Алексей Макаров
Стройотряд
© Алексей Макаров, 2024
ISBN 978-5-4498-9653-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
С безграничной любовью к своим родителямА. Макаров
Введение
Никому никогда не забудется школа, школьные друзья и начало взрослой жизни.
Конечно, поколение моего папы начало взрослеть намного раньше нашего. Тому были свои причины, а главное – это война.
Но моему поколению достался совсем другой мир с комсомольскими стройками, космосом, новыми открытиями в науке. Мы считали себя взрослыми и самостоятельными, поэтому сами выбирали, кому и чем заняться и чему посвятить свою жизнь. Наша Родина дала нам безграничные возможности, чтобы проявить себя в жизни, лишь бы было желание и знания. Такая в то время была наша страна.
С самого раннего детства нас учили работать, отдыхать, находить прекрасное и отвечать за свои поступки.
Обо всём этом мне на примере молодого энергичного парня и захотелось рассказать в этой книге.
В ней есть многое. Это отношение к друзьям и сверстникам, желание учиться, познавать неведомое и увлечение спортом. В ней откровенно рассказано о поступках, которые могут быть интересными или за которые можно осуждать. Много места уделено приключениям, рыбалке, охоте, жизни в тайге и тому, кто в жизни этого юноши является главным учителем и что для него значат родители.
Конечно, в юношестве на становление наших характеров оказывали большое влияние двор, улица, друзья и различные компании, в которых мы оказывались по воле случая.
Но в книге обращается особое внимание на то, как на амбициозного юношу влияли родители, обучающие его своей любовью и настойчивостью к жизненным премудростям.
Да, это обучение иногда шло жёстко, но всегда честно и справедливо.
Работа и отдых, приключения и рассуждения, любовь и дружба – всё это присуще каждому молодому человеку, когда из него выплёскивается фонтан энергии и идёт жажда познания чего-то нового, неизведанного.
У каждого в этой жизни свой путь, и надо прожить его так, как ты сам считаешь нужным, и добиться той конечной цели, к которой стремишься и считаешь самой главной для себя. Никто вместо тебя и за тебя ничего не сделает.
Этому учили меня мои родители, и об этом мне и хотелось написать в данных рассказах.
Не знаю, получилось ли это у меня…
Не мне об этом судить, а судить тем, кто взял в руки эту книгу и прочёл её, тем, кому стала интересна история молодого, энергичного парня, у которого есть цель в жизни, и он её хочет добиться. Конечно, пройдя через колючки терновых кустов.
С уважением к своим читателям,
Алексей Макаров
Стройотряд
Глава первая
Окончен первый курс и после него Лёнька уехал в свой первый отпуск. У всех его однокашников отпуск составлял один месяц, а у него – два.
Это получилось из-за того, что он летнюю практику отработал зимой, а однокашники отрабатывали её сейчас, летом.
Причина заключалась не в том, что Лёнька являлся трудоголиком и без работы жить не мог, а в более простом.
Папа, узнав, что Лёнька хочет приехать в отпуск зимой, обратился к его сознательности.
Он объяснил ему, что дома с деньгами трудно. Работал он один, мама постоянно болела, а на всех папиной зарплаты едва хватало. Вот он и попросил старшего сына на зимних каникулах в отпуск домой не приезжать. Уж очень это дорого из Мурманска лететь на Дальний Восток. Зато летом он пообещал ему устроить отличный отдых в тайге.
Лёнька с папиными доводами согласился и остался на зимние каникулы в училище.
Он до сих пор помнил незабываемые дни, которые провёл в тайге после девятого класса, и ему в глубине души хотелось их повторить. Поэтому он и решил, что в течение зимних каникул отработает практику, а летом лишний месяц побудет дома, среди друзей, да ещё вдобавок и в тайге.
Во время первого семестра им преподавали технологию металлов, поэтому он посчитал, что зимняя практика закрепит все знания, полученные на лекциях, с применением их на деле. Практика проходила в механических мастерских училища, в которой находилось несколько токарных, фрезерных и строгальных станков.
Работа на станках Лёньке очень понравилась. Он с удовольствием по несколько часов в день работал на различных станках, таким образом получая первоначальные знания и опыт судового механика.
К сожалению, практика продолжалась всего две недели, которые быстро прошли, и началась прежняя учёба.
Особых трудностей она у Лёньки не вызывала. Его всё интересовало.
Новые предметы, такие как начертательная геометрия, технология металлов, давали ему азы понимания той профессии, которую он выбрал себе на всю жизнь.
А математика, физика и химия по-новому раскрывали свои тайны. Всё оказалось интересным. Лёнька не пожалел, что выбрал именно судомеханический факультет. Тут было что-то особенное, его. То, что он мог понять, потрогать и применить на деле всё, чему его обучали.
Пока с мазутом и грязью, как в ЛВИМУ рассказывал ему один курсант, он ещё не встретился, но запах горячего масла и металла, исходящий от стружки, ему очень нравился.
В течение последнего семестра их несколько раз водили в порт, где они разгружали пришедшие с промысла траулеры и сухогрузы.
В трюмах, конечно, воняло рыбой, и работа там оказалась тяжёлая. Он всегда знал, что работа рыбаков – это постоянный изнурительный труд, поэтому эти запахи и надрывная работа грузчиком в трюмах его не пугала.
Его тянуло к себе машинное отделение, в котором молча стояли главные двигатели и громко тарахтели дизель-генераторы. Особая атмосфера машинных отделений как-то непроизвольно притягивала его и будоражила воображение. Особое уважение вызывали неразговорчивые механики, всё время чем-то озадаченные и ремонтирующие на стоянках. Вот тогда он воочию и увидел, что такое мазут, который капает с ушей у механиков, их грязные, промасленные комбинезоны и озабоченные лица.
Механики как-то не особенно посвящали незнакомых пацанов в свои тайны и постоянно отмахивались от их назойливых вопросов.
Чувствовалось, что эти мужики своё дело знали и любили, чем вызывали у Лёньки некоторую зависть и ему, глядя на этих настоящих мужчин, тоже хотелось походить на них.
А ещё он много времени уделял спорту.
Бокс он не бросал, несмотря на то что тот отнимал у него много сил и времени. Условия жизни в училище позволяли заниматься им с полной отдачей.
Тренировки проходили по четыре раза в неделю, а перед соревнованиями и ежедневно.
Во всех соревнованиях, в которых участвовал Лёнька, он занимал призовые места.
Учёба давалась легко, а занятия спортом дисциплинировали его отношение к учёбе. Лёньке было очень приятно, когда за свой правильный ответ он получал отличную оценку, за победу – очередную награду, и это даже щекотало его самолюбие.
Его пьянила красота бега во время тренировок, радость победы. Он мог пробежать до десяти километров в быстром темпе, с рывками, и не устать.
Во время бега, будь то осенью во время дождя или снежной зимой при минусовой температуре, он всегда думал о том, как ему преодолеть эти временные трудности и победить.
И вот таким героем он и заявился в провинциальный городок Свободный, где в прошлом году закончил школу.
Конечно, хотелось всем друзьям и знакомым рассказать, как он добился таких результатов в учёбе и спорте. Но его друзьям, так называемым друзьям, воспринимали все его рассказы безразлично. Они жили в абсолютно другой среде. Это оказались совсем другие люди, от которых он отвык за последний год. С удивлением Лёнька обнаружил, что это совсем другой город со своими устоявшимися нравами и привычками, а все бывшие Лёнькины друзья смотрели на него как на разноцветного попугая. Их интересовало только одно в общении с ним. Это то, что Лёнька имел деньги и с помощью они могли хорошенько погулять.
В их понимании погулять – это взять пару бутылок дешёвого вина и сигарет. В парке всё это выпить и, хмельными и бесшабашными, заявиться на танцплощадку.
Иногда там случались и драки. Лёньке с его навыками бокса не составляло труда положить несколько соперников их предполагаемых девчонок. Чем он и снискал себе дешёвую славу у своих дружбанов и этих размалёванных красавиц.
Но разве он понимал тогда, что всё это лишь туман эйфории от вседоступности, вызванной алкоголем и табаком.
Покрасоваться перед местными красотками в небольшом подпитии и с сигаретой в руке! Да это же – верх мечтаний каждого местного пацана! Девчонки на такого «героя» сразу обращали внимание. А он, такой гордый, такой удачливый и непобедимый, выставлялся перед ними. Ему все реки – по колено. Матерки с языка срываются пополам с обычной речью, и «герою» – всё фиолетово. Какую-нибудь из этих красоток в таком состоянии можно взять за плечики и увлечь в кусты обжиматься-целоваться. Ну просто герой! Да и только.
Только вот Лёнькиной маме надоело, что её сынок, умница, чемпион, отличник, где-то шляется по ночам и приходит полупьяный домой под утро. Она мечтала о том, что, когда он приедет, она с ним поговорит о новых книгах, фильмах, о его жизни, обсудит свои беды и заботы. И он, такой сильный и красивый, сможет всё это с ней обсудить и понять её. Она так радовалась его успехам, которые он описывал в письмах, и хотела, чтобы в его жизни их становилось как можно больше. А тут вот такое…
Она пыталась что-то сказать ему, чтобы хот что-то изменить в поведении сына, а в ответ получала только одни огрызания. В конце коцов терпенье её в конце концов лопнуло.
В то утро, когда Лёнька ещё спал после ночного возвращения домой, она попыталась с ним поговорить.
Она подошла к храпящему и излучающему миазмы алкоголя сыночку и попыталась разбудить его.
– Лёня, – она осторожно дотронулась до его плеча. – Проснись, сынок, нам надо поговорить, – ласково попросила она.
Но в ответ на её попытку поднять сына тот только перевернулся на другой бок и, отмахнувшись от неё, грубо выматерился.
За что её обложили? За любовь, ласку и заботу, которую она отдала любимому сыночку? Это что, награда за всё пережитое и выстраданное? Она не могла найти ответа.
И тут, что-то больно кольнуло в её сердце. Как-то сразу перед глазами встала картина, когда её пьяный отец в гневе гонялся за ней и матерью по дому, чтобы избить.
Нет! Она не хотела, чтобы её сын уподоблялся своему деду, которого и в глаза никогда не видел. Непроизвольно руки в гневе у неё сжались, и она, до боли в костяшках пальцев, сжала мокрое полотенце, которое держала в руках.
Теперь перед ней был не её сын. Перед ней встали все обиды её детства, и от огромного нежелания, чтобы и с её сыном не случилось то, что стало с её отцом, она, сорвав с Лёньки одеяло, со всей силой принялась хлестать его полотенцем.
– Ах ты, алкаш малолетний! – зло кричала мама. – Я тебе покажу, как мать посылать! Я тебя научу, как надо с матерью разговаривать! Ты у меня научишься, как вести себя в доме, где тебя кормят и поят. Ты узнаешь у меня, как с матерью надо обращаться! – громко выкрикивала она, вкладывая всю силу в каждый удар по зарвавшемуся нахалу.
От такой побудки Лёнька с вытаращенными глазами соскочил с кровати и забился в угол комнаты. Но разбушевавшуюся маму было не так-то легко остановить. Она и там достала Лёньку, с прежней силой охаживая его мокрым полотенцем.
Удары мокрого полотенца особой боли Лёньке не причиняли, только каждое прикосновение мокрой ткани обжигало кожу.
Все выходы из угла, куда его загнала мама, оказались перекрытыми, и Лёнька от наносимых ударов только закрывался обеими руками, но, поняв, что маму так не остановить, он применил отработанный приём, с которым иногда выходил из угла ринга, куда загонял его противник.
Он резко пошёл маме навстречу и, обхватив её обеими руками, перекрыл возможность наносить удары.
– Мам! Ты что? – Прокричал он разъярённой женщине, чтобы как-то привести её в чувство. – Не надо! Перестань! Объясни! Зачем? Почему?
Рыдающая мама попыталась вырваться из объятий сына, но это у неё не получилось. Он крепко держал её обеими руками. Почувствовав, что сил бороться у неё больше нет, она разрыдалась и, в бессилии опустив руки, уронила голову сыну на грудь.
– Зачем? Почему? А тогда скажи мне, почему ты пьянствуешь? – уже причитала она. – Зачем ты бродишь где-то по ночам? Тебе что? Дома плохо, что ли? Разве я не делаю всё, чтобы ты почувствовал себя дома? Разве тебе здесь не рады? Почему ты стал такой чёрствый и жестокий? – И она залилась горькими слезами.
А что мог ответить Лёнька на её слова? Мама была во всём права. Он зарвался и обнаглел. Действительно, он, кроме себя любимого, вокруг ничего не замечал и делал только то, что считал для себя необходимым.
Если раньше, перед отъездом на учёбу, он помогал маме во всём по дому, следил за братьями, то теперь он и палец о палец не ударил по возвращении домой.
Проснувшись утром и поев, он даже не мыл за собой посуду, не говоря уже о том, чтобы убрать за собой постель и навести порядок в комнате.
На улице он почувствовал эйфорию вседозволенности и вседоступности, поэтому не имел никакого желания подчиняться домашним правилам. Ему так надоела годовая муштра в училище, поэтому он всеми способами старался избавиться от порядков и условностей, которые ограничивали его свободу.
Мама, поняв, что сын не выпустит её из рук, подняла на него голову и сдавленным от рыданий голосом тихо попросила:
– Отпусти меня. Мне же больно.
Лёнька разжал руки, а мама, резко развернувшись, пошла из комнаты, но в дверях остановилась, обернулась и ещё подсевшим от рыданий голосом, но уже твёрдо произнесла:
– Вот сегодня папа приедет, я ему всё расскажу. Пусть он решает, что с тобой делать. У меня сил бороться с тобой больше нет. И поверь мне, я ему распишу все твои похождения, – уже жёстко закончила она и ушла к себе в комнату.
У Лёньки сразу ёкнуло под ложечкой. Вот этого он хотел меньше всего.
Папа для Лёньки являлся непререкаемым авторитетом. Лёнька всегда слушался его советов, которые давал ему папа во время их частых бесед. А сейчас после года учёбы они с папой так ни разу и не поговорили. Лёнька хотел всем, что произошло за этот год, поделиться с папой, но тот только одну ночь провёл дома, а остальное время находился на севере области на многочисленных приисках.
Вот и сегодня, когда папа должен приехать, Лёнька хотел поговорить с ним о многих проблемах, тревожащих его. Но он никак не мог представить себе, что их беседа начнётся с разборов его похождений.
Нет, Лёнька не боялся папы, но, когда услышал слова мамы, что она всё расскажет папе, ему стало нестерпимо стыдно оттого, что все папины надежды на сына провалились и он не оправдал его доверия.
Что все его успехи и достижения, которых он добился за этот первый год учёбы, пойдут насмарку только из-за того, что он так нагло и нахально повёл себя дома, а особенно перед мамой.
От стыда и переживаний он не знал, куда себя деть. Ему захотелось куда-то скрыться, провалиться. Поэтому, наскоро одевшись, он ушёл в конец огорода и залез на бывший сеновал, где в своё время хранил сено для кроликов.
Там до сих пор оставалось немного сена, на котором лежал старый матрас. Устроившись на нём, Лёнька ждал возвращения папы и предстоящего нелёгкого разговора, всячески выдумывая оправдания своему поведению.
Но от этих раздумий в его голове только крутились невесёлые мысли. И он всё чётче понимал, что полностью неправ и оправданий ему нет.
Вскоре он услышал, как в доме раздались весёлые крики братьев, означавшие, что они радуются приезду папы.
Лёнька слез с сеновала и направился к дому.
Войдя в дом, он увидел стоящего в коридоре папу, которого с обеих сторон обнимали братья, и маму, как-то рассеянно стоящую в стороне.
Папа окинул Лёньку радостным взглядом.
– А, сынок! Здравствуй, родной! Иди, иди сюда, я тебя обниму, – протянул он руки к нему.
Но тот от этих слов замешкался, и выражение радости на лице папы изменилось. Он в недоумении посмотрел на сына.
– Что случилось? – как-то настороженно произнёс он и перевёл взгляд на маму.
– Случилось, – горестно выдохнула мама.
Ничего не понимая, папа стоял посередине коридора и смотрел то на маму, то на Лёньку. Братья, увидев, что настроение папы изменилось, тоже отошли от него.
– Что случилось-то? – уже настороженно спросил папа, глядя маме в глаза.
Он всегда так беспокоился о её здоровье, так оберегал её от всяческих стрессов, что любое изменение в настроении мамы его сильно огорчало. Ведь для того, чтобы восстановить её спокойствие, он предпринимал множество усилий, даже если это шло во вред его собственному здоровью.
Поэтому известие о том, что мама расстроена, его сразу вернуло из состояния эйфории и радости от встречи с семьёй в реальность.
Мама ещё раз посмотрела с обидой на Лёньку и, протянув папе руку, потянула его в спальню.
– Пойдём, я тебе всё расскажу, – тихо произнесла она.
Когда дверь в спальне закрылась, Лёнька почувствовал себя самым несчастным человеком на свете.
«Что-то сейчас будет?» – прокралась в его мозг трусливая мыслишка.
А того, что произойдёт, пришлось ждать очень долго.
Порой из-за двери спальни неслись то всхлипывания мамы, то папин раздражённый бас, то стояла тревожная тишина. Но вот громкие разговоры утихли, и слышался только папин рокочущий бас, который всегда влиял на маму как успокаивающее средство.
Наконец дверь открылась, и папа прошёл на кухню. Там послышался жалостный скрип стула, на который он сел, и по дому разнёсся запах папиросного дыма. Через некоторое время прозвучал рык, не предвещающий ничего хорошего:
– Леонид! Иди-ка сюда!
Лёнька, как обгадившийся пёс, на полусогнутых ногах просочился на кухню и встал у косяка двери, опасаясь пройти дальше.
Папа сидел за столом и, не глядя на вошедшего Лёньку, курил. Докурив папиросу, он из-под густых бровей грозно взглянул на сына. Такой взгляд ничего хорошего не предвещал.
Если бы это произошло лет семь назад, то Лёньку бы нещадно пороли. Но с тех пор папа не прикасался к нему и пальцем, только при особых провинностях вёл с ним разговоры один на один, не вмешивая туда маму.
Эти разговоры иной раз оказывались похлеще, чем порка, и надолго запоминались Лёньке.
Вот и сейчас он ждал, что с ним начнут душещипательную беседу и будут рассказывать ему, какой он нехороший и что ему надо сделать, чтобы загладить свою вину перед мамой.
Но ничего подобного не произошло.
Папа уничтожающе посмотрел в сторону сына и чуть ли не прорычал:
– Всё! Хватит издеваться над матерью! Я не верил, что мне рассказывали про тебя, думал, что наветы, а оказалось, что всё – правда. И эта правда оказалась даже страшнее, чем я себе представлял. – Папа сделал паузу и, усмехнувшись, таким же строгим голосом, но уже с издёвкой продолжил: – Ты же у нас взрослый парень! Ты же у нас всё можешь! И девок по кустам обжимать, и водку с дружками лакать, и на мать наплевать. Поэтому я с тобой антимоний разводить не буду. Завтра же поедешь в тайгу!
Лёнька в недоумении посмотрел на папу. Ведь он помнил папино обещание о рыбалке и охоте в тайге.
Но папа произнёс то, что Лёнька вообще не ожидал услышать.
– Нет, не отдыхать ты туда поедешь, как я тебе обещал, а поедешь работать. Нечего тебе прохлаждаться на маминых харчах. Нечего тебе трепать её нервы! Поедешь и поработаешь там. Тайга тебя научит, как себя правильно вести. Там мужики тебя сразу поставят на место, – многозначительно глянул он на сына. – Узнаешь, почём фунт лиха. Как жить без папочкиной защиты.
Лёнька в недоумении смотрел на папу. Что? С ним не будут разговаривать и не будут наставлять на путь истинный? А вот так просто дадут пинка под зад и отфутболят к чёрту на рога?
Закончив говорить, папа взял ещё одну папиросу, закурил и, отвернувшись от Лёньки, долго смотрел в окно, думая о чём-то своём.
А потом, резко повернувшись к молча стоящему сыну, вынес вердикт:
– Хотел я отдохнуть сейчас, но не буду, а пойду на работу и, поверь мне, найду место, куда тебя засунуть, чтобы тебе там небо показалось с овчинку. Всё! Иди!
Лёнька, послушно развернувшись, направился к себе в комнату, когда услышал:
– Из дома ни шагу! А завтра утром чтобы духу твоего тут не было, – прогрохотал вслед ему папин голос.
Через некоторое время папа собрался и ушёл из дома.
Мама же из спальни не выходила до вечера, наверное, папа дал ей успокоительных таблеток, и она спала.
Вернулся папа поздно вечером. После того как он разделся и, разбудив маму, долго с ней разговаривал, он вошёл к Лёньке в комнату.
– Собирайся, – грозно пробасил он, – завтра утром за тобой заедет шофёр и отвезёт тебя в аэропорт. Поедешь на Золотую Гору. Будешь там в стройотряде со студентами работать.
И, не желая больше разговаривать с проштрафившимся сыном, закрыл за собой дверь и вышел из комнаты.
Лёньке ничего не оставалось, как идти в кладовую за рюкзаком и лезть в шкаф за вещами. Вскоре он собрался и, чтобы хоть немного успокоиться после всех сегодняшних разговоров, принялся за чтение очередного романа Станислава Лема.
Рано утром Лёнька проснулся от грубого толчка. Над ним стоял папа.
– Вставай! – таким же раздражённым голосом произнёс он. – Сейчас за тобой заедет шофёр.
Едва Лёнька умылся, как в дом вошёл дядя Гриша, навстречу которому из кухни вышел папа.
– Ты этого оболтуса отвези в аэропорт да на самолёт посади, – уже более мягким тоном обратился он к дяде Грише. – Билет я ему заказал, так что выкупи его и проследи, чтобы этот бездельник сегодня же улетел.
– Понятно. – Дядя Гриша спрятал в карман деньги, которые дал ему папа, и, усмехнувшись, обратился к Лёньке: – Ну что? Пошли, горемыка ты мой, отвезу я тебя, – и, развернувшись в коридоре, пошёл к машине.
Лёнька, подхватив рюкзак, последовал за ним, но тут дверь спальни открылась и оттуда вышла заплаканная мама. Она бросилась к сыну и обняла его.
– Ты, Лёнечка, работай там хорошо, – обнимая сына, жарко говорила она ему на ухо. – Не подведи папу. Не связывайся с этими забулдыгами больше. Не будет тебе от них никакой пользы, только одни неприятности, – поспешно шептала она.
Тут он почувствовал, что, обнимая его, мама нашла его руку и всунула туда какую-то бумажку. Потом она отстранилась от сына и так же быстро, как и вышла из спальни, вернулась в неё, плотно закрыв за собой дверь.
Папа по-прежнему строго смотрел на Лёньку и, кашлянув, всплеснул руками:
– Это же надо! Он над матерью тут издевался, а она его «Лёнечка» да «Лёнечка»! Не стыдно тебе?! – последние слова он произнёс чуть ли не с надрывом.
Лёнька, сжимая кулак с вручённой бумажкой, только молча смотрел на папу, который, не дождавшись ответа, грозно продолжил:
– Иди! Чего встал? Самолёт ждать не будет! – и указал рукой в сторону уходящего дяди Гриши.
После такого напутствия Лёнька подхватил рюкзак и, закинув его на плечо, потопал, громко ступая сапогами по деревянной дорожке двора, к поджидавшей его машине.
Оглянувшись, перед тем как сесть в неё, он увидел только братьев, выскочивших на улицу. Ни папы, ни мамы он не увидел.
Дядя Гриша быстро отъехал от дома, а так как он был очень разговорчивым человеком, то через несколько минут, когда они уже выехали на дорогу к аэропорту, обернулся к Лёньке.
– Что же ты это, Лёнь, мать-то доводишь? Она же к тебе всей душой, а ты с богодулами связался. Правильно батька тебе про стыд сказал, не ценишь ты мать. Она тебе последний кусок готова отдать, а ты на неё наплевал. Не дело это, браток, не дело, – не отрываясь от дороги, выговаривал он молчащему Лёньке. – Не ценишь ты того, что у тебя есть. Может быть, батька твой и прав, что отправляет тебя поработать…, может, как-то и ума-разума наберёшься… – и, обруливая очередной участок неровностей на дороге, на минутку замолчал, а потом, переключившись на другую тему, продолжил: – На Золотой Горе директор не подарок. Он там тебя мигом обуздает и в правильное стойло поставит. У него не забалуешь. Таких, как ты, он в два счёта обламывает. Там даже взрослые мужики от него стонут. Но ничего. План он выполняет. Золото даёт. Поэтому его за это все там уважают.
Лёнька, не проронив ни слова, сидел на заднем сиденье, слушая дядю Гришу. Его и так, что-то грызло внутри, а тут ещё этот дядя Гриша со своими нравоучениями… Невольное раздражение начинало бурлить в нём.
Но тут он разжал кулак, в который мама всунула какую-то бумажку, и посмотрел, а что же она вложила туда.
В ладони лежала смятая бумажка, в которой оказалась завёрнутой купюра в десять рублей. Лёнька некоторое время в недоумении смотрел на десятку.
Как же это так? Вчера мама хлестала его и обзывала самыми обидными словами, а сегодня позаботилась о нём, вложив в ладонь деньги на первое время. Хотя в деньгах он не нуждался. У него ещё оставались отпускные, которые он получил в училище и не успел пропить со своими корешами. Но больше всего его удивило содержание записки, когда он прочитал слова, написанные торопливым маминым почерком: «Сынок, работай хорошо. Будь всем примером, не подведи папу. Люблю и целую тебя. Твоя мама».
Прочтя эти слова, он как будто услышал её добрый и ласковый голос, неожиданно прозвучавший в трясущемся уазике.
После прочтения записки Лёнька чуть ли не прикусил язык на очередной кочке, куда заехала машина. Он понимал, что причина всех бед – это он сам.
А тут – на тебе! Оказывается, мама его любит! Она его простила! Она на него надеется! А он, балбес, вообразил о себе чёрт знает что и строит из себя обиженного на весь мир. Ему так захотелось вернуться домой и долго-долго просить прощения у мамы, смотреть ей в лицо и гладить её нежные руки. Но машина уже приехала в аэропорт.
