bannerbannerbanner
Начало

Алексей Калугин
Начало

Полная версия

Глава 9

Идти стало легче, когда они выбрались на бульвар. Вдоль мощеной дорожки с обеих сторон тянулись невысокие, аккуратно подстриженные деревья и кусты, за которыми поблескивали полосы трамвайных рельсов. Здесь почти не было битых машин. Только замерзшие трупы. Но к трупам все уже привыкли. И перешагивали через них, будто это были не людские тела, а упавшие деревья. Если все время думать, что вокруг сотни и тысячи мертвецов, то и в самом деле можно с ума сойти. На бульваре было много открытых летних кафе. За прячущимися под широкими зонтиками столиками, как манекены, сидели отдыхающие в яркой летней одежде.

– Почему они не падают со стульев? – шепотом спросил Орсон, когда они проходили мимо одного из таких заведений для мертвецов.

– Примерзли, – коротко ответил Осипов.

– Паноптикум какой-то…

Странное, пугающее зрелище представлял собой завалившийся на бок трамвай, из окон которого высовывались, где по плечи, а где и по пояс, тела пытавшихся вылезти из него людей. Не менее странно, но уже причудливо смотрелся пруд с вмерзшими в лед лебедями.

– Что-то мне все это напоминает, – то и дело глядя по сторонам, бормотал Орсон. – Вот только никак не пойму, что?

И при этом посматривал на Осипова.

Осипов и сам то и дело ловил себя на мысли, что замерзший мир, в котором они четверо были кем-то вроде пришельцев, кажется ему до боли знакомым. Как будто он уже где-то его видел. Или читал о нем. Вот только, в отличии от Орсона, Осипову совершенно не хотелось это вспоминать. Ему даже думать об этом не хотелось. И уж тем более, говорить. Поэтому он был только рад, что видит не вопрошающий взгляд и напряжено поджатые губы Орсона, а лишь дурацкую улыбку, нарисованную на его маске.

Камохин, молча шагавший все это время впереди, неожиданно остановился. Судя по тому, что ствол автомата в его руках оставался опущенным, пока им ничто не угрожало. Однако что-то все же привлекло его внимание. Слева от дорожки стояла стилизованная под позапрошлый век афишная тумба, обклеенная стандартным летним набором афишек с именами мало кому известных эстрадных «звезд», исправно отрабатывающих традиционный чес по провинциальным городам и весям. Камохин сделал шаг к афишной тумбе и ткнул пальцем в маленький прямоугольный листок, скромно пристроившийся среди ненатурально скалящихся «звезд».

Музей исторического зодчества.

Выставка ювелирных изделий из коллекции XTC – Mummer. Богатейшее собрание уникальных изделий из золота, платины и драгоценных камней.

Конюшенный переулок, дом 7.

Открыто ежедневно с 9-00 до 20–30

– Кто такой этот Икс-Ти-Си-Маммер? – спросил Орсон.

– Без понятия, – качнул головой Камохин. – Но Конюшенный переулок – это в двух шагах от пересечения Капотной улицы с Сокольным бульваром.

– Полагаешь, отморозки заглянут на выставку?

– Если еще там не побывали. Музей на пути их следования. И, я бы сказал, красиво вписывается в общую схему.

– Они могут и не знать о выставке, – заметил Осипов.

– Ну да. А еще они могли забраться в зону только для того, чтобы обкатать свой снегоход. Ты только представь себе, Док-Вик, насколько проблематично достать мощный снегоход в средней полосе России в середине лета.

Осипов плохо разбирался в подобных делах, но все же добросовестно попытался себе это представить. И у него это даже почти получилось. Но закрепить успех ему помешал отдаленный рокот работающего двигателя. Звук был настолько тихий, расплывающийся и смазанный, что, казалось, доносился одновременно со всех сторон. Даже с неба и из-под скованной ледяной коркой земли.

Брейгель проверил дескан.

– Ничего.

– Слишком далеко. – Камохин кинул автомат на плечо. Коротко скомандовал: За мной, – и побежал вверх по бульвару.

Осипов чувствовал странное возбуждение. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Он ясно отдавал себе отчет в том, что ждет его впереди. Не пройдет и получаса, как ему придется стрелять в других людей. Быть может, он даже кого-то убьет. Для Камохина или Брейгеля это был, если и не сущий пустяк, то уж точно некая издержка профессии, без которой ну никак не обойтись. Дантисту, наверное, тоже не доставляет особого удовольствия ковыряться в гнилых зубах. Однако без этого его профессия попросту невозможна. К тому же он, скорее всего, испытывает при этом некий профессиональный интерес и стремление как можно лучше выполнить свою работу, дабы облегчить страдания больного. Который, скорее всего, сам же и в ответе за то, что случилось. Быть может, Камохин и Брейгель, как и дантист, считали, что, причинив страдание в одном месте, они принесут облегчение в целом. Все верно, и Осипов это прекрасно понимал, он должен сделать это для того, чтобы спасти женщину с детьми. Но ему не давал покоя вопрос, почему все должно произойти именно так, а не иначе? Кто наделил его правом решать, кому жить, а кому умирать? Наверное, это и есть классическая интеллигентская рефлексия: с одной стороны, ты понимаешь, что все делаешь правильно, с другой – терзаешься сомнениями о том, почему нельзя иначе?

– Брейгель! – на бегу окликнул Камохин.

– Я! – тут же отозвался фламандец.

– Торговый центр или музей?

– Музей, – не задумываясь, ответил Брейгель.

– Почему?

– Не знаю.

«Вот так, – отметил про себя Осипов. – Вот так принимает решение истинный профессионал – не задумываясь. Полагаясь не на разум, а на интуицию».

Шум мотора не становился громче, но делался как будто яснее и отчетливее. К тому же, к нему стали примешиваться другие звуки, похожие на лязг и скрежет. Сначала Осипов представил себе некоего уродливого гиганта, срывающего с крыш домов жестяные листы и раздирающего их, словно картонки. И лишь спустя какое-то время он сообразил, что это транспорт мародеров сдвигает со своего пути покореженные корпуса машин.

Следуя за Камохиным, квестеры свернули направо, перепрыгнули через скованную льдом декоративную изгородь, некогда называвшуюся живой, пересекли узкую полоску смерзшегося газона, перебежали через трамвайные пути и обогнули стоявшую поперек дороги синюю «Вольво», лобовое стекло которой покрывала густая паутина трещин, похожая на морозный узор. Узкая боковая улочка, на которую они вышли, была похожа на расселину, прорубленную меж двумя уродливыми домами со стенами, выкрашенными в грязножелтый цвет. Балконы нависали над головой, подобно готовым осыпаться уступам. Пустые распахнутые окна походили на входы в пещеры, ведущие незнамо куда. Быть может, в немыслимые глубины земли, а может, и вовсе туда, куда лучше даже и не заглядывать.

Камохин остановился, прижавшись спиной к стене здания. Точно под балконом, который лишь каким-то чудом цеплялся за стену. Осипову казалось, что под маской он слышит только шум собственного учащенного дыхания. Но прислушавшись как следует, он вновь услыхал звуки работающего мотора, отчетливо доносившиеся с той стороны, куда уводила улочка, носившая, как утверждала вывеска, имя Северянина.

– Мы угадали, – Камохин сверился с показаниями дескана. – Точно, они направляются к музею.

Осипов посмотрел на дисплей своего дескана. Датчик движения пока еще ничего не регистрировал – мешали стены домов. Зато инфракрасный сканер показывал отчетливое тепловое пятно, движущееся по Конюшенному переулку, образующему острый угол с улицей Северянина.

– Что будем делать? – спросил Орсон.

Голос у биолога был напряженный и немного сдавленный, как будто кто-то держал его за горло. Не очень сильно, но, все одно, неприятно.

– Мы не знаем, сколько их. Поэтому самым правильным будет дождаться, когда они войдут в музей. Если удастся тихо забрать машину и уехать – отлично, мы так и сделаем. Если нет – перестреляем их на выходе. Брейгель?

– Отличный план.

– А может быть… – задумчиво начал было Орсон.

– К стене! – скомандовал Камохин.

Все прижались спинами к стене дома. Лишь только Орсон замешкался, но оказавшийся рядом Брейгель толкнул его ладонью в грудь.

Через перекресток, до которого оставалось около пятидесяти метров, с ревом и грохотом проследовала громоздкая гусеничная машина с большой, полностью застекленной водительской кабиной и похожей на закрытый транспортный контейнер автономной пассажирской кабиной с откатывающейся в сторону дверью. На переднем бампере машины был укреплен тяжелый совок, которым она с легкостью сдвинула в сторону сразу три столкнувшиеся машины.

– Ратрак «Хаски», – сказал Брейгель. – Недешевая штука.

– Для местных условий как раз то, что нужно, – кивнул Камохин.

Ратрак миновал перекресток и скрылся из вида.

– Я хотел сказать… – снова начал Орсон.

Англичанин, так же, как и Осипов, ощущал внутренний дискомфорт от того, что он, человек с ученой степенью, не сказать, что известный во всем мире, но, тем не менее, пользующийся уважением знающих его коллег, вот так спокойно принимает участие, пускай и пассивное, в планировании готовящегося убийства. Да, он в курсе, что люди, которых им предстоит убить, плохие, и, освободив от них мир, он, быть может, сделает доброе дело. Но, тем не менее, это – люди. А он – вовсе не хладнокровный убийца. Ведь даже если не убивать мародеров, а только забрать у них транспорт, для тех, кто останется в зоне без средства передвижения, это будет означать смертный приговор. Крис Орсон всегда считал и, несмотря на то, что творилось с миром, продолжал считать себя цивилизованным человеком. А цивилизованные люди не должны убивать других людей. Это неправильно. В этом Орсон был уверен. Он был нерелигиозным человеком, но вера в право всякого человека на достойную жизнь была для него чем-то вроде религии. В данной ситуации он не мог четко и ясно определиться со своим отношением к происходящему, но, тем не менее, считал необходимым высказать свое независимое мнение.

– После, Док, – прервал его Камохин. – Скажешь все после того, как мы закончим.

 

Секунду подумав, Орсон решил, что такой вариант его вполне устраивает.

– Хорошо, – сказал он.

– Оружие к бою, – скомандовал Камохин.

Сказано это было исключительно для ученых. Брейгель давно уже снял автомат с предохранителя и держал стволом вверх, прижав приклад к плечу.

– Вперед, – прозвучала новая команда.

Нырнув в темную подворотню, они снова стали пробираться дворами. Заранее изучив карту, Камохин быстро и уверенно вел группу к намеченной точке. И вскоре они уже были на месте – возле арки проходного двора, выходившего на Конюшенный переулок. До Музея исторического зодчества, расположенного на другой стороне улицы в старинном трехэтажном особняке с широким крыльцом, оставалось около сорока метров. Судя по показаниям инфрасканеров, пару минут назад в музей вошли четверо или пятеро человек. Сколько мародеров осталось в ратраке, точно определить было невозможно. Пройдя вдоль стены арки и осторожно выглянув в переулок, Брейгель смог рассмотреть по крайней мере одного в водительской кабине. Обернувшись, он знаком обозначил ситуацию.

– Так, товарищи ученые, – обратился Камохин к научным работникам. – Вы остаетесь в арке и обеспечиваете нам прикрытие. Без особой необходимости не стрелять. И самое главное – не попадите в корпус ратрака. Если будет повреждена система обогрева, вся наша затея окажется бессмысленной, – на этот раз он даже не спросил, все ли им ясно. Только сказал:

Все. Начали.

И – началось.

Орсон и Осипов прильнули к стенам по краям от выхода из арки. Оба – с автоматами, прижатыми к груди. Почему-то обоим именно такое положение казалось наиболее правильным.

Брейгель еще раз заглянул в водительскую кабину ратрака через бинокль.

– Э, да у этого отморозка наушники в ушах, – усмехнулся он. – Музыку слушает.

– Сделаешь его? – спросил Камохин.

– Без проблем.

– Тогда я – в пассажирскую кабину.

– Договорились.

Брейгель поставил автомат на предохранитель и закинул его за спину. Взял в руку девятимиллиметровый «спрингфилд», передернул планку предохранителя и сунул его в боковой карман парки. После этого в руке у него оказался широкий нож, ножны от которого он сунул за голенище унта.

– Я готов, – Брейгель крутанул нож в руке. – Черт, перчатка плотная.

– Пошли, – кивнул Камохин.

Пригнувшись, они одновременно выбежали из арки.

Подбежав к кабине водителя, Брейгель дернул дверцу за ручку. К его удивлению, она легко открылась. Фламандец запрыгнул на подножку и прежде, чем водитель-меломан успел посмотреть в его сторону, коротко, без замаха, всадил ему нож в горло. Даже не снятая с предохранителя автоматическая винтовка водителя осталась стоять прислоненной к спинке соседнего сиденья. При всей своей отличной оснащенности мародеры все же были дилетантами. Подавшись чуть в сторону, Брейгель плавно потянул тело за плечо, и оно вывалился из кабины, даже не запачкав сиденье кровью. Отметив взглядом, что ключ зажигания на месте, Брейгель скинул автомат с плеча, отклонился назад и посмотрел в сторону пассажирской кабины. Камохин выгляну в приоткрытую дверь и знаком дал понять, что все в порядке – в пассажирской кабине никого не было. Спрыгнув на мостовую, он махнул рукой ученым, указал на дверь пассажирской кабины, а сам направился к Брейгелю.

– Кто поведет? – спросил фламандец.

– Давай ты.

Брейгель сделал шаг в сторону, пропуская Камохина вперед. Тот забрался в кабину и сел на соседнее с водительским сиденье.

Усевшись на место водителя, Брейгель кивком указал на дверь музея.

– Остальных ждать будем?

– А ты как?

– Честно говоря, я бы их перестрелял. Чисто из соображения гуманности.

– Ученые занервничают, – усмехнулся Камохин. – Как они там?

Брейгель глянул в боковое окно. Ученые уже бежали к ратраку.

– Надо сказать, они оба держались молодцом.

– Это точно, – кивнул Камохин. – В прошлом моем квесте у меня в группе был ботаник…

– Все они «ботаники».

– Нет, этот – настоящий ботаник. Специальность у него такая.

– Да? Ну и что?

– Так вот, он…

Глава 10

Автомат лежал у Камохина на коленях. Через прозрачную дверцу стрелок наблюдал за дверями музея. Брейгель в зеркальце заднего вида смотрел на бегущих к ратраку ученых. Орсон вырвался вперед и уже протягивал руку к двери пассажирской кабины. А вот Осипов замешкался на старте. Да к тому же еще поскользнулся и, нелепо вскинув вверх сразу обе ноги, грохнулся точно на копчик. Хорошо еще, плотная парка и надетые под нее два свитера смягчили удар. И все равно в первый момент у Осипова от боли в глазах потемнело. Чуть придя в себя, он махнул рукой оглянувшемуся на него Орсону – мол, все в порядке, – и, чтобы подняться на ноги, для начала встал на четвереньки. И в этот момент взгляд его упал в ту сторону, куда никто более не смотрел. Примерно в тридцати метрах от припаркованного возле музейного крыльца ратрака из узкого проулка между домами выглянул человек в светло-голубой парке с накинутым на голову отороченным серым мехом капюшоном. Лицо его было плотно замотано чем-то красным – то ли шерстяным платком, то ли шарфом, – а поверх этой импровизированной маски были надеты большие, как у лыжников, очки. Стоя на четвереньках, Осипов растерянно посмотрел на замершего возле двери пассажирской кабины Орсона. Он пытался сообразить, как следует поступить в такой ситуации? Закричать, чтобы предупредить товарищей? Или же продолжать делать вид, что ничего не происходит? Чтобы притаившийся в проулке мародер продолжал пребывать в неведении о том, что его заметили?.. И пока он думал, мародер сделал шаг вперед, вскинул автомат и выстрелил из подствольного гранатомета.

Определенно, мародеры не были профессионалами. Иначе бы стрелок в голубой куртке, прежде чем нажать на спусковой крючок, подумал бы о том, что им самим не на чем будет выбираться из замерзшего города.

Выпущенный из подствольника заряд пробил лобовое стекло ратрака и взорвался, ударившись о стенку, разделявшую водительскую и пассажирскую кабины. От взрыва сдетонировали сложенные в пассажирской кабине боеприпасы и канистры с топливом. Ратрак как будто подбросило в воздух, а затем снова с силой швырнуло на землю. Из лопнувшей, словно арбуз, пассажирской кабины во все стороны рванули языки пламени.

Осипов упал на грудь, выставил перед собой ствол автомата и, надавив на спусковой крючок, длинной очередью срезал взорвавшего ратрак мародера.

Сделав это, он бросил автомат и встал на колени.

Все.

Это был конец.

Конец всему и вся.

Нечто библейское.

Через несколько секунд на крыльце музея истерического зодчества появятся взбешенные таким неудачным для них поворотом событий мародеры. И хорошо, если они просто пристрелят его. На месте.

Да, и не в них было дело.

Он остался один. Один в городе мертвых. И у него нет ни малейшего шанса выбраться отсюда живым. Все, что ему остается – это стать таким же мертвым, как и все. Все остальные. Все вокруг.

Он запрокинул голову и устремил взор в серое, мертвое небо. Пусть будет так. Так даже лучше. Умереть, глядя в небо. Он будет смотреть на него до конца. До самого последнего мига. И тогда он, быть может, поймет, есть ли в этой жизни хоть какой-то смысл.

Все же он не удержался и повернул голову, когда ему показалось, что слева от него мелькнула чья-то тень. И оно того стоило. В двух шагах от него стоял «серый». Силуэт его тела, затянутого в весьма необычный синтетический материал, отдаленно напоминающий латекс, четко выделялся на фоне горящего ратрака. «Серый» стоял, широко расставив ноги и чуть разведя руки в стороны. Как шериф из вестерна, которому предстояло на главной улице города пристрелить десяток-другой негодяев, обижающих женщин, отнимающих у детей конфетки и не уступающих дорогу старушкам. Лица у «серого» действительно не было. Но только потому, что его голова полностью была затянута тем же материалом, что и тело. По всей видимости, это было нечто вроде скафандра, защищающего чужака от холода. А может, и еще от чего-то, что могло представлять для него угрозу.

«Вот только «серого» тут и не доставало», – это было первым, о чем подумал Осипов, когда до него, наконец, дошло, что это не бред и не сон. Больше ни о чем он подумать не успел. Потому что в этот миг разлетелись с треском двери музея, и на верхней ступени крыльца показались четверо мародеров. Все они были в разноцветных парках – синяя, зеленая, красная, желтая – с замотанными лицами и большими лыжными очками. И все, разумеется, при оружии. Они увидели все сразу – горящий ратрак, своих мертвых приятелей, стоявшего на коленях Осипова, странного чужака в сером, – и трудно сказать, что произвело на них большее впечатление. Но сделать они ничего не успели. «Серый», даже не повернув в их сторону голову, вскинул руку с предметом, похожим не то на большую круглую детскую погремушку, не то на допотопный эстрадный микрофон. Осипов отчетливо увидел, как начал колебаться воздух возле круглого навершия предмета, что держал в руке «серый». А затем что-то почти невидимое сорвалось с него, стремительно скользнуло по воздуху в направлении мародеров, и те оказались отброшены назад, будто взрывной волной чудовищной силы. Проломив спинами двери, они исчезли внутри здания. И больше оттуда не показывались.

«Серый» опустил руку, в которой держал свое разрушительное оружие, и убрал ее за спину. Та часть его головы, на которой сквозь синтетическое покрытие проступали черты лица, по-прежнему была обращена к Осипову. Он будто смотрел на человека. Будто чего-то ждал от него.

– Что тебе нужно? – почти неслышно прошептал Осипов.

Он не поднимался с коленей, потому что не видел в этом смысла. Зачем? Лучше умереть стоя, чем жить на коленях? Умереть можно и так. Без разницы. Хосе Марти ошибался. Теперь он знал это точно.

«Серый» протянул руку в сторону человека. Осипов невольно зажмурился. Он был готов умереть, но он не хотел видеть, как сработает страшное оружие чужака. Было в этом что-то противоестественное. Все равно, что видеть пулю, летящую тебе в лоб. И не зря ведь, наверное, приговоренным к смерти завязывают глаза.

Прошла минута, и Осипов снова открыл глаза. «Серый» стоял все в той же позе – широко расставив ноги и вытянув руку вперед. Но в руке у него была вовсе не смертоносная погремушка, а что-то другое. Квадратное и плоское. Осипов даже не попытался рассмотреть, что это было. Ему казалось, ничто уже не имеет смысла. Да и был ли изначально хоть какой-то смысл в том, что они делали? В том, что делал он сам?

Еще до Сезона Катастроф?

«Серый» недовольно дернул рукой. Он будто что-то требовал от человека.

– Чего ты хочешь? – спросил Осипов.

Не потому, что ему было это интересно. И вовсе не потому, что надеялся услышать ответ. Просто ему казалось невообразимо глупо вот так смотреть друг на друга и молчать. А еще он вдруг понял, что «серый» не собирается убивать его. Во всяком случае, не прямо сейчас. Зачем-то он был ему нужен. Поэтому после паузы он добавил:

– Меня зовут Виктор Осипов. А тебя?

Let it bi… Fucking shit.

В ответ «серый» снова дернул рукой.

Осипов опустился на четвереньки и немного прополз вперед. Так, теперь он видел, что в руке у «серого» находился пакаль. Точно такой же, как и тот, что кинул ему под ноги другой «серый», выглянувший из бездонной дыры разлома. Или это был один и тот же «серый»? А почему бы и нет? Очень даже может быть.

Так чего он хотел? Получить свой пакаль назад?

– Тебе это нужно? – Осипов ткнул пальцем в пакаль, что держал в руке «серый».

Чужак утвердительно наклонил голову.

Ага, выходит, он понимает, что ему говорят. Так чего же сам молчит? Не может говорить? Или шлем мешает?

Пальцем другой руки «серый» коснулся пакаля. После чего поднял руку и показал человеку рогатку из двух пальцев, указательного и среднего. Ну, прямо как Черчилль. Вот только намекал он на нечто совсем иное, нежели старина Уинстон.

– Тебе нужны два пакаля, – догадался Осипов.

«Серый» вновь утвердительно наклонил голову.

Ну что ж, Осипову было не жалко. Ему вообще уже нечего было жалеть. Чужак хочет пакаль – что ж, он его получит. Как говорила Витькина бабушка, чего добру-то пропадать?

Медленно, каждую секунду ожидая, что «серый» остановит его самым неприятным образом, Осипов поднялся на ноги. Чужак сделал шаг в сторону, но в целом оставался спокоен. Вроде бы. Трудно судит о состоянии духа человека, ну, пусть не человека, а некого разумного существа, очень на него похожего, если оно не говорит ни слова и прячет лицо под маской.

– Мне нужно туда. – Осипов указал рукой на догорающий ратрак. – Пакаль у Камохина… – Он был уверен, что Камохин взял пакаль с собой, а не оставил в магазине вместе с остальной поклажей. Слишком высоко он ценил эту штуковину. – Понимаешь?

 

«Серый» коротко кивнул. И вновь проделал тот же трюк, что и незадолго до этого – на секунду спрятал руку за спину, а когда вновь показал ее, в ней был уже не пакаль, а оружие с круглым навершием, которым он поразил мародеров. «Серый» направил оружие на горящий ратрак. Как и в прошлый раз, Осипов успел заметить что-то похожее на колебание воздуха. Но удара на этот раз не последовало. А вот пламя, выбивавшееся из пассажирской кабины ратрака, не погасло даже, а в один миг исчезло. Как будто машину накрыл невидимый колпак, из-под которого был выкачан воздух.

«Серый» спрятал оружие и свободной рукой сделал приглашающий жест в сторону машины. Осипов не стал заставлять себя упрашивать. Он подошел к ратраку, осторожно перешагнул через тело Брейгеля, взрывом выброшенное из машины, встал на подножку и заглянул в водительскую кабину. Камохин сидел, у ткнувшись лбом в приборную панель. Парка на спине у него прогорела и все еще немного дымилась. Осипов порадовался, что, благодаря фильтрам в маске, не чувствует запахов. В кабине сейчас, должно быть, отвратно смердело горелой плотью. Осипов положил руку Камохину на плечо и потянул на себя. Тело подалось на удивление легко и начало заваливаться на бок. Осипов чуть придержал его, чтобы оно легло на сиденье спиной. Из-под края капюшона на него смотрела безжизненная белая маска с выпуклыми линзами вместо глаз. Ну просто замечательно – легко можно было представить, что это не мертвое человеческое тело, а, скажем, манекен. Да, пусть так и будет – манекен. Осипов протянул руку и расстегнул молнию кармана, в котором Камохин держал планшет. Вытащив планшет, Осипов снова запустил руку в карман мертвеца и, пошарив, нашел еще один внутренний кармашек, застегивающийся на «липучку». Там-то и лежал пакаль. Достав металлическую пластинку, Осипов осмотрел ее с одной стороны – две прямые линии, скрестившиеся в углу, – перевернул на другую – странный тип в птичьих перьях, отплясывающий гопак. Ну, и что все это значит? Может быть, пакаль – это всего лишь экзотический сувенир? А едва ли не боготворимый всеми основатель и бессменный руководитель Центра Изучения Катастроф господин Кирсанов – страстный коллекционер этих странных артефактов? Идея, конечно, абсолютно безумная. Но разве не безумен весь наш мир? И если у человека есть несколько лишних миллионов, почему бы ему не потратить их на эдакие милые глупости? Тогда получается, что «серые» – это представители конкурента господина Кирсанова из параллельного мира. Или, может быть, они работают на Кирсанова-Два из параллельного мира.

Все логично. Глупо, но логично.

Усмехнувшись под маской, Осипов выбрался из машины.

Ну, и где тут наш конкурент? Вот он, стоит на месте и терпеливо ждет, когда ему подадут пакаль!

Осипов подошел к «серому» и протянул пакаль.

– Держи.

«Серый» взял пакаль левой рукой и положил на ладонь, плоской стороной с перекрещивающимися прямыми вверх. Как будто хотел, чтобы Осипов как следует запомнил чертеж. Затем он протянул вперед правую руку. На ладони лежал его собственный пакаль. Рисунки на обоих пластинках были идентичными. Как будто оттиснуты с одной матрицы. «Серый» подождал несколько секунд. Словно хотел удостовериться в том, что Осипов осознает смысл происходящего. Но если так, то он ошибался. И вдруг – быстро сложил ладони вместе, прижав один пакаль к другому.

Мир будто перевернулся.

А может быть, это небеса обрушились на землю.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27 
Рейтинг@Mail.ru