Алексей Викторович Макеев Жизнь под обрез

– Попробуем, – согласился Улямов и позвонил кому-то из экспертов. Объяснил, что требуется, и, выслушав ответ, закончил разговор, а потом сказал Гурову: – Минут через двадцать обещали перезвонить и сказать результат. Остается только надеяться, что Баев не отключил телефон.

Улямов и Гуров замолчали, каждый размышляя о своем, но тут в кабинет бодро вошел Виноградов и вместе с ним – невероятно вкусный запах чебуреков.

– Я нам поесть принес! – радостно объявил он.

– Чую запах алаутдиновских чебуреков, – расплылся в улыбке Улямов и в предвкушении потер ладони. – Давай доставай скорее, а то на слюну весь изойду. Попробуй, Лев Иванович, какие чебуреки в кафе у сына нашего начальника жарят. С языком проглотишь.

Тамир Васильевич завозился с чайником, а Гоша раздал всем по два огромных чебурека.

И только тут Гуров вспомнил, что с утра ничего не ел, и поэтому голодный как волк.

– Я бы сейчас не только чебуреки с языком проглотил, но и манную кашу, – пошутил он и с большим удовольствием откусил от чебурека большой кусок. Сок так и потек по руке. – Ох, ну и изгваздался я, – посетовал он и оглянулся, высматривая, обо что бы можно было вытереть руку.

Неожиданно у него в кармане заиграл телефон, и Лев Иванович с досадой обронил:

– Не вовремя кому-то приспичило позвонить.

– На вот, вытри руки, – протянул ему Улямов какую-то тряпку.

Гуров наскоро отер руки и вынул телефон.

– Рашевская звонит, – нахмурился он и, подозревая недоброе, включил громкую связь. – Да, Лина Савельевна, слушаю вас.

Раздались рыдания, и сквозь них сыщики разобрали:

– Приезжайте скорее. Он сошел с ума, вломился ко мне, душил…

– Успокойтесь, Лина Савельевна, – прервал ее твердым голосом Гуров. – Объясните толком – кто вломился и кого душили. Вас душили?

– Да-да, меня, – всхлипывала Рашевская. – Он угрожал мне, и теперь я боюсь, что он вернется и…

– Да кто – он? – снова перебил ее Лев Иванович.

– Да Баев же, Иван Баев! Он и Игорька, то есть Игоря Владимировича, ударил, – не переставая плакать, ответила Рашевская.

– Уже едем. Говорите адрес, – торопливо проговорил Гуров и стал натягивать куртку.

Рашевская назвала адрес, и сыщики, с сожалением бросив взгляд на недоеденные чебуреки и остывающий кофе, ринулись на выход.

Рашевская, уже спокойная, но несколько растерянная, провела всех в гостиную. Там на диване сидел Игорь Владимирович. Одной рукой он носовым платком прикрывал левый глаз, а другой рукой нервно теребил полу своего костюма. Молча и угрюмо кивнув оперативникам, он вопросительно посмотрел на Лину Савельевну.

– Может, мне уйти? – нерешительно спросил он.

– Нет-нет, что вы, останьтесь. Вы ведь свидетель… И потерпевший, – добавила она и улыбнулась ему слабой усталой улыбкой. – Если бы не Игорь Владимирович, то он наверняка бы меня убил, – повернулась она к Гурову.

– Расскажите нам все по порядку, – попросил ее Лев Иванович, когда все расселись, и только Георгий Виноградов остался стоять у входа в гостиную, как солдат на посту – прямой и суровый.

– Я сегодня неважно себя чувствовала, – начала рассказывать Рашевская, обращаясь к Гурову. – После нашего с вами разговора я совсем расклеилась, разнервничалась и расстроилась так, что не могла вести машину. А поэтому Игорь… Игорь Владимирович любезно предложил меня отвезти домой. Я просила его остаться, и мы разговаривали о… – последовал тяжелый вздох. – В общем, обо всех этих событиях, которые произошли, – об исчезновении Полины и об убийстве…

– Хорошо, – перебил ее Гуров. Его не очень интересовало, чем занималась Рашевская с Игорем Владимировичем. – Расскажите о главном.

– Примерно сорок минут назад в дверь позвонили, и я пошла открывать…

– А я в это время пошел на кухню попить воды, – встрял Игорь Владимирович.

– Да, – подтвердила Лина Савельевна. – Так вот, я посмотрела в глазок и увидела на площадке Ивана. Он уже тогда показался мне каким-то нервным. Но я подумала, что он что-то узнал о Полине и приехал мне сообщить. Я открыла дверь, и тут он сразу же ворвался в квартиру, захлопнул за собой дверь и схватил меня за горло…

При этих словах Рашевская сама поднесла руку к шее и нервно потерла ее.

– Я этого никак не ожидала и чуть не упала. Даже крикнуть не могла. А он стал толкать меня в гостиную и… нес какую-то ахинею… Повалил меня на диван, вот сюда, стал душить… – Рашевская указала на место, где сидел Игорь Владимирович, и тот при ее жесте поморщился.

– И что он там вам говорил? – спросил ее Улямов.

– Какую-то несвязную чушь, – передернула плечами Рашевская. – Если дословно, то это звучало так: говори, шлюха… простите, это он так выражался… говори, где документы на магазины! Я знаю, ты с Полиной заодно. Знала ведь… тут он опять выругался… знала, что она путается с этим Игнатовым, и молчала. Обе вы… такие-рассякие. Отдай документы, иначе придушу.

Рашевская перевела дыхание и снова передернула плечами, словно от озноба.

– И тут в комнату вбежал Игорек… э-э-э… Игорь Владимирович и стал Ивана от меня оттаскивать. А тот развернулся, и вот… – Она сделала жест в сторону хмурого Игорька.

Тот убрал руку с платком от глаза, и сыщики увидели огромный, темный синяк и заплывший глаз.

– Надо бы к врачу, – присвистнув, заметил Виноградов. – Так и без глаза можно остаться. Холод нужно приложить.

– Холод? – растерялась Рашевская, а потом, всплеснув руками, вскочила: – Вот я дура! С перепугу совсем забыла, чему меня моя бабка учила. Лед же нужно или холодное мясо прикладывать. Сейчас я принесу.

– Да не стоит беспокоиться, – слабо пытался возразить Игорь Владимирович, но Рашевская уже умчалась на кухню.