bannerbannerbanner
Возвращение «Одиссея»

Алексей Гришин
Возвращение «Одиссея»

Полная версия

Глава II

Кузьмин

После ухода подчиненного Кузьмин задумался. Стрельба флеш… О ней он узнал случайно. Рассказал опер, которого пару лет назад по здоровью перевели в их отдел из ОУЦа[8]. После травмы, полученной в банальном ДТП, похищать американских президентов он уже не мог, но для оперативной работы был еще годен вполне.

Вот как-то и рассказал он, что в лихие годы сухого закона, когда в Америке гангстеры не раздумывая крошили и друг друга, и полицейских, и вообще всех, кто под руку подвернется, полицейским надо было в перестрелках побеждать.

Вначале, как и положено обстоятельным джентльменам, янки провели исследование и установили, что пистолеты да револьверы эффективны лишь не далее пятнадцати метров. Затем выяснили, что частенько слуги закона гибли от инстинктивных ответных выстрелов уже сраженных противников.

Тогда-то и была придумана эта стрельба двойными, когда первая пуля убивает, а вторая добивает и отбрасывает мертвое тело. Из Штатов она перекочевала на юг, в том числе и на Остров свободы[9], где прочно обосновалась в кубинском спецназе. И уже кубинцы обучали спецназ КГБ своим премудростям. Но только именно спецназ – антитеррор, служба охраны и разведка. Остальные чекисты стреляли из пистолетов по старинке, одиночными с вытянутой руки. И уж тем более такому не учили ни армию, ни милицию.

Так что убийц предстояло искать среди своих. Может быть, и отставников, только все равно своих. Увы, но это так. Поэтому, пока мент, столь искренне негодующий из-за необходимости подчиняться чекисту, будет пьянствовать с коллегами из шестерки, придется заняться делом.

Вначале связаться с тем опером из ОУЦа. Гена – отличный парень, надежный, как АКМ, которым, к слову, владеет, словно Паганини скрипкой. Как играл Паганини, Кузьмин, надо признаться, не слышал, но вот что вытворял с оружием Гена – видел на стрельбище, и не раз. Жутковатое, надо признать, зрелище, особенно если представить себя на месте мишеней. Не хотелось бы оказаться среди тех душманов, которых еще недавно крошил в Афгане его коллега.

Сейчас Гена работал в том же отделе, делами, по слухам, был перегружен под завязку. Только странное что-то творится в последнее время в родной конторе – пашут чекисты как проклятые, а страна летит хрен поймешь куда, но, кажется, не к светлому будущему.

Ладно, нечего раскисать. Вот телефон, звоним.

– Алло.

– Гена, привет, дорогой, Кузьмин беспокоит.

– Привет, Ферапонтыч, как поживают славные мусора? Как план по поимке душегубов? Выполняется?

– А как же! План – закон, выполнение – долг, перевыполнение – честь. Вот сейчас для перевыполнения твоя неоценимая помощь потребовалась.

– Что, кто-то пару лишних лет по земле ходит? Да запросто решим вопрос, ты только с начальством моим согласуй, – в трубке раздался разухабистый смех. А Кузьмин вспомнил, как, отработав в отделе неделю, Гена на голубом глазу предложил реализовать разработку, взорвав к чертовой матери группу контрабандистов. Мол, дело несложное, надо лишь немного с их машиной поколдовать. И следов никаких не останется, он гарантирует.

– Дружище, я серьезно. Тут в выходные десяток человек кто-то порешил. Нужна твоя консультация.

– Это в Малаховке, что ли? О чем по всем каналам трубят? Да с дорогой душой! Давай звони шефу, и я в полном твоем распоряжении.

С чекистским руководством договорились быстро, благо знали друг друга не один год, так что уже через час Кузьмин на служебной машине подъезжал к скромному двухэтажному зданию на Кузнецком мосту, в котором располагался его бывший отдел.

Гена уже ждал на улице и всю дорогу до морга трепался, жалуясь на сидячую работу и море бумаг, что приходилось писать буквально на каждый свой шаг.

– Нет, ну это мыслимо? Я посчитал – десяток листов ежедневно! И это не считая заданий, проверок и прочей лабуды. Да я за это время, поди, «Войну и мир» написал, вместе с «Анной Карениной»! А где благодарность? Где, спрашивается, членство в Союзе писателей? Путевки в их санатории, дома отдыха? Представь, сидел бы я чинно на скамеечке, а мимо артистки в купальниках туда-сюда, туда-сюда, красивые…

– Ага, а рядом любимая жена с любимой сковородкой. Заткнись, трепло, будут тебе сейчас в морге голые красавицы, вот на них и любуйся. Вылазь, приехали.

Гена обиженно замолчал и демонстративно дулся до самой покойницкой. Лишь когда увидел тела несчастных, прекратил дурачиться. Раны осмотрел быстро, зато потом долго разговаривал с патологоанатомом, проводившим вскрытие, делая пометки в блокноте.

Выйдя из морга, поинтересовался, готова ли экспертиза пуль и гильз, и, узнав, что на это уйдет пара дней, коротко сказал:

– Давай в Малаховку. Надо на месте осмотреться.

В доме Кошмарика все еще работала бригада. Следователь прокуратуры, старый битый волк лет сорока, принявший дело, навел железный порядок, ничем не напоминавший тот бардак, о котором утром докладывал Щербатов. Вокруг забора стояло оцепление, пройти через которое мог только тот, кто действительно был нужен следствию. Криминалисты и опера работали не торопясь, вдумчиво и планомерно.

На Кузьмина посмотрели с недоумением, как на не к месту понаехавшее начальство, путающееся под ногами и раздражающее своей паталогической бесполезностью и бестолковостью.

А вот действия Гены удивили. Он не высматривал следы, не ползал с лупой по полу. Сложив руки, словно сжимая воображаемый пистолет, он плавно перемещался по залу, ориентируясь на обведенные мелом силуэты убитых. Иногда резко поворачиваясь, то поднимаясь в рост, то припадая на колено, словно перетекал из одного положения в другое. И было в его взгляде что-то, напрочь гасившее всякое желание не то что пошутить, но хотя бы прокомментировать это необычное поведение.

Первый этаж, лестница, второй этаж.

Такого никто из следственной бригады раньше не видел, этому их не учили, этого даже не показывали в кино. Движения завораживали своей пластичностью и точностью, от которых становилось жутковато бывалым спецам. Невысокий, совсем не атлетического вида мужчина был, безусловно, опасен, как опасна змея, что лениво греется себе на солнышке перед мгновенным, неминуемо смертельным броском.

Тем временем Кузьмин побеседовал с операми, опрашивавшими соседей. На этой улице, застроенной огромными вычурными коттеджами, спрятанными за высоченными заборами, соседи друг друга просто не видели, но одна женщина, уборщица в соседнем доме, когда около полуночи уходила с работы, видела, как к дому Кошмарика подъехал «жигуленок». Ни цвета, какой цвет ночью, ни тем более номеров она, естественно, не запомнила, но из машины вышел мужчина, достал из багажника здоровущую коробку и понес в дом. Приметы? Ни единой, кроме длинных волос и роста – встретившему его охраннику мужчина едва доставал до плеча.

Да, около полуночи, именно так определили время смерти убитых. И никакой коробки в доме – скорее всего, убийца унес ее с собой.

А тревогу подняла служанка, когда около десяти утра безуспешно пыталась достучаться до охранников, чтобы приступить к работе.

Такие дела. Теперь ищите, товарищи мусора, убийцу, сколько вашей душе угодно.

Когда возвращались, Кузьмин спросил мнение о происшедшем у специалиста по мокрым делам.

– Наши, – тяжело вздохнув, ответил Гена. – ОУЦ, никаких сомнений. Зайти, уйти, не оставив следов… наша подготовка, увы. Да и рост… Наверное, и в девятке[10], и в группе «А»[11] такие недомерки, как я, служат, только там их пара-тройка. А вот у наших – полно, нам гераклы не очень нужны, им у нас выжить трудно. Причем, заметь, еще до всяких экспертных заключений я утверждаю, что киллер был один. Ты представляешь его класс? Есть, разумеется, вариант забугорного мастера, его тоже проверь, но это уже так, для очистки совести.

Следующим вечером на Лубянке Кузьмин присутствовал на совещании высоких руководителей.

В большом, светлом, отделанном дубовыми панелями кабинете за столом из карельской березы собрались его шеф, начальники группы «А» и ОУЦа, замначальника девятки. Четыре генерала, ранее встречавшихся лишь на торжественных мероприятиях.

Сейчас решали проблему, еще пару лет назад казавшуюся нереальной, – надо было найти офицера, прошедшего специальную боевую подготовку, ростом не выше ста семидесяти сантиметров, который мог в прошлую субботу находиться в подмосковной Малаховке и, словно в тире, расстрелять двенадцать человек.

За полчаса было принято решение о проведении внутренних проверок, результаты которых должны быть готовы уже через две недели.

 

И никто не сказал, что погибшие не были святыми – убийство всегда остается убийством. А то, что убивал свой, чекист… это ничего не меняет, от этого только больнее.

Глава III

«Комаров»

Он шел по Ленинскому проспекту, привычно лавируя в плотном потоке прохожих. Шел быстро не потому, что спешил, а по старой, еще студенческой привычке торопиться на лекцию, на тренировку, на свидание. Пять лет прошло после того, как талантливого студента вышвырнули с последнего курса, а за что, спрашивается? Всего лишь помог оборотистым ребятам бизнес наладить – джинсы они строчили, да такие, что американским ничем не уступали.

Впрочем, это сейчас «бизнес» называется, а тогда «частнопредпринимательская деятельность и коммерческое посредничество», статья 153 УК РСФСР, во как! Срок дали условный, но из университета выперли конкретно, не посмотрев на отличные оценки, дабы не позорила эта паршивая овца светлое имя колыбели советской науки, да и другим овечкам чтоб неповадно было.

Плевать, нашлись добрые люди, подобрали, обогрели, оценили, в конце концов! Хорошо оценили, так что бывшие однокурсники черной завистью завидуют. Все сложилось, как казалось еще совсем недавно. До тех самых пор, пока в мусорном баке в подмосковных Люберцах не нашли изуродованное тело Гришки. Парня, с которым вместе вкалывали на светлое будущее Рустама Гургеновича – мужчины серьезного и делового. А то, что его некоторые Кошмариком звали, так мало ли какие погоняла на зонах вешают. Ну и что, что зона, чай сам там едва не оказался.

Тогда-то и познакомился он с Василием Петровичем. Поначалу посмеивался над недалеким мусором, наивно записывавшим всю ту лабуду, что ему, нахально посмеиваясь, скармливали деловые.

Потом Щербатов пригласил на очередной допрос. Только в этот раз вопросов задавать не стал, просто предложил вместе проанализировать известные им обоим факты. И как-то так их сопоставил, что стала очевидной простая истина – пытали и убивали по приказу Енукидзе, заподозрившего, кстати, совершенно напрасно, несчастного Гришку в работе на конкурентов.

Ошалев от этого открытия, он и согласился выполнить первую просьбу опера – подложить в еще не разобранные Гришкины бумаги мятый запечатанный конверт. Что в нем было и зачем это потребовалось ментам, он не интересовался, лишь отзвонился Щербатову, когда тот конверт нашли люди Кошмарика.

А через неделю взяли Гуська, в смысле Евгения Васильевича, фамилию которого, впрочем, никто и не знал. В глаза звали по имени-отчеству, между собой – Гусек да Гусек. Только дело того Гуська до суда дошло. За Гришку, за еще шестерых человек, убитых, как сказано в приговоре, с особой жестокостью, поставили его к стенке, привели в исполнение приговор.

Кошмарик после той истории злой как черт ходил, клялся лично на куски порезать гнусного стукача, что Гуська сдал, куда только интеллигентность делась. Но угрозы так угрозами и остались. Раскрутить комбинацию Щербатова блатным оказалось не по зубам.

С тех пор помог еще двоих из банды повязать, да так, что и те не открутились. Правда, до вышки доморощенные мафиози не дотянули, но дубы косить поехали ой как надолго.

А на прошлой неделе Василий Петрович предложил заняться борьбой с бандитами профессионально. Не в том смысле, что за зарплату, денег у ментов столько нет, сколько он зарабатывает, но за идею. Смешно? Ему когда-то тоже было смешно, особенно после того, как из универа выгнали. По идейным соображениям, не иначе.

Но уже когда своими глазами увидел, как бандиты отнимают деньги у кооператоров, как пытают, как похищают жен и детей… Нет, этому надо положить конец. Не быстро, это понятно, не завтра, не через год, только если ничего не делать сейчас, завтра эта сволочь станет всесильна, и тогда уже с мечтой построить свое дело, стать не просто богатым, но уважаемым человеком, с которым западные воротилы будут за руку здороваться, да, с этой мечтой придется распрощаться навсегда.

Ничего этого сказано не было. Просто на обычном листе бумаги было написано: «Обязуюсь оказывать содействие милиции в выявлении и пресечении преступлений. В целях конспирации свои сообщения буду подписывать псевдонимом “Комаров”». Подпись, число. Почему «Комаров»? Да просто первая фамилия, пришедшая в голову. Никого из родственников и знакомых с такой фамилией у него не было. Василий Петрович на это особое внимание обратил.

Итак, жарким майским днем «Комаров» шел по Ленинскому проспекту. У магазина «Мелодия» встретил Щербатова, но не поздоровался, лишь едва заметно кивнул и направился вслед за опером, словно именно туда ему и надо.

Также следом вошел в обычный подъезд обычного дома, поднялся на третий этаж, Щербатов открыл дверь одной из квартир и жестом пригласил агента войти. Только потом они пожали друг другу руки.

– Проходи, дружище, располагайся. Отныне встречаться будем здесь.

«Комаров» окинул взглядом однокомнатную квартиру. Как говорится, бедненько, но чистенько.

Давно не беленный потолок, стены оклеены выцветшими обоями, окна, правда, помыты, рамы выкрашены. Обстановка… старенький буфет, в котором небогатый выбор простеньких рюмок и фужеров, стол, покрытый обыкновенной клеенкой, в углу заправленная кровать. Есть подозрение, что ни простыни, ни наволочки с пододеяльником под покрывалом нет.

– Если случайно кто тебя рядом увидит, говори смело, что встречаешься здесь с подругой, зовут Юля, посмотри на ее фото, вот, – Щербатов достал из черного «дипломата» фотоальбом, – запоминай. И телефончик ее запиши. Звонить по нему только в крайнем случае, если всерьез припечет, не дай бог. Бери, любуйся, а я пока чайку поставлю. Можно и чего покрепче, но ты, я знаю, за рулем. Или?

– За рулем, Василий Петрович. Спасибо за предложение, но давайте ваш альбом.

Таинственная Юля была хороша. Вот она в вечернем платье на каком-то богатом приеме, вот в джинсах в кругу молодых парней и девчат, вот в купальнике на морском берегу. Красива, однако! Загляденье просто.

– Василь Петрович, а нельзя с ней лично познакомиться?

– Можно, но лучше не надо. Дольше проживешь.

От этих слов настроение упало, но не сильно.

– Она что, теперь спасать меня станет?

– Это как получится. Может спасти, а может и наоборот, особенно если без дела названивать станешь. В общем, не отвлекайся, запоминай.

Тем временем на стол поставлены чашки, обязательно два чайника – с кипятком и заварной с темной, почти черной заваркой, из портфеля извлечено печенье. «Юбилейное», разумеется.

Разговор начался со «Спартака», с того, что Романцеву удалось удержать клуб на плаву, но сейчас, без Черенкова и Родионова, чемпионат им не выиграть.

Лишь обсудив футбольную тему и согласившись, что для любимой команды не все потеряно в розыгрыше кубка, они перешли к делу.

– Место Кошмарика, скорее всего, займет Ара-Морячок. Дело почти решенное, хотя многие старые воры и возражают. Только времена изменились, у стариков, разумеется, блатной авторитет, зато у Ары деньги. И возможностей заработка побольше – его родной брат в Штатах давно обосновался, теперь братья хотят что-то с тамошними замутить.

– Ара-Морячок? Кто такой? Почему не знаю? – словами знаменитого коллеги поинтересовался Щербатов.

– Так вы и не спрашивали! – «Комаров» виновато пожал плечами. – Вас обычно боевики интересовали, а Ара человек тихий, никакими разборками, тем более наездами, отродясь не занимался. Честно сказать, я вообще не очень понимаю, что у него за дела, но блатные его уважают, это точно. Да я вообще-то мало о нем знаю. Только что армянин и что во флоте служил, оттуда и погоняло. Кстати, Ара говорит, что Кошмарика мусора завалили, вроде как есть у вас теперь какая-то «Белая стрела», которая законников не сажает, а просто мочит.

– Ага, заодно и охранников, и проституток, и вообще всех, кто под руку подвернется. Не повторяй блатные бредни, вот тебе бумага, пиши то, что действительно знаешь. И запомни: сейчас твоя главная задача – удержаться, а еще лучше – стать очень полезным этому краснофлотцу.

Уже уходя, «Комаров» все же решился задать вопрос:

– Василий Петрович, а что было в том конверте… ну, вы помните, который я в Гришкины бумаги сунул.

– Ничего особенного. Так, записка от тех, кому он якобы информацию сливал, да еще и с домашним телефоном, считай, что с адресом. Гусек-то с Гришкой облажался, а тут прямо-таки неубиенное доказательство. Опять же получателям информации можно было предъяву кинуть – прекрасный вариант авторитет у Кошмарика заработать. Вот он со своей бандой на разборки и поперся. С оружием нагрянули, крутые до невозможности, сразу стрелять начали. А хрен ли стрелять, если их наши ждали да всю подготовку к налету задокументировали. Так повязанная пехота его влет с потрохами сдала, чтобы самим кирпич не нюхать. Только без тебя ни черта бы у нас не получилось.

– Вы вот это сейчас зачем сказали? – напрягшись, спросил агент. – Вроде как если что не так, расскажете Кошмарику, и хана мне?

Щербатов подошел почти вплотную и твердо, глядя прямо в глаза, ответил:

– А вот за это можешь вообще никогда не волноваться. Что бы ни случилось, никто, ни при каких раскладах о наших с тобой делах никогда не узнает.

И, словно оттаяв, улыбнулся и озорно подмигнул:

– Все, давай с богом, увидимся через неделю.

Глава IV

Жамнова

Люде Жамновой повезло в жизни. Не сразу, уже после того как на недавно еще серьезном заводе, выпускавшем лучшие в стране станки, как и во всей стране, начались трудности – не стало заказов, засбоили поставщики. В результате, когда был сокращен плановый отдел, где Люда трудилась экономистом, казалось, что жизнь кончилась. Потому что сокращаться, а то и вовсе закрываться стали все окрестные предприятия. Устроиться на работу в подмосковных Люберцах стало нереально, и все вокруг ясно поняли, что в наступающей тьме нет и не будет уже никакого просвета.

Особенно туго приходилось девчонкам. Парни, особенно те, что покрепче, уходили в «бригады», что как грибы после дождя стали возникать вокруг местных качалок. Чем они занимались, Люда не принимала, но ее мнения почему-то никто не спрашивал. Тем более что дела в тех бригадах шли, очевидно, в гору. Еще недавно простые мальчишки из рабочих семей словно по мановению волшебной палочки становились крутыми, стриглись под короткий бобрик, обзаводились малиновыми пиджаками, длиннющими пальто и золотыми цепями в палец толщиной. Рассекали по городу на иномарках, в которых возили в кабаки своих разряженных как новогодние елки подруг.

Симпатичной Людочке не раз предлагали стать именно такой подругой одного из этих орлов. Не стала. То ли воспитали ее родители неправильно, то ли сама придумала себе сказку про принца, но к своим двадцати трем годам она так и не обзавелась достойным кавалером. Впрочем, и недостойного у нее не было.

Зато удалось устроиться в магазин в соседней Малаховке, где ей предложили должность «менеджера по удаленным клиентам» с весьма приличной зарплатой. Должность звучала непривычно и солидно, а по сути – сидела девушка у телефона и записывала, кому из клиентов когда и какой набор продуктов надлежит доставить. Рассчитывала стоимость и, если звонивший соглашался, формировала заказ да отправляла его с одним из водителей, Колей или Витей, рассекавшим по окрестностям на старых зеленых «жигулях». Работа спокойная, не грозящая никакими нервотрепками, лишь делай ее аккуратно. В том числе записывай в специальный журнал, кто и когда звонил, что пожелал да во сколько машина с заказом уехала.

Так она считала еще вчера. Потому что сегодня пришли какие-то менты, хамы, кстати сказать, натуральные, и нагло потребовали тот самый журнал. Люда, как учили, сделала круглые глаза и так прямо им и заявила, что знать никаких журналов не знает и никогда их даже и не видела.

А эти быки некультурные заявили, что будут проводить обыск, привели каких-то помятых мужиков, назвав их понятыми, и нашли-таки! На требование срочно примчавшегося директора магазина предъявить подписанный прокурором ордер послали его в известном направлении, составили какой-то протокол да заставили еще в нем и расписаться. Правильно о них в газетах пишут – гады они. Только и мечтают, как невинного человека за решетку отправить.

От этого настроение у Люды испортилось настолько, что, сдав смену, шла она домой, ничего не замечая. Как вдруг около самого подъезда ее окликнули:

– Людмила Сергеевна, можно вас на минуточку!

Мент, тот самый, белобрысый с кошачьими усами, что участвовал в сегодняшнем, с позволения сказать, обыске. Вот ведь сволочь, неймется ему.

– Что надо? – Люда даже не попыталась казаться вежливой.

– Прошу вас, надо в отделение подъехать, у нас несколько вопросов, – легавый жестом пригласил сесть в потрепанную «пятерку».

 

Вот скоты, делать им нечего, только людям после работы досаждать! Ведь сидит его начальник на прикормке у наших, но не желает подчиненным дебилам укорот дать. Мало ему заносят, что ли? Придется ехать, а то, не дай бог, у магазина проблемы будут – этот отморозок, пока его свои не выпрут, их обеспечить вполне сможет.

О том, что у отморозка-собеседника рабочий день давно закончился, она не подумала. Так же как и о том, кого именно она мысленно назвала «нашими».

– Меня зовут Василий Петрович, а то мы с вами днем так толком и не познакомились, – представился мент, когда они вошли в тесный обшарпанный и прокуренный кабинет отделения милиции.

«Пытается играть в джентльмена, орясина», – неприязненно подумала Люда. И в прежнем тоне ответила:

– Так чего надо?

– Не сердитесь так уж, Людмила Сергеевна! Всего несколько вопросов, и я лично отвезу вас домой, обещаю. Вопрос первый: в пятницу, в двадцать три двадцать семь вам был сделан заказ гражданином Енукидзе Рэ Гэ, а в журнале заказов, том самом, что мы сегодня изъяли, он почему-то не отмечен. Можно узнать – почему?

– Все заказы я отмечаю всегда. – Люда искренне надеялась, что ответ прозвучал уверенно, несмотря на предательски похолодевшее лицо.

– Людмила Сергеевна, ну что такое, право! Мы же оба знаем, что вы сейчас солгали. Сами посудите, я называю точное время, могу даже заказ перечислить! Вот: три бутылки шампанского, три бутылки водки, две банки черной икры, три ананаса, по два килограмма винограда и бананов, два копченых свиных окорока, килограмм сыра маасдам и два килограмма докторской колбасы – правильно? Сколько это стоило с учетом доставки, сказать? Так почему заказ и не отмечен и не исполнен? Или в тот день господин Енукидзе перестал быть уважаемым клиентом? Кстати, вы знаете, что вскоре после именно этого заказа его убили? И еще одиннадцать человек. Так кто вы, Людмила Сергеевна? Свидетель или соучастник? Мне сейчас какой протокол допроса доставать?

Пока мент говорил, у Людочки все сильнее сжималось сердце, все труднее становилось дышать. Нет, нет, нет, на это она не подписывалась! Она даже подумать не могла, что связана с убийством самого Кошмарика!

– Я… я ни в чем не виновата… – Куда только подевалась бравада, голос прозвучал робко и очень, очень тихо.

– Честное слово? Вы уверены? Тогда рассказывайте, не стесняйтесь. Поверьте, невиновному человеку и скрывать нечего. И не бойтесь ничего, уверяю, о нашем разговоре никто не узнает. Вот видите, я даже все протоколы убираю. Итак?

А что «итак»? Ну да, был такой заказ. В тот вечер директор магазина остался на работе, документы какие-то ему проработать там или цифры какие подбить надо было. И работал он с ними в кабинете Люды, чтобы, стало быть, не скучать. И как-то весело они сидели, тот еще бутылку вина принес, виноград, даже ананас порезал. Да и звонков было немного. Директор все подшучивал, мол, такая красавица у него работает, могла бы и побогаче жить, если б захотела. Но так, несерьезно намекал, в шутку, у него ж семья, дети, он человек солидный, не ловелас какой. А как раз когда Кошмарик позвонил, у него словно башню снесло – приставать стал, да с жаром, с подходцем эдак, прямо как Отелло. Денег предлагал, аж двести долларов, ни фига себе!

В общем, не устояла девушка. А когда все кончилось – мама дорогая! Заказ самого Кошмарика не выполнен, которого вся Малаховка боится! Вот директор и сказал, что, мол, звонил наверняка не сам Кошмарик, а кто-то из его помощников. Но ведь тот мог и схалтурить, забыть позвонить? Так что давай, говорит, черновики я унесу, а ты ничего не пиши в тетрадь. Вроде как и не было никакого звонка!

Так что когда утром узнали, что Кошмарика убили, Люда прямо обрадовалась, хоть и грех это. Зато никто не спросит за невыполненный заказ, можно дальше жить!

А тут эвон как все сложилось-то.

Когда Жамнова закончила рассказ, Щербатов только за голову схватился. Это ж надо быть такой дурой! Она что, ничего не понимает? Похоже, да. Ох и счастливая у дураков жизнь, жаль, что недолгая.

– Людмила Сергеевна, спасибо за рассказ. Я действительно ваши показания оформлять не буду и вас домой отвезу прямо сейчас. Одна просьба – никогда, никому, даже самому близкому человеку о нашем разговоре не рассказывайте. Вы нам очень помогли, и именно поэтому забудьте, опасно это может быть.

– Конечно, конечно, Василий Петрович, – как могла уверенно ответила Люда. Только, увы, думала она в этот момент совершенно о другом. Как и многие женщины, к сожалению, она слышала не то, что ей говорили, а то, что считала для себя важным. Поэтому услышала, что помогла, но пропустила мимо ушей предупреждение об опасности. Главным был – директор магазина. Неважно, что женатый, что намного старше, зато обходительный и богатый, поэтому необходимо срочно предупредить его об интересе этих долбаных мусоров, погрязших в беззаконии и кретинизме!

Решение было принято, и первое, что сделала Люда, придя утром на работу, это, разумеется по большому секрету, все рассказала. Потому вечером возвращалась домой в прекрасном настроении.

– Девушка, придержите дверь, пожалуйста! – на входе в подъезд ее нагнал невысокий светловолосый крепыш.

«Странно, разве у блондинов бывают карие глаза?» Эта мысль оказалась последней в ее короткой жизни. Острая боль в сердце, мгновение, и все кончилось. Убийца аккуратно положил тело на пол и спокойно вышел на улицу. Несмотря на то что во дворе было полно народу, внимания на него никто не обратил.

В тот же вечер был убит директор магазина. Два выстрела в сердце. Расстояние между пулями – менее сантиметра.

8Отдельный учебный центр – одно из названий отдела Управления «С» Первого главного управления КГБ СССР. Спецназ разведки, известен как группа «Вымпел».
9Куба.
10Девятое управление КГБ СССР – охрана первых лиц государства. Ныне – ФСО России.
11Группа «А» 7-го Управления КГБ СССР, известна как «Альфа».
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru