Алексей Игнатов
Места хватит всем
Жена сидела в углу и грела в руках рюмку. Единственная радость и способ забыться, но радость слишком дорогая, что бы позволить себе больше, чем одну рюмку. И слишком мерзкая на вкус. Но нищим выбирать не приходится.
– Плохо, – ответила она, как отвечала каждый день. – Жар не проходит. Она опять вся пропотела, и ничего не помогает! Я молилась, да все без толку. Говорят, надо нитку завязать ей на запястье, ночью, в полнолуние…
– Хватит! – гаркнул Фирсон и услышал, как проснулась дочка в соседней комнате. Пройдет минута, и она начнет кашлять, и кашлю не будет конца.
– Хватит! – гаркнул он снова, но уже шепотом – Бред это, хрень полная! Какая нитка? Думаешь, отдашь последнее шарлатанам, они тебе сделают свою мумбу-юмбу, проведут обряд на могилке и все болезни уйдет на покойничка? Ты это уже устроила, помнишь? Спустила наш последний запас крупы!
– Я хоть что-то делаю! – заорал жена, но тоже шепотом. Ни один из них уже не ждал, что дочь поправится, но оба молились, что бы она уснула без нового приступа кашля. Изматывающего, бесконечного кашля, после которого на подушках остаются мелкие красные брызги.
– Я хоть пытаюсь! А что ты? Деньги где? Ты нашел работу?
Врезать бы ей! Но Фирсон опустил кулак. Драка разбудит дочь, и кашля будет не избежать. Она пока затихла. Уснула. Или уже умерла! Проверять не было сил. Он опустил кулак и забрал рюмку, прорываясь сквозь вялое сопротивление жены. Выпил залпом, достал бутылку и поставил ее на стол. Месячный запас, такой же ценный как деньги. Курить в доме почти нечего, и еда закончилась, но этот запас еще есть.
– Ты что творишь? – такая расточительность ужаснула жену куда больше, чем болезнь дочери. – Мы на это можем выменять аспирин, таблеток пять!
– Можем, – согласился Фирсон, – но не меняем. Потому что мы же оба знаем – когда кашляют кровью, аспирин уже не поможет. Не знаю, что тут вообще поможет. Но знаю, что умирать в тепле будет приятнее. А может в тепле, с горячей водой, она даже выживет, да и мы заживем, как люди. Я знаю, где.
Он сказал где, и жена начала читать молитву для защиты от зла. Все знают, какие слухи ходят про это место. Но люди вечно болтают! К чему слушать безумцев, готовых жить в грязи и кричать: «Уходите отсюда!» – как кричал убитый недавно местный дурачок. Его зарезали, когда крики стали слишком громкими.
Тепло и горячая вода решат все проблемы! Фирсон верил в это. Надо только дождаться утра.
***
Утро пришло. Голова болела после выпитого, но он вышел на улицу, и опять смотрел на дом за забором. «Частная собственность! Вход воспрещен! Установлена сигнализация!». Вот только для сигнализации нужны датчики и провода. А их нет! Нет камер, нет охраны. Не важно, кто построил дом, важно, кто заменил разбитое стекло. Вчера Фирсон выбил его, и он не первый, дом много раз забрасывали камнями. Когда не можешь получить что-то, всегда хочется это сломать. Но в доме блестели целые оконные стекла. Кто-то заменил их. Может быть даже, кто-то живет внутри. А значит, там есть все, что нужно для жизни. И там очень много места!
– Просыпайтесь! – заорал он, и перепуганные голуби метнулись в небо. – Просыпайтесь, уроды! Вставайте все!
Он шел по тому, что можно было бы назвать улицей – по промежутку между домами. И орал. На него орали в ответ, угрожали смертью и увечьями, и угрозы не были просто словами.
– Пожар! – закричал он. – Горим!
За такие шутки его превратят в отбивную, но он орал и лупил по стенам, и люди начали выскакивать из домов.
– Слушайте, слушайте! – он кричал, перекрывая вопли соседей. – Заткнитесь все и слушайте! Я знаю, где можно взять нормальное жилье! Но один не справляюсь!
Крики смолкли. Можно что-то урывать, и в благородном деле грабежа и мародерства соседу нужна помощь – это все понимали.
– Кто тут видел картель? За весь год хоть раз, кто видел? – Фирсон взобрался на кривобокую скамью, загаженную чей-то рвотой. Это место облюбовали алкаши, но сейчас она годилась на роль трибуны.
– Кто видел мудаков из корпораций? Или из правительства? Кто видел хоть раз за год? Давайте, поднимите руки!
Никто не поднял.
– Они все про нас забыли, – продолжал Фирсон. – Даже картель. Мы тут пропащие, тут даже травку продать некому, всем плевать на нас! Ну и какого рожна тогда нам бояться? Тут только мы, мы тут хозяева, если кто сунется к нам – вышибем из них дерьмо и заставим его сожрать! Кто мешает просто пойти и взять, что нам надо? Нас что, арестуют?
