Алексей Живой
Спартанец. Племя равных
Глава четвертая
Подарок судьбы
Спустившись с вершины холма, зачищенной от солдат противника, воины Гисандра вновь построились на дороге в походную колонну. Прежде чем двинуться в гору, чтобы довершить разгром противника, Гисандр снял шлем, вытер пот со лба и выслушал доклады командиров четырех лохов[19]. Он хотел уточнить потери. По всему было видно, что сражались они не с периеками. А напавшие на них спартанские гоплиты Кифанты дорого отдали свои жизни. В первой схватке посланец царя Леонида потерял убитыми чуть больше полусотни бойцов, при том что противник потерял почти две сотни, как он и предполагал. И все равно это были ощутимые потери для его малочисленной армии вторжения, где каждый солдат был на счету. Во всяком случае, пока восстание Леонида не охватило всю страну и в его армии не стали вливаться тысячи добровольцев. Но даже в этом случае десять периеков не заменят жизни одного обученного спартанца, прошедшего за много лет через систему воспитания «Агогэ», ковавшую железных воинов.
– Мертвых сложить под холмом, после битвы похоронить, – приказал наварх, выслушав доклады, и снова быстрым взглядом окинул поле боя. – Раненых отправить в порт.
– Раненых нет, – в один голос ответили ему все лохаги.
Теперь Гисандр также пристально всмотрелся в напряженные потные лица командиров, но уточнять не стал. Он знал спартанские нравы. Ни один спартанец не признает себя раненым, даже если он весь исколот копьями и иссечен клинками, но еще дышит, может стоять и держать в руках оружие. Он будет продолжать бой до тех пор, пока не истечет кровью от ран или не победит.
– Что же, – кивнул Гисандр, надевая на голову шлем с поврежденным гребнем, в который уже не единожды попадало вражеское копье, – тем лучше. Тогда идем дальше. Пора привести к покорности этот город, который осмелился огрызаться. И утопить в крови, если он отважится снова нам перечить.
Подхватив у одного из мертвецов копье и щит, наварх легким бегом направился вверх по свободной дороге, увлекая армию за собой. После первой схватки, в которой бывшие афинские гоплиты не принимали участия – до них просто не дошло, – Гисандр рискнул поставить их сразу за своей спиной.
На этот раз спартанцы беспрепятственно достигли вершины холма, за которым дорога становилась почти пологой и вела уже к ближайшим зданиям, похожим на небольшие амбары. До них оставалось не более двух стадий. Похоже, здесь все еще тянулись предместья. Но чуть дальше по дороге, справа и слева от нее, уже были видны те самые дома с портиками и колоннами, в окружении кипарисов, которые Гисандр разглядел от самого порта. Где-то среди них был и дом одного из местных периекских чиновников, обязанных оказывать гостеприимство, где они с отцом-геронтом останавливались в прошлый раз, прибыв сюда с инспекцией. Из него они тогда вдвоем и направились в местный арсенал по той самой дороге, по которой он сейчас шагал вместе со своей небольшой армией в обратном направлении.
«Интересная штука жизнь, – пронеслась в мозгу наварха неуместная мысль, – никогда не знаешь, как все повернется и чем закончится. Будет весело сейчас встретить того самого чиновника. Вот удивится».
Отогнав ненужные мысли, Гисандр чуть замедлил движение, покрепче перехватив копье и щит. Он внимательно осмотрел дорогу и прилегавшее к ней пространство. Зная приемы ведения войны и обороны в Лаконии, первый наварх Спарты почти не верил, что здесь их будет ждать новая фаланга из гоплитов. Слишком мал этот городок, чтобы содержать в нем столь внушительный гарнизон. Гисандр не без оснований полагал, что большую часть этого гарнизона, если не весь, он уже разбил. Даже такое количество нападавших, да еще чистокровных спартиатов, его удивило. Если и осталась здесь сотня солдат, то они либо спешат со старейшинами убраться отсюда подальше, либо это будут периеки. Второе более вероятно, так как спартанский комендант города скорее умрет в битве со своим малочисленным гарнизоном, чем отступит вместе с чиновниками, рискуя навлечь позор. Вполне возможно, что он уже умер в недавней схватке, и даже от руки самого Гисандра.
В любом случае вход в город на открытом, но не очень широком пространстве, где еще можно было выстроить последнюю оборонительную линию из солдат, им никто не преграждал. Более того, где-то в глубине, под сводами кипарисов, слышались отдаленные крики и метались неясные тени. Внимательно впитывавший все Гисандр уловил запах паники, уже охвативший город.
– Отлично, – проговорил он вслух, даже ухмыльнувшись, – мы не зря отпустили тех бойцов. Город уже наш.
И жестом приказал вступить в город. Впрочем, контратака еще была возможна. Сами воины Лакедемона часто практиковали ложные отступления. Поэтому колонна спартанцев вошла на главную улицу Кифанты стройными рядами, готовая к внезапному нападению. Город же, казалось, будто вымер или еще не просыпался в этот рассветный час. В последнее было невозможно поверить.
Гисандр вел своих солдат по пустынной улице к центральной площади Кифанты, на которой стоял лишь небольшой памятник Аполлону, а также еще несколько примечательных домов и сооружений, как водится, в строгом спартанском стиле, не терпевшем излишеств. Вокруг площади, у которой сходились все улицы небольшого городка, теснились дома местных чиновников, казарма для воинов, а также здание для ежедневных сесситий спартанцев. Пройдя быстрым шагом половину города, спартанский наварх увидел лишь десяток простолюдинов, с испугом взиравших на прибывшую армию из своих землянок, – этим бежать было некуда, – да множество разбросанных вещей прямо на дороге и у домов. Похоже, бегство более зажиточных периеков, которым разрешалось заниматься торговлей вместо спартиатов, почитавших это дело низким занятием, проходило очень быстро. Он еще слышал отдаленные крики в конце города. Гисандр был уверен, что все накопленное периеками имущество стоит нетронутым в домах, а запасы лежат в амбарах, и все это станет его военной добычей. А те, кто пытался сбежать из города, смогли унести с собой только свои жалкие жизни. Однако когда он первым свернул на площадь, то остановился в удивлении. Перегородив все пространство между казармой и зданием для сесситий, его ожидала еще одна фаланга гоплитов.
«Человек пятьдесят, – решил наварх, останавливаясь и чуть приподнимая щит, – и все – опять спартанцы. Куда же подевались периеки из этого города?»
Воины фаланги, завидев приближавшихся солдат, сомкнули щиты, выставив копья вперед.
– Стой, где стоишь! – раздался голос их предводителя, явно привыкший повелевать. – И назови себя, если ты спартанец!
– Меня зовут Гисандр, – спокойно ответил наварх, слегка возвысив голос, сделав знак своим воинам остановиться, – возможно, ты слышал обо мне. Сейчас я наварх спартанского флота и посланец царя Леонида. А кто ты?
Сотни бойцов замерли за спиной Гисандра, изготовившись к атаке этой кучки воинов, преградивших путь целой армии.
– Я Линос, гармост Кифанты, на которую ты осмелился напасть, – ответил ему невысокий коренастый боец с копьем и щитом, стоявший возле самого здания сесситий на правом фланге шеренги. – У Спарты, волей Ликурга, никогда не было флота. А царь Леонид сейчас в Афинах и нашел бы другой способ сообщить о своем прибытии в Лакедемон. Что тебе нужно в моем городе и зачем ты атаковал его как враг Спарты?
– Видишь ли, Линос, – снизошел до разговора с этим наглым спартанским командиром наварх, умевший ценить доблесть, – за прошедшие дни в судьбе Спарты кое-что изменилось. И, боюсь, бесповоротно. Отныне у нее есть флот. И теперь в ней более не действуют законы Ликурга и не отдают приказы эфоры. А Леонид будет единственным царем.
Гисандр замолчал ненадолго, давая командиру остатков гарнизона Кифанты осознать услышанное. Не каждый день в одно мгновение рушится привычный тебе мир.
– Так что это уже не твой город, – продолжил он, прервав короткое молчание, – и сейчас тебе придется сделать выбор, кому ты служишь: Леониду, который даст тебе новую жизнь, или царю Леотихиду с эфорами. Выбирай, но прежде крепко подумай. Кровопролития можно избежать, если принять нужную сторону. Если ты согласен воевать за Леонида, я приму тебя с распростертыми объятиями. Если нет, ты умрешь. В конце концов, это город периеков. Так стоит ли за них умирать?
Молчание длилось не долго.
– Мой царь Леотихид. А законы Ликурга незыблемы. И Аполлон тому свидетель.
– Что ж, – кивнул Гисандр, – ты сделал свой выбор.
И, размахнувшись, метнул копье в командира гарнизона Кифанты. Тот успел среагировать и выставил щит, но бросок наварха был столь мощным и метким, что копье пробило щит и поразило Линоса в грудь повыше сердца. Спартанец отбросил ненужный щит, и стало видно, как из его груди, сквозь поврежденный доспех, толчками вытекает кровь. Рана была глубокой и смертельной. Понял это и сам Линос, а потому, перехватив покрепче копье, метнул его в Гисандра. Но рана дала о себе знать, ответный бросок вышел слабым. Наварх легко отбил летящее копье в сторону. Тогда Линос выхватил меч и без щита бросился в свою последнюю атаку на врага, увлекая за собой горстку воинов.
– Так умирают настоящие спартанцы, – пробормотал Гисандр, и сам бросился навстречу Линосу с мечом в руке.
Они схлестнулись первыми, и схватка вышла короткой. Гисандр принял на щит мощный удар Линоса и нанес ответный скользящий, распоров доспехи на ребрах. Кровь заструилась еще сильнее. Эта боль и отчаяние придали сил умирающему Линосу. Он вскинул свой меч, чтобы обрушить его на голову наварха, но не успел опустить. Гисандр резким движением вонзил свой клинок в брешь на груди Линоса, проделанную чуть раньше в доспехах его же копьем, и вторым нажатием расширил ее. Острие меча вошло в тело спартанца, как в масло, с одной стороны и вышло из спины. Тот замер, выронил клинок и завалился назад. Под ним сразу же образовалась лужа крови.
– Добить остальных! – приказал наварх бывшим афинским гоплитам, стоявшим за его спиной. И те бросились вперед на оставшихся защитников Кифанты. Завязалась неравная кровавая схватка, которая стоила наварху еще почти трех десятков воинов. Спартиаты, стоявшие за эфоров и Леотихида, дрались отчаянно. Впрочем, как рассудил Гисандр, это кровопускание было даже полезно. С одной стороны, афиняне прошли боевое крещение под его началом и показали себя хорошими бойцами, которые выполняют все его приказы. С другой, все погибшие с его стороны тоже были из бывшего афинского отряда, а значит, он сохранил спартанские жизни и ему легче будет держать ответ перед царем.
Когда короткое сражение на центральной площади Кифанты закончилось, вся она была усеяна мертвыми телами в красных плащах. Взирая на все это, даже Гисандр, давно привыкший к виду крови и запаху смерти, ловил себя на странном ощущении дикости происходящего. На его глазах спартанцы дрались на смерть не с персами, а с такими же спартанцами, как они сами. Перед глазами вдруг всплыло лицо того молодого спартиата, которого он убил совсем недавно по ошибке. Тело его даже еще не остыло. Какой-то ком подкатил к горлу закаленного в боях наварха. И Гисандр впервые в жизни ощутил, что такое гражданская война. Она показалась ему вдруг нелепой и страшной. Эта война несла раскол в древнее общество, жившее по патриархальным законам. А ведь она только началась, и многим еще предстояло умереть. Брат на брата. Сын против отца. Спарта скоро утонет в крови ради благих целей. Но пути назад уже не было.
– Аполлон получил достойную жертву, – проговорил наварх, подняв глаза на статую жестокого бога спартанцев, молча взиравшего на сражение, – а нам пора двигаться дальше.
Затем он отогнал от себя назойливые мысли и подозвал одного из лохагов.
– Актеон, возьми людей, обыщи все окрестные дома и приведи мне всех чиновников, кого найдешь. Если они еще здесь остались.
Командир первого лоха кивнул и отправился выполнять приказание.
– А ты, – подозвал он к себе командира второго, – возьми сотню и пройдись по окраинам. Сгони сюда на площадь всех людей, которые еще не сбежали. Пора сообщить им, что настала новая жизнь.
Остальным двум лохагам Гисандр приказал дожидаться новых приказов, перекрыв все близлежащие улицы и стоя в боевом порядке. Небольшой части воинов под командой пентекостера велел прибраться на площади, оттащив с нее в сторону трупы защитников Кифанты, а также тела своих солдат, и организовать их доставку в порт. Сам же, в сопровождении лишь пары воинов, зашел в здание сесситий.
Здесь было пусто и царил полумрак. Под низким потолком виднелись длинные столы, предназначенные для совместного приема спартиатами скудной пищи, состоявшей из знаменитой черной похлебки, лепешек, овощей и прочей немудреной снеди. На столах еще остались следы вчерашнего дня: хлебные крошки, несколько плошек и разбитая чаша для вина из глины, задетая кем-то в спешке. Посуду жители Лаконии тоже предпочитали простую.
Глядя на пустые чаши, Гисандр поневоле припомнил, как еще юнцом сам впервые получил разрешение участвовать в таких сесситиях, едва закончив обучение в рядах своей агелы. Он выдержал праздничную порку у алтаря Артемиды и стал, наконец, полноправным гражданином. Теперь ему разрешалось носить оружие и пить вино. Но, в отличие от прошлой жизни, это не означало немедленного разгула и пьянства среди подростков. Вина спартанцы пили мало, так как почитали пьянство за великий грех. Гисандр вспомнил, как педономы и старейшины часто заставляли напиваться илотов и показывали их в таком состоянии своим ученикам, как явное свидетельство того, что пьянство быстро превращает даже настоящего спартиата в скотину.
В этот момент снаружи донесся какой-то отдаленный шум. Отогнав воспоминания, наварх вернулся на площадь. Здесь все было тихо, похоронная команда продолжала убирать мертвецов, а солдаты ждали команды в боевом построении.
– Гисандр, – шагнул к нему навстречу Актеон, за которым виднелось несколько воинов, тащивших изо всех сил упиравшегося человека в сером гиматии, довольно тучного для спартанца, – мы осмотрели все ближайшие дома, но нашли лишь его.
– А что это за шум? – уточнил наварх, не обращая внимания на пленника, походившего на периекского чиновника средней руки.
– На дальнем конце города идет бой, – доложил Актеон, – похоже, небольшой отряд периеков пытался пробиться из Кифанты. По словам моих наблюдателей – они разбиты и отступают обратно к центру города.
– Отступают? – довольно усмехнулся наварх. – Отлично. Значит, Архелон не подвел. Ожидайте их здесь. Гонцов не было?
Лохаг отрицательно замотал головой.
– Ничего, скоро все прояснится. Всех пленных, особенно чиновников, сразу ко мне. А сейчас давай твоего сюда.
Солдаты толкнули человека в гиматии, и он упал на камни мостовой прямо перед навархом.
– Что это за жирный боров? – усмехнулся Гисандр, осматривая его слегка обвисшие совсем не по-спартански бока. – Похоже, его давно не били палками за лишний вес.
В ответ на слова наварха раздался дружный хохот спартанских гоплитов. Услышав насмешки, незнакомец вдруг поднялся, отряхнулся и распрямил плечи. Его лицо наполнилось гордостью, а глаза метали молнии. Он преобразился буквально за мгновение.
– Да как ты смеешь так со мной обращаться? – возопил пленник. – Ты знаешь, кто я такой?
Гисандр был заинтригован.
– Нет, но горю желанием узнать, – кивнул он, скрестив руки на груди, – только поторопись. А то скоро может опять начаться бой, и мне будет не до тебя.
– Я Плиник, – заявил человек в гиматии.
– И? – уточнил наварх, чуть наклонившись вперед. – Я должен почему-то знать тебя, достопочтенный Плиник? Прости, но я долгое время пребывал за пределами Спарты и не знаю последних новостей. Возможно, ты прославился неуемным поеданием кур?
Не увидев должной реакции со стороны Гисандра и вздрогнув от новой волны насмешек спартанских гоплитов, пленник, брызжа слюной, выпалил:
– Уже почти месяц, как я выбран эфором Спарты!
Смех почти стих за спиной пленника при этих словах, а сам Гисандр даже присвистнул.
– Вот это удача! Прости, я принял тебя за мелкого чиновника, ведь в Спарте действуют законы против роскоши и давно не отличить важной птицы от простого гражданина.
– И я спрашиваю тебя, как ты смел приказать своим людям так обращаться со мной? – не слушая слов Гисандра, продолжал пленник. – Со мной, тем, кого должны слушаться даже сами цари! Да кто ты вообще такой и как смел появиться здесь с воинами безо всякого уведомления?
– Кто я? – плотоядно усмехнулся Гисандр, до сих пор не веривший своей редкой удаче – к нему в руки в первом же бою попал один из эфоров. – Я Гисандр, победитель Гимнопедий и герой сражения у Фермопил. Возможно, ты слышал обо мне. А еще я верный пес своего царя Леонида.
– Гисандр? – попытался напрячь память Плиник. – Нет, что-то я тебя не припомню.
– Меня знают почти все жители Спарты. А уж эфоры-то наверняка. У них ко мне накопилось, как я слышал, множество вопросов. Наверное, – еще ниже наклонился к нему наварх, – жир затуманил тебе разум. Ты слишком много ешь, для спартанца, достопочтенный Плиник.
– Да как ты смеешь… – опять начал возмущаться эфор, но неожиданно получил удар ногой в грудь, сваливший его на камни. Он упал навзничь, слегка ударившись затылком о камни.
– Ты не ушибся? – поинтересовался наварх, наступая ему на грудь подошвой. – Просто мне надоело тратить время на разговоры с таким напыщенным болтуном. Прежние эфоры были менее красноречивы, но зато соображали быстрее. Ты еще не понял, что произошло?
Плиник ошарашенно смотрел на своего мучителя, боясь вымолвить слово.
– Я помогу тебе, – подбодрил его Гисандр, убирая ногу с груди. – Время эфоров кончилось. Гармост Кифанты тебя не защитил. Теперь здесь правит только царь Леонид, а я, как ты уже слышал, его верный пес.
При этих словах Гисандр выхватил меч и поднес острие к лицу задрожавшего эфора, до которого, наконец, стал доходить смысл происходящего.
– Я бы и сам тебя казнил. Но, думаю, такой подарок доставит больше удовольствие царю Леониду.
И, отступая на шаг, добавил:
– Зря ты не попытался сбежать с остальными старейшинами.
А обернувшись к Актеону, добавил:
– Свяжите его и отведите на мой корабль. Да передайте Эгору, чтобы следил за ним в оба глаза. Это сейчас самый ценный трофей на нашей войне. Пока он не окажется в порту, ты лично отвечаешь за него.
– Я все выполню в точности, Гисандр, – кивнул лохаг.
Он знаком подозвал к себе воинов. Двое гоплитов подхватили перепуганного насмерть эфора, который потерял дар речи, подняли его и быстро смотали руки кожаным ремешком. А затем уволокли в дальний конец площади. Только там он немного пришел в себя и стал вопить на всю Кифанту, что гнев богов обязательно покарает такого нечестивца, как Гисандр, и всех, кто пришел с ним. Но, получив пару болезненных тычков по ребрам от конвоиров, сбавил тон. Вскоре он пропал на дороге, ведущей в порт, и его вопли стихли. Да и Гисандру было уже не до него, – шум на дальнем конце города усилился.
Вскоре из-за поворота показался ломаный строй гоплитов, не более трех рядов в глубину, которые пятились под натиском атаковавшего противника. Даже со своего места наварх мог разглядеть их спины и сверкавшие клинки нападавших, которые то и дело обрушивались на щиты первой линии. Отступавших было около сотни. А нападали воины Архелона, числом не сильно превосходившие их. Но на этот раз они дрались, похоже, с воинами-периеками, а не спартанским гарнизоном. Вся эта масса тел медленно, но верно приближалась к площади.
Только сейчас Гисандр вдруг заметил позади сражавшихся пять или шесть мятущихся фигур в гиматиях. Они сбились в стайку в окружении десятка телохранителей, но бежать им было некуда. Впереди и по бокам враг. А то, что было у них за спиной, они еще не смогли разобрать, лишь изредка кидая затравленные взгляды назад и не желая себе признаться в том, что это конец. Судя по всему, это были периекские чиновники или старейшины города, решившие сбежать из него при первых признаках опасности. Ни один спартанский гармост так бы не поступил, и судьба Линоса была тому примером. Честно говоря, наварх вообще не мог понять, как они решились сбежать из города. Ни Линос, ни Плиник, оставшиеся на месте, им этого не могли разрешить. И периекские чиновники сами отлично знали обычаи своих хозяев.
«Значит, они решились на это без дозволения начальства, – подумал Гисандр и не удержался от капельки самодовольства, – но чуть-чуть не хватило везения. Я и это предусмотрел».
В целом задача Архелона уже была выполнена. Его обходной маневр удался и действительно был оправдан. Старейшины города не смогли покинуть его, как ни старались. Даже при помощи сотни вооруженных периеков, которые, надо сказать, сражались стойко. Однако новый хозяин Кифанты не мог больше ждать, пока Архелон довершит дело своими силами, и решил ускорить развязку.
– Адонис, – подозвал он командира второго лоха, – возьми своих людей и атакуй периеков с тыла. Всех чиновников, что останутся в живых, ко мне.
Адонис кивнул, забрал своих людей, и спартанцы легким бегом, со щитами и копьями наперевес, устремились в атаку. Увидев колонну приближавшихся гоплитов, периекские чиновники пришли в ужас, который наварх ощутил даже отсюда. Страх пахнет очень сильно. Но их защитники продолжали сражаться. Часть солдат периеков, уменьшив плотность фаланги, переметнулась назад и выстроилась в ряд, прикрывая тылы.
Однако все было тщетно. Первым же ударом спартанцы Адониса смяли этот заслон, заколов почти всех, кто осмелился встать у них на пути. Как показалось наварху со своего наблюдательного поста на площади у статуи Аполлона, в пылу схватки они также убили пару чиновников, попавшихся на пути. Остальных старейшин все же захватили и уволокли от эпицентра сражения назад, оставив под прикрытием десятка бойцов. А затем ударили в спину сражавшимся периекам, быстро разорвав их последние построения. Превосходство спартанцев стало почти трехкратным, и дело быстро закончилось. Как ни отважно сражались периеки, до спартанской слаженности им было далеко. Каждый удар копейщиков Адониса валил на землю периеков целыми рядами, а работавшие мечами воины Архелона косили остальных, как траву. Прошло совсем немного времени, как был убит последний воин-периек, одетый как спартанец, а трупы в красных плащах усеяли всю дорогу из города. И опять у Гисандра возникло неприятное чувство, но на этот раз он быстро от него избавился. Только вперед.
– Вот пленные, Гисандр, – сообщил Адонис, когда его воины приволокли упиравшихся чиновников и бросили к ногам наварха, как мешки с навозом. Всего их было четверо. – Прости, еще двоих мои воины в суматохе боя закололи, приняв за гоплитов-периеков.
– Так вот они, бывшие хозяева Кифанты, – усмехнулся наварх, глядя на перекошенные от страха лица чиновников, – не пойму, Адонис, как твои люди могли спутать их с воинами. Это же просто стадо баранов.
Наварх молча прошелся взад-вперед перед сидевшими на камнях пленниками.
– Как же вы посмели бросить свой город без разрешения гармоста? – спросил он, наконец. – Да еще в присутствии эфора, который был у вас в гостях. Так-то вы сохраняете город, вверенный вам властями Спарты.
Старейшины долго молчали, не в силах открыть рот от страха. Молчал и наварх, размышляя о том, что с ними делать. Вскоре ему надлежало двигаться дальше, а управлять захваченным городом кто-то должен. Конечно, предавший однажды предаст снова. Эти пленники были не столь важными птицами, чтобы везти их к Леониду. Но и казнить их всех было бы неразумно. Других чиновников под рукой у Гисандра не было. Военный комендант для управления хозяйством не годился. Он мог лишь служить источником непрерывного страха. А страх смерти вполне может быть гарантом верности. Хотя бы на первых порах.
Наконец, один из чиновников набрался смелости.
– Никогда еще в нашей гавани не появлялось столько военных кораблей. Мы решили, что на город напал неизвестный нам враг. Персы или афиняне.
– И вы решили сбежать?
– Кораблей было слишком много, а в городе всего несколько сотен солдат. Гармост нас бы не никогда не отпустил.
– Значит, вы должны были умереть вместе с ним.
Чиновник похолодел, но все же выдавил из себя, слегка поправив порванный во время захвата гиматий:
– Мы не спартанцы. Жизнь для нас дороже обычаев. Мы можем и отступить. Ведь мы не знаем, зачем вы пришли.
– Это верно, – кивнул наварх, – вы не спартанцы.
Он присмотрелся к исцарапанному и запыленному лицу чиновника и вдруг узнал в нем того самого, который оказывал им гостеприимство с отцом-геронтом почти год назад.
Гисандр вновь чуть наклонился вперед и спросил:
– Ты не узнаешь меня?
Чиновник чуть отпрянул, но все же присмотрелся к наварху. На его лице отразилось гримаса испуга и непонимания. Чуть помедлив, он отрицательно замотал головой.
– А так?
Наварх снял шлем и тряхнул длинными[20] волосами. На этот раз чиновник вспомнил.
– Вы – сын геронта Поликарха. Вы оба были у меня в прошлом году.
– Все верно. Я вижу, ты узнал меня. Это хорошо. Мое имя – Гисандр. А твое?
Наварх вновь надел шлем на голову.
– Дайонизос, господин Гисандр.
– Так вот, мой друг Дайонизос, – решил наварх, – тебе очень повезло. И твоим спутникам тоже. В честь гостеприимства, оказанного тобою некогда мне и моему отцу, я не казню вас всех прямо сейчас…
Гисандр обернулся, выдержал паузу и, посмотрев на стоявших рядом солдат, добавил:
– Но я могу сделать это в любой момент.
Он подождал еще немного, явно наслаждаясь моментом, пока все старейшины находились между жизнью и смертью. А затем решил просветить чиновников.
– Я прибыл сюда по приказу царя Леонида. Отныне он единственный властитель Спарты и этого города. И ваш единственный господин. Над вами больше нет власти ни эфоров, ни другого царя.
Наварх вновь умолк, давая время на осмысление сказанного. Судя по лицам пленных периеков, эта новость была для них как гром среди ясного неба. Они все еще не понимали, что происходит, но ждать дальше Гисандр не мог.
– Однако война только началась. И до полной победы над нашими врагами, которая скоро наступит, я вынужден покинуть город. Я оставлю здесь гармостом своего помощника Эгора. Но управлять хозяйством спартанцам не с руки. Поэтому я подарю вам жизнь, пока, в обмен на верную службу царю Леониду. Вы согласны служить только ему?
Все чиновники, как один, закивали в знак согласия.
– Отлично, – ухмыльнулся наварх, распрямляя плечи, – будем считать это клятвой верности единственному царю Спарты. Тем более что в случае ослушания, Эгор сможет казнить любого из вас от моего имени.
– А ты, мой друг Дайонизос, – обернулся Гисандр к чиновнику, некогда оказавшему ему гостеприимство, – с сегодняшнего дня, волею пославшего меня царя Леонида, будешь главным чиновником в Кифанте и раздашь все остальные должности своим друзьям, как пожелаешь.
Дайонизос кивнул, сглотнув слюну.
– Эгор будет охранять и защищать вас, – добавил Гисандр, пристально посмотрев на Дайонизоса. – Но если что-то пойдет не так, ты умрешь первым.
– Благодарю вас, господин Гисандр, – пробормотал вознесенный на вершину городской власти периек, не знавший, радоваться ему неожиданному спасению или уже молить богов о пощаде. Ибо его жизнь по-прежнему висела на волоске, который в любой момент мог обрубить спартанский меч.
Наварх едва успел определиться с новыми назначениями, как к площади приблизился еще один отряд спартанцев, во главе которого шел Архелон. Спартанцы выглядели немного потрепанными после схватки, но, как всегда, непобежденными. Их предводитель бодро вышагивал впереди, придерживая ножны меча, словно возвращался с увеселительной прогулки, а не размахивал совсем недавно клинком, срубая головы периеков.
– Молодец, Архелон, – похвалил его наварх, едва только его друг подошел ближе, – ты вовремя успел закрыть все выходы.
– Мы едва успели перехватить их уже по пути из Кифанты, – скромно заметил Архелон, кивнув на пленных чиновников, все еще не смевших подняться с камней. – К счастью, мы двигались быстрее. Иначе, еще немного, и пришлось бы пускаться в погоню. Они вполне могли уйти.
– Но ведь ты успел, – махнул рукой наварх, – значит, беспокоиться больше не о чем, дело сделано. Сколько людей мы потеряли в этом бою?
– У периеков было около двух сотен человек. Мы потеряли убитыми не больше трех десятков. Периеки совершенно не умеют воевать.
– Да, но это были жизни спартанцев, – нахмурился Гисандр. – На войне не обойтись без потерь, как ни старайся. И все же ты молодец. Главное, ты не дал им уйти, и пока никто не знает, что мы здесь. А значит, надо развивать успех. Время работает против нас. Поэтому мы с тобой немедленно отправимся обратно в порт и дальше на встречу с царем.
Но едва наварх направился к выходу с площади, как заметил, что к ней со всех сторон направляются простолюдины, одетые в лохмотья или вообще нагишом. Таких, на первый взгляд, набиралось несколько сотен. Позади них Гисандр разглядел солдат из второго лоха, которые подбадривали горожан уколами копий и пинками.
– Придется ненадолго задержаться, – бросил он Архелону, – я должен сообщить им, зачем мы здесь.
Архелон кивнул, останавливаясь чуть в стороне. Вместе с ним остановились и его люди. Все остальные спартанские воины расступились, выстроившись почти вокруг всей площади на соседних улицах и давая возможность горожанам пройти к статуе Аполлона. Земледельцы, пастухи, мастера-оружейники, ремесленники, мелкие торговцы и просто илоты вскоре запрудили всю главную площадь Кифанты. Дайонизос и остальные чиновники осторожно встали рядом с навархом.
– Жители Кифанты! – обратился к ним наварх, возвысив голос. – Меня зовут Гисандр. Я прибыл сюда из-за моря вместе с армией на кораблях нового спартанского флота по приказу царя Леонида. Но вы не должны нас бояться. Отныне ваша жизнь изменится. Над вами больше нет ни власти эфоров, ни царского дома Еврипонтидов. Все они скоро будут уничтожены. Одного из эфоров мы уже захватили в вашем городе и скоро казним, как и тех, кто попытается сбежать или переметнуться на службу к нашим врагам. Отныне – только царь Леонид, победитель Афин и персов, единственный властитель всей Спарты и города Кифанта. Ваш единственный господин.
На площади воцарилась гробовая тишина. Наварх обвел взглядом толпу, а потом указал на чиновника-периека.
– Я вынужден покинуть город. Но именем царя Леонида я назначаю Дайонизоса верховным правителем Кифанты. Остальных старейшин Дайонизос представит вам лично. А гармостом при нем останется доблестный спартанец Эгор. Вы должны усердно трудиться и выполнять все их приказы. Новая власть несет вам мир, процветание и такие свободы, которых вы еще не знали.
