался Гена, увлекаемый под руку оборотистой Светой.
***
План пришлось менять. С графиком он, конечно, прокололся, но это было полбеды. Плохо было то, что Ольга в ночь вообще не работала, а пытаться проникнуть в кабинет главврача днём не могло быть и речи. Приходилось думать.
– Ну, чаво расселси-то?! – вывел Гену из задумчивости по-старчески надтреснутый голос вахтёрши Анны Григорьевны. – Жопу отморозишь, чаво будешь делать? Тоже мне, врач, твою медь! Чай не май месяц.
“На ловца и зверь бежит” – подумал Гена, а вслух сказал:
– Доброе утро, Анна Григорьевна. А вы со смены?
– А то ж откуда? Знамо дело со смены. А ты чаво такой задумшевый? Ай, со Светкой не срослося? – Анна Григорьевна встала напротив парня и деловито подбоченилась.
Гена покраснел от смущения.
– Срослося, баба Аня, срослося.
– Так чё грустный такой?
– Не грустный, а задумчивый.
– Ишь ты! Задумчивый он. Это о чём же ты так думаешь, ажно дым из ушей валит?
– Да, по учёбе.
– Всё учишься, значит?
– Ага.
– В твоём возрасте уже давно пора всё уметь, а ты учишься до сих пор, – подколола студента баба Аня. Тот не знал, что ответить и просто промолчал. – Ну ка давай колись. Я ж вижу, что не в учёбе дело. Да не боись. Я всё знаю. Ко мне всякий за советом идёт.
Гена не стал особо отнекиваться, тем более что санитарка-вахтёрша никак не могла отрицательно повлиять ни на его практику здесь, ни на учёбу в институте. Он рассказал ей и про умерших пациентов, и про свои измышления на счёт причины их смерти, и про памятную ночь в морге. На сердце отлегло, когда Гена поделился наболевшим, пусть даже и с необразованной санитаркой.
– Да уж, пути Господни неисповедимы, – заключила баба Аня, выслушав рассказ студента. – Всё возвращается на круги своя!
– Это вы о чём? – не понял Гена.
– Да всё о том же, – неопределённо ответила баба Аня. – Я ведь здесь сорок лет назад тоже главврачом работала. Ты знал?
– Как так? – удивился Гена. – А теперь что? Почему так получилось?
– Потому, почему и тебе теперешний главврач запретил в это дело нос совать. – Баба Аня строго взглянула на парня. От простонародного говора не осталось и следа. – Я вот не послушала такого же совета в своё время, меня по служебной лестнице-то и спустили кубарем. А я ведь такое видела, чего тогдашняя советская власть на дух не переносила. Я потом в монастырь ушла, а уж когда вернулась, меня тут все забыть успели. Устроилась вот, вахтёршей.
