Алексей Кудесин
Возвращение полуночи. Арка 2. Твари в ночи
Сказ 12 – Деревня пёсиглавцев
Прошли меньше версты и оказались у сплошной стены хмурых темных стволов стальных деревьев. Подлесок здесь был заботливо убран, лес просматривался на много шагов вперёд, но от этого не становился более дружелюбным.
Тягатели переглянулись.
– Ты знаешь, боязно одним. Запредельный лес все же… – сказала Сойка и криво улыбнулась. У Любимки гора с плеч упала. Она и правда ведёт себя с ним, как с другом – кому, как ни другу, поведать о собственных страхах.
– Не боись, Сойка. Сам боюсь.
Оба расхохотались, как два дурачка. Сразу полегчало. Переглянувшись, двинулись дальше. Чем глубже заходили в лес, тем больше страха выдавливалось бесшабашным ощущением свободы. Когда впереди показались первые кусты, и стало совсем темно, Любимка вдруг раскинул руки и закричал:
– Эгей! Мы – вольные тягатели! Мы свободны! Свободны!
А Сойка просто вставила в рот два пальца и выдала лихой свист. После этого их страхи окончательно испарились. Какие там одержимые звери, тёмные твари и злобные люди?! В тот момент ничто не могло их испугать. Все было им по плечу.
Друзья весело топали по лесу, дурачились, смеялись. Задирали головы и пытались разглядеть небо. На какое-то время они совершенно забыли, зачем и куда идут.
– Ты знаешь, Любим, – сказала Сойка. – Я никогда не была так счастлива… – Она вновь пронзительно и лихо свистнула, а Любимка просто хохотал от души, зная, что ему с ней не тягаться. – Даже когда вырвалась из Ухабинцев, – сказала она, все ещё улыбаясь.
Вверху, у самых крон деревьев, пронеслась тень. Сразу сделалось зябко и неуютно. Любимка вдруг ощутил себя маленьким, одиноким и слабым. Тени опустились из-под крон и закружились вокруг двух замерших людей.
Моргулы? Совсем забыл про темных тварей. Неужели они вернутся в такой неподходящий момент?
Взгляд его упал на Сойку – синеволосая девушка ёжилась, обхватив себя за плечи.
Он представил, что она все детство провела в унылой деревне, где заправлял неуравновешенный и злобный Лютик. Представил, каково это – потерять друга, все время быть рядом с тем, кто погубил его, и ничего не мочь сделать. Нельзя уйти. Нельзя отомстить. Нельзя прекратить эту муку…
Он вдруг ощутил боль. Настоящую физическую боль, которая пронзила его. Темные капли колыхнулись перед глазами, недоумевая. Защитить! Где опасность?
– Уйдите, – шепнул им Любимка. – Сам управлюсь.
– Сойка, – сказал он и замолчал. Слов не было. Слова просто не вмещали того, что сейчас творилось в его душе, и чем он хотел поделиться.
Тени отпрянули от него, словно обожглись. Моргулы не придут. Ныне им нет места в его душе. Не сомневаясь более, решительно шагнул к девушке. Руки бережно легли ей на плечи, глаза взглянули в глаза. Сойка смотрела потеряно, с лёгким испугом. Её синие волосы перепутались, на щеке царапина, одна ресничка выпала и висит совсем рядом с глазом. «Как бы не попала», – подумал Любимка и едва не рассмеялся – на душе сделалось легко и покойно.
– Сойка, ты назвала меня другом!.. – он послюнявил мизинец и аккуратно вынул ресничку. – Ёшки-матрёшки! Ты не представляешь, как много это для меня значит. Я тебе обещаю: ты больше не будешь одна. Я всегда тебе помогу. Забудь то время, когда была одна. Погибшего товарища помни, а чувство одиночества – забудь.
И, подчиняясь порыву, он прижал её к себе. Она напряглась в его руках, а потом дрогнула и расслабилась.
– Спасибо… – тихо, как ветер, прозвучало под сводами леса.
Спустя какое-то время они отпрянули друг от друга и немного смущённо отвернулись в разные стороны.
– Ну… Это… Ёшки-матрёшки, – сказал Любимка. – Идём что ль?
– Конечно, – криво улыбнулась синеволосая девушка и снова стала сама собой – лихой и бесшабашной Сойкой, внучкой самого известного разбойника. – Вернём твоего Прутика, а потом таких дел наворотим – все семь княжеств вздрогнут.
– Семь? Это какие же? Москва, Новгород, Минск, Тула, Сеча, Тмутаракань… Какое седьмое?!
– А ты разве не слыхал легенду о тайном княжестве?! – глаза Сойки заблестели.
– Нет! Расскажи…
– Слушай! Я посвящу тебя в эту тайну…
Громко болтая и хохоча, они все дальше углублялись в хмурые Запредельные леса…
Нападение было стремительным и незаметным. Ни Сойка, ни – тем более – Любимка ничего не успели заметить.
Из-за ближайшего толстого ствола выметнулось нечто пёстрое и стремительное. Раз! Сойка улетела меж стволов, не успев даже пикнуть. Раз! Любима в грудь припечатало чем-то жёстким с острыми краями. В потайном кармашке проснулся Глаз Ворона. Земная тяга погасила удар и защитила тело. Перед глазами расплылись капли. Время замедлилось. Успел ощутить окружающее пространство и сориентироваться. Рукой ухватился за проносящуюся рядом ветвь, изменяя движение полёта. Ногами оттолкнулся от ствола и встал в боевую стойку.
На том месте, где они только что шагали, стояло странное существо: крупное, выше взрослого человека, плечи широкие, бугрятся мускулами, поросли жёсткой шерстью рыжеватого пятнистого окраса, задние ноги толстые, мощные, но, скорее, волчьи, нежели человечьи, а на плечах сидит оскаленная собачья голова с торчащими треугольными ушами.
– Р-рау! – сказала морда, уставившись на отрока злыми рыжими глазами.
– Мечи-калачи! – завопил Любимка. – Чего мы тебе сделали?!
Там, куда улетела Сойка, зашуршало и охнуло – девица появилась вся в хвое и опавших листьях, в волосах запутались сучки.
– Ты сам напросился, – рявкнула девчонка, поднося пальцы к губам.
– Сиу-сиу-сиу! З-зец-з-зец!
Любимка узнал режущий свист и поспешно убрался в сторону. Хорошо помнил, как Лексий остался без рубашки. Чудище резко отвернулось и встопорщило шерсть на загривке. Его сбило с ног, мохнатая фигура с визгом кувыркнулась меж толстых корней. Но когда чудище поднялось, заметных повреждений на нем не было.
– У него такая же шкура, как у бера, – сказал Любимка. – Теперь моя очередь.
Вдарил чудищу в незащищённый бок. Шлёп. Кулак замер на полпути. Зверь поймал его когтистой лапой.
Отрок не успел ничего предпринять, как из раскрытой звериной ладони ударил фонтан невидимой силы. Любимку отбросило – едва успел сгруппироваться. Земная тяга окутала прохладным коконом. Бах! Спиной влетел в один из стальных стволов.
Перед глазами вспыхнули искры. Тяжело сполз на землю. Сверху свалилось что-то тяжёлое, едва не вбив голову в плечи. Любимка снял предмет. Руки оттягивало гнездо с тремя парами вытаращенных глаз. Удивление в них быстро сменилось голодом.
– Пиу! Пиу! Пиу!
Теперь перед отроком маячило три распахнутых клюва с красными бездонными глотками.
– Ребята, обождите, – сказал им Любимка. – У меня серьёзная битва.
Хотел аккуратно отставить гнездо в сторонку, но тут на него налетело что-то пёстрое и горячее.
– Не тр-рожь! От-дай!
Гнездо вырвали у него из рук. Чудище, которое так злобно на них нападало, теперь повернулось к нему спиной, поскуливало, тычась оскаленной пастью в гнездо. Птенцы не испугались – заверещали ещё требовательней.
Взгляд зверя остановился на Любимке. Рыжие глаза сощурились. Чудище очень бережно поставило гнездо на траву и пошло на Любима, хищно наклонив голову.
– Стой-стой. Мы можем договориться, – выставил перед собой ладони отрок.
Клац! Челюсти на волосок не достали до руки, едва не оставив отрока без пальцев. Клац-клац! Звероголовый не прекращал попытки оттяпать тягателю руки.
Пронзительный свист врезался ему в спину, подняв жёсткую шерсть. Чудище снова сбило с ног, оно кувыркнулось через голову, собирая кусты и пни.
– Это что за чудо? – Сойка встала рядом с Любимом, не отнимая пальцев от губ.
– Не знаю, но оно заботится о птенцах, – Любимка поглядел на гнездо. Птенцы пищали, казалось, ещё чуть – и их вывернет наизнанку.
– Да, твои пальцы пришлись бы им по вкусу, – сказала девица.
– Костяшками бы подавились.
Звероголовый вскочил на лапы и оскалился. Его взгляд заметался от одного тягателя к другому. Он вскинул морду и завыл. Вой наполнил лес, словно ветер, Любимка ощутил холодок по спине.
– Чего это он?
Сойка побледнела.
– Зовёт.
В ответ донёсся такой же вой. Ещё и ещё.
– Так он не один!
– Нехорошо это. Ой, нехорошо.
Синеволосая девица дёрнула Любима, так, чтобы за спинами у них оказался ствол стального древа, глазами обшаривали лес.
– Куда скрыться? Может, этих в заложники взять? – она указала глазами на птенцов. – Он явно за них переживает.
– Сойка! Ты чего?! – к девушке обратились огромные глаза, полные щенячьей обиды. – Мы должны защищать слабых, я не брать в заложники!
– А нас кто защитит?!
Любимка был так возмущён, что повернулся к зверю спиной.
– Мы же будущие богатыри!
Сойка только фыркнула.
– Это ты ему скажи…
Из чащи раздался топот и порыкивание, и вот уже вокруг них носилось по кругу никак не меньше десятка пятнистых звероподобных тварей. Тот, что был первым, стоял на месте и зыркал злобными глазами.
– Вспомнил, – закричал Любимка. – Братец Иоанн рассказывал о них. Это – пёсиглавцы.
– Я очень рада, – сказала Сойка. – Теперь я знаю, что мне напишут на могилке: «Сожрана пёсиглавцами».
– Они не жрут людей, – сообщил Любимка. – Братец Иоанн сказывал, что они разрывают жертвы на куски и оставляют непогребёнными. За это их уважал перводемон…
– Тебя что, Наум укусил? Хватит умничать, лучше вспомни – они по деревьям лазиют?
Первый пёсиглавец вскинул лапу, рыкнув что-то. Остальные взяли тягателей в кольцо.
– На дерево! Быстро! – крикнула Сойка и поглядела вверх.
– Ка-ак? – Любимка потукал пальцем по гладкому стволу без ветвей.
– Рау! – махнул лапой пёсиглавец. С десяток чудищ разом скакнуло на них. Капли упали перед зрачками Любимки, он шагнул, заслоняя Сойку от несущихся когтистых лап и оскаленных пастей. Девушка выхватила кинжал и застыла, готовая драться.
Но ни о каком сопротивлении речи не было. Даже с каплями в глазах Любим не сумел увернуться от всех атакующих. Сойку смяли до того, как успела свистнуть.
Их прижали к земле, на каждой руке и ноге уселось по паре зверюг. Как Любимка не силился, вырваться не получалось. Видел только кроны деревьев и синее небо в прорехе. Рядом пыхтела и ругалась Сойка.
Перед ними вырос пёсиглавец, которого они встретили первым. В одной лапе он нёс гнездо, второй ткнул в Сойку.
– Ры? – птенцы пищали и разевали рты. У Любимки замерло сердце.
– Нет! Не её, глупые птенцы! Меня!
– Ры?
Когтистый палец ткнулся в Любима.
– Да! Я вкусный! Кути-кути! Фьють-фьють!
Птенцы запищали сильнее. Один из птах едва не вывалился из гнезда.
– Ры-ы! – осклабился пёсиглавец.
– Эй, а чего это сразу он?! – вскричала Сойка. – Я тоже вкусная!
Она попыталась вывернуться, но держащие её звери налегли на руки девицы всем весом. Птенцы продолжали тянуть головы к Любимке.
– Так-то! Я вкуснее! Кути-кути! Фьють!
Не обращая внимания на их пререкания, пёсиглавец склонился над Любимом и поводил носом туда-сюда. Отрок ощутил страх. Сейчас его разорвут на куски и скормят птенцам. Ярополк со смеху помрёт.
Он дёрнулся, но держащие его пёсиглавцы только крепче сжали лапы. Острые когти пропороли кожу.
– Ёшки-матрёшки! Давайте поговорим, – крикнул отрок. – Я готов кормить этих птенцов до выхода из гнезда, только отпустите.
Пёсиглавец оскалился и задрал рубаху Любима. Бок обдало прохладой, по коже побежали мурашки – тело не верило, что с ним может произойти что-то плохое.
– Любые прихоти. Буду песни им петь, выгуливать по лесу. Пожалуйста.
Пёсиглавец потыкал пальцем в бок.
– Ай! Кто, собственно, родители этих птах? Ёшки-матрёшки! Может, они против такой еды. Птахи не едят мясо… А-а-а-а!
Пёсиглавец пробно куснул его за бок, Любимка задергался и выгнулся, но стальная хватка лап не ослабла ни на миг. Оскаленная морда вновь появилась перед тягателем. Отрок мог поклясться, что она улыбается.
– Пиу! Пиу! – кричали птенцы.
– Погод-дите. Ед-да. Буд-дет, – почти членораздельно гавкнул пёсиглавец. Любимка расширил глаза.
– Ты умеешь говорить?!
Пятнистый зверь широко разинул пасть, отрок ощутил прикосновение клыков к беззащитной коже.
– Оставьте его! – завопила Сойка.
Сейчас пасть закроется, и он лишится большого куска тела. Рана может оказаться смертельной, и тогда он не спасёт Прутика. Не станет сильномогучим…
– А-а-а! – во все лёгкие заорал Любимка, пробуждая все, что у него было. Тёмная волна и земная тяга всколыхнулись, закружились и опали – сил не хватило.
Клыкастая пасть сомкнулась на его боку…
***
Прутик пришёл в себя. Сознание вернулось резко, толчком. Он быстро сел и тут же прикрыл глаза. Мир изломался и поплыл. Пришлось замереть, пережидая дурноту.
– Очнулся, наконец, – раздался женский голос. – Вовремя. Через пару минут выступаем.
Мальчик испуганно оглянулся. Чаща Хруста. Там было настолько трудно, что даже не успевал бояться. Страх вернулся сейчас, плотный и удушающий.
– Успокойся, малыш, – сказала Ксана с улыбкой. – Опасность позади. Здесь на тебя никто не нападёт.
Прутик прикрыл глаза и затих, пытался убедить себя, что ужаса не существует.
– Не понимаю, Лютик, – услышал он голос женщины. Ей явно надоело изображать из себя мамку. – К чему было брать такого мальца?
– Молчи, женщина. Тебе не понять моего мудрого плана, – ответил звонкий голос.
– Да ты сам его не понимаешь, – засмеялась женщина. – Ты же не знал, что скрыто в том парне.
– Это называется – творческое чутье, – высокопарно заявил дударь.
– Хватит спать.
Прутика грубо пихнули, глаза пришлось открыть. Перед ним стоял маленький мечник.
– Дальше пойдёшь сам, хватит, натаскались…
– Не пойду я никуда, – набычился Прутик. – Я одержимым людям не помогаю. Не хочу, не буду, не стану!
Он вскочил на ноги и нос к носу уткнулся в Шустра. Див брезгливо отстранился.
– Хочешь остаться один посреди диких лесов?
– Как ты можешь так говорить? – к Прутику подскочил молодой парень с большими, как у девицы, карими глазами. Борода у него была неопрятная, одежда потрёпанная. – Они хотят дать нам силу! Ты понимаешь, о чем я? Это ощущение ни с чем не сравнить. Сила бурлит в твоих жилах, переполняет тело мощью. Я испытал это раз… – Парень дрожал и изгибался. – И я хочу это вернуть!
Вожделение его росло с каждой секундой.
– Мне не нужна сила демонов, – Прутик гордо отвернул голову. – Я собираюсь стать богатырём.
Парень замер, потом затараторил ещё быстрее.
– Богатырём? Я был богатырём. Одно другому не мешает. Поверь. Наоборот, силы складываются, и ты…
– Чего ты его уговариваешь? – Лютик поднялся и спрятал дудочку за пазуху. – Может, он твой соперник?
– Что!? – Иваш обернулся так резко, что едва не упал. – О чем ты?
– Демонов не так много, на всех может не хватить, – весело сказал дудошник. Он повернулся к Шустру: – Ну что, выступаем?
Иваш поменялся в лице. Когда он снова посмотрел на Прутика, во взгляде пылала злоба. Пальцы скрючились, словно готовы были рвать и раздирать.
– Тихо! Тихо, – Шустр встал между Прутиком и бывшим богатырём. – Лютик шуткует. Скучно ему…
Див с укоризной поглядел на одержимника.
– Ты, Иваш, не беспокойся. Вас здесь всего трое. Так что никаких соперников пока нет.
– Двое их! Двое! – закричал Прутик. – Не буду! Не стану! Не хочу!
Одержимник улыбнулся и поглядел на Ксану.
– Видишь какой. А ты говоришь – зря привёл. Из него выйдет отличный домик для демона.
Ксана подкинула кинжал и ловко поймала его двумя пальцами за лезвие. Прутик даже вздрогнул. Лезвия острые, чуть ошибись – и оба пальца упадут наземь. Но женщина не ошибалась.
– Возьмёшь силу – так же сможешь, – рассмеялась она, перехватив его взгляд.
– Не буду, – буркнул мальчик и отвернулся. – Не стану. Не хочу.
– Вот заладил. Никто тебя спрашивать не станет, – закричал на него Иваш, хватая за плечо. – Как надобно, так и сделаешь.
– А вот и не сделаю! – закричал Прутик в ответ. Они стояли, яростно пожирая друг друга глазами. – Он меня спасёт, понял?! – сказал мальчик. – Придёт и освободит. Он обещал, слово дал, клялся.
– Кто это «он»? – опешил Иваш.
– Любим! Он придёт за мной!
– Любим?! – Иваш поменялся лицом, его затрясло. Он ухватил Прутика за плечо. – Опять этот Любим! Во все дыры залезет!
– Вы с ним знакомы? – пролепетал мальчик, отодвигаясь.
– Он отнял у меня все! Он лишил меня силы, забрал богатырство и… Ярость! Он забрал мою Ярость!
Голос Иваша вознёсся под своды леса и скатился в невнятное бормотание. Прутик так и просиял.
– Ага! Я знал, что Любимка – не пустозвон! Значит, он и правда дрался с одержимыми людьми и победил!
Дивы и Лютик переглянулись.
– Так, значит, ты все-таки сомневался, малыш? – расхохоталась Ксана.
– Я знал! – Прутик упрямо нагнул голову. – Любимка спасёт меня! Вот увидите! Теперь я точно знаю! – Пронзительный юный голос далеко разносился под сводами леса. Даже хохот трёх человек и причитание ещё одного не способны были его заглушить. – Любимка придёт. Я знаю, верю, помню…
***
Черных капель не было перед глазами, но мир застыл.
Клыки пёсиглавца касались бока, но пасть не смыкалась. Замерли звери, держащие Любима и синеволосую девицу. За спиной пятнистого появилась новая фигура, куда более огромная и устрашающая. Отрок не сразу признал в нем ещё одного пёсиглавца. Плечи чудища бугрились мускулами, такими крупными, что глядя на одно, уже не видишь второго. Голова была под стать плечам, пасть распахнута, зубы мягко, почти нежно, лежали на загривке пятнистого.
И тишина. Даже птенцы притихли. Слышно, как шелестит высоко листва от едва заметного ветерка, да цокают коготки любопытной белки.
Чпук. Осторожно пятнистый разжал зубы и отодвинул пасть от бока тягателя. Так же медленно огромный пёсиглавец убрал свои клыки от его загривка.
– Р-ра! Р-раз-зве я не гов-вор-рил не трог-гать люд-дей?
Огромный пёсиглавец умудрялся гавкать членораздельно. Прочие пёсиглавцы выглядели на его фоне, как шакалы рядом с матерым волчищем. Пятнистый Рра прижал уши, сделался меньше ростом, подобострастно приседая и поскуливая.
– Кун-гур! Раз-зве р-речь ид-дет о нап-падении?! Мы иг-рали! Ва-ва, иг-рали!
– Я виж-жу, как вы иг-рали, – гавкнул огромный Кунгур. – Раз-зве я не говор-рил не кор-рмить птах плоть-тью?!
– Говор-рил, – ещё больше сжался Рра. – Мы игр-рали! Вес-село игр-рали!
Он вильнул задом, очень неубедительно изображая игривого пса.
– Ва! Ва! Ва! – закивали другие пёсиглавцы. – Игр-рали!
– Р-р-рау! – Кунгуру было достаточно лишь повести в их сторону бровью, и они тут же исчезли.
Сойка быстро поднялась на ноги, отряхивая юбку. Руки спешно пытались привести в порядок спутанные волосы. Любимка уже стоял, настороженно зыркая на чудищ.
– Люд-ди слаб-бы! – гавкнул пятнистый, упрямо наклоняя лоб. – Люд-дям не срав-вниться с нам-ми в сил-ле и кр-рас-соте! Пос-ставить на своё мес-сто мы долж-жны! Мы – выс-шая рас-са, он-ни – наши раб-бы!
Любимка с Сойкой переглянулись. Рра откинул всяческое притворство, говорил, как думает. Кунгур задумался, обратив горящий взор на ребят. Любимка ощутил себя очень неуютно. Словно и правда огромный пёсиглавец решает отпустить этих слабых существ или сожрать на месте.
– Мож-жет, люд-ди слаб-бы, – гавкнул он, – но сред-ди них есть богат-тыри. Нам с ним-ми не спр-равиться. Нас звал Мрак, мы был-ли с ним. Он говор-рил, как ты. Где он сей-час? Богат-тыри изг-нали ег-го! Всех. Убили бы нас, но князь Алек-ксандр добр. Он прост-тил нашу рас-су. Поз-волил нам жить тут и заб-был прош-шлое.
– Дем-моны верн-нутся! – злобно оскалился Рра. – Их не уб-бить!
– Зат-то мож-жно уб-бть нас! Я сдел-лал выб-бор! Стая – с богат-тырями! Ес-сли дем-моны верн-нутся, мы за-щи-тим люд-дей!
Рра поник и отступил в сторону.
– Мы игр-рали, – проскулил он, всем видом выражая покорность. – Игр-ра люд-ди! Пр-ростите! Вы слаб-бы! Ес-сли нап-пугались!
– Прос-стите нас. Прос-стите нас, – гавкнул Кунгур. Он выглядел столь виноватым и расстроенным, что Любимка поспешил поменять тему:
– Мы не держим зла. А с этими чего? – указал на птенцов. – Наську бы сюда, она бы их…
Кунгур прикрыл глаза, из полураскрытой пасти донеслось едва слышное поскуливание. Тут же сверху спустились две птахи, размерами они были явно меньше птенцов. Это их не смутило. Они покружились над гнездом, будто совещаясь, и улетели. Вскоре одна из них уже пихала большого червяка в пасть птенца.
– Вот как над-до, – гавкнул Кунгур. Рра отвернулся, всем видом показывая, что его способ куда лучше.
Вожак обратился к тягателям.
– Куд-да вы ид-дете? Мы мож-жем пров-водить!
– Ёшки-матрёшки, спасибо, конечно, – воскликнул Любимка, – но мы справимся сами. Мы – тягатели. У меня украли друга, мы идём его вернуть. – Сойка двинула его локтем в бок. – Ёшки-матрёшки, чего ты пихаешься. Они же друзья, – Любимка посторонился от девушки и продолжал. – Странный дудошник, который своей музыкой заставляет всех плясать. Он украл моего друга. Я обещал спасти Прутика, и я это сделаю.
Сойка закатила глаза.
– Тяг-гатели? – Кунгур задумчиво глядел на них, его соплеменники вновь появились из леса и возобновили бесконечное кружение. Рра отступил в тень листвы. Глаза прищурены, кожа на лбу собралась в плотную складку.
– Дуд-дарь! Хррр… – донеслось из его приоткрытой пасти.
Кунгур растянул пасть в широкой немного жутковатой улыбке:
– Др-рузья! Вы пр-росто долж-жны зай-ти в наш-шу дер-ревню!
Любимка замотал головой:
– Вы не понимаете. Мы спешим…
Сойка тяжело вздохнула, как будто сбывались её худшие опасения.
– Мы скор-ро! Над-до об-бсудить! Мы не зад-держим!
Пёсиглавец глянул на своих поверх их голов, те подхватили ребят сильными лапами и увлекли через лес. При этом чудища радостно погавкивали, крутили задами и вели себя, как весёлые дружелюбные псы.
Любимка попытался сопротивляться, но где там! Пёсиглавцы были проворны и сильны. Чтобы остановить их, потребовалось бы применить земную тягу. После того, как звери проявили дружелюбие, это было бы равносильно коварному предательству. На это отрок никак не мог пойти.
Тем более что они не сумели совладать с Рра и его товарищами. Где уж справиться с пёсиглавцами, когда с ними их чудовищный вожак.
– Время есть, – крикнул отрок Сойке. – Мы только заглянем и назад. Может быть, короткий путь подскажут.
Синеволосая девушка пожала плечами и отвернулась. Если друг – дурень, тут уж ничего не поделаешь. Сама она сразу смекнула, к чему приведёт словоохотливость Любима.
Лес закончился, они выскочили на обширную светлую поляну.
– Ёшки-матрёшки! – других слов у Любимки просто не нашлось. Сойка присвистнула.
Вся поляна была покрыта треугольными хижинами, сложенными из длинных жердей и густых веток. Прямо как в их лесном лагере. Разве что у тягателей один костёр на всех, а тут от каждой хижины вверх уходил столбик дыма. Между шалашами прохаживались многочисленные звероголовые существа.
Одни были такие же серые и крупные, как Кунгур, хотя ни один из них не достигал размеров вожака. Другие шустро носились вокруг всего, что попадалось на глаза. Размеры у них были меньше, а расцветка пёстрая и пятнистая, как у Рра. «Как волки и шакалы», – подумал Любимка.
Вожак повёл их по деревне, и тягатели смогли разглядеть пёсиглавцев во всех подробностях: большие, крупнее обычного человека, на задних волчьих ногах, с могучими мохнатыми торсами, под мехом бугрятся мускулы, передние лапы кончаются вполне человеческими ладонями, только вот когти на них длинные и острые. На плечах этих чудовищных тварей сидели оскаленные волчьи или пёсьи головы с торчащими ушами. Любим приметил, что на зверях надето подобие одежды – такие же мохнатые, как шерсть самих существ, штаны.
Их увидели, Любимка и Сойка в мгновение ока очутились в окружении мохнатых тварей, которые кружили вокруг и гавкали отрывисто.
– Кто?
– Здесь?
– Что?
– Надо?
– Вам?!
Любимка поглядел на Кунгура. Тот на голову возвышался над остальными членами племени.
– Он-ни гос-ти.
Серые пёсиглавцы подбегали и тыкались в пришельцев мокрыми холодными носами, пёстрые нарезали круги и норовили зайти сзади. Лапы гулко топали по плотной земле.
– Гляд-ди! Дав-вай! Ег-го! Сож-жрём! – гавкнул один, очень похожий на Рра, той же масти. Его рыжие глаза плотоядно глядели на Любима.
– Нет! Мы! Не! Едим! Люд-дей! – набросился на него сам Рра. – Забыл рраз-ве?!
Он покосился на Кунгура. Любимке показалось, что взгляд вожака стал насмешливым.
– Но! Эт-то! Же! Дет-тёныш! Он-ни! Даж-же! Не! Зам-метят! – заскулил первый пёсиглавец.
– Нет! – рявкнул Рра. – Не поз-зорь нас!
И отвесил соплеменнику хорошего тумака. Тот взвизгнул и пропал за ближайшей хижиной. Навстречу им высыпала новая группа песиглавцев, на сей раз серой волчьей масти. Они никого сожрать не предлагали, наоборот – очень дружелюбно обнюхивали и виляли задами.
– Кто?! Кто эт-то?! – гавкали они.
– Я – Любим, тягатель, – сказал Любимка. – А это – Сойка, внучка Соловья.
Девушка ткнула его в бок и прошипела.
– Зачем ты сказал?!
– А чево? Родителей не надо стыдиться.
– Стыд тут не причём. Ты удивишься, скольким людям успел насолить мой дед. И многие не прочь отыграться на внучке.
К счастью, пёсиглавцы явно не знали, о чем речь. Они запрыгали и затявкали ещё веселее.
– Ой, какие милые! – закричала Сойка. Из ближайшей хижины выскочило с десяток крохотных щенков – по-другому Любимка их не мог назвать. Маленькие, они шустро перебирали четырьмя конечностями, свешивали розовые языки набок и глядели темными влажными глазами. Любимке захотелось вытянуть губы трубочкой и сюсюкать.
Следом за щенками появились менее крупные пёсиглавцы в разноцветных юбках и жилетках.
– Это наш-ши жён-ны, – объявил Кунгур. – Твоя спут-ница идёт с ним-ми. Мы же пойд-дём к войн-нам.
К счастью, синеволосая девушка не расслышала последних слов, гладя детёнышей. Она позволила увлечь себя в одну из хижин. Следом скакали веселее дети и шествовали улыбающиеся жены пёсиглавцев.
Кунгур повёл Любимку дальше. Обогнув деревню с юга, они очутились на большой ровной площадке. Здесь стояло множество приспособлений, которые напомнили отроку двор школы богатырей.
– Здесь мы уч-чим войн-нов.
На площадке и правда стояло с десяток юных пёсиглавцев. Щенками их назвать у Любимки не повернулся бы язык. Чуть поодаль от них собралось столько же взрослых тварей, в когтистых лапах они держали самые настоящие луки.
– Ого! Вы пользуетесь человеческим оружием? – воскликнул Любимка и смутился. – Простите. Может быть, вы использовали их раньше нас? Братец Иоанн ничего не говорил о вашей расе…
– Ист-тория наш-ших отнош-шений запут-тана и тём-мна. Мы прич-чинили люд-дям мног-го зла. Мы жив-вы только благ-годаря добр-роте княз-зей.
Любимка ощутил в его голосе печаль. Он улыбнулся как можно шире и сказал:
– Ну, теперь вы добрые. Кто прошлое помянет… – и он захохотал. Пёсиглавцы облегчённо загавкали. Выглядело это страшновато. «Это они так смеются», – убеждал себя отрок.
– Теб-бе буд-дет интер-ресно. Ты – войн. Мы трен-нируем наш-ших щен-ков.
Он показал лапой на молодых пёсиглавцев. Те стояли, очень сосредоточенно глядя на лучников.
– Они уворачиваются от стрел, – понял Любимка, прикидывая, сумеет ли сам сотворить подобное. Слишком уж близко стоят лучники.
– Нет, – сказал Кунгур. – Они учат-ся их прин-нимать.
Вшух-вшух-вшух! Стрелы сорвались с тетив. Молодые пёсиглавцы даже не пытались увернуться. Наоборот, они выпячивали груди, словно хотели поглубже в тело принять стрелы. Раздался скулёж и вой. Кого-то сбило с ног, кто-то сам опустился на колени, хватаясь за грудь. Ни у кого не выступила кровь.
– Что это?! Зачем?! – всполошился Любимка.
– Ты прав. Стр-релы и лук – не наше ор-ружие. Мы трен-нируемся держать уд-дар.
Молодые пёсиглавцы уже оправились. Они набросились на тех, кто громче всех скулил и кого стрелы сбили с лап. Они кусали их, пихали и щипали. Те огрызались, все это могло показаться страшным, если бы не походило на возню щенков. Не прошло и минуты, как все прекратилось. Щенки вновь выстроились в ряд, выпятив грудь. Матерые пёсиглавцы наложили новые стрелы.
– Без боев-вых нак-конеч-ников, – пояснил Кунгур. – Ког-да шерсть окреп-пнет, буд-дут боев-вые!
Он поставил дыбом свою шерсть и ткнул в неё когтистым пальцем. Любимка коснулся и отдёрнул руку – словно пучок игл. Он вспомнил, как Сойка резанула свистом по Рра, а потом шкуру одержимого бера.
– Мечи-калачи! Да вам никакой доспех не нужон.
– Да. Только ор-ружие богатыр-рей способ-бно проб-бить шкур-ру, – Кунгур был доволен, как дворовый пёс, у которого чешут за ухом.
